- Кто же эти учителя? - спросил Рейншильд.
- Вы, господа шведы, - ответил Петр.
- Хорошо же отблагодарили ученики своих учителей, - горестно усмехнулся фельдмаршал.
Российский генералитет по заслугам, как положено, воздал Петру.
"В знак трудов своих, как в сию прославленную баталию, так и в прочих воинских действиях понесенных, изволили принять чин шаут-бенахта, и то подтвердилось общим всех генералитета, министров, офицеров и солдат поздравлением".
Так Петр получил первое адмиральское звание.
В наступающих цепях преображенцев бились и флотские офицеры. Особо отметил царь отвагу раненного в руку Скляева, первым из кораблестроителей получил он морской чин капитана флота.
На другой день после похорон убитых Петр отправил его в Петербург. Не успели остыть пушки после Полтавской битвы, а мысли царя уже были обращены к флоту. Еще зимой в Воронеже вместе с Федо-сеем просиживал он над чертежами нового пятиде-сятичетырехпушечного линейного корабля для Балтики.
- "Мункер" лихо лавирует против ветра. Его пропорций будем придерживаться, - приступая к работе, высказался Петр.
- Думку таю, Петр Лексеич, заострить носовые обводы, так он круче и шибче пойдет по ветру и скорость прибавит, - советовал тогда Скляев.
Спускаясь по Дону и на Азовском море Петр продолжал рассчитывать и вычерчивать контуры кораблей… Теперь настала пора воплотить задуманное в жизнь.
- Нынче сам видишь, уже совершенно камень в основание Санкт-Питербурха положен. Поезжай на верфи, Федосей, захвати-ка мой чертежик, который с тобой мараковали на Азове. Готовь стапель. Изыскивай дуб для строения, а я буду к зиме, заложим наш первенец и обзовем его "Полтавой" в честь нашей виктории.
Скляев отправился не один. Вместе с ним ехал Собакин.
- Наш контр-адмирал, - смеясь сказал он Скляеву, - погоняет: "Езжай, мол, на свои верфи, там дело не терпит, бригантины и галеры скоро понадобятся, Выборг пойдем воевать…"
Петр в тот же день уезжал к Перевалочны, вдогонку шведам. Только что прискакал гонец от Меншикова с радостной вестью:
- У переправы через Днепр шведский генерал Левенгаупт сдался с войском в плен. Пленено тыщ пятнадцать, не менее.
Царь без промедления отправился к Меншикову, но не забыл и про Скляева:
- Вручишь от меня адмиралтейцу Колычеву и друзьям нашим Наю и Козенцу подарки в память о славной виктории. - Денщик приволок большой сверток: в шведскую палатку были завернуты три изящные офицерские шпаги шведов.
Друзей провожал Сенявин, царь пока не отпускал его от себя:
- Кланяйтесь братанам моим в Питербурхе. Везет вам. Поди, еще на взморье выскочите не раз под парусами, соленого ветра хлебнете, а здесь-то пресно.
- Не скажи, - возразил Скляев, - вон Алексашка еще за шведом гоняется, добивает Карла где-то на Днепре.
Собакин хитровато прищурился:
- Хаживал когда-то в былую пору Алексашкой, а нынче не чета, светлейший князь Ижорский Александр Данилович.
- Не подступись к нему, - поддержал его Федосей, - в фельдмаршалы метит.
- Ну, как сказать, други, - возразил Наум, - што ни говори, а своей шкурой все добывает, под пули лезет, а дела творит знатные, на общую викторию шведов разоряет. Да и чего греха таить, Бог его умом не обидел.
Одним из первых поле боя под Полтавой покинул король Карл XII. Впервые генералитет видел своего предводителя в подавленном состоянии.
Время еще отпустило шанс на спасение армии, и Левенгаупт, наблюдая, как король, болезненно морщась, взбирается через силу на коня, задал один вопрос:
- Ваше величество, как быть?
Король вяло отмахнулся, безучастно глядя вдаль:
- Делайте что хотите.
За все девять лет войны такого еще не случалось…
Левенгаупт не заставил себя ждать и, едва отъехал король, без промедления отдал приказ: "Отступать!"
Два дня без передышки откатывалась на юг некогда непобедимая армия. Без отдыха и еды войска теперь гнал вперед страх неизбежного плена.
Спустя два дня вечером на высоком берегу у Перевалочны король и его спутники перевели дыхание. Внизу перед взором запыленных и измученных всадников катил свои волны многоводный, привольный Днепр. Под обрывом, подбиваемые волнами, колыхались несколько десятков бревен.
Мрачный, с почерневшим от усталости лицом, дергал седые усы престарелый Иван Мазепа. Он знал, что его участь решается в эти мгновения и у него один исход.
Словно читая мысли гетмана, король с болезненной улыбкой проговорил:
- Надеюсь, что я не умру побежденным.
Между тем окружившие их генералы поняли, что каких-либо надежд на спасение нет… На берегу нет ни одной лодки, а подходившие измученные солдаты вряд ли сумеют противостоять русским, которые наверняка преследуют их по пятам.
Первым нарушил молчание генерал Крейц.
- Ваше величество, если нас настигнет только кавалерия, то мы отобьемся, но если явится вся русская армия, нельзя предвидеть, что случится. - Генерал сделал паузу и добавил: - Ваше величество должен укрыться за рекой и не рисковать жизнью.
Карл, видимо, пришел в себя. Он подозвал Левенгаупта:
- Вы с Крейцем остаетесь, чтобы сдержать русских. Постройте войска, отразите атаку русских и отходите к Очакову. Я буду ждать вас там. Со мной едут Гилленкрок, Спарре и Лагеркрун. Отрядите для сопровождения тысячу мушкетеров.
Король окончательно избавился от меланхолии и на прощание сказал Левенгаупту:
- Поспешайте к Очакову. Мы соберемся с силами, получим подкрепление из метрополии и покажем русским, как умеет воевать шведский солдат.
Король с охраной при помощи Мазепы и запорожцев переправились через Днепр поздней ночью. Но солдаты, узнав о бегстве короля, пытались поодиночно переплыть реку, и лишь немногим смельчакам удалось достичь противоположного берега.
Ранним утром русская конница Меншикова начала окружать полки Левенгаупта. Шведский генерал не знал, что у Меншикова в два раза меньше войск, и запросил перемирия.
Меншиков, не растерявшись, ответил парламентеру кратко:
- Поздно спохватился ваш генерал. Толковать о примирении не будем, токмо полон всего войска.
Князь отказался дать время даже на размышление, и генерал Крейц начал переговоры о сдаче…
Капитуляция шведов подходила к концу, когда у Переволочны появился Петр. Узнав, что король с Мазепой успели скрыться, немедля отрядил за ними погоню - бригадира Кропотова с двумя драгунскими полками.
Следом послал князя Волконского.
- Бери две тыщи драгун, - наказал он Волконскому, - и ежели схватишь Карла, вези ко мне. Но, чур, обходиться с ним, яко с монархом, по чести и учтиво….
Напрасно ждал Карл своего верного Левенгаупта с войском. Спустя неделю на переправе через Буг русские драгуны настигли короля. Половину охраны взяли в плен, остальные разбежались.
Карл с Мазепой и двумя десятками запорожцев чудом спаслись и бежали к туркам в Бендеры.
Отдышавшись в Бендерах, Карл только теперь осознал, что после гибели армии и бегства с поля боя нечего и думать о возвращении с позором на родину. Что Делать? Задумал уговорить султана дать ему войско, иначе, убеждал он турок, царь Петр теперь, осмелев, наверняка будет угрожать Османской империи. Любым способом надо задарить визиря, ублажить турецкий Диван, авось клюнет…
А пока он, быть может, с целью выиграть время, впервые запросил мира у своего противника и направил к царю парламентера.
- Передайте царю Петру, - сдерживая горечь досады, инструктировал он генерала Майерфельта, - что мы снизошли и согласны заключить мир на тех условиях, что предлагал царь прошлым годом.
Не учел одного тщеславный и самонадеянный король: нынче роли переменились.
Выслушав королевского парламентера, Петр усмехнулся: "Шалишь, братец, нынче ветер переменился и дует в мои паруса".
- Брат Карл будто образумился. Так передайте ему, что все отвоеванное нами, всю Лифляндию и вдобавок Выборг, должно нам уступить.
Разгневанный король отверг предложение царя. Привык Карл диктовать свои условия противникам…
Пришло время сообщить в родное королевство о происшедшем. Не в привычке кичливого Карла признаваться в поражении.
Разные слухи долетали летом 1709 года до столицы Швеции. Поговаривали об успешном продвижении войск в России, чуть ли не о разгроме русских и вступлении короля в Москву. Шведские солдаты, как всегда, бодры и веселы, и неприятель всюду отступает…
Но вот, после долгого молчания короля, в Стокгольм долетели вести из далеких Бендер. Как оказалось, ничего страшного не произошло.
"Прошло значительное время, как мы не имели сведений из Швеции и мы не имели случая послать письма отсюда. В это время обстоятельства здесь были хороши, и все хорошо происходило, так что предполагали в скором времени получить такой большой перевес над врагом, что он будет вынужден согласиться на заключение такого мира, какой от него потребуют, - непринужденно начал король, - но вышло благодаря странному и несчастному случаю так, что шведские войска 28 числа прошлого месяца потерпели потери в полевом сражении. Это произошло не вследствие храбрости или большей численности неприятеля, потому что сначала их постоянно отбрасывали, но место и обстоятельства были настолько выгодны для врага, а также место было так укреплено, что шведы вследствие этого понесли большие потери. С большим боевым пылом они, несмотря на все преимущества врага, постоянно на него нападали и преследовали его. При этом так случилось, что большая часть пехоты, погибла и что конница тоже понесла потери. Во всяком случае, эти потери велики. Однако теперь заняты приисканием средств, чтобы неприятель от этого не приобрел никакого перевеса и даже не получил бы ни малейшей выгоды".
Так благодушно повествует о своем поражении король и просит у Государственного совета подкрепления и приказывает ужесточить отношение к русским пленным в Швеции.
Получила весточку от брата и принцесса Ульрика. Теперь она единственная наследница престола, сестра Софья скончалась…
Письмо Карла изобилует, как всегда, любезностями и нежным отношением к сестренке.
Поставив подпись, тут же приписал как бы невзначай:
"Здесь все хорошо идет. Только к концу года вследствие одного особенного случая армия имела несчастье понести потери, которые, как я надеюсь, в короткий срок будут поправлены".
Приписка в конце письма брата вызвала улыбку на лице Ульрики. Она вспомнила, как три недели назад в Стокгольме разом всполошились послы Англии, Франции, Голландии. После кончины сестры Софьи иностранные посланцы в королевстве при каждом Удобном случае старались общаться с Ульрикой. Ее старая бабка, Гедвига, которой перевалило за семьдесят, давно не посещала королевский Совет и редко показывалась на людях.
Первым навестил Ульрику английский посол:
- Я искренне сожалею о печальных событиях на Украине и выражаю Вам и его королевскому величеству свое сочувствие, - с поклоном начал разговор посол. Узнав, что принцесса еще ничего не знает о разгроме королевских войск под Полтавой, посол кратко сообщил Ульрике неприятные известия.
Вскоре о том же поведали ей и послы морских держав Франции и Голландии. Затем неожиданно появилась, вся в слезах, супруга генерала Левенгаупта и растерянно просила совета, как помочь мужу, который оказался пленником у царя Петра…
И вот теперь милый братец лишь мимолетно упоминает о неприятных делах…
Сколько раз Ульрика просила его возвратиться в Швецию, но все напрасно. За минувшие годы она научилась многое понимать в делах управления страной, и к ее голосу иногда прислушивается и глава Совета Арвед Горн. Вот и теперь, получив королевское письмо из Бендер, принцессу Ульрику известили о заседании Совета.
Слухи о поражении под Полтавой все же привели в смятение столицу, как и королевский Совет, но правители решили не подавать виду, а продолжать войну до победы. Благо русские пока далеко за морем.
Граф Вреде задавал тон, подбадривая советников:
- Главное, что наш несравненный король жив, должно ждать его распоряжений и без промедления оказать помощь войскам. Хотя Господь и допустил несчастный исход битвы, но надо всемерно благодарить Бога, что не все потеряно, и остаться верноподданными его величества.
Советники Аксель Делагарде, Карл Гилленшерн, Кнут Поссе дружно поддержали графа.
Да, действительно, потери в войне немалые: погибло почти все офицерство, генералитет. Сейчас во всех дворянских семьях поминают погибших. Да и в деревнях горюют о тысячах сгинувших своих сыновей. Но именно провинция и не должна знать всю ужасную новость.
Арвед Горн был настроен решительно:
- При всей нашей неудаче, мы не должны помышлять о мире с царем. Мало того, что мы потеряли Ингрию, Лифляндию, Эстляндию, русские могут дотянуться к берегам Ботники и угрожать метрополии.
Ульрике пришелся по душе твердый голос первого советника. Она сама начинала верить. в неизбежность продолжения войны. Надобно покорить этих русских за горечь понесенных потерь.
- В наших руках, - чеканил фразы Горн, - Выборг, Кексгольм и Ревель, вся Финляндия. Будем строить новые суда. Наш флот владычествует на Балтике. Мы укажем генерал-адмиралу Вахтмейстеру накрепко запереть русских в устье Невы.
Словно угадывая замыслы королевских советников в Стокгольме, Петр I опережал их своими действиями.
Еще не смолкли праздничные салюты Полтавской виктории, а он делился замыслами с генерал-адмиралом Апраксиным:
- На суше, Федор, почитай, с Карлом покончили. Нынче готовь войска и флот, по весне штурмовать Выборг станем, а следом и Кексгольм. Надобно шведа отвадить помалу из всей Финляндии. А там, гляди, ежели с нами не замирится, воевать станем морем Швецию…
- Государь, дозволь, а пехоту-то с пушками доставлять к Выборгу бригантинами будем?
Петр загадочно сощурился:
- Войска поведешь ты сам, по льду, загодя, налегке. Как лед сойдет, мы с флотом пойдем с осадной артиллерией, провиантом. Покуда исподволь готовь полки.
Шаутбенахт датского флота Юст Юль оказался первым иноземным посланником в Москве в ранге морского офицера. Почему король Фредерик IV выбрал для этой роли моряка, можно было только догадываться. Так или иначе, но это поднимало престиж России как нарождающейся морской державы. Раньше в Белокаменной бывали посланниками только сухопутные генералы.
Видимо, задумывался об этом и царь.
После рождественских праздников он, не без юмора, говорил канцлеру Головкину:
- От Юста мне прохода нет, днем и ночью тенью меня сторожит, невмочь ему, секреты Фредерика мне хочет поведать. Да я и без него их знаю. А раз он моряк, пущай флотом нашим на Балтике полюбуется. Европе поведает. Пригласи его в Петербург, пусть поглядит, и как мы Выборг воевать станем. Чтобы ему не скучно было, за компанию саксонца, графа Фитцума, с ним отправь…
У Петра еще не было сильного флота, значит, и сражений на море надо было опасаться. Но без взятия Выборга нечего было и думать об успешной войне со шведами на море…
Из Очакова Карл XII бежал к туркам, войну с Россией на суше он проиграл. Но о мире он и не думал, еще надеялся на свой флот - полсотни мощных линейных кораблей… Карл полагал, что царь не решится на войну на море. Силы у него на Балтике один к десяти. Швеция надежно укрыта за морем, до нее сотни миль по воде.
Понимал это и царь. Воевать со Швецией придется, избегая пока схваток на море. Надо выдавливать шведов из Финского залива, взять Финляндию, выйти на Балтику. За Балтикой была Швеция, Стокгольм, а там, на шведской земле, и решать исход войны.
А сейчас торчала заноза под боком новой столицы. Путь вперед преграждали мощные бастионы, казалось, неприступного Выборга. Однажды, три года назад, здесь на суше Петр потерпел неудачу. Теперь со стороны моря сторожила выходы шведская эскадра. Правда, зимовать она уходила к берегам Швеции.
Приморские европейские крепости можно было взять, только имея сильный флот. По военной стратегии корабли запирали крепость с моря, флот перевозил десант, который осаждал крепость, брал ее измором или штурмом. Накануне Крещения царь собрал в Петербурге военный совет: Апраксина, адмиралов Крюйса и Боциса, генералов Брюса и Берхгольца, бригадира Чернышева. Его план был прост и неординарен. Весь корпус собрать по частям на Котлине к середине марта. Брать с собой только сухари и фузеи - основное оружие солдат. Пушчонок с дюжину, легких, двухфунтовых.
Петр сначала поманил к карте сухопутных, обратился к Чернышеву:
- Ты, бригадир, пойдешь авангардом, за тобой генералы. Смотри сюда, Федор, обложишь крепость враз со всех сторон. Чтобы мышь не проскочила. Ты в ответе за все.
Настала очередь адмиралов.
- Ты, Боцис, погрузишь остальные войска, провизию, боевой припас, осадную артиллерию. Двинешься разом за кромкой льда. - Петр кинул взгляд на Крюйса: - Следом с эскадрой ты двинешься, загородишь галерный флот со стороны моря. Я пойду с тобой на "Лизетте", поведу арьергард. Возьмем брандеры. Ежели шведская эскадра встренет, азардировать станем, брать на абордаж, подрывать брандерами. К Выборгу ни один швед пройти не должен.
Адмиралы и инженеры переглядывались, переговаривались, изучали карты, подсчитывали, прикидывали. Пока что на бумаге.
Двадцать первого марта, морозным утром, первым ступил на лед Апраксин. Скинул шапку, перекрестился, взмахнул рукой:
- С Богом!
Один за другим выходили на заснеженную и замерзшую морскую равнину батальоны, полки. На ходу строились в колонны, грузили на подводы пушки. По протоптанной дороге потянулся обоз, кавалерия…
На берегу, кутаясь в овчинный тулуп, с подзорной трубой в руках переходил с места на место Юст Юль. "Черти эти русские", - кряхтел он про себя и вечером при лучине записал в свой дневник:
"Войска выступили в самый ужасный мороз, какие бывают только в России; перешли они прямо через лед с орудиями и со всем обозом. Всякая другая европейская армия, наверное, погибла бы при подобных переходах. Но где предводителем является само счастье, там все удается. Впрочем, русские выносливы, что для солдат другой нации невыполнимо".