Подошел официант. Друзья заказали виски с содовой и лимон. Прошло совсем немного времени, и в дверях появилась Ядвига, в сопровождении двух девиц. Обе были в купальниках и коротких юбочках. Девушки были молодыми, но яркий макияж делал их симпатичные лица вульгарными. Они остановились на пороге и, улыбаясь ярко крашенными губами, ждали дальнейшего хода действий.
– Я привела вам двух девушек, – объявила Ядвига. – Выбрала для вас по своему вкусу. Они немного говорят по-русски, – сделав небольшую паузу для того, чтобы увидеть реакцию клиентов, она продолжала. – Если эти вам не нравятся, я их поменяю.
И здесь она услышала то, что надеялась и хотела услышать:
– Что ты, что ты, пусть остаются, – проговорил Николай и продвинулся на диване, освобождая место.
– Очень хорошо, – сказала Ядвига и, повернувшись к девушкам, что-то сказала им по-английски.
Девицы не заставили себя ждать, тут же оказались рядом с пилотами. Одна из них присела на диван, рядом с Николаем, другая уселась на подлокотник кресла и, наклонившись, обняла Бориса, который тут же покраснел и заерзал.
– Дальше вы разберетесь без меня, – улыбаясь, проворковала Ядвига. – Если вам что-нибудь понадобится, вот здесь звонок, – она показала место, где находится кнопка и быстрым шагом удалилась по своим хлопотным делам.
Оставшись без руководства, девушки сразу взяли инициативу в свои руки. Та, которая села к Борису, высокая стройная брюнетка с довольно приличным бюстом начала первой. Она ткнула себя в грудь и проговорила:
– I’m Barbara, what is your name?
– Меня зовут Борис, а это Николай, – представил он своего друга.
Несколько осмелев, Борис обратился к сидевшей на диване:
– А тебя как зовут?
– I’m Jessica, – озорно сверкнув глазами и тыкая себя пальчиком в грудь, ответила плотненькая, ладненькая шатенка. Она заразительно рассмеялась и, ткнув Николая, проговорила. – You Nick! Ok?
– Окей, – кивнул ей в ответ Николай и тоже рассмеялся.
Напряженность улетучилась. Друзья на правах хозяев спросили, стараясь применить все свои знания английского языка:
– Вот ю дринк, мадам? – галантно спросил Николай. – Виски, вино, шампанское?
– Oh, Nick, you’re a good man! – проворковала Джесика, погладив Николая по щеке. – Оne bottle of champagne please. Ok?
– Конечно, окей, дорогая, все будет как ты скажешь.
Они заказали шампанское, фрукты, шоколад, конфеты. Короче говоря, пилоты гуляли. Удивительное дело, не зная языка, они прекрасно понимали друг друга. К тому моменту, когда заказанные виски и шампанское подходили к концу, они уже говорили без дополнительных разъяснений.
Николай, почистив апельсин, отделил одну дольку, положил её в рот Джесике, сидевшей у него на коленях. Она, взяв зубами половинку апельсиновой дольки, приблизила свое лицо к лицу юноши, дала другую половинку ему в рот. Они одновременно сжали зубы и оранжевый сок брызнул во все стороны, Джесика, рассмеявшись, стала слизывать капли сока с лица Николая, который тоже смеялся. Все закончилось продолжительным, сладострастным поцелуем.
– Я хочу тебя! Куда здесь можно пойти? – Николай уже не мог сдерживать себя. – Боря, ты не знаешь, как это здесь делается?
– Я думал, что ты знаешь, – ответил Борис, держа в руках бокал с шампанским, из которого он поил Барбару, полулежавшую у него на коленях. – Думаю, что надо вызвать Ядвигу. А вот, кстати и она, сейчас все узнаем.
Николай посмотрел в сторону выхода из кабины. К ним, почему-то спиной, приближалась Ядвига. Девушка пятилась, размахивая руками, одновременно что-то объясняла наступавшему на нее американцу, при этом она несколько раз произнесла имя Джесика. Что говорил ей наступавший на нее парень, слышно не было.
Барбара тоже увидела эту картину, она вся напрягалась, быстро встала с колен Бориса и, подойдя к Джесике, что-то очень быстро сказала ей. Джесика побледнела. За спиной Ядвиги она не видела того, кто наступал на подругу, но слова Барбары повергли её в шок. Она прижалась к Николаю и скороговоркой проговорила:
– Nick not give me to him. He beats me. I love you, do not give! – девушка закрыла лицо руками и положила голову на грудь пилота.
– Не бойся, я тебя никому не отдам, – он обнял девушку и, успокаивая как маленького ребенка, погладил по голове.
В это время парень, наступавший на Ядвигу, рассмотрел за её спиной сидевшую на коленях Николая Джесику и, отодвинув закрывавшую собой вход Ядвигу, шагнул к Николаю. Он был в пальто без шапки, пылающее яркой краской лицо выдавало в нем сильное волнение либо сильную степень опьянения. Парень подошел к парочке и, ни слова не говоря, схватив Джесику за руку, резко потянул к себе. Николай перехватил запястье соперника и сдавил ее так, что пальцы гостя разжались, рука девушки освободилась.
– Пошел вон! – приказал Николай.
Он поднялся, посадил Джесику на диван и сделал шаг вперед, закрыв девушку от агрессивного парня. Американец, в свою очередь, услышав русскую речь, взбесился:
– Oh, Russians? Very good, – он махнул рукой в сторону выхода. – You, go home, Ladd Field, Kamchatka! – он рассмеялся пьяным смехом и, показав указательным пальцем на Джесику, сидевшую в уголке дивана, закончил свою речь. – This is my girl .
Рыбаков не тронулся с места, он стоял по-прежнему заслоняя девушку. Тогда американец попытался толкнуть Николая в плечо, но его рука соскользнула, и ладонь попала прямо в челюсть. Лётчик отшатнулся, но тут же развернулся и что было силы ударил парня снизу в подбородок. Соперник рухнул на пол.
– Ты что, с ума сошёл?! – взволнованно проговорил Борис. – Ты его можешь убить, – наклонившись, он начал щупать пульс пострадавшего. – Дайте воды!
– Успокойся, – тронул его плечо Рыбаков, – голову он разбить не мог, на полу мягкий ковёр, это – нокаут.
После того как лицо пострадавшего побрызгали водой, он открыл глаза, ошалело повращал ими, стараясь понять, что с ним произошло и где он находится. Борис помог ему сесть.
– Да оставь ты его, сам напросился, – бросил приятель, растирая кулак, которым пришлось ударить.
В это время в проёме входа появился охранник в черном костюме и два полицейских, которые держали руки на рукоятях пистолетов. Они остановились, оценивая происходящее. Старший наряда, указывая на сидевшего на полу, проговорил:
– This – to the hospital, – и, обращаясь к Борису и Николаю, продолжал. – Stand up, please, hands on the table.
Полицейские заставили русских летчиков упереться руками в стол, ноги поставили на ширине плеч и, не церемонясь, обыскали. Оружия не нашли, но, увидев документы, удивились:
– Оh, Russian officers, very good. I must inform the military police.
Барбара подбежала к офицеру полиции и затараторила:
– There is no need to the military police, mr. officer.
Полицейский отреагировал мгновенно. Он строго, даже с какой-то ярко выраженной неприязнью, резким движением, показал указательным пальцем на кресло и сквозь зубы проговорил:
– Sit down!
Ядвига, очевидно хорошо знающая нравы местных полицейских, взяла Барбару за руку и посадила рядом с плачущей Джесикой…
Утром к зданию военной комендатуры города Фербенкса подъехал "Виллис" командира авиационного полка советской военной миссии на Аляске. Из машины вышли командир эскадрильи майор Жевлаков и начальник особого отдела полка майор Быстров. Уладив дела с начальником военной полиции гарнизона, они забрали задержанных и увезли их в "Ладд-Филд". Через неделю провинившиеся офицеры на транспортнике вылетели на материк к новому месту службы. Больше на Аляску они не возвращались. Так бесславно закончилась романтическая эпопея советских "плэйбоев", которыми те стали из-за нелётной погоды.
Аварийный взлёт
"Каникулы" перегонщиков, когда лётный состав полка был прикован к земле, закончились. Чукотские аэродромы Уэлькаль и Марково из-за непогоды в течение двух недель были закрыты, самолёты не принимались. А на американском континенте, в том числе и на Аляске, погода была, и приёмка работала во всю мощь. Количество принятых советской стороной и готовых к перегону самолётов с каждым днём увеличивалось. И ангар, и самолётные стоянки были забиты ими. Все ждали погоды на Чукотке. И наконец дождались. Сначала стих ветер, затем прекратились снегопады, тяжёлые снежные тучи унеслись куда-то в сторону Северного Ледовитого океана, открыв над чукотской тундрой звёздное небо. И работа закипела.
Аэродромные команды Уэлькаля и Марково, привлекая весь личный состав и технику, расчищали от снега взлётно-посадочную полосу, рулёжные дорожки, самолётные стоянки, готовя их к приёму самолётов.
Чтобы устранить отставание от графика поставки самолётов и разгрузить аэродром "Ладд-Филд", полёты планировались каждый день. Лётчикам за одну лётную смену удавалось дважды слетать на Чукотку. Обедали прямо в кабинах, бутерброды и кофе им привозили на аэродром к самолётам. Пока лётчики одной эскадрильи отдыхали, в полёт уходили лётчики другой. Перегон не останавливался. Но всё равно количество готовых к перегону самолётов оставалось большим.
В один из таких дней в кабинете начальника советской военной приёмки раздался телефонный звонок. Звонил аппарат прямой связи с начальником авиабазы, американским бригадным генералом Дейли Гаффни. Полковник Мачин поднял трубку и услышал знакомый голос:
– Хелло, Майкл!
– Здравствуй, Дейли! – ответил Михаил Григорьевич, зная, что дальше будет говорить с переводчиком, у которого в руках параллельная трубка.
– Как жизнь? Как дела? – начал американец с вежливых вопросов.
– Спасибо, всё нормально. Как ты знаешь, Чукотка открылась, начали работать.
– Да, знаю. Вот только самолётов накопилось много, вашим лётчикам тяжело, некогда отдыхать.
– Это так, но нам к трудностям не привыкать, будем работать, пока хватит сил.
– О, я знаю эту русскую черту, как у вас говорят, работать до упаду. Но здесь другой случай, ты же лётчик и знаешь, что в авиации падать нельзя.
– Да, ты прав, Дейли, с тобой нельзя не согласиться, – ответил Мачин, всё ещё не понимая, куда клонит Гаффни.
– У меня есть предложение, Майкл, – перешёл к делу бригадный генерал. – Я знаю, что заменить ваших лётчиков и перегонять самолёты на Чукотку мы не можем. Но над Аляской-то мы летаем. Я предлагаю часть самолётов перегнать на океанское побережье в Ном нашими лётчиками. У вас сократится плечо перегона, и дело пойдёт быстрее.
– Спасибо за участие, Дейли. В принципе предложение хорошее, но здесь есть одна деталь, которую нельзя проигнорировать.
– Нет такой детали, – рассмеялся Гаффни. – Здесь мы с тобой можем решить любой вопрос.
– Ну, не знаю, – задумчиво проговорил Мачин, размышляя над предложением Гаффни.
– Что тебя беспокоит? – спросил Гаффни.
– Дело в том, что здесь стоят самолёты уже принятые нами, то есть те, которые уже принадлежат нам. Как на них полетят американские лётчики?
– О, это не проблема, Михаил. Если возникнет какая-нибудь трудность, мы её разрулим.
– Хорошо! Окей! – согласился Мачин.
На следующий день семь бомбардировщиков, переданных американской стороной и принятых советскими специалистами, которыми управляли американские экипажи, взлетели с аэродрома "Ладд-Филд", вблизи города Фербенкса, и взяли курс на Ном. Полёт проходил штатно, но при подлёте к Ному, как это нередко бывает в тех широтах, погода стала портиться, облачность снизилась, в районе аэродрома опускался туман. Но вариантов не было. Надо было садиться, и бомбардировщики пошли на посадку. Первые шесть самолётов приземлились благополучно, а седьмого все не было.
– Внимание, "Седьмой", где ты? – надрывался, крича в микрофон, руководитель полётов. – Что с тобой, ответь, я не вижу тебя.
Он действительно ничего не видел за окном вышки, где туман скрыл уже не только взлётно-посадочную полосу, но и ближайшие самолётные стоянки. Вдруг в динамике громкой связи прозвучало:
– "Вышка", "Вышка", я "Седьмой". Как меня слышишь? Приём!
– Слышу тебя, "Седьмой"! Слышу! – обрадовано прокричал руководитель полётов. – Ты где?
– Я сел на вынужденную, на океанское побережье в семнадцати милях к северу от Маркс-Филда.
– Окей! Я тебя услышал. Как экипаж? Как машина?
– Все живы, здоровы. Самолёт немного помялся, но ремонту подлежит.
– Ну, ждите, высылаю помощь.
Окончив диалог с пилотом, руководитель полётов стал отдавать распоряжения комендатуре аэродрома об эвакуации аварийного экипажа.
А с этим самолётом случилось следующее.
"Седьмой" шёл замыкающим. При подлёте к аэродрому стал опускаться туман. Самолёты заходили на посадку один за другим. Руководитель полётов давал разрешение на посадку очередному самолёту только тогда, когда взлётно-посадочная полоса освобождалась. К моменту приземления самолёта, замыкающего строй, туман настолько сгустился, что полностью скрыл и полосу, и аэродром, и заходивший на посадку летевший впереди бомбардировщик. Кроме того обнаружилось, что основное шасси, не открылось. У пилота реально осталось два варианта: либо покидать самолёт, либо идти на вынужденную посадку. Полагаясь на свой опыт, пилот выбрал второе и посадил "Бостон" на кромку берега Берингова пролива. Экипаж остался жив, но машина побилась. Она была так изуродована галькой, что американские техники ремонтировали ее почти два месяца.
Пока шёл ремонт, ни американцы, ни советские специалисты не думали о том, что делать с этим самолётом после ремонта, ведь с пляжа, на котором он находился, взлететь было невозможно. Американцы, чувствуя за собой вину, хотели довести дело до конца и попытались сами перегнать самолёт на аэродром. Когда генералу Гаффни доложили о готовности машины, он пригласил к себе своего заместителя по лётной подготовке.
– Ну, что, Джон, – прищурившись, разглядывая веснушчатое лицо стоящего перед ним офицера, начал генерал. – Загубить самолёт мы загубили, а как будем отдавать долг? Ведь русские приняли его и никому не доложили, что наши "асы" положили машину на прибрежном пляже. Как ты собираешься перегонять её на аэродром?
– Мы обсуждали эту проблему с лётным составом, сэр. Никто из пилотов не берётся за это дело, слишком мало места для разбега. Сегодня прилетает капитан Гласс, вы знаете, он самый опытный пилот авиабазы, если он не сможет, то останется только один вариант: разобрать самолёт и по частям перевезти на аэродром, а там вновь собрать.
– Ох, как бы мне не хотелось этого делать, – вздохнув, проговорил Гаффни. – Но других вариантов действительно нет. Результат доложите мне.
– Есть, сэр, – отчеканил заместитель и покинул кабинет.
На следующий день в Ном прилетел капитан Гласс, чтобы изучить обстановку и попытаться перегнать самолёт на аэродром. Он выехал на место, походил по утрамбованному снегу, прикинул направление разбега и взлёта.
– Здесь взлететь невозможно! – тоном, не допускающим возражений, заявил он.
– А что тебя смущает? – спросил заместитель начальника авиабазы. Ему очень не хотелось докладывать своему шефу о невозможности взлёта.
– Меня смущает то, что разбег должен выполняться вдоль берега, который имеет уклон к океану, к нему же, к океану, сносит и боковой ветер, дующий с гор. По-другому он дуть не будет, да и не перестанет, – и как бы подтверждая принятое решение, закончил: – Здесь взлететь невозможно.
Вернувшись в Фербенкс заместитель по летной подготовке доложил генералу Гаффни ситуацию. Ничего не оставалось делать, надо готовить самолёта к разборке, чтобы вывезти по частям.
В это же самое время в Номе приземлился самолёт командира перегоночной дивизии Героя Советского Союза полковника Мазурука. Узнав, что американцы не смогли перегнать по воздуху самолёт, совершивший вынужденную посадку, он вызвал подполковника Недосекина и пилота Гамова.
– Вот что, ребята, возникла не совсем хорошая ситуация. Принятый нами и готовый к перегону бомбардировщик, который так нужен фронту, "загорает" на океанском побережье. Американские асы не могут поднять машину в тех условиях, где он находится.
Комдив пытался поймать реакцию своих подчиненных. Он должен будет отдать приказ о том, чтобы попытаться перегнать самолет своим ходом. Впрочем, это будет скорее не приказ, а просьба. Хотя, какая разница? Так уж повелось в нашей армии: просьбу старшего начальника воспринимать как приказ. И Мазурук хорошо понимал это. Обнаружив на лицах подчинённых лишь внимательную заинтересованность, он продолжил, обращаясь к Гамову:
– Я считаю, Петр, что ты сможешь поднять машину с того пятачка. Этот взлёт, если сможешь его сделать, во-первых, ещё раз покажет американцам, что наши соколы летают лучше, вовторых, самолёт улетит на фронт, и, в третьих, если ты не взлетишь, его придётся разбирать и по частям перевозить в Ном, затем снова собирать. Всё это займёт уйму времени.
– Есть, товарищ полковник! Если будет малейшая возможность взлететь, я непременно это сделаю.
– Но помни, самолет во что бы то ни стало должен быть сохранён и исправен для фронта, – он по-отечески похлопал пилота по плечу и повернулся к командиру полка: – А ты, Паша, помоги ему разобраться в ситуации. Буду ждать результата.
Он пожал подчинённым руки и быстрым шагом направился к своему самолёту, винты которого уже вращались. Сегодня ему обязательно нужно было попасть в Уэлькаль.