Почти около самого входа сидели кругом около тридцати дервишей. В середине сидел шейх, настоятель этого монастыря, отбивавший такт ногой, в то время как сидевшие вокруг громко вскрикивали, наклоняясь то вперед, то назад, то вправо, то влево. Они не видели и не слышали ничего, происходившего вокруг них, до такой степени они были погружены в свое занятие.
Знатный турок прошел мимо них и вошел в другое помещение, отделявшееся от первого полуразрушенной стеной, потолком тут, как и в первом, служило звездное небо.
В этом помещении дервиши бичевали друг друга по спине, рукам и ногам так сильно, что кровь лилась с них ручьями. Тем не менее они были в таком экстазе, что не чувствовали ни малейшей боли.
Освещенные неверным лунным светом, эти полунагие, беснующиеся и покрытые кровью люди представляли собой такое странное зрелище, что всякий посторонний человек, неожиданно попавший в этот турецкий монастырь, подумал бы, что он попал в ад.
Что касается приехавшего знатного турка, то он, казалось, был уже знаком с этой комедией, потому что, не обращая на нее никакого внимания, прошел через большой двор к старой башне, еще довольно хорошо сохранившейся. Перед входом в эту башню сидел молодой дервиш.
- Мансур-эфенди здесь? - обратился приезжий к дервишу.
- Направь свои шаги в комнату совета, мудрый и великий Мустафа-паша, ты найдешь там Баба-Мансура, которого ты ищешь, в обществе Гамида-кади.
- Была здесь сегодня вечером принцесса Рошана?
- С того времени, как я здесь сижу, принцесса не появлялась, - отвечал молодой дервиш.
Мустафа-паша вошел внутрь башни. Широкая передняя, в которую он вошел, была слабо освещена висящей лампой. Из передней железная дверь вела в комнаты.
Мустафа-паша, визирь, вошел в эту дверь.
Она открылась перед ним, как по волшебству, и визирь вошел в большую круглую комнату, вдоль степ которой стояли низкие, широкие диваны. Пол был покрыт коврами. Комнату освещали две висящие на потолке лампы.
Напротив дверей сидели на диване два турка, одетые в чалмы, широкие шаровары, подпоясанные богатыми поясами, короткие куртки и туфли с остроконечными носками. Это был костюм старотурок. Что касается вошедшего, то он был одет в европейское платье: черный, доверху застегнутый сюртук и черные панталоны. Одна только красная феска указывала на его турецкое происхождение.
Один из сидевших турок был уже стар, о чем свидетельствовала его длинная седая борода. Он сидел неподвижно, не изменяя ни на минуту выражения своего серьезного лица и больших серых глаз. Это был Гамид-кади, верховный судья в Константинополе.
Товарищ Гамида был моложе его. У него была черная борода, довольно короткая, худое, с резкими чертами лицо и подвижные черные глаза. Это был Мансур-эфенди, называемый дервишами также Баба-Мансур, глава магометанского населения Турции, первое духовное лицо, носящее титул Шейха-уль-Ислама, самое близкое лицо к султану.
Мустафа-паша подошел к сидящим, поклонился и сел рядом с ними. По знаку Мансура дервиш, стоявший у входной двери, вышел из комнаты совета.
- Да благословит Аллах, - заговорил Мустафа-паша, человек лет около сорока, - я очень рад, что встречаю вас обоих вместе. Я привез вам важное известие.
- Мы рады видеть верного последователя великого пророка, - отвечал Баба-Мансур, Шейх-уль-Ислам, - в чем же состоит твое известие?
- Я привез очень важное известие, - начал визирь, - помните ли вы одного мудрого толкователя Корана по имени Альманзор и его сына Абдаллаха? Один странный случай помог мне узнать об их существовании. Я ехал домой из дворца султана, где был совет министров, как вдруг из норы в стене выползла маленькая змея и поползла как раз поперек моей дороги. Стоявший недалеко часовой хотел убить ее саблей, но я удержал "го. Тогда змея поспешно бросилась на гревшуюся на солнце ящерицу и в одно мгновение утащила ее к себе в нору. Этот случай заставил меня задуматься. Я придаю большое значение снам и различным приметам, и, чтобы объяснить себе этот случай, я отправился в Галату к одной известной толковательнице снов и гадалке, цыганке Кадидже, чтобы расспросить ее о случившемся со мной.
- И что же сказала цыганка? - спросил Шейх-уль-Ислам с легким выражением насмешки на лице, которую он напрасно старался скрыть.
- Не смейся над знаменитой гадалкой, мой образованный брат Мансур, - продолжал Мустафа-паша, - выслушай сначала, что она мне сказала, не зная меня, так как я скрыл, кто я. "В Скутари живет один старый толкователь Корана, происходящий из великого дома Абассидов, бойся его и его потомков! Через них будет поколеблен трон! Змея бросится на блестящую ящерицу, убей змею, прежде чем она достигнет цели".
- Так говорила цыганка?!
- Слушай дальше! Я сейчас же справился, существует ли в Скутари такой толкователь Корана, и оказалось, что там действительно есть такой, что он называется Альманзором и происходит из дома калифов Абассидов!
Шейх-уль-Ислам и его товарищ Гамид-кади молчали.
- Но важнее всего мне показалось то обстоятельство, что у этого старого Альманзора скрывался принц Саладин и что старик, может быть, и теперь знает, где скрывается принц, - прибавил шепотом визирь. - Это обстоятельство придало в моих глазах словам Кадиджи еще большую важность.
- Ты помнишь, что сказала тебе старуха-цыганка? - обратился к Мустафе Гамид-кади. - Она сказала: "Убей змею прежде, чем она достигнет цели!"
- Да, она это сказала!
- Змея уже уничтожена, брат мой, - вмешался Мансур-эфенди.
- Альманзор убит? - спросил Мустафа.
Мансур и Гамид молча кивнули головами в знак согласия.
- У него был сын Абдаллах!
- Его ты также не найдешь, - сказал Гамид-кади.
- Удивляюсь вашей мудрости и знанию, братья мои, - вскричал визирь, едва скрывая свое изумление. - Вы уже знаете то, что я хотел сообщить вам как важную новость.
- Несмотря на это, мы благодарим тебя от имени нашего общего святого дела за твое известие, - отвечал Шейх-уль-Ислам, - всякая опасность теперь устранена, и тайна принца Саладина открыта. Альманзор, без сомнения, знал настоящее местопребывание принца, но он не изменил ему до самой смерти.
- Эту тайну хотят сохранить, - сказал Гамид, - и я думаю, что твой товарищ, Рашид-паша, имеет отношение к этому делу.
- Я приехал с тем, чтобы пожаловаться на него, - отвечал Мустафа, - я потерял к нему всякое доверие. Он не только наш враг, но и враг нашего общего дела! Рашид-паша хочет ограничить права правоверных, он хочет стать нам поперек дороги.
- В таком случае он умрет, как враг нашего великого пророка! - сказал Шейх-уль-Ислам тоном человека, могущество которого безгранично.
- Он погибнет, - прибавил Гамид-кади, слегка наклоняя голову.
В эту минуту в комнату вошел стороживший у дверей дервиш. Он сложил руки на груди, наклонил голову и произнес:
- Ее светлость принцесса Рошана подъезжает!
При этом известии Мустафа-паша поднялся со своего места.
- Мое дело закончено, - сказал он, - да защитит вас Аллах!
- Да благословит тебя Аллах! - отвечали они ему в один голос.
Затем Мустафа-паша вышел из комнаты совета.
Несколько минут спустя молодой дервиш снова отворил дверь, и на пороге появилась принцесса Рошана, закрытая белым покрывалом. Дервиш закрыл за ней дверь и снова удалился, принеся предварительно бархатную подушку для принцессы.
Принцесса села. Баба-Мансур и Гамид-кади низко поклонились ей.
- Нашему общему делу угрожает новая опасность, - начала принцесса Рошана, - я поспешила сюда для того, чтобы передать вам важное известие. Шейх-уль-Ислам! Я должна сказать тебе, что наш опаснейший враг снова появился в Стамбуле.
Мансур-эфенди сохранил равнодушное и спокойное выражение лица, только блеск черных глаз выдавал его беспокойство.
- Про кого ты говоришь, светлейшая принцесса? - спросил он. - Кто снова появился в Стамбуле?
- Я видела вчера вечером в Скутари Золотую Маску! - отвечала принцесса.
- Я подумал о нем, когда ты сказала об опаснейшем нашем враге, принцесса. Наши враги точно гидра: едва мы успеваем отсечь одну голову, как на ее месте вырастает сотня новых, - продолжал Мансур-эфенди мрачным тоном. - Но мы узнаем тайну этого Золотой Маски, который строит против нас опасные планы. Мы должны и сорвем, наконец, маску, за которой прячется наш враг.
Шейх-уль-Ислам дернул за зеленый шелковый шнурок, висевший недалеко от него.
В ту же минуту в комнату вошел дервиш.
- Принеси бумагу и перо! - приказал Шейх-уль-Ислам.
Через мгновение дервиш принес в комнату маленький круглый стол, на котором были бумага, перья и чернильница, и, поставив стол перед Гамидом, снова ушел.
- Пиши, брат мой, - сказал Шейх-уль-Ислам своему соседу. "Всем хаджи, муллам, кади и кавассам повелевается схватить так называемого Золотую Маску, где бы он ни появился. Тот, кто не исполнит этого приказания или станет противодействовать его исполнению, будет отвечать за это своим имуществом и жизнью".
Гамид-кади подал бумагу для подписи великому муфтию, как многие звали Шейха-уль-Ислама. Затем поставил внизу свою подпись.
- Я надеюсь вместе с вами, - сказала принцесса, - что Золотая Маска будет теперь схвачен, и тайна, окружающая его, раскрыта. Но вот что мне еще надо! Я хочу получить какое-нибудь место для одного молодого человека из народа, так как я знаю, что вам нужны решительные и смелые люди, а это именно такой человек.
- Твое желание, светлейшая принцесса, будет исполнено! Пришли сюда этого человека, он получит место, - отвечал Шейх-уль-Ислам. - Гамид-кади и я благодарим тебя за новое доказательство твоего доверия и расположения к нам! Смею ли я спросить, имела ли ты разговор с султаншей Валиде?
- Да, но он был совершенно бесполезным. Мне не удалось выведать, знает ли она, где находится принц Саладин, но я надеюсь узнать другим путем и гораздо скорее, жив ли принц, и, если жив, то где он.
В эту минуту в комнату вбежал дервиш-привратник с выражением ужаса на лице.
Мансур с удивлением и досадой взглянул на помешавшего, но дервиш поспешно подошел к нему и прошептал на ухо несколько слов, которые произвели на Шейха-уль-Ислама сильное впечатление.
- Золотая Маска в развалинах? - вскричал он, поднимаясь. - Кто видел его?
- Сулейман, караульный. Он видел его как раз около этой башни.
- Это плод твоей фантазии! - вскричала принцесса, также поднимаясь.
Махмуд-шейх также узнал его! - подтвердил бледный от страха дервиш.
- Здесь, в развалинах! Он осмелился проникнуть даже сюда! Пусть его сейчас же найдут и приведут сюда, чтобы покончить, наконец, эту комедию! - вскричал Шейх-уль-Ислам. - Сторожите все выходы! Он не уйдет от нас, если только Махмуд-шейх и Сулейман не были игрушкой воображения! Я сам буду искать его и возьму именем закона! Это известие крайне радует меня, и ты, принцесса, будешь свидетельницей так долго желаемого события. Золотой Маске не удастся безнаказанно осквернить своим присутствием это святое место.
- Желаю тебе успеха, - прошептала принцесса, оставаясь в комнате вдвоем с Гамидом-кади, - желаю тебе победы, мудрейший Шейх-уль-Ислам!
IV. Сади и принцесса
Когда Сади проснулся на другой день после ночи, в которую он в первый раз встретился с красавицей Рецией, образ ее все еще был у него перед глазами. У него снова всплыло в памяти все происшедшее накануне, и ему казалось, что порок и добродетель воплотились в греке Лаццаро и красавице Реции.
Бедняжка Реция была круглая сирота, одинокая в целом мире, не имела ни единой души, которая была бы к ней привязана.
- Но, - говорил себе Сади, - она должна была почувствовать, что я полюбил ее, что я готов ее защищать и пожертвовать для нее всем!
Как гордо и в то же время мягко просила она его, чтобы ом оставил ее одну: "Иди, - говорила она, - ты спас меня от рук ужасного Лаццаро, но теперь не следуй за мной!"
Сади не мог поступить иначе, как исполнить ее просьбу, и теперь не знал, где снова найти ее! А между тем, он должен был найти ее во что бы то ни стало, и для того он будет искать ее день и ночь.
Вдруг Сади поспешно вскочил с постели.
Он вспомнил про ковер принцессы. Его надо было отнести во дворец принцессы и сделать это непременно в это утро!
Сади поспешно оделся, затем оставил маленький и низкий дом своего отца, в котором жил один, и пошел в гавань.
Солнце только что начало подниматься из-за ясных вод Золотого Рога. По морю уже тут и там скользили легкие лодки, поддерживавшие сообщение между городом и лежащими по берегам деревнями. На самом берегу поднимались стены сераля, дворца султана, который со своими беседками, павильонами и садами занимал более полумили вдоль берега. Вдали виднелись купола мечетей и шпили стройных минаретов, украшенных полумесяцами.
На берегу царило сильное оживление. Торговцы фруктами, цветами и овощами спешили с товарами на базар. Перевозчики мыли и чистили свои лодки. Сака с ведрами на плечах несли воду в город, и даже изредка появлялись носилки, в которых сидели знатные турчанки. Постоянно встречались армянские, еврейские и французские купцы.
Сади нашел свою лодку на прежнем месте и, вскочив в нее, взял весла и стал грести к каналу, который вел ко дворцу принцессы Рошаны.
Этот довольно широкий канал был так стар, что камни, которыми была отделана набережная, совсем заросли мхом. Вода в канале никогда не нагревалась солнцем, так как деревья по обе стороны канала совершенно закрывали его.
Дворец, к которому вел этот канал и в котором жила теперь принцесса Рошана, служил прежде местом жительства для братьев султана, за которыми в этом дворце легко было наблюдать: в Турции на престол вступает не сын после отца, а старший принц из всех потомков Османа, так что он мог быть братом или племянником умершего султана. Поэтому султаны обыкновенно смотрели подозрительно на своих наследников, боясь их попыток захватить престол.
Но с некоторого времени принцам был отведен другой дворец, с которым мы тоже познакомимся в свое время, а принцесса Рошана заняла дворец в Скутари.
Подъехав к пристани, у которой стояли лодки принцессы, Сади привязал свой канат и начал подниматься по ступеням лестницы, ведущей ко дворцу.
Навстречу ему попался слуга и сердито преградил путь. Сади хотел объяснить причину своего прихода, но подошедший к ним другой слуга не хотел ничего слышать, а угрожал схватить его и, связав, передать караульному, если только он осмелится сделать еще хоть шаг.
Сади только улыбнулся в ответ на эти угрозы, так как одним движением руки мог бы расправиться с этими старыми слугами, но именно их старость и останавливала его от решительных действий.
В это время одно неожиданное обстоятельство помогло Сади выйти из этого положения.
Вероятно, принцесса из окна увидела происходящую сцену, потому что вдруг появился солдат-араб, один из тех, которые обыкновенно день и ночь караулили в передней дворца, и приказал слугам от имени принцессы сейчас же пропустить Сади.
Слуги с удивлением расступились.
- Следуй за мной, каикджи! - обратился солдат к Сади и повел его через громадную переднюю дворца по мраморной лестнице.
Грека-слуги нигде не было видно, впрочем, Сади в эту минуту совершенно не думал о нем. Великолепие дворца вполне заняло все его внимание и пробудило в нем мысль о том, как хорошо быть богатым и иметь возможность исполнять все свои желания.
Мраморная лестница была устлана дорогими персидскими коврами, а комната, в которую черный солдат привел Сади, была вся обита зеленой шелковой материей. В золотой клетке сидел пестрый попугай.
Едва только дверь затворилась за арабом, как с противоположной стороны распахнулась портьера.
Окружавшая Сади роскошь хоть и восхищала его, но нисколько не смущала и не сковывала.
Вошедшая в комнату прислужница пригласила Сади следовать за ней. Она привела его в большую комнату, в которой на мягких шелковых подушках сидела принцесса Рошана, окруженная своими прислужницами, ожидавшими ее приказаний.
Принцесса так же, как и ее прислужницы, была под покрывалом.
- Ты хорошо сделал, что пришел, Сади, - сказала принцесса, когда он опустился перед ней на колени. - Я - твоя должница!
- Я не для того пришел, чтобы напомнить тебе об этом, принцесса, а только затем, чтобы положить к твоим ногам ковер, который ты вчера вечером оставила в моем каике, - ответил Сади и положил на пол ковер.
Одна из прислужниц тотчас унесла его.
- Сколько тебе заплатить за вчерашнее путешествие? - спросила принцесса.
- Пять пиастров, такова такса!
- Пусть будет так! Эсма, - обратилась принцесса к одной из женщин, - выдай перевозчику деньги! Это за перевоз, Сади, но не за спасение моей жизни. За это я оставляю за собой право вознаградить тебя по своему усмотрению! Я дорого ценю свою жизнь, поэтому так же высоко ценю и ее спасение! Скажи мне, чего ты желаешь, я все исполню! Говори, Сади!
- Ты очень добра, принцесса, но мне ничего не нужно!
- Как, у тебя пет никакого желания? - с изумлением спросила принцесса. - Ты так счастлив и доволен, что на душе у тебя нет никакого неисполненного желания? Это большая редкость! Или, может быть, твои желания настолько велики, что ты считаешь их выше моей власти. Неужели тебе хочется быть всю жизнь перевозчиком? Неужели ты никогда не видел башибузуков, черкесов? Неужели твое сердце никогда не билось сильнее при звуках военной музыки? Неужели при виде проезжающего мимо тебя аги тебе никогда не приходила в голову мысль надеть такую же блестящую форму? Неужели ты никогда не мечтал о славных военных подвигах, о том, что и ты мог бы прославить свое имя и сделаться героем?
- Да, да, принцесса! - вскричал Сади с воодушевлением, и его красивые глаза ярко засверкали. - Ты возбуждаешь у меня мечты о славе!
- Ты не должен оставаться лодочником, Сади, - снова продолжала принцесса, видя, что ее слова произвели сильное впечатление на красивого юношу. - Тебе суждено занять высокое положение в свете! В тебе кипит кровь героя! Замени весло дамасским клинком! Сбрось с себя красную куртку каикджи и надень военный мундир. Ты бесстрашно подвергал из-за меня свою жизнь опасности, посвяти же ее служению своему отечеству, я предсказываю тебе блестящее будущее!
- Я уже давно хотел быть солдатом, но Али-бей, к которому я обращался, не принял меня, так как не было места.
- Я сделаю тебя агой, капитаном моих телохранителей, и обещаю тебе в будущем почести и богатство. Когда ты будешь офицером сераля, то моя воля даст тебе и титулы, и отличия.
- Остановись, принцесса, - вскричал Сади, - я не хочу быть обязанным тебе! То, что ты мне обещаешь, я хочу заслужить сам! Я хочу быть обязанным только своим собственным заслугам!
- Ты горд, Сади, но твое требование еще больше убеждает меня в том, что тебе предстоит великое будущее! Ты отказываешься от моего покровительства - хорошо! Ты будешь обязан своим успехом только самому себе, но ты должен согласиться на то, чтобы я дала тебе сначала возможность проявить себя!
- Сделай меня солдатом, принцесса, и больше ничего!