Следовательно, известие старой Ганнифы было ложным, и Сирра решила немедленно отыскать дом старой Ганнифы и ее саму. Предварительно она убедилась своими глазами, что мать Кадиджа возвращалась из ближайшей таверны, опьяневшая от опиума.
Старая Кадиджа не заметила Сирру, сидевшую на корточках у дома: было слишком темно, и мысли ее носились в другом мире. Шатаясь, дотащилась она до постели и повалилась на нее.
Сирра убедилась, что известие о болезни матери было ложное. Она сразу же поняла со свойственной ей проницательностью, что за этим скрывался какой-то дурной умысел, что Ганнифа при своей доверчивости стала жертвой обмана. Сирра не могла еще понять цели этого ложного известия. Но она решила тотчас же разузнать все.
Убедившись, что Кадиджа жива и здорова, Сирра поспешно вернулась к лодке и отправилась по направлению к Скутари.
По дороге ей пришло в голову, что тут действовал не кто иной, как Лаццаро, и что, без сомнения, дело касалось Реции. Что, если она придет слишком поздно? Что, если Реция снова попала в руки своих сильных врагов? Тогда помощь и защита Сирры легко могли остаться без успеха. К чему привело бы то, что она вызнала план Мансура и выступит против него, если Реции уже не было? Как могла она найти след Реции, если бы даже низвергла Шейха-уль-Ислама?
Тысячи мыслей и предположений волновали ум Сирры в то время, как она с удивительным проворством гребла к Скутари, добралась до берега и снова привязала каик на прежнее место.
Тут Сирра выскочила на берег и поспешила по темным, грязным улицам.
Сеял мелкий, как пыль, дождь; так что на расстоянии нескольких шагов ничего невозможно было увидеть.
Она дошла до дома старой Ганнифы, дверь не была заперта - одно это укрепило ее веру в новое несчастье. Она поспешила в прихожую и окликнула старую служанку - ответа не было. Неужели она еще не вернулась от платанов? Это было непостижимо, так как Сирра за это время проделала вдесятеро больший путь. Дом был пуст, Реции не было. Сирра еще раз позвала Ганнифу и, не получив ответа, вышла из дому.
Она решила узнать, где была Ганнифа. Но где искать ее? Одно только, что могло навести ее на след, это го, что Ганнифа отправилась к деревянным воротам. Может быть, на дороге она и встретит Ганнифу, может быть, она у платанов все еще ждала карету?
"Добрая старуха, - думала Сирра, - была вызвана туда только затем, чтобы совершенно свободно можно 5ыло явиться в ее дом за Рецией и Саладином. Ганнифа и не подозревала этого! Без сомнения, она все еще ждет у ворот".
Сирра спешила по мрачным, безмолвным улицам к деревянным воротам. Она была полна беспокойства, ожидания и страха за Рецию и мальчика. Если бы только отыскать Ганнифу, с нею она вернется в ее дом и немедленно примется за розыски. Не кто другой, как грек Лаццаро, мог участвовать в этом деле и наверняка по поручению Мансура. Мансур и грек доживают свои последние дни, если ей удастся обличить их гнусные поступки и тем добиться их падения. Но удастся ли ей это? Если бы она даже и доказала плутовство Мансура и преступления грека, то спрашивается, нашелся бы теперь в Константинополе такой справедливый судья, как тот, который не побоялся некогда осудить султана? Все кади были подчинены Гамиду-кади. Донос должен был дойти до него, пройти через его руки. При его отношениях с Мансуром-эфенди что могло из этого выйти?
Сирра была достаточно умна, чтобы сообразить все это.
У кого же должна была она искать правосудия? Ни у кого другого, как у Гассана-бея, чтобы со своим доносом добраться прямо до султана. Один султан стоял выше Шейха-уль-Ислама, конечно, как мы уже упоминали, тоже только в известном отношении. Когда надобно было свергнуть султана, достаточно было решения главы церкви, так что в этом случае он стоял выше султана. Но в это время султан еще достаточно крепко держал в руках бразды правления, чтобы уволить Шейха-уль-Ислама и наказать его.
Но вот Сирра достигла ворот и через них вышла к извивающейся у берега тропинке, где росли платаны. Начинало уже светать. Когда она подходила к платанам, ей показалось, будто позади нее кто-то шмыгнул через ворота по направлению к городу, но она не обратила на это внимания и пошла дальше. Сероватый туман и частый мелкий дождь застилали слабый утренний свет. Наконец она добралась до платанов и окликнула Ганнифу. Ответа не было. Ни человека, ни кареты нигде не было видно.
Вдруг нога Сирры наступила на что-то, она нагнулась и невольно вскрикнула. Перед ней лежала мертвая Ганнифа, утопая в крови. Сирра со слезами бросилась к доброй старой служанке, знавшей ее с детства… Ганнифа была уже мертва. Она не шевелилась, хотя и не успела еще похолодеть. Но уже печать смерти лежала на ее лице. Кровавая пена выступила изо рта, полуоткрытые, словно стеклянные, глаза, заостренный нос - все это подтверждало, что смерть уже наступила.
Сирра пробовала поднять ее, обращаясь к ней с ласковыми словами, называла ее самыми нежными именами - все было тщетно: старая Ганнифа ничего больше не слышала.
Стенания Сирры, сидевшей на корточках возле мертвой, надрывали душу.
Вдруг в воротах послышался шум…
Что там такое случилось? Голоса и шаги приближались. Утренние лучи все больше разгоняли мрак ночи, и уже стало видно, что это были пять или шесть кавассов, приближавшихся с громкими криками.
Сирра поднялась с места.
- Вот она! Вот она! - воскликнули они. - Здесь у платанов лежит убитая!
- А вот и чудовище, убившее ее!
- Схватите убийцу! Она не может еще расстаться со своей жертвой, - кричали кавассы, окружив Сирру и мертвую Ганнифу.
В первую минуту Сирра не поняла, в чем дело, но, наконец придя в себя, она хотела объяснить все, но напрасно: кавассы не обращали никакого внимания на ее слова. Они схватили несчастную как убийцу Ганнифы, которая не могла опровергнуть этого обвинения, и потащили вместе с трупом в ближайшую караульню, где бросили Сирру в тюрьму.
XXIV. Арест Зоры
- Это добром не кончится, - сказал Гассан в мрачном раздумье, когда Зора уведомил его и Сади о результате своей встречи с Магометом-беем.
- Иначе и быть не могло, этого плута нельзя было оставлять без наказания, а так как он не хотел принять честного вызова, то и получил должное возмездие за свои поступки, - отвечал Зора-бей.
- Я поступил бы так же, - согласился с ним Сади.
- Все это хорошо, но во всех случаях надо учитывать обстоятельства, - заметил Гассан, - вмешательство мушира Рашида, этого орудия Мансура, способного на все, делает, по-моему, это приключение еще опаснее!
- Мне ничего больше не остается делать, как завтра же утром отправиться в башню сераскириата и обстоятельно доложить обо всем, - сказал Зора.
- Я боюсь, что донесение об этом уже сделано сегодня и что завтра утром ты опоздаешь со своим.
- Конечно, это было бы досадно, - заметил Сиди, - этот Магомет был, как вы помните, правой рукой Мансура-эфенди и Гамида-кади.
- А они не оставят без мести смерть своего приверженца и любимца, я готов поручиться за это, - продолжал Гассан. - В настоящую минуту они уже знают о случившемся, а потому мне хотелось бы немедленно принять меры!
- Мне кажется, ты все дело принимаешь серьезнее, чем оно есть, - сказал Зора, - спор, перешедший в поединок, в котором одна сторона тяжело ранена, - вот и все!
- Между прочим, этого достаточно для того, чтобы подвергнуть тебя смертельной опасности, несмотря на все твои заслуги, - возразил Гассан, - я постараюсь отвратить худшее и, по крайней мере, быть у султана раньше других.
- Сделай это, друг мой, я сам рано утром явлюсь с надлежащим докладом, тогда мы можем быть спокойны!
Три друга вернулись в город, Зора и Сади отправились на свою общую квартиру, Гассан же немедленно поехал в Беглербег.
Чего он опасался, то уже случилось. Весть о происшествии под окнами дворца была уже доставлена Мансуром-эфенди и Гамидом-кади во дворец и дошла до султана, который был ею сильно раздражен.
Гассан тотчас же понял опасность, но и он не постигал всей ее глубины.
Шейх-уль-Ислам был уже в кабинете султана. По просьбе Мансура ненавистный ему Гассан должен был во время аудиенции оставить кабинет. Это обстоятельство неприятно подействовало на султана, так как отсутствие Гассана не нравилось ему, хотя он и уступил желанию Мансура-эфенди.
Шейх-уль-Ислам с важным видом вошел в кабинет и преклонился перед султаном.
- Что ты имеешь мне донести, великий муфтий? - спросил Абдул-Азис.
- Я пришел вымолить у вашего величества наказание на голову недостойного, - отвечал Мансур-эфенди, едва сдерживая свое бешенство, - на голову офицера армии вашего величества, который злоупотребил оказанными ему доверием и милостью. Не по опрометчивости, не в минуту раздражения совершен этот поступок, он совершен с умыслом и обдуманно!
- О каком поступке ты говоришь?
- Не знаю, донесено ли уже вашему величеству, что сегодня вечером совершено убийство начальника капиджей Магомета-бея.
- Убийство? Я слышал о поединке, - сказал султан, - это другого рода дело!
- Поединком это назвать нельзя, так как Магомет-бей не принял вызов! Это было убийство, а не дуэль. Зора-бей поджидал начальника капиджей, подкараулил его и затем, несмотря на его отказ принять вызов, обнажил против него оружие!
Лицо султана омрачилось.
- Конечно, это не поединок, - сказал он, - хотя и тот был бы достоин наказания, я желаю, чтобы мои офицеры жили в согласии!
- Зора-бей во мраке ночи подкараулил начальника капиджей у ворот дворца и в своей безмерной дерзости, даже не приняв во внимание места, заколол Магомета-бея под окнами дворца вашего величества!
- Заколол? Убил?
- Магомета-бея больше нет р живых.
- Это неслыханно! И еще под окнами сераля?
- Это-то и увеличивает тяжесть моего обвинения!
Султан позвонил. Вошел дежурный адъютант.
- Позови Гассана-бея! - приказал султан.
Когда Гассан явился на зов, Шейх-уль-Ислам искоса глядел на него, не изменяя своего положения.
- Гассан-бей, отправляйся немедленно с двумя офицерами к Зоре-бею и арестуй его, - приказал султан, подходя к письменному столу и подписывая приказ об аресте, - Зора-бей совершил тяжкое преступление! Я знаю, что он твой друг, но надеюсь, обязанности перед султаном стоят у тебя выше дружбы! Делай, что тебе приказано, и отведи офицера в тюрьму сераля, и пусть он там ждет следствия и приговора!
Шейх-уль-Ислам с удовольствием выслушал этот приказ, он добился новой победы. Искоса поглядывал он на Гассана, но тот ничем не выдал своего волнения. Он поклонился и вышел из кабинета.
Что, если Гассан, вместо того, чтобы арестовать товарища, поможет его бегству? Мысль эта на минуту встревожила Мансура, но он тотчас же успокоился, сказав себе, что тогда он имел бы двух ненавистных ему людей в своих руках и мог бы окончательно устранить их.
Султан был раздражен происшествием и обещал Шейху-уль-Исламу строжайше наказать виноватого.
Что касается Гассана, то он нисколько не был огорчен, что именно ему досталось поручение арестовать Зору, он мог устранить угрожавшую Зоре опасность: тот мог забыться и в минуту раздражения поступить вопреки повелению султана в случае, если бы оно было передано ему не Гассаном, а другим, к тому же в этом случае можно было избежать ненужной огласки. Гассан даже не взял с собой двух офицеров, а с приказом об аресте в кармане один отправился на квартиру Зоры.
Он застал его одного, Сади не было дома.
Зора побледнел при таком позднем посещении Гассана.
- Ты знаешь, зачем я пришел? - сказал тот, закрыв за собой дверь. - Где Сади?
- Он хотел пойти куда-то в гости. Но тебе, без сомнения, нужен только я, Гассан?
- Да, ты!
- В чем дело?
- Предостережение мое сбылось скорее, чем я полагал, Зора!
- Ты пришел известить меня об опасности, мой друг, спасибо тебе за это. Может быть, даже посоветовать мне скрыться?
- Теперь уже поздно, - перебил Гассан своего друга глухим голосом.
- Что это значит? Что означает этот зловещий тон?
- Вот ответ! - сказал Гассан, подавая Зоре собственноручно подписанный султаном приказ об аресте.
Зора пристально посмотрел на бумагу, затем на Гассана.
- Ты… и ты вручаешь мне этот приказ! - воскликнул он дрожащим голосом.
- Да, Зора-бей, я! Не отворачивайся от меня! Мне кажется, ты меня не понял. Я принес тебе приказ потому, что в руках другого он был бы для тебя еще ужаснее. Я принес его тебе, чтобы известить тебя об опасности и сговориться обо всем дальнейшем.
- Вовсе нет! - отвечал Зора, отстраняя его движением руки. - Именно потому-то мне так больно и тяжело это известие, что оно передано мне тобой. Потерять друга гораздо ужаснее, чем с сознанием своей правоты попасть под суд!
- Так-то ты принимаешь мое посредничество?!
- Так принимает его мое сердце, Гассан! Ты пришел арестовать меня! Итак, не будем попусту тратить слов - я следую за тобой!
Но не такой человек был Гассан, чтобы после подобных слов еще давать объяснения и оправдываться, он только мрачным взглядом посмотрел на Зору, видно было, что ему тяжело выслушивать от него эти слова, однако же он не сказал ничего.
- Я хочу только написать несколько строк Сади, - сказал Зора, взяв бумагу и перо, - я попрошу его о некоторых услугах, на которые он, может быть, согласится, для меня они очень важны!
Гассану так и хотелось сказать: "Дай мне эти поручения, Зора, не отрекайся от меня! Предоставь мне позаботиться о том, что для тебя важно…". Но опять-таки он не сказал ничего. После слов Зоры, после его внезапной ледяной холодности и слов о потере друга он не мог произнести слов, просившихся на его уста.
Не должно ли роковое недоразумение действительно разлучить двух верных, испытанных друзей?
Казалось, что это так. Зора сел, предложив стул Гассану, и написал несколько строк, затем встал, надел фуражку и передал свою шпагу Гассану. Рука его дрожала при этом.
Это было слишком даже для нечувствительного Гассана.
- Зора! - воскликнул он. - Возможно ли, что ты мог усомниться в моей дружбе?
- Разве я не должен был сделать это?
- В этом случае мы думаем по-разному, - сказал Гассан, - вот и все! Мансур-эфенди явился к султану с жалобой на тебя. Султан поручил мне арестовать тебя, и я был доволен этим, хотя меня и печалило постигнувшее тебя несчастье. Но я говорил себе: "Ты можешь известить Зору обо всем, следовать за тобой ему будет легче, чем за посторонним…" А теперь…
- Я чувствую, что обидел тебя! - воскликнул Зора, раскрывая объятия. - Прости мне мою горячность, Гассан, мне было больно получить приказ об аресте из рук моего друга!
- Обсудим совершенно спокойно, что нам делать, - продолжал Гассан после того, как они с Зорой дружеским объятием заключили мир, - тише, я слышу шаги1 Это Сади возвращается домой.
- Тем лучше, будем держать общий совет, так как дела мои плохи.
Сади вошел в комнату и в нескольких словах ему было рассказано обо всем.
- Настал час объявить Мансуру-эфенди борьбу не на жизнь, а на смерть, - сказал Сади, - он до тех пор не успокоится, пока суровый приговор не будет вынесен Зоре.
- То же самое думаю и я, он ненавидит нас! - согласился Гассан. - Имея Зору в своей власти, он не так-то легко снова выпустит его из своих рук. Я видел в кабинете султана этого высокомерного Мансура-эфенди, он до тех пор не успокоится, пока не погубит Зору!
- А пока он сделал уже достаточно, добившись со свойственной ему быстротой моего ареста, - сказал Зора, - я пропал!
- Я сам опасаюсь этого.
- Ты должен быть освобожден! - воскликнул Сади.
- Не делай только теперь еще одного необдуманного поступка, - сказал Гассан, - иначе мы окончательно проиграем.
- Нет, нет, выслушай только мое предложение! - продолжал Сади. - Завтра принцесса Рошана дает празднество в честь нашей победы над племенем Кровавой Невесты. Зоре нельзя будет явиться на праздник, мы же с тобой отправимся туда.
- Я должен будут сопровождать султана, который на полчаса явится на праздник.
- Хорошо. И султанша Валиде тоже приедет, а она явная противница Шейха-уль-Ислама.
- Теперь это уже не так! - перебил Гассан своего друга. - Султанша Валиде надеется, что Мансур будет содействовать ей в отмене закона о престолонаследии.
- Так мы должны постараться сообщить султанше Валиде, что Мансур обманывает ее и пользуется ею для своих целей, - предложил Сади.
- Как же ты докажешь это? - спросил Зора.
- Все это устроится. Главное в том, чтобы как можно скорее низвергнуть Шейха-уль-Ислама и освободить нашего друга Зору.
- Это легко сказать, - возразил Гассан серьезно и в раздумье, - но у него столько средств и союзников!
- Принцесса Рошана с завтрашнего дня будет его противницей! - воскликнул Сади.
- Если ты этого добьешься, - сказал, смеясь, Зора, - ты докажешь только то, что я уже давно говорил: принцесса страстно любит тебя.
- Несмотря на это, я не думаю, чтобы она допустила падение Мансура, - заметил Гассан.
- Я докажу вам обратное! Я преследую цель низвергнуть враждебного нам и служащего только своему властолюбию Мансура, это первое! Вероятно, завтрашний праздник доставит мне желанный случай, так как, без сомнения, Мансур также явится во дворец. Если бы я только знал способ раскрыть его коварные замыслы!
- Я рассказывал тебе, что случилось с твоей Рецией, с принцем и со мной, - сказал Гассан, - по этому случаю ты можешь судить о влиянии и могуществе человека, которого мы хотим низвергнуть.
- Безделицы пусть остаются на долю мальчиков и робких! - воскликнул Сади, положив руку на плечо Гассана. - Нас же манят великие задачи. Ну, мой друг Гассан, твою руку в знак союза! Зора и на этот раз был бы третьим, если бы не был разлучен с нами приказом султана. Но он во что бы то ни стало должен быть спасен и освобожден!
- Благодарю вас, друзья мои, - сказал Зора спокойно и ласково, пожимая руки своих товарищей, - я теперь снова узнал, что вы для меня значите! Кто имеет двух таких друзей, тот может спокойно положиться на них, отправляясь в заключение. Идем, Гассан, куда должен ты отвести меня?
- В темницу сераля.
Это, конечно, жестоко, - продолжал Зора, - но пусть будет так. Прощайте, друзья мои! Я не мог поступить иначе, вы знаете мою вину, и в ваших глазах я ничего не теряю, этого для меня достаточно.
Сади и Зора дружески простились, затем последний вместе с Гассаном оставили квартиру.
Они отправились в сераль, и здесь Гассан велел попросить к себе маршала дворца султана.
Тот уже лег спать, но его разбудили, и он скоро явился. Гассан показал ему приказ об аресте.
- Я должен доставить благородного Зору-бея в тюрьму, - сказал он, - сделай милость, прикажи провести нас.
- Клянусь моей бородой, это пренеприятный сюрприз, - воскликнул маршал, который давно уже знал и уважал Зору, - храбрый и благородный бей арестован?
- Надеюсь, что скоро все разъяснится и примет другой оборот, - отвечал Гассан, - пожалуйста, прикажи оказывать благородному Зоре-бею все уважение, какого заслуживает такой храбрый воин его величества.
- Я сам позабочусь об этом, - отвечал маршал.
Затем он велел позвать кастеляна этого отделения огромного дворца, который явился с фонарем и ключами.