– Опасном, ты хочешь сказать? Тем более… Нет, друг… Невозможно! – улыбаясь, проговорил Павлин.
Комиссар поднялся из-за стола.
– Соколов! – крикнул Павлин. – Пора червячка заморить. Что-то у меня аппетит разыгрался…
После получения письма от Гриневой на душе у Павлина стало спокойно и светло. Настроение командира бригады невольно передавалось всем окружающим.
– Слушай, – будто вспомнив что-то, обратился Павлин к Фролову. – Мне хотелось бы познакомиться с твоей молодежью… Этот краском, который сегодня приехал! И твой адъютант, Латкин, кажется?
– Они скоро уходят в разведку.
– Ну и прекрасно! А сейчас пусть поужинают с нами…
Комиссар подозвал связного:
– Разыщи краскома Сергунько и разведчика Латкина. Чтобы немедленно явились.
6
Вестовой Соколов принес большую дымящуюся сковородку с мясными консервами, поставил на стол кувшин деревенской браги. Под общее громкое "ура" Фролов провозгласил тост за здоровье Ленина. Потом пили чай из брусничного листа с таблетками сахарина.
– Брусничку-то собственноручно собрал, – доложил Соколов.
Тут же, не вставая из-за стола, стали петь песни "Из страны, страны далекой", "Варшавянку"…
Павлина заставили спеть одного. Он любил песни и запел старинное гдовское "Величанье":
Не конь ходил по бережку,
Не вороненький по крутому,
Конь головушкой помахивал,
Золотой уздой потряхивал.
Все колечки бряк-бряк,
Все серебряны бряк-бряк!
…………………………………
Подбежала тут и девица,
Девица красная, Ольга Владимировна…
Павлин пел и смеялся. В эту минуту ему казалось, что он не в каюте, не на "Желябове", а в родном селе, в избе у бабки и деда. Изба теплая, воздух в ней пахнет хлебом. Он, еще совсем молодой парень, приехал с питерского завода на побывку. Ночь под праздник. Рождество, что ли… Шумит большое торговое село Заянье с тремя церквами, лавками и ярко освещенными кабаками. Улицы покрыты чистым, голубоватым снегом. Постреливают от мороза кружевные заиндевелые деревья. Он сидит в избе, девушки поют "Величанье"… Тут же будущая его невеста, тогда еще совсем маленькая девочка Олюшка.
Появление Валерия и Андрея отвлекло Павлина от воспоминаний.
– В разведку, друзья, идете? – обратился он к ним. – Хорошее дело! Ну, садитесь. Налейте-ка им по стаканчику.
Он усадил молодых людей рядом с собой.
В каюте было дымно от махорки и очень шумно. Бронников и Жилин сидели рядом на койке. Бронников, обычно замкнутый, малообщительный и молчаливый, сегодня разговорился и всех горячо убеждал в том, что русский флот должен быть самым сильным в мире.
– Это не мечта, а необходимость. Мы – морское государство… Обилие морских границ: нам надо быть морской страной… И это будет, товарищи! Мы будем строить, строить, строить… Базы, корабли! Порты, крепости!
Чернобородый Жилин глядел на него сияющими глазами.
Валерий, не спуская глаз, смотрел на командира бригады. Оттого, что он сидел рядом с Виноградовым, к которому так мечтал попасть, им внезапно овладело смущение. Он не мог выдавить из себя ни слова. Это было так непривычно ему самому, что он с каждой минутой смущался все больше. Попытавшись что-то сказать, Валерий запутался и мучительно покраснел. Павлин улыбнулся и дружески похлопал его по плечу. Тогда, обозлившись на себя, Валерий отошел в сторону.
Павлин обратился к Андрею:
– Я слышал, что ты математик… Мне Павел Игнатьевич говорил! Только что-то непохоже! Я скорей бы подумал, что ты изучаешь словесные или исторические науки! Или пишешь стихи. Да, именно стихи!
– Высшая математика, товарищ Виноградов, это и есть поэзия… Да еще какая!
– Вот как! А мне математика всегда казалась самой сухой наукой.
– Это неверно! – пылко воскликнул Андрей. – Чтобы стать подлинным математиком, необходимо быть поэтом… Вот академик Чебышев… Какой страстный, поэтический характер! А Софья Ковалевская? Ее даже называют "принцессой науки". Настоящему математику необходимы и темперамент и фантазия. Математика и поэзия – родные сестры.
В каждой интонации Андрея Павлин чувствовал ту же пылкую юность, которую он так любил в недавно погибшем Иване Черкизове.
Увлекшись разговором, они не заметили, что остались одни. В кают-компании не было никого, кроме Андрея и Павлина.
– Скажи, Андрей, – спросил Павлин, – зачем ты пошел в Красную Армию?
– Я не в армию пошел, а в революцию.
– Понятно… Но объясни, почему?
– Долго говорить. Вкратце?… – Андрей задумался. – Ну, вкратце: была та война. Меня не взяли: забракован был. Товарищи ушли. Народу все-таки пришлось воевать. Воевал народ. Большевики тогда за поражение были. А мне хотелось на войну… Я честно говорю…
– Конечно… Иначе и не стоит.
– Мне хотелось идти не для победы царского режима. Не за царя! Нет! Мне просто думалось: если народ страдает, почему я хожу по Невскому проспекту? Я хотел идти на фронт. Это было тогда. А теперь было бы просто дико не пойти. Наступила самая грандиозная в мире, действительно великая революция… Я не мог быть от нее в стороне. Не мог! И не хотел!
– Наука для революции тоже необходима, – задумчиво сказал Павлин. – Ты занимался в университете прошлой зимой?
– Занимался.
– Чем?
– Некоторыми работами по математике в связи с баллистикой… Ну и, конечно, моими любимыми дифференциальными уравнениями. Но чувствовал я себя ужасно. Места не находил. Не из-за голода, конечно…
– Из-за чего же?
– Человек не может быть счастлив в одиночку. А я был одинок. Как бесконечно малая величина среди миллионов. Да еще такая бесконечно малая, которая никак не связана с бесконечно большими событиями…
– Так… Понятно… – Павлин взглянул на Латкина. – А ты не думал о том, что надо строить новый университет, советский? Кто будет его строить?
– Да, строить надо, – тихо сказал Андрей. – Но это уже будет потом. А сейчас… – Андрей встал и посмотрел на часы. – А сейчас мне пора идти… Скоро в разведку. Сейчас надо драться, чтобы потом строить новый, советский университет. Разрешите идти?
Павлин подошел к Андрею и, притянув к себе, крепко сжал его узкие плечи.
– Иди. Только будь осторожен, – сказал он совсем по-отечески.
Глава третья
1
Андрея и Валерия провожали в разведку темной ночью. Вместе с ними в качестве проводника отправлялся Тихон Нестеров. Старик запряг лошадей и ждал разведчиков возле школы.
Впереди всех шагал Андрей. За ним шли Виноградов с Валерием и Фролов с начальником разведки Воробьевым. Воробьев нес фонарь.
– Все надо предусмотреть… Понимаешь, Валерий? – говорил комбриг. – Я затем тебя и посылаю, чтобы ты предварительно ознакомился с местностью. Завтра уже будет некогда. Чтобы все было обеспечено, понял? Чтобы потом на ходу ничего не решать.
Догнав Латкина, Фролов спросил его о листовках.
– Здесь, в сапогах, – сказал Андрей, похлопав себя по голенищам.
– Передай Флегонтову, чтобы не мариновал… Чтоб сегодня же ночью распространил… Через надежных людей… Понятно?
– Понятно.
– Без точных сведений об артиллерии противника не возвращайтесь. Если надо будет, задержитесь, но сведения достаньте.
– Ясно, товарищ комиссар.
Они подошли к школе, возле которой стояла телега. Тут же маячили фигуры трех стрелков, которые должны были сопровождать разведчиков.
– Товарищ Нестеров? – сказал Павлин, увидев Тихона и протягивая ему руку. – Ну, как вам, не тяжело с нами?
– Да чего там… – пробормотал старик. – Работать, товарищ Виноградов, потруднее. Что я? Гуляю, слава богу.
– Воробьев с тобой говорил? – спросил Тихона Фролов. – Знаешь, как держаться в случае чего?
– Знаю, Игнатьич, знаю… Да кто меня, старика, тронет?
– Как там на нашем берегу Ваги? – спросил разведчиков Павлин. – Англичане, судя по всему, еще не показывались?
– Нет, берег чистый, – ответил Андрей. – Даже белые не заходят. Ну, местные, конечно, шляются взад-вперед.
– Шастают! – прибавил старик.
– Можете отправляться, – сказал Фролов. – Ждем вас к утру.
– Раньше будем! – отозвался Андрей.
– Тьфу, тьфу, тьфу!.. – трижды отплюнулся старик. – Неизвестно, когда будем…
Разведчики засмеялись. Хотя они и не верили в приметы, но прощаться все-таки не стали. Они как бы не придавали своей поездке особого значения.
– Не прощайся и ничего не говори, дабы бес не узнал, – еще с вечера поучал их Тихон. – Бес стоит у левого плеча. Все подслушивает, язык понимает и все коверкает наоборот… Так что, ребята, говорить надобно туманно.
Разведчики и стрелки посмеялись над его словами, но сейчас вели себя именно так, как он требовал. Не прощаясь с Павлином и Фроловым, они уселись на телегу. Возница махнул кнутом, и лошади тронулись.
В деревне было тихо. Чернели заборы, избы, плетни, березы, силуэты часовых. Едва курились костры на берегу. У костров, прикорнув один к другому, спали бойцы.
Сидя на ободке телеги, Валерий рассказывал своим спутникам онежские новости. Тут были и жаркие схватки с неприятельскими патрулями и бегство кулака Мелосеева и многое другое. Но Тихона больше всего интересовало, как Люба вступила в отряд. Валерий уже давно рассказал все, что знал, но старику хотелось все новых и новых подробностей.
– Ты понимаешь, она какая! – сказал Тихон Валерию. – Любка все может… Пулю может заговорить… Не веришь? Ей-богу.
Андрей рассеянно прислушивался к болтовне старика и думал о своем. В том, что произошло с Любой, он не видел ничего неожиданного. Это было очень похоже на нее и теперь казалось Андрею совершенно естественным. "Неужели я никогда больше не увижу ее? Неужели ее не пропустят сюда?" – думал Андрей.
Валерий принялся рассказывать анекдоты. Бойцы дружно хохотали, а вместе с ними невольно улыбался и Андрей.
Время пролетело незаметно. Часа через два разведчики были уже недалеко от реки Ваги и деревни Шидровской.
Тихон остановил телегу на перекрестке двух троп под большой елкой. В конце одной из них виднелась маленькая черная избушка. Андрей показал ее Валерию.
– Видишь?
– Вижу.
– Вот и приходи туда! Там нас ждет Флегонтов. А этим осинником, – Андрей обернулся, – выйдешь прямо на Вагу. Воробьев считает эти места самыми подходящими для переправы. Посмотри.
– Сколько отсюда до Ваги?
– Несколько минут ходу. Особенно не задерживайся. Мы тебя будем ждать!
– Почему винтовку не берешь?
– Зачем? Мы люди мирные, – с усмешкой проговорил Андрей.
– А где Шидровка?
– Там… – Андрей махнул рукой в сторону избушки. – Полверсты отсюда, не больше… Как раз за избушкой.
– Ну, всего! – сказал Валерий.
– Всего… – ответил Андрей.
Сергунько вместе с двумя бойцами скрылся в кустарнике. Возница, оставшийся с третьим бойцом, спрятал телегу за елками.
Старик и Андрей зашагали к избушке. Веточки брусники похрустывали у них под ногами.
2
Когда Андрей и Нестеров подошли к избушке, за черным квадратом ее окна трудно было что-нибудь различить. Они постояли, постучали по наличнику оконной рамы, переглянулись. В избушке все было тихо.
– Зайдем? – сказал Тихон. – Никого не видать.
Так они попали в засаду.
В избушке сидели трое иностранных солдат и двое офицеров.
Вся эта банда ввалилась к Флегонтову только полчаса назад. Особенно свирепствовал пожилой офицер в желтом кожаном пальто, такой же фуражке и крагах. Он с кулаками наскакивал на Флегонтова, но тот упорно отрицал все, в чем его обвиняли.
– Что ты врешь?! – угрожал человек в крагах. – Все равно тебе не удастся вывернуться. Нам все известно! Ты путаешься с красными.
– Если известно, так чего же вы, господин, шипите? Ни с кем я не путаюсь, разве с бабами, – спокойно проговорил Флегонтов. – А если вам известно, что я лесным приказчиком работаю у Истомина, так вы должны соображать, что мне приходится встречаться с разной публикой. И с красными и с белыми… Вы о ком думаете? Скажите. Я вам отвечу. Какой мне расчет скрывать?
– Ну, ладно… Молчи, сволочь! Но уж только молчи!.. – с яростью шептал человек в крагах. – Не вздумай предупреждать, если кто-нибудь к избе подойдет. Убью на месте. Понял?
– Понял, – все так же спокойно ответил Флегонтов. – Извольте, ваша воля… Буду молчать. Сесть-то можно на лавочку?
– Садись… Только не к окну. Не к окну, сволочь! – опять закричал человек в крагах и что-то сказал солдату по-английски. Тот взял Флегонтова за плечи и отвел к печке. Оба они уселись на лавке.
Когда на улице послышались шаги, все в избе притаились. Два солдата на цыпочках вышли в сени. Третий солдат, сидевший рядом с Флегонтовым, схватил его за руку. Скрипнула половица. Из сеней донесся крик, затем послышалась глухая борьба. В руках офицера вспыхнул электрический фонарик. Дверь распахнулась – и солдаты втолкнули в избу Андрея, а за ним Тихона. Человек в крагах сразу накинулся на них с вопросами: кто такие, как зовут, зачем сюда пришли?
Андрей понимал, что необходимо протянуть какие-нибудь четверть часа до прихода Валерия. Он молча посмотрел на Флегонтова. Тот сидел, вытянувшись, и тоже смотрел на Андрея, и Андрею показалось, что обычно тусклые глаза этого высокого худого мужика странно сверкают. "Неужели выдал? Не может быть! Ведь мы с ним так точно обо всем условились! Все равно, я буду держаться, пока возможно…"
– Вас интересует, кто я такой? – беспечным тоном сказал Андрей. – Пожалуйста. Я петроградский студент, бежавший от большевиков. Вот мои документы! Видите, студенческий билет… (Человек в крагах увидел фотографию на билете, потом перевел взгляд на Андрея). Вот советское удостоверение, – Андрей подал бумажку.
– Здесь написано, – сказал человек в крагах, – что вы направляетесь на "Марат". Это бумажка из Котласа?
– Да… Видите, печать порта. "Марат" – обслуживающее судно, – объяснил Андрей. – Чтобы проехать, я решил временно поступить на службу к большевикам. Ведь пассажиров не берут. А из Чамовской я решил перейти фронт, да не знал, где… Леса не знал. Вот и решил с ним пойти, – Андрей кивнул на Тихона.
– Ты откуда? Местный? – спросил старика человек в крагах.
– Онежский я, – смело ответил Тихон.
– Откуда же ты знаешь здешние места?
– Слава богу, поработали на Ваге. Меня и здесь знают. Назовите кому Нестерова… Давайте на очную ставку, не отказываюсь. В Усть-Важском были знакомые. Назвать, кто?
– Ладно, потом… Из какого же расчета ты повел его?
– А я без корысти! Для бога. Задумал парень бежать в Архангельск, и у меня было такое намерение. Вдвоем, от и ладно. Я бобыль. Мне с коммунистами не ребят крестить. Ушел. Ну их к бесу!
– Документы?
– А нет ничего. – Тихон развел руками. – Я у большевиков грузчиком работал. Без бумаг… Ничего мне не давали.
– Старые документы есть?
– Какие старые? Не было у нас такой моды. Выбирал пачпорт еще до революции, когда на заработок в Питер ходил. Да потерял. Вы, господин, не сомневайтесь, я правду говорю. В Усть-Важском можете старика Фролкина спросить, знает ли он Тихона Нестерова. Молодой-то меня не знает. А старик помнит… Говорю, хоть на очную ставку!
– Если врешь, старая скотина, плохо будет! – угрожающе сказал человек в крагах.
– Истинная правда, как перед богом… – ответил старик.
Он говорил таким простым, искренним тоном, что трудно было ему не поверить.
– Где жительствовал?
– На Онеге… В Ческой… все правда, крест готов целовать.
– А ты знаешь их? – обратился человек в крагах к Флегонтову, указывая на Андрея и Тихона.
– Первый раз вижу.
Флегонтов отвечал так же смело, как Тихон, глаза у него дерзко поблескивали.
Андрей подумал о том, что скоро сюда явится Валерий с бойцами. Свалки не миновать. Но страха не было. "Если нас уведут до того, как налетит Валек, значит прости-прощай, – думал Андрей. – Увезут в Усть-Важское, потом сплавят в Архангельск. Посадят в тюрьму. А может, выкрутимся? Ничего компрометирующего нет. Хорошо, что оружия с собой не взяли… А листовки? – вдруг вспомнил он и сразу почувствовал, как по спине пробежал озноб. – Когда будут обыскивать, непременно найдут. Но я ничего не скажу. Пусть мучают, как хотят".
– Так, так… – ухмыляясь, проговорил человек в крагах и взглянул на Тихона. – А и хитрый же ты, старый черт! Почему же вы оба зашли именно сюда, в эту избушку?
– Открыто идем, господин. Чего нам бояться, когда совесть чиста, – ответил Нестеров. – Заночевать хотели. Страннику везде дом, где крыша. От все… Не думали, не гадали, что из одной геенны огненной в другую попадем. Своя своих не познаша. Правду говорю, не в обиду. Побожиться могу.
– Свяжите им руки! – приказал офицер.
Андрею и Тихону скрутили руки за спину и крепко связали. К Андрею подошел солдат. Человек в крагах сказал ему:
– Мы на челноке перевезем сейчас старика. А вы поезжайте на лодке.
Он сделал знак в сторону Андрея и Флегонтова. Солдат, сидевший на лавке рядом с Флегонтовым, тотчас скрутил ему руки.
Было еще совсем темно. Офицер шел последним. Оглянувшись, Андрей увидел, что Тихона нет. Он старался, сообразить, в какой стороне находится сейчас Сергунько. Мрак мешал ему ориентироваться. "Надо бежать! – решил он. – Будь что будет". Не думая больше ни о чем, Андрей крикнул Флегонтову: "Бежим!" – и бросился в кусты.
Тотчас раздались револьверные выстрелы. Мгновение спустя захлопали винтовки. Андрей бежал зигзагами. За ним гнались. Слышался хруст ломающихся кустов. Андрей бежал, не думая ни о чем. Стрельба продолжалась около четверти часа. Затем неожиданно стихла.
Миновав кустарник и углубившись в лес, Андрей остановился, чтобы хоть немного отдышаться. Только теперь он понял, что, кроме выстрелов, доносившихся с тропы, по которой вели его и Флегонтова, была слышна винтовочная пальба и с другой стороны, по всей вероятности с берега Ваги.
Он блуждал по лесу, прислушиваясь к каждому шороху. Но все кругом было тихо. Несколько раз он негромко позвал Флегонтова. Никто ему не ответил. "Что же делать? – напряженно думал Андрей. – Искать Валерия или пробираться в сторону частей, стоящих за лесной дорогой?" Еще ничего не успев решить, он вдруг услыхал голос Сергунько.
– Валерий! – крикнул он.
Сергунько откликнулся, и Андрей, не разбирая дороги, бросился бежать на голос.
Они встретились на лесной дороге. Валерий освободил его от веревок.
Андрей рассказал Валерию обо всем, что произошло с ним и Тихоном, и в свою очередь узнал от Валерия, каким образом тот нашел труп Флегонтова и поймал офицера.
Связанный офицер неподвижно, точно тюк, лежал рядом с мертвым Флегонтовым.
– И этот тоже убит? – шепнул Андрей, кивая на офицера.
– Говорю тебе: живого схлопотал. Здоровый! Задал работку! Погонялись мы за ним в кустарнике… Он, видимо, за тобой бежал.
– Видимо, – прошептал Андрей.
Его трясло, он стыдился этого, мысли путались в голове. Больше всего ему хотелось поскорее добраться до Чамовской.
– Кто же еще там был? – спросил его Валерий.