* * *
Тяжелый на подъем Шереметев привел свои войска под Астрахань только в начале весны 1706 года. Мятежный город пал 13 марта.
Больше семи месяцев Астрахань жила, не подчиняясь царю, управляемая выборным старшинством.
Гаврила Ганчиков, обвиненный в измене народному делу, был отстранен от власти, но Шелудяк и Носов управляли уверенной рукой. Они умело распоряжались захваченной казной и запасами хлеба, судили нарушителей порядка, принимали от просителей челобитья и рассматривали их, вели переписку с другими городами.
И эта небывалая дотоле организация мятежа навлекла особенно жестокие кары на его руководителей и участников. Петр понимал, что астраханцы показали народу крайне опасный пример и что немного недоставало, чтобы на юге разразилась война сильнее разинской.
Большинство арестованных мятежников было отправлено в Москву водой, на баржах. Там они поступили в распоряжение Преображенского приказа. Узниками набили все колодничьи избы, еще не хватало места.
Выпытывая подробности бунта и имена участников, палачи свирепствовали. От бесчеловечных пыток сорок пять участников мятежа скончались во время следствия.
Среди них были Яков Носов и Гаврила Ганчиков. Но большинство бунтовщиков дожили до публичной казни.
Страшную смерть на колесе приняли Иван Шелудяк и Петр Жегало и еще четверо других главарей. Присужденным к колесованию ломали руки и ноги, а потом сгибали в кольцо, притягивая ноги к затылку.
Семидесяти двум мятежникам отрубили головы, из них тридцати на Красной площади. Двести сорок два человека были повешены на виселицах, расставленных по дорогам в Москву.
Страшно расплатился народ за свою недолгую свободу.
Глава XXI
ПРОЩАЙ, МОСКВА!
Упрямый Иван Ракитин не оставлял мысли стать купцом. Он целыми днями слонялся по торгу, присматривался, прислушивался, запоминал цены.
Выпросив у отца пять алтын, он купил у Спасских ворот книжку "Считание удобное, которым всякий человек, купующий или продающий, зело удобно может изыскать всякие вещи".
Иван целый месяц разбирался в таблицах, практиковался быстро считать; потом отправился в суконный ряд. Он разыскал лавку богатого купца Антипа Русакова, смело вошел и поклонился хозяину.
- Что скажешь? - спросил толстый, низенький, седобородый Русаков.
- К твоей милости наниматься пришел, в прикащики.
Приказчики, стоявшие за прилавком, фыркнули. Иван сердито взглянул на них.
- Проходи, проходи, мы сегодня не подаем, - лениво отозвался хозяин и поправил кушак, свалившийся с толстого живота.
- Ты выслушай, Антип Ермилыч, а потом гони, - не сдавался Иван. - Твоя торговля по Москве первая, и тебе письменный человек во как нужен!
Русаков взглянул на парня с любопытством: он купцу понравился. Фигурка невысокая, но коренастая; плечи широкие. Лицо круглое, глаза смелые, на подбородке пробивается рыжеватый пушок. Одет не нарядно, но прилично.
"Пожалуй, из парня будет толк", - подумал купец, а у него был острый глаз на людей.
Русаков притворно зевнул, помолчал и спросил, будто нехотя:
- Ты нешто письменный?
- Попытай! - гордо ответил Иван и вытащил из-за пазухи "Считание удобное". (Приказчики сразу присмирели, и улыбки стерлись с их румяных лиц.) - Задай, наприклад, задачу: будто получил ты разный товар по разной цене и сколько потребно за оный заплатить. Кто скорей сосчитает: я или они? - Иван кивнул на приказчиков.
- А ну, ну! - Мысль устроить состязание понравилась купцу. - Давай, парень, давай! Слушай ушами: стало быть, купил я сукна московской работы сорок семь аршин восемь вершов по шесть гривен два алтына за аршин…
- Выгадал, Антип Ермилыч, - смело перебил Иван: - за сукно московской работы купцы по шесть гривен три алтына с денежкой платят.
- О, какой вострый! - с изумлением произнес купец. - Ты, видать, в торговом деле мастак… Ну ладно. Еще купил я аглицкого сукна восемнадцать аршин по два рубли шесть гривен за аршин да две дюжины шалей по три рубли шесть гривен с денежкой за штуку. Какая всему товару цена?
Ракитин начал быстро перелистывать "Считание". По временам он шевелил губами, запоминая итоги. Прошло не более трех минут, как Иван сказал:
- Сто шестьдесят четыре рубли, да полтина, да пять алтын и четыре денежки!
- Верно! - воскликнул восхищенный Русаков и хлопнул себя ладонями по бедрам. - Ах ты, шут тебя подери, парень! А мы сегодня утром с Петровичем битый час считали… Раз пять сбивались, сызнова начинали… Молодчага, молодчага! Ты из каких же будешь и как звать тебя?
- Отец сапожничает здесь, на Москве. Прозвание мое Иван Ракитин.
- Беру тебя, Иван, в прикащики; жалованье положу по твоему усердию…
Приказчики исподтишка метнули на Ракитина завистливые, злобные взгляды.
* * *
Кончился первый год ученичества Егора. Француз дивился верности взгляда и твердости руки своего ученика.
- Другому в пять лет так не выучиться, - говорил он жене. - Понятливость необычайная…
Француз в глаза Егора не хвалил, однако Марков сам видел свои успехи. О них немало было разговоров в Навигацкой школе, которую Егор еще посещал, хотя и не ежедневно.
- Славным мастером становишься, - говорил Егору товарищ детства Кирилл Воскресенский.
- Зато ты в ученье успеваешь, - отвечал Марков.
Кирилл твердо решил стать моряком. Он усердно изучал науки, необходимые мореходу: географию, астрономию, тригонометрию плоскую и сферическую, зубрил лоции… С детства грезились Кириллу далекие страны, приключения на неведомых островах. Он с нетерпением ожидал, когда закончит обучение в школе и его отправят за границу - проходить практику на иностранном корабле.
- Уж тогда-то я повидаю белый свет! - говорил Кирилл, и его синие глаза мечтательно устремлялись вдаль.
Домоседу Егору были непонятны мечты друга. Самому ему только бы хороший токарный станок, всякого материалу вдоволь, чтобы не рыскать за ним по городу, и любимая работа.
Царь не забывал "своего токаря", как он называл Егора. В редкие приезды он обязательно вызывал Маркова, расспрашивал, как идут дела, дарил деньги "на гостинцы". По распоряжению Петра молодому подмастерью выдавались "кормовые деньги" - по семи алтын на день. Уже Егор стал на Маросейке значительным лицом, и обитатели Горшечного переулка издали снимали перед ним шапки. Но Егор не возгордился, по-прежнему оставаясь тем же простым и скромным парнем.
* * *
Через два года Егор не уступал в быстроте и точности работы своему учителю, а выдумкой превосходил его. Людвиг де Шепер был туговат на соображение и работал по готовым образцам. Егору же ничего не стоило выдумать оригинальный и красивый набалдашник для трости, выточить особенно хитрую табакерку "с секретами", затейливо выгравировать дуло пистолета. Простые и изящные линии Егоровых изделий приводили француза в завистливое восхищение, но он молчал, а когда уходил Марков, перерисовывал их в секретную тетрадь.
Пришел час решительного перелома в судьбе Егора. Царь сам приехал в мастерскую. Француз засуетился, побежал встречать царя. Но тот уже прошел крупными шагами через двор, открыл дверь в мастерскую. За ним следовал Магницкий.
- Здравствуй, Людвик! - сказал царь. - Показывай, как у тебя мой токарь работает.
- Усердно и хорошо работает, ваше царское величество, - ответил де Шепер. - Вот его изделия.
В мастерской были выточенные Егором кубки из слоновой кости, бронзовые дула для пистолетов, затейливые наконечники для тростей и многое другое.
- Знатно, знатно, - то и дело приговаривал царь. Потом начертил на листке бумаги свинцовым карандашом нарочито угловатую, капризную линию. - Сумеешь выточить по такому образцу?
- Попробую, ваше величество, - скромно сказал Егор.
Он снял с полки круглое березовое полено, зажал в станок, пристально взглянул на рисунок раз, другой и протянул его царю.
- Ты чего это? - удивился царь. - Струсил?
- Не надо, - сказал Егор, - на память буду работать.
Нахмурив брови, весь уйдя в работу, Марков, казалось, забыл о присутствии царя. Быстро хватал он резцы, приставлял к нужному месту и с необычайной точностью вынимал как раз столько, сколько нужно.
Царь и Магницкий удивленно переглядывались, молчали, курили коротенькие глиняные трубочки. Наконец Петр не выдержал: осторожно переступая огромными башмаками, подобрался к станку, вытянул длинную шею через плечо Егора и стал смотреть, не дыша, круглыми любопытными глазами.
Через полчаса Егор Марков подал царю точеный столбик. Магницкий, забыв о приличиях, бросился к царю. Оба устремили глаза на изделие, сравнивая его с образцом.
- Точь-в-точь! - сказал царь.
- Точь-в-точь! - крикнул восхищенный Магницкий. - Непостижимо!..
Царь в восторге схватил Егора и стиснул так, что у парня затрещали ребра.
- Ну, мастер Людвик, - обратился царь к французу, - сознайся, что тебе этакой штуки не сделать!
- Каждому от бога свои способности даны, - с притворным смирением ответил де Шепер.
Огромная фигура Петра дышала весельем. Явственно обозначилась ямочка на подбородке.
- Нет, сознайся, - весело подмигнул де Шеперу Петр, - что на сей раз русский иноземца побил!.. Теперь же мы вот как учиним. Прикажу я заготовить указ: Егора Маркова назначить токарем при моем дворе и жалованья ему положить оклад… триста рублей в год… Покамест! - повернулся царь к вспыхнувшему от радости Егору. - А там, по мере усердия и способностей, наградим лучше…
Марков упал в ноги царю:
- Жизнь на работе положу, ваше величество!
- Встань! Жизни мне твоей, Егор, не надо, а рабочие руки твои нужны. Живи да работай. Работки ох как много впереди!
- Егор Марков - отличный мастер, ваше величество, - с поклоном сказал Магницкий. - Смею доложить, он пречудесный токарный станок у себя дома соорудил…
- Да ну? - удивился Петр. - И как работает твоя самодельщина?
- Добре работает, ваше величество!
- Едем к тебе! Сейчас же буду смотреть! Это мне радость великая!
Со смущением Егор сел в царскую карету. Он отнекивался, хотел стать на запятки, но Петр втащил его сильной рукой, посадил против себя и всю дорогу расспрашивал о станке. Егор осмелел, рассказывал толково и внятно, а царь любовался его оживленным лицом.
Царский поезд остановился у дома Марковых. Никогда еще не было на Маросейке такого переполоха. Народ бежал отовсюду и толпился у ворот, но во двор никто не осмеливался войти. Аграфены не было дома. Царь сразу прошел в амбарушку и с восхищением остановился перед нарядным, блестящим станком.
- Ах, Егор, дорого ты мне платишь за мои о тебе заботы, - сказал царь.
- Делаю только то, что долг велит, что люблю пуще жизни, - прошептал Егор.
- Если бы все долг так, как ты, понимали! - воскликнул царь и переменил разговор: - Посмотрим, как твой станок работает! - Он сбросил парадный кафтан, схватил деревянную болванку и начал зажимать.
Петр весь углубился в работу: менял скорости, вставлял разные болванки, так и сяк приставлял резцы…
- Ух, знатный станок! - прищелкнул языком царь, досыта наработавшись. - Ну, Егор Марков, царский токарь, поедешь ты в Питербурх… В мой северный парадиз!
Егор изменился в лице.
- Испугался?
- Нет, ничего. Это я от нечаянности!
- То-то! Ну, прощай, Егор! Увидимся! Станочек-то с собой вези в Питербурх!
- Слушаю, ваше величество!
* * *
Маросейка и все окрестные улицы и переулки взволнованно обсуждали неслыханную удачу Егора Маркова.
Семен Ракитин, придя с поздравлением, застал дома одну Аграфену. Она горько плакала, вытирая слезы краем фартука.
- Вот те и на! - с веселым удивлением воскликнул Ракитин. - Ты чего слезы льешь?
- Про Илюшеньку вспомнила… Где-то он теперь, бессчастная головушка, шатается?
Ракитин помолчал, подумал.
- Да, кума, разная судьба твоим сынам выпала: один в опале, другой в хвале. У царя люди неравны: одного он возвышает, другого унижает. Оно и понятно: Илюшка твой за народ страдал, а Егорка царю мастерством угождал! Один прям, а другой умен. Умному и досталось счастье, так ты на это счастье радуйся!
- Да ведь в Питербурх царь Егорушку берет.
- Не беда. И в Питербурхе люди живут. Будет тебе с попутными людьми грамотки посылать, а иной раз и деньжат малую толику.
Аграфена так и вскинулась:
- Чтобы я Егорушку одного отпустила! Еду, с ним еду, соседушка!
- И то добре, - согласился Ракитин. - По правде молвить, тебе в Москве и делать нечего. Женщина ты одинокая, вся радость около сына.
- Только, только около него! Одна думка меня смущает: вдруг Илюшенька на Москву придет, а родимое место пусто стоит.
- Соседка, а Ракитины-то на что? Обскажем, все обскажем старшому твоему, где вас разыскивать. А коли надо будет, так и поможем, чем богаты.
- Вот уж спасибо за это, заботы на душе не будет.
Вечером поздравлять Егора пришел Иван, приказчик купца Русакова.
- Езжай, Егор, - сказал он, не скрывая зависти. - Отписывай из нового города, как там и что. Глядишь, рассчитаюсь я у купца и следом за тобой махну!
- Что ты, Ваня! - испугалась Аграфена. - От такого места?!
- А что тут за место? Здесь уж оно вроде и тесновато нам становится. Не красна изба углами, а красна пирогами. Мы, тетушка Аграфена, место себе везде найдем! - Иван озорно тряхнул волосами. - А уж в Питербурхе разгуляемся вволю!..
Аграфена продала домишко, поклонилась родным могилкам, взяла горсть земли с кладбища ("Посыплешь на мой гроб, когда время мне придет", - сказала сыну), и в конце марта 1706 года Марковы выехали в Петербург с обозом, который вез в новый город продовольствие.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ПЕТЕРБУРГ
