- Видать, Ватранг удила закусил, - посмеивался Апраксин, обращаясь к Крюйсу, - на будущее лето небось злее станет. Нынче у него последнюю базу в Ревеле отняли.
- Как ни крути, а ему теперь к нам незаметно не подобраться, - согласился Крюйс, - на Котлине можно присматривать стоянку.
- Погоди, чай, объявится, о том государь уже хлопочет.
Как обычно, флот ушел на зиму в устье Невы, в ее многочисленные протоки и рукава.
Накануне Рождества у генерал-адмирала Апраксина собралась компания: Крюйс, Боцис, брат Петр, Шереметев, приехавший из армии Брюс. Веселье затеял Федор Матвеевич. Во-первых, праздновали "графское звание" братьев Апраксиных. В этом же году царь пожаловал в графы и старшего Петра. Потом нашелся повод обмыть царские подарки за взятие Выборга: шпагу, усыпанную алмазами, и золотой стакан. Трижды заставили владельца опорожнить стакан с водкой…
Балагурили о разном, но часто заговаривали о предстоящей войне с турками.
- Слышь-ка, из Стамбула Толстой пишет, Нуман-пашу Карла подкупает, а Карле деньгу французы выдали, - не спеша рассказывал умудренный Шереметев. - Султан хорохорится, с крымским ханом вместе грозятся напасть в одночасье.
- Государь-то их не боится, а Карла, видать, позабыл, кто Полтаву воевал, - мурлыкал запьяневший Брюс.
- Так-то оно так, - согласился Апраксин, - токмо ежели воевать, по-умному надобно.
- Как же? - заинтересовался Шереметев.
- А как присоветовал в свое время патриарх Досифей, Борис Петрович. Я-то помню. Воевать турка надобно через Крым. Один рог в наших руках, Таганий. Другой в Очакове, там ты крепостцы недалече воевал, тоже рядом. Рога обломаем, пойдем на хана. Возьмем Крым, кораблики помогут с Азова, - считай, Черное море у нас под пятой.
Шереметев встрепенулся:
- И то дело говоришь, ан государь по-другому толкует.
- Как же?
- Шафирка да Рагузинский, твой приятель, все уши прожужжали ему, надобно, мол, иттить прямо к Царьграду. Там и валашские князья, и Кантемир, славяне под турком, ждут царя не дождутся.
- Опасно сие, места незнакомые, чем войска кормить, далече от баз-то в чужой стороне, - озабоченно потирал подбородок Апраксин.
- И я к тому же ему молвил. Слухать не желает, ты ево знаешь. Порешил - отрубил.
Крепкий лед сковал Неву и Финский залив в канун нового, 1711 года. Наконец-то бояре и вельможи облегченно вздохнули. По ледяному насту помчались легкие санки и возки на Васильев остров. Прекратилась наконец-то маята, установленная царем, переправляться через Неву только на лодках.
Сумрачным вечером вернулся Петр из Адмиралтейства в свой домик на берегу Невы. В небольшой прихожей его ожидал гонец от русского посла в Османской Порте.
Раздеваясь, царь подумал: "Никак, поди, турки мир порушили".
"Наскоро доношу, - видимо, в спешке писал Толстой, судя по каракулям, - что турки по многим советам утвердили короля шведского ныне отпустить вскоре со многими татары через Польшу…и войну с нами начать нынче через татар, а весноювсеми турецкими силами, понеже во все свое государство указы разослали вчерасъ, чтобы рати все конные и пешие сбирались в Бендеръ как азиатские, такирумелъские, в апреле".
Дочитав письмо, царь вскинул взгляд на гонца, а тот проговорил:
- Их сиятельство, графа Петра Андреевича султан в темницу бросил, в Семибашенный замок, я едва успел ноги унести…
Отпустив гонца, Петр велел послать за Апраксиным. Полученная "ведомость" его не удивила, он ожидал давно "турское нападение".
Вскоре после Полтавы в подтверждение мира писал дважды султану, но все без ответа. Пришлось тайно договариваться о союзе с валашским господарем Бранковичем. Обязался перейти под его руку и молдавский господарь Кантемир. Нынче на южных рубежах войска настороже, Шереметеву надобно туда двинуть полки из Лифляндии. Карл теперь не в зачет, с ним генерально покончено на материке.
Все эти и другие мысли Петр накоротке изложил Апраксину.
- Не сумлевайся, султана мы одолеем вскорости, гренадеры наши да пушкари поднаторели со шведом. Янычары им не чета.
Настрой царя не передался Апраксину:
- С ханом-то, Петр Лексеич, не так-то просто.
Но Петр не убавил оптимизма:
- Верно говоришь. Ты и станешь супротив хана в Азовском крае и на подступах Крыма. Тебе в придачу калмыцкие полки конные примкнут. Наиглавное - отвадить турка на море. После Рождества поезжай в Воронеж, Тавров, спускай по весне на воду все посудины до единой - и к Азову. Выходи в море. Турки наверняка эскадру пришлют к Таганьему Рогу. Надежа на тебя, выдюжишь.
Петр, шагавший из угла в угол комнаты, остановился у конторки, набил трубку, раскурил:
- Другая забота меня одолевает, Федя. На Балтике нынче против шведа мы не бойцы. Флота у нас нет. - Петр запыхтел трубкой. - Сам видишь, токмо три корабля в линию спустим на воду - "Выборг", "Рига", "Пярнов", вполовину без пушек, матросов более половины нехватка. По сути, сие пустые кузова на воде. А у шведа четыре десятка таковых грозных супротивников. Нам с ними тягаться на море не подсилу, а придет время, сего не миновать. Стокгольм-то за морем, быть может, сей град воевать станем.
Апраксин и сам нет-нет да подумывал, что не век же отсиживаться в устье Невы.
- Так-то оно так, государь, токмо догонять шведа на море споро не получится, каждому кораблю в линию не менее двух-трех годков для строения потребно. Бона, "Полтава" второй год на стапеле, а конца-края работам не видать. А экипажи сплотить на воде?
Кампания уйдет.
Петр, слушая Апраксина, почему-то улыбнулся:
- И я о том же толкую, Федя. Надобно, штоб за шведом угнаться, готовые корабли иметь. Того для надумал послать в Европу Салтыкова, торговать у англичан или голландцев суда воинские. Как мыслишь, одолеет он такую ношу?
Лицо генерал-адмирала как бы выразило согласие, но брови поднялись, на лбу собрались морщинки.
- У нас, Петр Лексеич, подобных Салтыкову умельцев по пальцам перечесть, Скляев да еще Верещагин. Семь годов он в Олонце правит верфью. Под его началом англичане да голландцы. Поди, сотню судов в строй поставил. Жаль отпускать. - Апраксин перевел дух. - Да что поделаешь, лучше него для такого дела не сыскать. Умен, дело знает досконально да и языками европейскими владеет. Петр положил руку на плечо Апраксину:
- Сам ведаю, первейший он корабельный мастер. Одначе и то время не терпит. Да и верный он делу нашему, не всякому доверишь. Вели-ка послать кого на Олонец за ним.
Олонецкую верфь на речке Свири меж собой плотники величали Лодейным Полем. Такое прозвище получило и небольшое городище, где жили мастера, подмастера, плотники, кузнецы и прочие промышленные люди. За восемь лет уклад жизни здесь устоялся. Стапеля не пустовали; спустив судно на воду, следом закладывали то ли фрегат, то ли шняву, а более всего галеру. Эти легкие на подъем весельные суда являли грозную силу в финских шхерах. В прошлом году со стапелей сошел первый на Балтике линейный 50-пушечный корабль. Мастеровые люди трудились на верфи с огоньком, благо их управитель, Федор Салтыков, относился к ним заботливо. Жили они в добротных избах, жалованье получали исправно. Особняком поселились иноземцы, но и они не кичились, уважали управителя за знание дела и сметку.
После Рождества ранними сумерками из Петербурга примчался на санях посланец от генерал-адмирала:
- Их сиятельство требуют вас без промедления к себе. Велено без вас не отъезжать.
По дороге Федор размышлял, с чего бы это он срочно понадобился в зимнюю пору. Вроде бы на верфи все исправно, все ранее срока вершится. Неужто навет какой? Не Кикина ли, давнего завистника?
Таким же туманным, морозным утром сани остановились у дома генерал-адмирала.
Апраксин встретил приветливо, но загадочно улыбался. Угостив Федора чаем, повез его к царю.
Еще раз расспросив о прошлой поездке Федора за границу, о делах на верфи, Петр без околичностей объявил:
- Поедешь тем же путем по верфям, в Гамбург, Амстердам, Лондон, куда еще сподобишь. Осмотришься, суда отберешь исправные, ладной пропорции, одначе величиной не менее полсотни пушек или того же порядка. Приторгуйся по цене, отпишешь мне и жди указу. Деньгу получать будешь у Куракина в Гааге. О всем том обустраивай тайно, через подставных лиц, дабы англичане, тем паче шведы прежде
времени не учуяли.
Петр подошел к Салтыкову, прочитал в глазах его некоторую грусть, переменил тон:
- Ведаю, прикипел ты к корабельному строению, да сия порука тебе наиважнейшая для державы. Флот российский становить надобно без промедления, силу на море поднимать.
Федор как-то собрался, перевел дыхание, а царь закончил:
- Дела покуда сдашь Пальчикову. Ступай.
От царя Апраксин повез Салтыкова к себе домой отобедать. Оставшись вдовцом, Апраксин старался в зимнюю пору всегда заполучить к себе гостя, а если можно - не одного. В Петербурге он уже слыл за большого хлебосола и добродушного, гостеприимного вельможу. Частенько у него бывал князь Меншиков, отводил душу за хмельным, не знал удержу.
Во время беседы царя с Салтыковым генерал-адмирал вспомнил об отце Федора. Из старинного боярского рода, его отец долго сидел Сибирским воеводой в Тобольске, потом правил Судным и Пушкарским приказом, был на виду у царя. Когда взяли Азов, по сути, Степан Иванович сидел там первым воеводой
и зачинателем судостроительных верфей. В Азове я сошелся Апраксин близко с Салтыковыми, присмотрелся к смышленому сыну Федору…
За обильной едой, неспешно, Апраксин расспрашивал своего тезку о делах на верфи в Олонце, особо выпытывал про иноземных мастеров.
- Англицкие мастера все знающие, трудятся на совесть, обжились, с нашими подмастерьями ладят. Токмо Броун заносится порой не по делу.
Апраксин прислушивался, прикидывал, скоро кого-то из них будет переводить на главную Адмиралтейскую верфь в Петербург…
- Нынче весть пришла из Царьграда, султан на нас войной идет, - проговорил разомлевший Апраксин, - потому вскоре отъеду я к Азову, в места тебе знакомые.
Слегка опешив, Салтыков отложил вилку. В Олонец скупо доходили вести из Петербурга. Все новости он узнавал из "Ведомостей".
Апраксин отпил вина из высокого бокала и продолжал как ни в чем не бывало:
- Ты-то государю, чаю, будешь по делу отписывать, а мне не смущайся, выкладывай все начистоту. Еще, будешь в Голландии, присмотри за нашими школярами, средь них и мой племяш Лександра - балует, по слухам… - Апраксин налил бокалы вином: - Ну, тезка, давай на посошок, когда еще свидимся.
Ни генерал-адмирал, ни Салтыков не ведали, что это была их последняя встреча в жизни земной…
Весна шла к концу, Федор уже передал верфь по описи своему напарнику и товарищу Филиппу Паль-чикову, но продолжал каждый день обходить стапеля, готовил суда к спуску на воду. В начале июня, по еще не просохшим дорогам верховой привез долго-Жданный указ генерал-губернатора Меншикова явиться в Петербург.
С князем Салтыков не один год общался на верфях, иногда с топором тесали дерева бок о бок с царем. После отъезда Петра к армии, на Украину, Александр Данилыч правил в Петербурге всеми делами.
- Нынче получен указ государя, - объявил он Федору, - сбирайся в дорогу. Ехать тебе в Данию, явиться к князю Долгорукову, он все пояснит. Король дацкий сулит суда за полцены у французов. Все выведай, отпиши государю. Поедешь для тайности через Ригу, пасс тебе Головкин изготовил на дворянина. Деньгу получи в казначействе на прогон.
Меншиков замолчал, испытующе глядя на Салтыкова, а тот без тени смущения ответил:
- Будя исполнено, ваша светлость. Меншиков кашлянул, улыбнулся. Уважал сведущих людей.
- Ты в иноземных делах наторел, но держи там ухо востро, интерес державы блюди.
Перед отъездом Салтыков прощался с Федосеем Скляевым, Наумом Сенявиным:
- Когда теперь судьба сведет.
Наум рассмеялся:
- Не горюй, Федор, мы с Захарием Мишуковым тоже завтра отъезжаем к армии. Государь затребовал. Переправы там многие учинять через реки великие надобно, струги ладить для войск.
Прибыв на верфи в Тавров, Апраксин ужаснулся. Наступила пора половодья, а блоки стапелей с построенными кораблями сиротливо торчали на берегу в десятках метрах от уреза воды.
- Нынче Дон-батюшка осерчал, не хочет пускать кораблики в море, - разводил руками адмиралтейский мастер.
Апраксин чесал затылок: "Чем воевать с турком? Прошлым годом старые кораблики сожгли, а новых не станется".
Как гигантские истуканы, замерли на берегу вось-мидесятипушечные корабли. Жаль было угробленного времени, денег и сил.
- Что поделаешь, - насупившись, отводил душу Апраксин в разговоре с Крюйсом, - не все в нашей воле. Хотя государь и гневается на меня, но совесть моя чиста.
Неторопливо прохаживались они вдоль пристани, где ошвартовались две новые шнявы, шесть скампавей. Поодаль, на стремнине, покачивались на якорях два недостроенных линейных корабля.
- Отъеду я в Таганрог, - продолжал Апраксин, - там кораблики настропалю, к Азову подамся. Кубанские татары, не дай Бог, нахлынут. Впрочем, там комендант надежный, полтавский генерал Келин. Комплектуй кораблики и спускайся к морю.
Не ровен час, турки объявятся.
Две недели Крюйс с капитанами собирал экипажи из рекрутов. Разводили испуганных новобранцев по палубам, боцмана линьками загоняли их на ванты, заставляли карабкаться на салинги и марсы, разбегаться по реям. Тряслись руки, дрожали колени. Кто-то падал, зашибался. На якорях, в тихой заводи, кое-что получалось…
Пока держалась вешняя вода, Крюйс повел небольшой отряд к Азову. В июне на рейде Таганрога Апраксин с тоской осматривал суда.
- Срам какой-то, - бурчал он, - с дюжиной таких корабликов только и обороняться от турок, отстоять завоеванное.
- Не плошай, господин адмирал, - успокаивал Крюйс, - у нас в резерве лихие казаки на лодках. Дай мне побольше мушкетов.
Апраксин уехал в Азов, а Крюйс выслал в дозор две бригантины и десяток казацких лодок…
После полудня 2 июля разомлевшего от жары
Крюйса поднял с койки раскат пушечных сигналов с дозорной бригантины. На его палубе стоял прибывший накануне Апраксин.
В гавань неслись казацкие гички, поодаль, не спеша, под веслами, с обвисшими парусами, втягивались бригантины. Вдали на взморье, лениво шевеля парусами, медленно, один за другим, выплывали турецкие корабли.
- Тридцать два вымпела. - Апраксин протянул подзорную трубу Крюйсу. - Собрались-таки, окаянные, супротив нас. Полторы дюжины линейных кораблей и дюжина галер. - Апраксин окинул взглядом небосвод: голубая лазурь без единого облачка. - Авось Господь Бог поможет. Ветра покуда не предвидится.
Две недели безветрия прошли относительно спокойно. Турки явно не спешили, выжидали, но казаки не выдержали. Заметив как-то утром отбившуюся турецкую фелюгу, бесшумно выскочили из засады в камышах, захватили первую добычу.
Турецкий капудан-паша все же решил проверить русскую оборону. На рассвете его галеры подкрались к внешнему рейду Таганрога. Передвигались ощупью, фарватера турки не знали.
Но Апраксин давно наблюдал за каждым шагом неприятеля. Утром посвежело, наконец-то потянуло с верховьев Дона.
- Вызвать командиров, - распорядился Апраксин.
Прямо на палубе, у трапа, начался короткий совет.
Спустя полчаса навстречу туркам, набирая ход, двинулся пятидесятипушечный корабль под командой Крюйса и с ним три шнявы. Турецкие галеры не стали испытывать судьбу. Развернулись на обратный курс, удрали в море. Отошли к горизонту. Капудан-паша продолжал выжидать, осторожничал. Еще не известно, сколько вымпелов в Азове, - вдруг ударят с тыла. Пока же у него одна цель - попытаться задержать русских у Таганрога. Турецкая эскадра подошла ближе к берегу, с кораблей спускали шлюпки, готовили десант. Цепко следили за малейшими движениями противника сигнальные матросы, вахтенные офицеры на русских кораблях. Апраксин предупреждал каждый маневр неприятеля, замаскировал на берегу войска,батареи.
Не успели турки ступить на берег, шквал картечи обрушился на них из укрытых кустарником пушек. Выскочила пехота с примкнутыми штыками, ударили лихие казаки.
Поспешили янычары на корабли, оставляя убитых. Эскадра турок ушла в море.
Апраксин наблюдал за их маневром, кивнул Крюйсу:
- Бери пять вымпелов и припугни турок. Токмо далеко не суйся, но дай им знать нашу прежнюю хватку.
Турецкая эскадра, не ввязываясь в бой, ушла далеко за горизонт, и неделю турки не приближались к берегам.
Неожиданно ранним утром Апраксина разбудила пушечная стрельба. Выскочив на палубу, он нахмурился. Издали, распустив паруса, приближалась турецкая эскадра. Пушки палили беспрерывно, но ядра не вспенивали воду.
- Холостыми палят, - хмуро проговорил Апраксин, - не к добру это.
Отделившись от эскадры, в гавань медленно, выкинув белый флаг, входила турецкая галера под вымпелом капудан-паши.
Подобрав полы халата, ловко поднялся по трапу капудан-паша. Лоснившееся от загара лицо турецкого флагмана сияло открытой улыбкой. Казалось, он спешит кинуться в объятия своего недавнего врага…
"С чего бы это?" - тревожно захолодело вдруг внутри у Апраксина.
- Мой достопочтенный адмирал, - после взаимных приветствий начал торопливо гость разговор через толмача. Он вынул сверток бумаги и протянул Апраксину. - Только что я получил фирман. Наш султан и ваш царь заключили мир. Война закончена без пролития крови. - С лица турка не сходила улыбка, но в глазах светилось затаенное торжество. Он вдруг поднял обе руки и обвел ими вокруг, кивнул на побережье, повернулся в сторону далекого Азова. - Теперь и навсегда все это принадлежит высокочтимому султану.
Недоумевающий Апраксин развернул лист. Как в тумане вчитывался он в полученное известие: "Возвратить туркам Азов, уничтожить крепости в Таганроге, Каменном затоне, Самаре, уничтожить все корабли флота…"
Подняв голову, смотрел пустым взором мимо улыбающегося капудан-паши. "Што стряслось-то? Одним махом все труды насмарку? Ножом по живому телу! Кровушки-то сколько пролито, живота положено!" Протянул фирман турку.
- Мне не ведомо сие. Покуда от государя указ не поступит, действий никаких предпринимать не ста-ану. - Кивнул головой, мол, разговор окончен.
Согнав улыбку, так же ловко подхватив полы халата, капудан-паша быстро спустился по трапу, явно недовольный приемом.
Глядя вслед удаляющейся шлюпке, Апраксин вдруг подумал о Петре: "Воевал бы у моря, как Доси-фей завещал, а то ринулся очертя голову в омут. - Запершило в горле, закашлялся. - А ежели сие все правда?.."
На этот раз, обыкновенно осторожный, царь промахнулся, забыв поговорку "Не ставь неприятеля овцою, ставь его волком ".
Битва с турками в излучине Прута могла бы привести и к успеху русских войск. Но, не зная всех сил неприятеля и опасаясь разгрома, Петр не стал рисковать, быть может, и сдрейфил. К тому же он больше прислушивался к Шафирову и Екатерине Алексеевне, чем к генералам…