Над хижинами пеонов высоко в тихое небо поднимались дымки печных труб. Было так тихо, что можно было расслышать скрежет ручных жерновов, размалывавших кукурузу, и еще грустную протяжную песню женщины, Работавшей где-то за Каса-Гранде. Блеяли овцы, просясь на волю из загонов. По дороге в Санто-Доминго, так далеко, что они казались лишь чуть заметными точками, брели позади своих осликов четыре торговца. Перед асиендой небольшими кучками стояли пеоны, размахивая руками и поглядывая на восток.
Изредка из двора Каса-Гранде выезжали два-три всадника с винтовками в руках и галопом скакали по направлению к Пуэрте. Я видел, как они то скрывались за холмами, то снова появлялись, становясь все меньше и меньше, пока наконец не исчезли за последним холмом: белая пыль, поднятая ими, засверкала на солнце, слепя глаза. Они забрали мою лошадь, а у Хуана Валехо ее давно уже не было. Он стоял рядом со мной и щелкал пустым затвором винтовки.
– Гляди! – закричал он вдруг. Западный склон гор, сходившихся у Пуэрты, все еще был в тени. У его подножия зазмеились узкие полоски пыли и стали медленно-медленно удлиняться. Сперва в каждом направлении было только по одной такой полоске, потом появилась вторая, третья… беспощадно удлиняясь, как спускающаяся петля па чулке, как трещинки в тонком стекле. Враги заходили нам с флангов!
Наши всадники все еще выезжали со двора и скакали по направлению к Пуэрте. Вот промчались Пабло Арриола и Никанор, весело помахав мне рукой. Стрелой пролетел Лонгинос Терека на своем огромном жеребце, еще не совсем объезженном.
– На прииски – завтра! – крикнул он мне через плечо. – Сегодня некогда… будем богаты… прииски никому не известны… – Но он был уже далеко, и больше я ничего не расслышал.
За ним следовал Мартинес. Улыбаясь, он крикнул мне, что напуган до смерти. Затем – другие. Всего их ускакало туда человек тридцать. Я заметил, что большинство из них надели шоферские очки. Дон Петронило, сидя на коне, смотрел в полевой бинокль. Я взглянул опять на полосы пыли, – медленно загибаясь, они шли на сближение, золотясь на солнце, словно ятаганы.
Мимо проскакал дон Томас, а по пятам за ним – Хиль Томас И кто-то мчался им навстречу. На гребне холма показалась маленькая лошадка и всадник в нимбе сияющей пыли. Он приближался с головокружительной быстротой, то появляясь на вершинах холмов, то исчезая за ними… Когда он, пришпоривая коня, взлетел на холмик, где мы стояли, перед нами открылось ужасное зрелище. Из раны на его груди веерообразно растекались струи крови. Нижняя челюсть была почти оторвана разрывной пулей. Осадив лошадь возле полковника, он с огромным напряжением пытался что-то сказать, – это было страшно. Но из изуродованного рта вырывались лишь нечленораздельные звуки. По щекам бедняги катились слезы. Он что-то неясно прохрипел и, пришпорив коня, помчался по дороге в Санто-Доминго. Вслед за ним карьером мчались другие – те, кто охранял Пуэрту. Двое или трое проскочили через асиенду, даже не придержав коней. Остальные вне себя от бешенства набросились на дона Петронило.
– Еще боеприпасов! Еще патронов! – кричали они.
Дон Петронило рассеянно отвел глаза:
– Ничего нет.
Солдаты неистовствовали, громко ругались и швыряли винтовки на землю.
– Еще двадцать пять человек к Пуэрте! – закричал полковник.
Через несколько минут новый отряд выехал из ворот асиенды и поскакал по дороге на восток. Ближайшие концы пылевых полос теперь скрылись из виду за гребнями дальних холмов пустыни.
– Отчего вы не пошлете всех солдат сразу, дон Петронило? – крикнул я.
– Оттого, мой милый друг, что вот по тому оврагу движется целая рота colorados. Вы их не видите оттуда, а я вижу.
Не успел он договорить, как из-за угла дома выскочил всадник, показывая рукой назад, на юг, откуда он прискакал.
– Они заходят и отсюда! – кричал он. – Тысячи! Пробрались другим проходом. У Ре дон до было всего пять человек на посту! Они взяли их в плен и ворвались в долину, прежде чем он разобрал, в чем дело.
– Valgame, Dios! – пробормотал дон Петронило.
Мы посмотрели на юг. Над бурой поверхностью пустыни колыхалось огромное облако белой ныли, сверкавшее па солнце подобно библейскому огненному столпу.
– Ребята! Встретить их и задержать! – скомандовал полковник. Остальные двадцать пять человек вскочили на коней и помчались в южном направлении.
Внезапно большие ворота поселка стали извергать солдат на лошадях – солдат без винтовок. Разоруженные gente Саласара! Они кружились вокруг нас, охваченные паникой.
– Отдайте нам наши винтовки! – кричали они. – Где наши патроны?
– Ваши винтовки в казарме, – ответил полковник, – но вашими патронами угощают colorados.
Поднялся страшный шум.
– У нас отняли оружие! Нас хотят погубить!
– Как же мы можем теперь сражаться? Что нам делать без оружия? – кричал один солдат, наступая на дона Петронило.
– За мной, compañeros! За мной, мы их задушим голыми руками, этих… colorados! – закричал кто-то.
Человек пять пришпорили лошадей и понеслись к Пуэрте – без оружия, без надежды! Это было великолепно!
– Нас всех перебьют! – сказал другой. – Нам нужно бежать!
И остальные сорок пять бешено помчались по дороге в Санто-Доминго.
Те двадцать пять человек, которым было приказано задержать неприятеля на юге, отъехали с полмили и затем остановились, видимо растерявшись, и тут они увидели безоружных солдат, скакавших по направлению к горам.
– Compañeros бегут! Compañeros бегут!
Этот крик продолжался несколько секунд. Они глядели на приближавшееся облако пыли. Они думали об огромном отряде безжалостных дьяволов, которые подняли ее. Они дрогнули, рассыпались – и понеслись во весь опор к горам через заросли чапарраля.
Я неожиданно заметил, что давно уже прислушиваюсь к треску выстрелов. Звуки доносились откуда-то издалека и напоминали стук пишущей машинки. Но с каждой секундой они казались все более четкими. Безобидное потрескивание нарастало, становилось зловещим, сливалось в один звук, напоминавший громкий рокот барабанов.
Дон Петронило чуть-чуть побледнел. Он подозвал Аполлинарио и велел запрягать мулов в карету.
– В случае, если нас разобьют, – спокойно сказал он, обращаясь к Хуану Валехо, – позови мою жену и поезжай вместе с ней и с Ридом в карете. За мной, Фернандо, Хуанито!
Сильвейра и Хуан Сантильянес пришпорили лошадей. Вскоре все трое скрылись из виду на дороге, ведущей к Пуэрте.
Теперь мы уже ясно видели неприятеля: сотни маленьких черных фигур на лошадях пробирались по зарослям чапарраля. Пустыня, казалось, кишела ими. До нас доносились злобные крики. Над головой просвистела пуля на излете, за ней другая, затем третья – далеко не на излете, и наконец уже целый рой их яростно жужжал в воздухе. Кляк! Кляк! Кляк! – щелкали пули о глиняную стену. Пеоны и женщины метались из хижины в хижину, потеряв голову от ужаса. Мимо проскакал наш кавалерист, крича, что все потеряно… его закопченное пороховым дымом лицо было искажено яростью и ужасом…
Аполлинарио торопливо привел мулов и начал запрягать их в карету. Руки его дрожали. Он уронил постромки, схватил их, опять уронил. Его била дрожь. Внезапно он бросил упряжь и со всех ног пустился бежать. Мы с Хуаном ринулись к карете. И в ту же минуту случайная пуля задела плечо головного мула. И без того испуганные животные рванулись в сторону. Дышло кареты лопнуло с таким треском, словно выстрелили из винтовки. Мулы как бешеные помчались по пустыне.
И тут мимо нас, охваченные дикой паникой, в полном беспорядке пронеслись кавалеристы, беспощадно нахлестывая напуганных лошадей. Они миновали нас не останавливаясь, не замечая, все в крови, в поту, в грязи. Дон Томас, Пабло Арриола, а потом мальчишка Хиль Томас, – его лошадь зашаталась и упала мертвой рядом с нами. Кругом нас в стену впивались бесчисленные пули.
– Бежим, бежим, мистер! – кричал Хуан. – Скорей, не отставай!
И мы пустились бежать. Когда я, задыхаясь, поднялся на противоположный склон оврага, я оглянулся. Хиль Томас бежал за мной по пятам, закутавшись в черно-красное клетчатое серапе. Вдали на коне показался дон Петронило, стрелявший через плечо; рядом с ним скакал Хуан Сантильянес, а впереди, припав к шее лошади, – Фернандо Сильвейра. Повсюду вокруг асиенды скакали, стреляли и кричали всадники, и, насколько хватал глаз, ими были усеяны все окрестные холмы.
Глава XI
Бегство мистера
Хуан Валехо бежал уже далеко впереди, не выпуская винтовки из рук. Я закричал, чтобы он свернул в сторону от дороги, и он повиновался, не оглянувшись. Я побежал вслед за ним по прямой тропинке, которая вела через пустыню в горы. Пустыня здесь была голая, как бильярдный стол. Нас могли увидеть на много миль кругом. Мой фотоаппарат запутался у меня между ног. Я бросил его. Пальто тяжелым грузом давило плечи. Я стряхнул его на землю. Мы видели, что compañeros мчатся как безумные по пороге в Санто-Доминго. Впереди них неожиданно вынырнула группа всадников – отряд, заходивший с юга. Опять завязалась перестрелка, преследователи и преследуемые скрылись за небольшим холмом. Слава богу, тропинка увела нас уже далеко от дороги.
Я бежал, бежал, бежал и бежал, пока хватало сил бежать. Потом шел несколько метров шагом и снова бежал. Я уже не дышал, а хрипел. Страшные судороги сводили мои ноги. Теперь кругом попадались кусты чапарраля и западные горы были совсем близко. Но с востока вся тропинка была еще на виду. Хуан Валехо, опередивший меня на полмили, был уже у подножия гор. Я видел, как он стал подниматься на холм. Внезапно за ним погнались три вооруженных всадника. Он оглянулся вокруг, швырнул винтовку в кусты и бросился бежать во всю прыть. Всадники открыли по нему огонь, но вдруг остановились и начали искать винтовку. Он скрылся за вершиной холма, а вслед за ним скрылись и всадники.
Я снова побежал. Мне вдруг захотелось узнать, который час. Я был не особенно испуган. Все происходившее казалось нереальным, словно страница из книги Ричарда Хардинга Дэвиса. В голове вертелась мысль: "Ну, во всяком случае, это что-то новое. Будет о чем писать".
И вдруг сзади послышались крики и топот копыт. Примерно в ста ярдах за мной бежал маленький Хиль Томас, концы его пестрого серапе развевались в воздухе. А в ста ярдах за ним мчались верхом два негра с винтовками в руках. Они выстрелили. Хиль Томас повернул ко мне бронзовое, искаженное ужасом лицо и продолжал бежать. Опять раздались выстрелы. З-з-з-з-с – просвистела пуля над моей головой. Мальчик зашатался, остановился, закружился на месте и затем кубарем покатился в кусты. Всадники бросились за ним. Я увидел, как первая лошадь ударила его копытом. Colorados, подняв лошадей на дыбы, расстреливали лежащее на земле тело…
Я бросился в кусты, взобрался на холм, зацепился за корень мескита, упал, покатился по песчаному склону и очутился в неглубоком овраге, заросшем кустами мескита. Не успел я пошевелиться, как colorados появились на склоне холма.
– Вот он! Вот он! – закричали они и, вонзив шпоры в бока лошадей, перелетели через овраг всего в десяти шагах от меня и помчались по пустыне. А я вдруг заснул.
Я спал, должно быть, совсем недолго, потому что, когда проснулся, солнце было примерно на том же месте, а на западе, по направлению к Санто-Доминго, все еще изредка слышались выстрелы. Сквозь густые ветви кустов я глядел в раскаленное небо. Над головой у меня медленно кружился огромный гриф, недоумевая, мертв я или нет. Шагах в двадцати от меня босоногий индеец, с винтовкой в руках, неподвижно сидел на коне. Он посмотрел на грифа, затем устремил взгляд вдаль. Я затаил дыхание. Я не мог определить, из наших он или нет. Постояв минуту на месте, он медленно въехал на северный склон холма и исчез.
Я подождал еще с полчаса, потом стал ползком выбираться из оврага. В направлении асиенды все еще слышались выстрелы. Как я потом узнал, colorados на всякий случай стреляли в мертвецов. Но сам я видеть этого, конечно, не мог.
Небольшая долина, в которой я теперь находился, простиралась с востока на запад. Я направился на запад, к горам. Но я все еще был недалеко от роковой тропинки. Пригнувшись и не оглядываясь, я стал быстро взбираться на холм. За этим холмом лежал другой, повыше, а дальше – третий. Быстро пробегая вершины, проходя шагом ложбины, я держал путь на северо-запад, к горам, которые все приближались и приближались. Теперь кругом царила тишина. Солнце жгло нещадно, и длинные гряды унылых холмов дрожали в жарком мареве. Высокий чапарраль рвал на мне одежду и царапал лицо. Под ногами у меня были кактусы, столетники и убийственные espadas, длинные крепкие колючки которых пробивали ботинки, раздирая ноги в кровь, а под ними был песок и острые камни. Идти было невыносимо трудно. Огромные, застывшие в неподвижном воздухе силуэты испанского штыка, издали удивительно похожие на людские фигуры, четко вырисовывались на фоне неба. Я устало остановился среди них, когда поднялся на высокий холм, и оглянулся. Асиенда была уже так далеко, что казалась белым пятном в необъятных просторах пустыни. Тонкая полоска пыли двигалась от нее в сторону Пуэрты – colorados увозили своих убитых в Мапими.
И вдруг мое сердце бешено забилось. По долине тихо пробирался человек. На одной руке у него висело зеленое серапе, а голова была обвязана носовым платком, пропитанным запекшейся кровью. Espadas изодрали его босые ступни. Неожиданно заметив меня, он замер на месте, а потом поманил к себе пальцем. Я подошел к нему. Не говоря ни слова, он пошел обратно, я последовал за ним. Пройдя ярдов сто, он остановился и обернулся ко мне. На песке, задрав кверху закоченевшие ноги, лежала убитая лошадь, а возле нее – человек с распоротым ножом или саблей животом, вероятно Colorado, так как в его патронташе было еще много патронов. Человек с зеленым серапе вытащил из-за пояса кинжал, весь в крови, стал на колени и начал копать яму между espadas. А я стал таскать камни. Из ветки мескита мы сделали крест и похоронили убитого.
– Ты куда, compañero? – спросил я.
– В горы, – ответил он. – А ты?
Я указал на север, где, по моим расчетам, находилось ранчо старого Терека.
– Пелайо – вон там, отсюда милях в двенадцати.
– А что такое Пелайо?
– Асиенда… Я думаю, там есть наши…
Мы попрощались и разошлись.
Много часов шел я, быстро пробегая через холмы, лавируя между беспощадными espadas, спускаясь и поднимаясь по крутым берегам высохших речек. Нигде не попадалось ни капли воды. Я давно уже ничего не ел и не пил. Было невыносимо жарко.
Часам к одиннадцати я обогнул горный отрог и увидел вдали небольшое серое пятно – то было ранчо Брукилья. Здесь проходила широкая дорога, пустыня была ровная и открытая. В миле от меня виднелась маленькая фигурка всадника. Мне показалось, что всадник заметил меня, – он остановился и долго смотрел в мою сторону. Я замер па месте. Скоро он поехал дальше, становясь все меньше и меньше, и наконец превратился в облачко пыли. На целью мили вокруг не было больше никаких признаков жизни. Я пригнулся и побежал по обочине дороги, чтобы не поднимать пыли. Примерно в миле на западе находилась Брукилья, скрытая рощицей гигантских деревьев аламо, окаймляющей берег ручья. Еще издали я заметил красное пятно на вершине небольшого холмика; подойдя ближе, я увидел, что это был старик Терека, глядевший на восток. Заметив меня, он побежал мне навстречу, ломая руки.
– Что случилось? Что случилось? Неужели правда, что colorados заняли Ла-Кадену?
Я вкратце рассказал ему, как было дело.
– А Лонгинос? – вскрикнул он, вцепляясь в мой локоть. – Вы видели Лонгиноса?
– Нет, – сказал я, – Compañeros отступили в Санто-Доминго.
__ Вам нельзя оставаться здесь, – сказал старик, дрожа всем телом.
– Дайте мне воды, я с трудом могу говорить.
– Да, да, напейтесь, напейтесь. Вон там ручей. Colorados не должны застать вас здесь. – Старик обвел испуганным взглядом маленькое ранчо, которое он приобрел пеной такого тяжкого труда. – Они тогда всех нас перебьют.
В это время в дверях показалась старуха.
– Идите сюда, Хуан Рид! – закричала она. – Где мой сын? Почему он не пришел? Убит? Скажите мне правду!
– Нет, я думаю, им всем удалось спастись, – ответил я.
– А вы? Вы что-нибудь ели? Успели вы позавтракать?
– Я ничего не ел и не пил со вчерашнего вечера. И всю дорогу от Ла-Кадены я прошел пешком.
– Бедный мальчик! Бедный мальчик! – причитала старуха, обнимая меня. – Садись, я тебе сейчас что-нибудь приготовлю.
Старик Терека кусал губы, мучимый опасениями. Наконец чувство гостеприимства одержало верх.
– Мой дом к вашим услугам, – пробормотал он. – Но только спешите! Спешите! Вас не должны застать здесь. А я пойду на холм и буду следить, не поднимается ли пыль!
Я выпил несколько литров воды, съел яичницу из четырех яиц и порядочное количество сыру. Старик вернулся и принялся беспокойно шагать по комнате.
– Я отправил всех детей в Хараль-Гранже, – сказал он. – Мы узнали сегодня утром… Все здешние жители бежали в горы. Ну, вы готовы?
– Оставайся у нас, – сказала старуха. – Мы тебя спрячем от colorados, пока не вернется Лонгинос.
– Ты с ума сошла! – закричал муж. – Ему нельзя здесь оставаться. Вы готовы? Идемте!
Хромая, я побрел за ним через спаленное солнцем поле кукурузы.
– Теперь идите по этой тропинке вон через те поля и чапарраль. Выйдете на дорогу, которая ведет в Пелайо. До свидания, счастливого пути!
Мы пожали друг другу руки, и он, шлепая сандалиями, заковылял обратно по холму.
Я пересек огромную долину, поросшую мескитом в рост человека. Два раза я видел всадников – возможно, это были просто pacificos, но я не стал рисковать. За первой долиной лежала другая, длиной миль в семь. По сторонам высились огромные голые горы, а впереди маячила цепь белых, красных и желтых холмов. Прошло примерно четыре часа, прежде чем я обогнул эти холмы и увидел деревья аламо и низкие глинобитные стены асиенды дель Пелайо. Мои окровавленные ноги совсем одеревенели, спина невыносимо болела, перед глазами все плыло.
Как только я подошел к асиенде, меня окружили пеоны, внимательно слушая мой рассказ.
– Que carrai-i-i! – бормотали они. – Да разве возможно за один день дойти сюда из Ла-Кадены? Pobrecito!Ну и устал же ты, иди скорее есть. Сегодня ты будешь спать в постели.