- Лешкой. В честь брата моего. А фамилия…
- Пусть будет Бобринским, - неожиданно сказала Екатерина. - Уноси его, Вася. И так из последних сил держусь.
Шкурин прикрыл за собой дверь. Сунул в рот тряпочку, вымоченную в молоке. Младенец благодарно засопел, причмокивая. Не кричит, и ладно. Ношу нес как величайшую драгоценность. Уже и дом был определен - его сестры, посчитавшей за великую честь стать кормилицей такому ребенку.
- Что несешь? - путь преградила охрана.
Вася прикинулся дурачком.
- Шубу несу. Разве не видно?
- Какую шубу?
- Бобровую.
- Зачем?
- Моль поела. Починить надобно. Вон дыры какие!
Гвардейцы задумались. Решение на ум не шло: то ли пропустить, то ли обыскать. А с другой стороны. Чего его обыскивать: каждый день мимо ходит. Но без шубы. Шуба слишком подозрительная. Шевелится и пищит.
- Ребятушки, вы стоите?
- Стоим.
- Служите?
- Служим.
- Вот и стойте. Вот и служите.
- А мы и стоим.
- А мы и служим.
Поговорили.
Пропустили.
До дома сестры Шкурин добрался без приключений.
К возвращению императора с пожарища следы радостного события были уничтожены. Ребенок унесен. Послед закопан. Окровавленные простыни и белье сожжены. Благоухающая и умиротворенная Екатерина лежала на чистой кровати и улыбалась довольному Орлову.
- Ну, что там Гриша?
- Все готово, Катенька, ждут только твоего знака.
- Подкупил?
Григорий, назначенный недавно офицером-казначеем артиллеристов, цинично хмыкнул:
- Ага. Исключительно деньгами императора. С каждым днем твоих друзей становится больше. Спасибо княгине, она умудрилась склонить на нашу сторону несколько офицеров. Ну и мы с братишками не только лясы точили. В Преображенском полку - офицеры Пассек и Бредикин. Эти на тебя молятся, как на икону. В Измайловском полку можно рассчитывать на Рославлева и Ласунского. Есть еще, разумеется, гетман Кирилл Разумовский, Никита Панин и еще несколько вельмож пониже рангом.
- А всего у нас сколько людей?
- Около сотни, Катя. Не так уж и мало.
- Не так уж и много, - сказала Екатерина. - Чтобы свергнуть императора, внука Петра Великого, и возвести на престол княгиню, в чьих жилах нет ни капли русской крови. Нет, Гриша, нам нужны деньги. Большие деньги.
- А что с твоими французскими кредиторами? - простодушно спросил Орлов, не понимая, что касается больного места.
Вопрос финансов для Екатерины действительно был больным. Еще во времена Елизаветы она умудрялась делать большие долги, поскольку ни одна услуга при русском дворе не оказывалась бесплатно. Платья, шубы, белье, драгоценности - все это требовало немалых расходов. Однако финансирование заговора - совсем иное дело. Здесь нужны гигантские суммы. Ведь ради ее прекрасных глаз мало кто будет рисковать просто так. Людям нужны деньги. Золото развязывает языки, открывает нужные двери и гарантирует молчание. У Екатерины никаких сбережений не было, да и быть не могло. Став императором, Петр существенно ограничил ее финансовые потоки. Тех жалких сумм, на которые она теперь имела право, хватало разве что на простые булавки. И только. В отчаянии Екатерина обратилась к французскому послу Бретейлю. Ей казалось, что той искры, пробежавшей между ними, будет вполне достаточно для того, чтобы разгорелось финансовое пламя. На личные отношения ни тот, ни другая не рассчитывали: у Екатерины был Орлов, у Бретейля - жена-красавица. Сугубо деловой тон и политические перспективы. А перспективы впечатляли. Тем более было обидно, когда после деликатной просьбы одолжить ей шестьдесят тысяч рублей, Бретейль спешно покинул Россию. В Петербурге он оставил своего поверенного Беранже, испуганного не меньше, чем его патрон. Екатерина ждала несколько дней, но потом поняла, что Франция не верит в нее, а потому денег давать не собирается. Обиженная, она отправила записку Беранже: "Покупка, которую мы должны совершить, наверняка скоро будет иметь место, но по цене ниже прежней; так что дополнительных средств не потребуется".
- С французскими кредиторами ничего не вышло, - ответила она наконец на вопрос Григория. - Зато с английскими все в полном порядке. Англия дала в долг сто тысяч рублей.
Орлов присвистнул от восторга:
- Это больше, чем ты просила. Теперь у нас развязаны руки. К тому же, - тут он рассмеялся. - Англия нанесла ощутимый удар своему главному врагу - Франции. Представляю, как лягушатники потом будут кусать себе губы от злости. У них был уникальный шанс приобрести расположение России, а они его упустили.
- Продолжай убеждать, Гриша, - попросила Екатерина. - Чем больше у нас будет сподвижников, тем успешнее пройдет наше безнадежное предприятие.
- Не такое уж оно и безнадежное, ваше величество. В этом я сам убедился. Одного подкупа мало, многим ты сама по нраву. Так что к каждому приходится по-своему подходить. Где-то чуть надавил. Где-то чуть убедил. Третьим кое-что пообещал.
- Например?
- Например, что через три дня ты позволишь одному старому капралу поцеловать тебе ручку в парке.
Екатерина рассмеялась.
- Интересный подкуп!
- Согласна?
- Почему бы и нет! Рука не отвалится. А что, капрал нам может помочь?
- Не то слово.
- Тогда пусть хоть всю лобызает.
- А вот тут я взревную! - заволновался Орлов. - Вон, какая ты стала…
- И какая же? - в ней проснулось женское лукавство.
- Особенная! Тут в кабаке один письмишко интересное уронил, а я поднял. Читай сама.
Екатерина чуть приподнялась и взяла в руки измятый лист бумаги: "…У нее стройная и благородная фигура, гордая походка, вся ее внешность и поведение полны грации. Царственный вид. Широкий открытый лоб, свежий рот с красивыми зубами. Прекрасные карие глаза, отблески света придают им голубоватый оттенок. Лицо ее дышит гордостью. Все это - результат исключительного желания нравиться и покорять. Однако очень похоже, что под спокойной внешностью она скрывает какие-то тайные намерения".
Екатерина вгляделась в смутно знакомый почерк:
- С каких пор, Гриша, ты в кабаках австрийских послов встречаешь?
Орлов нисколько не смутился.
- Ну, не в кабаке… Во дворце столкнулись.
- И письмо само собой выпало? - продолжала иронизировать довольная Екатерина.
- Катя! Какая разница, само, не само. Главное - что все они от тебя в восхищении.
- А ты?
- И я! - ответил он поцелуем. - Слушай, когда тебе можно будет? Соскучился!
- Скоро, Гриша, скоро… Поцелуй меня еще.
Екатерина на удивление быстро восстановилась после родов, и уже спустя несколько дней блистала при дворе в открытом бальном платье. Молодую императрицу к большому неудовольствию Петра мгновенно окружили иностранные послы. Императрице это было на руку.
- Вы сегодня ослепительны, ваше величество, - перед ней склонился атташе посольства Франции.
Екатерина ответила загадочной улыбкой:
- Вы не можете себе представить, сударь, чего стоит женщине оставаться красивой!
Возникла неловкая пауза. Француз явно хотел еще что-то сказать, но осекся, увидев, с какой лаской императрица смотрит на английского посланника Кента. Кент лучился от радости, осыпая Екатерину слащавыми и чисто английскими комплиментами. Неужели Франция ошиблась? Неужели заговор, о котором французский король отозвался, как о самой глупой шутке, все-таки состоится?! Сравнивая российского императора и Екатерину, французский атташе вдруг увидел будущее России.
Шерше ля фам, шерше ля фам…
ГЛАВА 16.
- Посмотри только на него! - Екатерина подозвала Григория к окну. - Ишь ты, как разоделся! Аж глаза слепит!
- Внизу царский кортеж готовился к отъезду в летнюю резиденцию. Даже на расстоянии Петр смотрелся разряженным петухом: прыгает, скачет, потряхивая роскошным опереньем, но вместо заливистого "ку-ка-реку" раздается противный жалкий клекот. Воронцова лениво обмахивалась веером, отгоняя мух.
- Хороша парочка, - Орлов обнял Екатерину за плечи. - Впервые вижу таких дураков. Неужели они ничего не понимают, не чувствуют? Подобная беспечность неизменно ведет к гибели.
Екатерина с нежностью посмотрела на своего возлюбленного. Как же ей повезло, что они все-таки встретились. И даст бог, еще долго будут вместе. Их обоих можно назвать каким угодно словом, но только не беспечными. Все давно было готово к заговору. Оставалось дождаться удобного случая. Он выпал совершенно неожиданно - с отъездом императора в Ораниенбаум. По словам Панина, император хотел отдохнуть пару недель за городом, благо стояла отличная погода. Затем он собирался отправиться в свою армию в Померании. Вдохновленный примером обожаемого Фридриха, Петр мечтал обрушиться на датчан и отвоевать столь дорогое его сердцу герцогство Шлезвиг. Высадка была намечена еще в начале мая, но из-за эпидемии, разразившейся в армии и на флоте, осуществить задуманное не представлялось возможным. Половина матросов была серьезно больна. Узнав об этом, император впал в бешенство. Через несколько дней, правда, пришел в себя, издав указ, предписывающий больным срочно выздороветь. Екатерина долго смеялась, услышав про забавный указ:
- И что? Они сразу выздоровели, испугавшись царского гнева? Какой дурак, прости меня господи.
Благодаря княгине Дашковой и ее нынешнему любовнику Панину Екатерина была в курсе того, что происходило в кабинете ее мужа. Знала она о том, что ближайшие советники убеждали не покидать не то, что империю, - столицу. Знала, что ее имя неизменно фигурирует в списках заговорщиков. Знала, что ее не очень умный и слишком навязчивый муж отказался последовать совету Фридриха II. В секретном письме тот настойчиво уговаривал русского императора срочно короноваться в Москве: "Русские очень привязаны к традициям и не будут уважать царя, еще не освященного церковью. Подумайте об этом, мой друг. Осторожный монарх никогда не начинает войну, не обеспечив себе крепкий тыл".
Но вряд ли Петра можно считать осторожным монархом, наблюдая за тамошними сборами.
- Ваше величество, - верная Прасковья Брюс выглядела встревоженной. - Только что поступил приказ от императора.
Екатерина вздрогнула, ожидая подвоха. Взяла бумагу, развернула.
- Что? - несколько встревоженных голосов вернули ей уверенности.
- Он повелевает мне покинуть Санкт-Петербург и поселиться в Петергофе.
- Это ловушка! - уверенно сказал Орлов. - Он собирается заманить тебя туда, а после отправить в Шлисельбургскую крепость, как и обещал до этого.
- Екатерина Алексеева, нельзя ехать, - миниатюрная Дашкова умоляюще прижала кулачки к впалой груди.
- Екатерина…м-м, ваше величество, - Панин сделал шаг вперед, словно хотел защитить ее. - С формальной точки зрения вы обязаны подчиниться воле императора…
- Никита! - возмущенно прервала его Дашкова.
- Подожди, я еще не договорил, - мягко укорил Панин. - Но с точки зрения здравого смысла и вашей безопасности, ехать туда нельзя. Ни в коем случае. Может, передать императору, что вы больны и в данный момент не можете отправиться в путь?
Екатерина снова выглянула в окно. И встретилась взглядом с Петром. В его глазах она увидела торжество и злорадство. В душе вспыхнул утихнувший было гнев:
- Нет, господа. Было бы преступлением оставаться именно здесь. Прасковья! Прикажи укладывать вещи. Мы едем немедленно. Никита Иванович, вам я доверяю самое дорогое - наследника. Позаботьтесь о нем.
Однако быстрого отъезда не получилось. Слишком много дел требовали вмешательства Екатерины. В Петергоф она приехала только 19 июня. Во дворце, казалось, ее ждали. Но императрица не пробыла там и минуты: инстинктивно она почувствовала там опасность и поспешила укрыться в небольшом павильоне "Монплезир" у самого берега Финского залива. Павильон устраивал императрицу по многим причинам: во-первых, он был скрыт от посторонних глаз, следовательно, подобраться к нему незамеченным не представлялось возможным. Во-вторых, здесь она беспрепятственно могла принимать своих друзей. В-третьих, в высоких зарослях осоки и камыша наготове находилась удобная лодка, на которой можно было сбежать в случае крайней опасности.
Оставалось ждать, какой следующий шаг сделает Петр. При мысли о муже обычно сдержанная Екатерина начинала нервничать. Она так и не смогла узнать его до конца, следовательно, имела полное право опасаться его непредсказуемости. В "Монплезире" она провела три дня и три ночи. Все это время почти не спала, ничего не ела и пила лишь воду. Рядом находилась бессменная Прасковья Брюс. Орлов не показывался, до хрипоты уговаривая гвардейцев перейти на сторону молодой императрицы. Никита Панин сторожил в Петербурге наследника. Дашкова в свою очередь опекала сестрицу, надеясь с ее помощью вызнать намерения императора. И только Екатерина пребывала в нервном бездействии.
Прошла неделя без известий. 27 июня императрице с нарочным передали письмо от венценосного супруга. По счастливому стечению обстоятельств в этот день в домике собрались все ее друзья. Екатерина прочитала про себя письмо, скомкала и ненавидяще произнесла:
- Его величество и мой дорогой супруг спешит поставить меня в известность о скором своем визите. Он приедет в Петергоф с тем, чтобы вместе со мной отпраздновать свои именины. А я должна быть готова его принять.
В комнате воцарилась тишина. Слышалась только трель соловья за распахнутыми окнами. Воздух был наполнен свежестью и запахом летнего дождя.
- В лучше случае он решится тебя оскорбить, - озлился Орлов. - В худшем - прикажет арестовать. И почему-то мне кажется, что на этот раз нас ждет худший вариант развития событий.
- Значит, пришла пора, - княгиня Дашкова выглядела одновременно испуганной и воодушевленной.
- Пора, ваше величество! - Васька Шкурин проводил в комнату офицера, в котором с трудом узнали Алексея Орлова. Сапоги залеплены грязью, одежда порвана, глаза безумные, лицо в застывших потеках крови. - Сегодня арестовали Пассека.
- За что? - вскочил Григорий. - Сам-то ты в порядке?
- Сам в порядке, - Алексей жадно хлебал воду из кувшина. - Мы сидели в кабаке, вместе с другими офицерами. Говорили о том, чтобы на трон возвести императрицу. Потом к столу подошли трое. Стали оскорблять. Выхватили шпаги. Пассек не сдержался. Во-первых, был пьян, а во-вторых, очень уж ему по нраву Екатерина Алексеевна. - Алексей с обожанием взглянул на бледное лицо Екатерины. - Он за нее на все готов. А уж когда речь зашла об императоре, позволил себе высказаться от души. Полный петровский загиб воспроизвел. Даже я от него такого не ожидал.
- Дальше, - коротко приказала Екатерина.
- Дальше нас попытались арестовать. Я отбивался.
- Отбился? - съязвил Григорий, разглядывая еще один глубокий шрам на щеке брата.
- Отбился, Гриша, - столь же иронически ответил Алексей. - В любом случае ждать больше нельзя. Пассека будут допрашивать. Под пытками может сломаться.
- Теперь понятно, по какому поводу столь любезное письмецо от государя пожаловало, - тонкие пальцы Дашковой теребили шелковый платок. - То-то Лизка сегодня в ударе была, намекала, что вскорости мы ее в короне увидим. Когда, говорите, драка была? - Обратилась она к Алексею.
- Часа четыре назад.
- Сходится. Значит, знали уже об аресте, а то и заранее его подготовили.
- Точно, - кивнул младший Орлов. - Я абсолютно уверен в том, что нас сознательно эпатировали. Им было неважно, кого брать - меня. Пассека или еще кого-то. Главное - скандал.
- Жаль, - Все невольно залюбовались Екатериной, стоявшей посреди комнаты. Длинные черные волосы разметались по спине. Роскошная грудь волновалась под тонким платьем. На бледных щеках выступил лихорадочный румянец. Голубые глаза казались почти черными: так меняется небо в преддверии грозы. - Скандала они не получат. Нет у нас скандала. Зато есть почти готовый переворот. Гриша, срочно отправляй кого-нибудь из братьев к Разумовскому. Тот знает, как действовать.
- Федьку пошлю, - решил Орлов. - Он хоть и зеленый совсем, но башковитый и быстрый.
Его сапоги загрохотали по дорогому полу.
- Вася, - Екатерина подошла к верному Шкурину, устроившемуся в дверях. - Выставляй дозор на дороге. Приказываю стрелять в любого, кто не знает пароля.
Шкурин кивнул и только в дверях сообразил:
- А какой пароль, матушка?
- Али не догадался? - расхохоталась вдруг Екатерина. - Подумай, милый. Хорошо подумай. Что ж ты так растерялся? Ладно, не буду мучить. Пароль - ИМПЕРАТРИЦА.
На лице Васьки появилась смущенная улыбка:
- Матушка…
- Иди, не теряй времени. После присягать будешь, - Екатерина легонько подтолкнула его к дверям.
- А нам что делать? - одновременно спросили Дашкова и Брюс.
- А нам, бабоньки, придется ждать. Пусть мужики пока почву подготовят, тогда и выступим. Для чего-то они нужны ведь, мужики-то, как не для того, чтобы условия нам создавать?! Впрочем, пока Паша, можешь платье парадное мое убрать. Достань мужской костюм. Чует сердце, что он мне вскоре понадобиться.
***
Той же ночью младший брат Григория Орлова, Федор, добрался до дома гетмана Украины Кирилла Разумовского. Забился в двери, не обращая внимания на окрики прислуги и ушат холодной воды. К счастью, Разумовский спал чутко. Приглядевшись, узнал Орлова и велел пропустить.
- Воды, - прохрипел Федор. И не спрашивая разрешения, тут же схватил кувшин для умывания. Бульк-бульк… По запыленному подбородку стекали капли воды.
- Может, вина? - гостеприимно предложил Разумовский, соображая, что значит этот странный ночной визит.
- Теперь, можно и вина, - согласился Федор, рухнув в кресло. - Вы собирайтесь, собирайтесь Кирилл Григорьевич. Времени мало.
Тот ничего не ответил, а только подхватил ворох одежды и ушел за ширму. Федор скинул сапоги, разминая занемевшие пальцы и, прихлебывая вино, стал делиться подробностями.
- Значит, вот оно как все повернулось, - Не прошло и пяти минут, как гетман был уже полностью готов. Позвонил в колокольчик, призывая слугу. - Лошадей! Быстро! Признаться, не ожидал я от императора подобной прыти. Думал, что тот будет тянуть ровно столько, сколько нужно.
- Может, и тянул бы, - отозвался Федор, снова натягивая ненавистные сапоги. - Да только уж больное его полюбовнице не терпится корону на себя примерить при живой-то жене.
- Тут она просчиталась, - пробурчал сквозь зубы Разумовский, тайно обожавший молодую императрицу. Пока мы живы, никто не причинит вреда Екатерине Алексеевне.
- Угу, - Орлов топтался у входа. - Что дальше делать будем, Кирилл Григорьевич!
Разумовский довольно осклабился:
- Есть одна идея, должна сработать. Поехали!
***