"Без твоих воззваний это мне известно", - озлобленно размышлял Кронгиорт. Только что он выслушал жалостливый рапорт коменданта Ниеншанца о сдаче крепости.
- Передайте Нумерсу, что я питал надежды на нашу морскую силу для помощи Ниеншанцу, - скрипучим, недовольным тоном сказал Кронгиорт морскому офицеру, - но, видимо, королевский флот хорош только для парадов и прогулок у Стокгольма.
Генерал помолчал и надменно закончил:
- Исполняя волю его королевского величества, мои славные полки выполнят свой долг и сомнут русских, как это было под Нарвой.
Узнав ответ Кронгиорта, Нумере приободрился: "Еще не все потеряно. Главное, чтобы Кронгиорт отбил Ниеншанц, тогда можно уповать на Бога, рассчитывать на успешное завершение кампании…"
Так относительно радужно питали надежды на успех шведы, не зная доподлинно русского характера и совершенно не представляя, с кем имеют дело…
Выслушав генерала, князя Михаила Голицына, о скоплении шведских войск на берегах речки Сестры, Петр распорядился:
- Подымай гвардейцев и драгун. Я сам померяюсь силами со шведами.
Короткими внезапным ударом шведов выбили из укреплений, отбросили далеко к Выборгу. И "было побито неприятелей с тысячу человек".
…Не дослушав до конца своих полковников о происшедшей схватке с русскими, Кронгиорт в ярости схватил стоявшую в углу трость и начал полосовать ею спины побледневших офицеров, приговаривая:
- Так-то вы выполнили волю его величества, нашего короля, как свиньи бежали от русских лапотников! В следующий раз я сам поведу полки в бой!
Офицеры не увертывались от ударов. Видимо, их спины уже были привычны и не впервые испытывали подобные наказания…
Пришла радостная весть и от Шереметева. Он с войсками теснил шведов в Ижорской земле. Один за другим сдавались приморские гарнизоны в Яме, Ко-порье, Мариенбурге.
Царь отписал Федору Апраксину в Воронеж: "Итак, при помощи Божьей, Ингрия в наших руках".
Каждому делу свое время. Петр ушел на Олонецкие верфи, в конце августа спустили на воду "Штандарт". На гафеле затрепетал царский флаг. Привезли, как раз вовремя, двадцать восемь орудий, на олонецних заводах, начали изготавливать для них ставки. Петр ругался с Татищевым:
- Блоков-то не хватает, посылай нарочного на Вычугу к Бажениным.
Ставили мачты, поднимали стеньги, обвязывали такелаж, пригоняли паруса.
Близилась осень, на западе заволакивало небо тучами, часто хлестали дожди. Из новой крепости приходили весточки. Нет-нет да вздыхали закаленные бойцы. Пришло письмо от Преображенского генерала Репнина.
- Гляди,- Аникита плачется, - Петр протянул письмо Меншикову, - сколь на море бывал, фрегат под Азовом водил, а ныне водицы убоялся. "Зело, государь, у нас жестокая погода с моря, и набивает в нашем месте, где я стою с полками, воды аж до самого станишку, а ночесь в Преображенском полку в полночь и у харчевников многих сонных людей и рухлядь их помочило. А жители здешние сказывают, что в нынешнем времени всегда то место заливает".
В сентябре "Штандарт" поднял паруса, отошел от пристани. На Ладоге зашумели осенние ветры, забурлило озеро…
Новая крепость на Неве салютовала первенцу Балтийского флота. Петр удивленно оглядел берега:
- Гляди-тко, не спят. Сколь изб нарубили мужики.
Комендант крепости, генерал Брюс, довольно ухмыльнулся:
- Сие, государь, хлопотно, но дело к зиме идет, мужики да бабы померзнут в холоде.
- Мотри за ними, установи порядок, где избы ладить. Мне доложишь. Весной план города править будем.
Еще летом Петр узнал от местных чухонцев, что верстах в двадцати от устья Невы, в заливе, есть большой остров. Тогда же появилась у него мысль. "Крепость на Неве добрая, но для обороны с моря открытая. Ежели флот шведский насядет, туго придется".
В устье стояла шнява на брандвахте, то и дело снималась с якоря, выходила на взморье. Поглядывали моряки вдаль на шведские корабли, а Меншиков ругался: "Не убрались, сукины дети".
- Покуда Нумере маячит, пойду на Ладогу, - сообразил Петр.
Меншиков, как всегда, схватил на лету указания царя, а тот молвил:
- Надобно "Штандарт" обхаживать. Ты за взморьем гляди. Нумере слиняет - дай знать сразу.
Осенние штормы накатывались один за другим, с каждым днем холодало. Только зимние квартиры в Выборге манили шведских моряков.
Нехотя Нумере покидал взморье. Так или иначе, предстоит держать ответ перед королем и адмиралами в Карлскроне. Потеряли два боевых корабля и ни одного залпа не сделали по русским, надеялись на генерала Кронгиорта, но тот сам едва унес ноги от царя Петра.
Не ведал шведский вице-адмирал, что никогда больше не ступит нога иноземца на берега Невы.
А Петр нетерпеливо ждал каждую почту. Не любил он пустословия… А Данилыч в очередном письме, как нарочно, начал с солнца, дождя, заговорил вдруг о ветре "способном", пора, мол, возвращаться. Наконец-то разошлись хмурые морщинки у Петра. "Доношу вашей милости, что господин вице-адмирал Нумере, который перед устьем стоял, виватofrтября 1 отдав, не беспечально о том, что за противным ветром больше кораблей в устье не ввел, и такотъехал…"
- Держать на Шлиссельбург, - скомандовал Петр. Подозвал Федора Салтыкова: - Я перейду на яхту, а фрегат отведешь к себе на верфь, все недоделки устранишь. Не забудь про "Мункер", за Немцовым приглядывай.
За прошлый месяц на Ладожских верфях - в Сясе, Лодейном Поле, Старой Ладоге - Петр заложил несколько фрегатов, шняв, десятки галер. По своим чертежам начал строить на Олонецкой верфи быстроходную шняву "Мункер". Да разве везде успеешь! Поручил достраивать шняву архангельскому умельцу Ивану Немцову. Помнил искусного мастера по Воронежу, перевел в Олонец.
На взморье яхта вышла рано утром на следующий день. Рядом с Петром стояли Головин, Меншиков, Корчмин, Брюс. Шли ощупью. Ветер ночью стих. Море начало успокаиваться. Впереди на носу, расставив широко ноги, чуть прогнувшись вперед, прикипел к палубе с лотом21 Наум Сенявин. То и дело забрасывал его вперед и кричал:
- Лот проносит!
Через час-полтора впереди показался остров. Петр обрадовался:
- Добрый плацдарм для фортеции. Сказывают, сей остров Котлином зовут.
Сначала, подобрав паруса, ощупью пытались обогнуть остров с севера, но там оказались сплошные мели. Наум сразу, не бросая лот, заголосил:
- Впереди отмель!
Прямо по носу, в кабельтове, вода пенилась от всплесков. Как раз выглянуло солнце, и сквозь толщу воды темнела каменная мель. Едва успели отвернуть. Спустили шлюпку, начали промеры.
- То нам любо, - обрадовался почему-то Петр, - здесь шведы не сунутся, сплошная мель до берега тянется, вся в каменьях.
Высадились на Котлин. Гуськом двинулись по южному берегу, заросшему кустарником и лесом. Пустынный остров тянулся версты на две. Не теряя времени, царь прикидывал, как лучше обороняться.
- Здесь обоснуем батарею, пушек с дюжину-другую, - сразу определил Петр и зашагал к шлюпке, крикнул: - Наум, захвати лот, промерим южный фарватер.
От берега правили строго на зюйд. Лот долго проносило, отошли от берега на версту с небольшим. Се-нявин, закинув лот в очередной раз, крикнул:
- Глубина тридцать футов! Глубина двадцать! Глубина пятнадцать!
Прошли вправо, влево, глубина не менялась.
- Добро, - прищурился, что-то обдумывая, Петр, - гребем на зюйд.
Отмель шла почти до самого южного берега залива. Поднявшись на яхту, Петр сразу начал делать наброски на бумаге. Меншиков с Брюсом стояли рядом. Головин сел напротив.
- Значит, так, - Петр пододвинул листок, - на острове, как сказывал, по весне не мешкая развернете батарею. Сразу валы и ограду ладить. Избу рубить. Теперь другое, генеральное. - Петр ткнул в кружок южнее острова. - Сие место мы вместе с Наумом нынче промерили. Глубина там малая, нам на руку. Лед намерзнет, везите сюда лес да каменья. Солдатам ряж рубить великий, саженей пятнадцать впоперек, прямо на льду.
- Для чего все? - недоумевал Брюс.
Петр кашлянул недовольно и продолжал:
- В сруб каменья наложите, поверх бревна настелите. По весне лед подтает, ряж с каменьями на мель сядет, из воды ряж поднимется, фундамент выйдет. Чуете?
Все только головами покачали. Всегда царь замыслит такое, что никому и на ум не взбредет.
- На том фундаменте крепость изладим, пока из дерева. Чертежи и модель я вам перешлю. Сей морской бастион с любым кораблем совладает, и к нему не подступиться.
Прежде чем уйти, на берегу против мели поставили несколько знаков из бревен и камней, промерили расстояние до мели.
На обратном пути небо вдруг запасмурило, надвинулись с севера мрачные тучи, пошел снег.
- Слава Богу, успели! - перекрестился Петр.
На веселом острове, как прозвали его строители солдаты-преображенцы, посредине Петропавловской крепости высилась нарядная церковь. На колокольню блоками как раз поднимали колокола. И скоро они подали свой голос.
Со стороны Финского залива в устье Невы показался первый иноземный торговый корабль.
В разгар минувшего лета передал Петр наказ в Архангельский: "Повестить всех иноземных купцов,ныне новая гавань российская на Неве, Питербурх,основалась. Пущай товары везут, кто первый привезет - награду получит".
С тех пор пытались некоторые купцы пробраться в новую гавань, но Нумере не пропускал. И все же купец есть купец, для него главное - нажива. Один голландский капитан дождался-таки в Ревеле известия об уходе шведов и сразу вышел в море, направился к Неве.
Его-то и встречали колокольным звоном и пушечным салютом в Петербурге. Петр обнял голландского шкипера:
- Молодец, не убоялся шведских каперов22 . Получай сто червонцев, и каждому матросу по триста талеров. Што привез?
- Вино и соль, государь.
- Сие нам зело потребно, - захохотал царь, - передай товарищам, за доблесть купеческую награждать первенцев стану. Да пускай не боятся, скоро шведа боронить почнем, токмо кораблики наши силу наберут.
Как раз пришла весточка с Олонецкой верфи от Салтыкова.
"По вашим указаниям, - сообщал Салтыков, - осмотря здешние судовые работы, объявляют тебе,великому государю, наше сего, - перечислил Федор состояние дел на верфи, а в конце сообщил близкое дляПетра известие - о родном "Мункере" - на вашей, государь, шняве, что вы изволили основать, у которой ныне Иван Немцов делает балку-вегерс и огибает их снаружи. По твоему же, государь, указу послал к тебе чертеж, который ты сам изволил чертить шняву…"
"Добро, - прочитав письмо, похвалил про себя Салтыкова. - Пора и в Воронеж наведаться".
На прощальное застолье военный совет собрался в домике Петра.
Первое слово по старшинству держал генерал-адмирал:
- Нынешняя кампания наша началась у Варяжского моря и закончилась на Балтийском. Так и навсегда прозываться станет оное. - Головин повернулся к Петру: - Твоя, государь, лепта главная. Не обессудь, без лести, ты многие нам тропинки указал, кото
рые к генеральному свершению привели. Отныне не токмо на юге отечеству дороги к морю проложены, но и здесь, в сердце России, кораблям ворота распахнуты.
В новую крепость на Неве доставили первую почту. Разбирая ее в новой, только что отстроенной избе; Петр отложил письмо Апраксина. Когда заглянул Головин, протянул ему листы:
- Прочитай, о чем адмиралтеец ведает, худо у него. Терпилий, наш добрый мастер, Богу душу отдал.
- "…волею Божию плотниками стало зело скудно, - читал вслух Головин, - много больных,а и мертвых не нет. На Устье, государь, дано былодля починки 150 человек и на нынешнее число 32умерло, да 103 человека больных, а на работе 15.А больных плотников у Федосея Скляева 200, у Козен-ца да у Нея с 150 человек… А и сам лежу, тому уже четыре недели не вставал с постели".
- Вот так-то дела на Воронеже, а потребно ему еще матросов и офицеров, да кораблей нехватка.
…По зимнему первопутку царь уехал в Воронеж. В Москве первым делом подписал указ: "Набрать на Москве и в городах из всяких чинов людей в матросскую службу тысячу человек… жалования будет дано тем людям на платье по дварубля, да годоваго 12рублей человеку; да им же во время работы дано же будет хлеб, соль, мясо и рыба".
В Воронеже обнялись по-родственному с Апраксиным. Глаза адмиралтейца повлажнели:
- Скучно мне тепереча здеся, Петр Лексеич, без тебя-то. Женка покинула меня, осиротел я…
Петр вздохнул:
- Тебя-то по Христовому, Божьему повелению, а меня лиходейка вокруг пальца обвела.
Вечером засиделись допоздна, а Петр под конец все-таки спросил:
- Как далее-то подумываешь? Неужели вдовцом все остатные дни проведешь?
Апраксин вздохнул, но ответил твердо:
- Дело решенное, Петр Лексеич. Не к лицу мне дважды судьбину испытывать. Провекую, чай, и сам. У Петрухи и Андрюхи племяшей много, а без женки обтерпится. Служить стану отечеству по силе ума и велению сердца…
В отличие от прежних посещений, Петр не сразу отправился на стапели, принялся что-то считать, потом вычерчивать на листе какие-то построения.
- Новые места на Неве оборонять надобно, - пояснил Апраксину, - на море силы у нас нет" а шведы по весне, не миновать, явятся потерянное отвоевывать. Порешили мы крепостцу на фарватере в заливе соорудить. Нынче я Данилычу отправлю
чертежик того бастиона, время не ждет, каждый день на заметке.
Покончив с чертежами, Петр поехал с Апраксиным в Ступино, Тавров. На стапелях строилась добрая дюжина кораблей. Половину из них готовили к спуску на воду.
- Нынче заложим еще три корабля. Покуда есть тому возможность, будем ладить корабли. Все равно придется воевать у турка Черное море.
По ходу проверил не только корабли, но и присматривался к тем, кто их строил. Апраксин же, не дожидаясь вопросов, докладывал:
- Федосей всему делу голова. Не токмо твои корабли ладит, за всем присматривает. Санька Кикин от него мало отстает. Гаврилка Меншиков, Пальчиков - все добрые корабельщики.
- Сам вижу. Иноземцы-то как?
- По делу. Най да Козенц примерны. Токмо Най домой просится.
Петр ухмыльнулся:
- Мы ему денег посулим, отпускать не стану. Вернувшись в Воронеж, царь по привычке взялся за топор. Орудовал на "Предистинации" бок о бок со Скляевым. Отдыхая, вынимал трубочку, а Федосей отворачивался, не переносил табачного дыма. Царь смеялся, обкуривал его:
- Нынче, Федосей, на Сяси, Олонце и Ладоге почти два десятка кораблей для моря ладим. Но сии верфи далеко от моря. - Петр затянулся, выпустил дым в сторону. - Отобьемся от шведа, соорудим станеля в устье Невы. Готовсь туда ехать.
- А здеся кто?
- Приноравливай замену. Покуда Гаврилка и Пальчиков. - Царь вспомнил главное. - Задумку имею бригантины23 ладить на новый манер.
Скляев загорелся, - царь задел любимую струну.
- В чем новизна, Петр Лексеич?
- Узрел я на Балтике особый бережок приморский. Сплошь в скалах, островках и заливах. Развернуться фрегату немочно, тесно, а шведа-то из тех мест выбивать будем все одно. Аида в модель-камеру.
По царской указке Апраксин построил прошлой зимой добротную избу. Собрал туда чертежи всех кораблей, модели судов, разных приспособлений. Заведовать поставил Скляева.
В избе Петр чиркал мелом по грифельной доске:
- Там надобно иметь суда юркие. Помнишь венецианскую галеру?
Скляев кивнул.
- А мы сделаем поменьше на треть. Ты и кумекай, цифирь прикладывай, чертежом обозначь.
- Почему, государь, такие суда ладить?
- Да на парусах в узкостях не развернешься. Но машты оставь, одну-две, парусы все равно иметь будем. Пушек определи дюжину.
- Какой срок?
- К весне готовь чертежи и приезжай в Питербурх. Я тебя вызывать не стану. Апраксин все знает.
С адмиралтейцем Петр делился задумками вечерами, в застолье:
- Гляди, Федор, нынче Кикина я у тебя захвачу, потом Скляева, Ная, Козенца. Флот подымать станем на Балтике.
- Здесь-то кто на стапелях останется?
- Хватит с тебя Меншикова, Верещагина, Пальчикова. Сам обучай, пришлю толковых людей. Еще матросов сотни две заберу. Тож рекрутов набирай, вышколи, тебе здесь легче, обжился. Скоро Крюйс пришлет иноземных людишек корабельных, легче станет.
Накануне отъезда Петра адмиралтеец загрустил:
- Вольготно мне с тобой, Петр Лексеич, так бы с тобой и полетел. Куда ты, туда и я.
Петр расхохотался:
- Девица я, што ли, тебе?
- Невмочь, Петр Лексеич, скука порой одолевает. С тобой и в деле, и в потехе весело.
- Ишь ты, - Петр сбросил усмешку. - В эту кампанию, Федя, будем воевать у шведа Нарву, по морю двинемся. Там и твой братец с Шереметевым руку приложат. Флоту простор надобен. А ты у меня первый адмиралтеец, и на юге, и на севере за все в ответе. В эту кампанию потерпи, следующим летом призову в Питербурх, узришь новые верфи.