– Они совершают этот подвиг во славу своего бога. Бог не дает им погибнуть даже там, где нет ни воды, ни пищи.
– Странный у папаров бог, – сказал Харальд. – Нрав у него крутой, а понять его непросто. Я рад, что не служу ему. Наши боги не морят нас голодом на камнях посреди океана.
На другой день викинги увидели вершины гор большой земли. Все очень обрадовались. Харальд сказал:
– Похоже на то, что нам все же удастся пережить эту зиму.
Ястреб Готольва подошел к островкам в половине дня пути от земли. Островки были скалистые, на одном из них росло немного леса. Всё было завалено снегом.
Викинги заметили на снегу два корабля. Они подошли ближе и узнали корабли папаров из Клонмакферта. Рядом были землянки, и из них шел дым. Харальд велел готовиться к бою.
– У папаров должна быть еда, но я не уверен, что они отдадут ее добром.
Викинги сошли на берег и направились к землянкам. Все были так измучены плаванием, что едва держались на ногах. Из землянок появились папары. Харальд сказал:
– Их здесь больше, чем я думал, да и ноги мои ступают почемуто не так твердо, как обычно. Похоже, битва будет тяжелой. Но у нас нет другого способа добыть пропитание. У нас не хватит сил на охоту или ловлю рыбы, если мы не отберем у папаров их запасы.
Один из папаров обратился к викингам на северном языке. Он назвался Патрюгом и сказал:
– Напрасно вы нас преследуете. У нас больше нет золота: вы забрали все, что было.
– Золота нам больше не надо, – сказал Харальд. – У нас его полный корабль, но в море от денег не много проку. Нам нужна еда. Мои люди много дней ничего не ели. Выбирайте: отдадите вы нам добром свои припасы, и тогда мы не тронем вас и поплывем зимовать на ту большую землю, или вы будете защищаться, и тогда мы не пощадим никого.
Патрюг сказал:
– Ты бы, конечно, выбрал второе, потому что подумал бы: остаться без припасов зимой – верная смерть, а в бою еще неизвестно, кто победит. Но мы выбираем первое и охотно дадим вам еды. Мы поступаем так вовсе не из страха перед вашим оружием. Ведь нас больше, мы не измучены голодом и легко одолели бы вас.
– Это ваше дело, что выбирать, – сказал Харальд. – Решили отдать еду, так отдавайте скорее. Мне безразлично, почему вы выбрали так, а не этак.
– И все-таки я договорю, – сказал Патрюг. – У нас есть две причины поделиться с вами припасами. Одна причина такая: наш бог не оставляет в беде тех, кто верно ему служит. К тому же он всемогущ. Мы надеемся, что он не даст нам умереть с голоду. Вторая же причина в том, что наш бог велит помогать всем, кто в этом нуждается: нищим, больным и слабым.
Папары принесли хлеб и сушеную рыбу, и викинги с жадностью набросились на еду. Только Ньяль и Одд остались у корабля, потому что боялись папаров. Но те заметили их, и Патрюг сказал:
– Вас следовало бы убить, но бог велел нам прощать обидчиков. К тому же вы и так получили сполна. Идите и ешьте вместе со всеми.
Когда все насытились, Сигрун сказала:
– Взгляни, Харальд, по-моему, этот папар не лгал. Им и впрямь не составило бы труда с нами разделаться.
Все папары к тому времени вышли из землянок. Их было больше, чем викингов, и выглядели они здоровыми, сытыми и крепкими.
Харальд сказал:
– Одного я не пойму: как вы попали сюда раньше нас, ведь корабли у вас тихоходные.
– Бог вел нас прямым путем, – сказал Патрюг. – А вас заставил долго скитаться по морю.
– Что-то слишком часто я слышу о боге папаров, – сказал Харальд. – Мне это уже порядком надоело.
Харальд хотел погрузить еду на корабль и плыть к большой земле. Патрюг сказал, что им лучше остаться на островке.
– Припасов все равно не хватит на всю зиму, а вместе нам сподручнее будет добывать себе пропитание.
Харальд решил все же плыть, но как только викинги стали носить еду на корабль, началась снежная буря. Корабль пришлось вынести на берег.
– Прав был Патрюг, – сказал Харальд. – Лучше нам остаться.
Викинги сделали себе землянки возле землянок папаров. Они ловили рыбу на тихой воде между островками, и ловля почти всегда была удачной. Многие из людей Харальда были рыбаками до того, как стать разбойниками. Папары рыбачили вместе с норманнами. Улов делили поровну между всеми.
Викинги прожили на островке восемь дней, а на девятый Патрюг пришел к Харальду и сказал:
– Не одолжишь ли ты мне кое-что из вашей добычи? Я говорю о золотой и серебряной утвари, о крестах и о фигурах нашего бога.
– Вот так просьба, – сказал Харальд. – Уж не лишил ли тебя рассудка твой бог? Бери хоть всё, и можешь держать у себя, пока мы не соберемся в обратный путь. Любопытно посмотреть, какой прок тебе будет от этих побрякушек.
– Ты это скоро увидишь, – сказал Патрюг. Папары взяли золото и серебро. На другой день вечером они вышли из землянок, наряженные в дорогие одежды, с белыми стягами и факелами. они несли кресты, золотые чаши и фигуры распятого богп. папары принялись ходить вокруг землянок и громко петь на непонятном языке. Было совсем темно, валил густой снег, и золото блестело в свете факелов. Викинги смотрели на это шествие, и многие нашли, что оно очень красиво.
– Что у вас за праздник? – спросил Харальд.
Патрюг перестал петь и сказал:
– Мы празднуем рождение нашего бога. Это большое событие.
Сигрун сказала:
– Мне нравится, как вы поете. По-моему, не может быть совсем уж никчемным бог, которому служат с таким усердием. Пожалуй, я приняла бы вашу веру, если бы вы обещали мне, что ваш бог будет мне покровительствовать.
– Это я тебе обещаю, – сказал Патрюг.
На другой день Сигрун приняла веру папаров. После нее так же поступил Харальд и многие другие норманны.
Хёскульд Корабел отказался принять крещение.
– Я больше верю в свои руки и в свою работу, – сказал он. – Бог папаров не сумел погубить Ястреба, а я уверен, что он хотел этого. Пусть лучше все остается по-старому. Да и вам не будет большой пользы от того, что вы сделали.
ПЛАВАНИЕ НИАЛЛА
В самый разгар зимы вышли лохланнахи в море, и было их плавание долгим, трудным и ужасным. Кончилась на корабле еда, и не осталось дров. Весь корабль был засыпан снегом до верхушки мачты, так что казалось, будто плывет сугроб. Лохланнахи выли и стонали от голода, и лязгали зубами от холода, и призывали своих богов, но тщетно. Когда кто-то умирал голодной смертью, остальные бросались на него и пожирали, торопясь, чтобы мясо не остыло, и дрались за каждый кусок.
Воскликнул Гарольд Лохланнах:
– Клянусь, если удастся мне спастись, оставлю я своих злых богов, покаюсь в грехах и приму истинную веру!
Вот увидели лохланнахи камень посреди океана, а на камне старца. Одеждой ему служили его волосы. Обратился к старцу Ниалл, сын Фебала, и спросил его, кто он такой, как попал на этот камень и чем живет, если нет у него ни дома, ни огня, ни лодки, ни скота, ни хлеба. Ответил старец:
– Я Дубтах О'Тул, клирик из святой обители Инис Тера. Девять лет назад отправился я на малой лодочке искать уединенного места для служения богу и безгрешной жизни. привел господь мою лодку к этому камню, и как только я ступил на берег, ветер подхватил лодку и унес на запад. Два дня я провел без пищи, в слезах и молитвах. а на третий день господь даровал мне чудесного лосося. Три года питался я этим лососем, и всё он не кончался. Потом снова не стало у меня еды, и опять два дня я голодал, а на третий день дал мне господь второго лосося. Так повторялось трижды. Вот теперь я как раз доел третьего лосося и пощусь, уповая на господа.
Поклонились лохланнахи святому старцу и поплыли дальше. Вскоре подошли они к лесистому осровку и увидели там корабли и людей.
– Ответь мне, мудрый Ниалл, – сказал Гарольд Лохланнах. – Кто эти люди на острове?
– Нетрудно сказать, – ответил Ниалл, – Ведь это мои братья, святые иноки из Клонмакферта.
– Сойдем на берег, покаемся в грехах и попросим у монахов еды, – сказал Гарольд Лохланнах.
Тогда все разбойники сошли на берег, только Ниалл и Аэд остались на корабле.
– Горько скорбим мы о том, что совершили, – сказал Ниалл. – И стыдно нам показываться на глаза святым инокам.
Монахи приветсвовали лохланнахов и накормили их досыта. Старший из монахов, отец Патрик О'Коннор, сказал, что прощены разбойникам все их грехи, ибо совершили они их по темноте своей и неразумию. Заплакал тогда Гарольд Лохланнах и остальные разбойники, и сказали они, что никак не ожидали милосердия от тех, с кем обошлись так жестоко. И приняли все лохланнахи истинную веру, и в тот же день покаялись и крестились.
Сказала Син:
– Тяжелее всех мои грехи, и едва ли сумею я вымолить прощение. Много невзгод я вынесла за время плавания, но мучения эти я терпела не напрасно, ибо мои глаза наконец открылись, и я поняла, что нет в мире другого бога, равного по мудрости, славе, красоте и величию богу монахов. Если бы было возможно, я с радостью приняла бы крещение, но едва ли моей мечте суждено сбыться.
Сказал Патрик О'Коннор:
– Нет такого греха, которого господь не простил бы покаявшемуся и уверовавшему в него.
И Син тоже крестилась в тот день.
Отец Патрик увидел на корабле Ниалла и Аэда и сказал:
– Рядом с вами эта женщина подобна напроказившему ребенку, а эти разбойники – и вовсе невинные младенцы. Но даже вас мы прощаем, потому что не было в вашем поступке злого умысла, и вашими руками двигала чужая воля.
Обрадовались Ниалл и Аэд великой радостью, и, пав на колени, горячо и с большой страстью возблагодарили отца Патрика.
Все, кто приплыл с Гарольдом Лохланнахом и Син, остались зимовать на островке у монахов. Жили они дружно и без раздоров всю зиму.
ЗАПИСКИ ПАТРИКА О'КОННОРА
Мы долго плыли, не встречая земли. Все мы сильно страдали от холода. Благодарение Господу, мы успели запастись всем необходимым для отшельнической жизни. У нас было даже немного скота и посевное зерно. К несчастью, наше плавание было таким долгим, что к концу его пришлось съесть и овец, и почти все зерно. Но мы решили, что такова воля Всевышнего, и больше сожалели не о том, что в дальнейшем будем лишены хлеба, шерсти и молока, а о том, что сейчас нам больше нечего съесть.
Наконец мы увидели землю, но, подойдя ближе, поняли, что это всего лишь скалистый островок. На вершине островка стоял старец, одетый в собственные волосы. Приглядевшись, я узнал преподобного Дубтаха О'Тула, который пять лет назад отбыл на запад с целями, подобными нашей.
Дубтах О'Тул жевал нечто бурое, произрастающее в море, и, глядя на нас, осенял себя крестным знамением.
Мы сошли на берег и, почтительно приблизившись к отцу Дубтаху, стали расспрашивать его о жизни на островке и о судьбе корабля, на котором он отплыл из Ирландии, и о других монахах, что были на том корабле. Преподобный Дубтах, судя по всему, слышал наши речи, но не удостоил нас ответом, несмотря на наши просьбы. Тогда мы принялись рассказывать о своем плавании, и предлагали Дубтаху теплую одежду и книги. Сначала он лишь тяжко вздыхал, а потом махнул рукой, повелевая нам замолчать.
– Уезжайте, – сказал он. – Вы слишком многоречивы.
И мы подивились благолепию, коим исполнена была жизнь святого отца Дубтаха. Мы попросили его отпустить нам грехи, на что он кивнул головой, и больше мы ничего от него не услышали. Но мы сочли, что от такого человека достаточно и кивка. Затем мы отплыли от острова, не смея более тревожить покой этого ревнителя веры.
Двумя днями позже мы прибыли к лесистому островку в виду большой земли. Здесь мы решили провести остаток зимы, ибо приближался праздник Рождества, а встречать его в море не только не в традициях Клонмакферта, но и просто неслыханно.
На третий день нашей жизни на острове мы были до крайности удивлены, вновь увидев в море корабль норвежских разбойников. Мы усмотрели в этом перст божий и решили более не убегать от норвежцев, а встретить их спокойно, мужественно и с достоинством, как подобает истинным христианам.
Разбойники сошли на берег, и мы узнали среди них Гарольдиуса, их главаря, и Син, чья красота так прельстила падкого до соблазнов Муйредаха и оказалась столь губительной для славного Клонмакферта. Еще мы увидели на корабле ненавистных предателей Ниалла и Аэда, но это не сильно нас удивило, потому что таким людям самое место среди разбойников.
Норвежцы сначала хотели напасть на нас, но их остановила кротость и христианское смирение, с какими мы их встретили. Мы поделились с разбойниками скудными крохами, оставшимися от наших запасов, и позволили им провести зиму на острове вместе с нами.
Мы решили, что следует попытаться обратить этих язычников в истинную веру, и сразу же принялись за дело со всей осторожностью, действуя умело и не торопясь, но также и решительно. Здесь нам немало пригодился опыт тех из нас, кто в числе прочих проповедовал, и весьма успешн, христианство в Дании. Дело пошло на удивление легко и быстро, и уже вскоре после Рождества большинство разбойников всем сердцем приняли веру Христову.
8.
САГА О ХАРАЛЬДЕ МОРЕХОДЕ
Весной викнги и папары на трех кораблях направились к большой земле на западе. На островке остались двое папаров. Они решили там поселиться, потому что считали, что здесь никто не будет мешать им петь молитвы и делать все, что заблагорассудится. Папары поступают так время от времени, и тогда их называют отшельниками. Харальд дал островкам называние: Вестманнаэйяр, Острова Ирландцев. Островок, где они провели зиму, он назвал Папей, Остров Папаров.
Всем очень хотелось узнать, что за земля лежит впереди. Сигрун сказала:
– Может быть, это один из Островов Блаженства, о которых говорил Ньяль. Ведь это очень большая земля, и лежит она на западе за океаном.
Они подошли к этой земле и увидели, что она гориста, а по берегам всюду черный песок. Склоны поросли лесом, кое-где были хорошие луга, и на проталинах уже появилась первая трава.
Эта земля была впервые открыта Харальдом Мореходом, хотя ныне об этом мало кто помнит. Позже ее заново открыл Гардар, который обошел ее кругом и узнал, что это остров. Гардар назвал страну Гардарсхольм, но это название вскоре забылось. Со времен первопоселенца Ингольва земля, о которой идет речь, зовется Исландией.
Некоторое время викинги и папары плыли вдоль берега и высаживались в разных местах. Страна была обширна и безлюдна, богата лесом, рыбой и пастбищами, но бедна дичью. Наконец они остановились в тихом фьорде и построили землянки.
Викинги решили провести в этой стране лето и зиму, а на другой год плыть в Норвегию. Там они хотели купить побольше зерна, скота и рабов, а потом вернуться сюда и жить вольно и богато.
Папары же все до единого хотели стать отшельниками. Патрюг собирался в этом году разведывать страну, а на другой год плыть вдоль берега и высаживать своих людей по одному или по двое в самых глухих и укромных местах.
Однажды Сигрун сказала, что видела с вершины горы еще одну землю дальше на западе, по ту сторону широкого пролива.
– Та земля может оказаться лучше этой. Я считаю, что мы должны доплыть до нее и посмотреть, может быть, это и есть Острова Блаженства.
Харальд сказал:
– Напрасно ты веришь этим сказкам.
Викинги несколько раз поднимались на гору, но не видели никакой земли. Сигрун сказала, что ее видно не во всякую погоду. Тогда некоторым показалось, что они и впрямь видят что-то похожее на далекий берег. Все же Харальд и все остальные викинги стояли на том, чтобы плыть в Норвегию.
– Не следует брать больше, чем можешь использовать. Нам вполне хватит и этой страны.
Какое-то время Сигрун не заговаривала о плавании на запад. Она вела себя скромно и была с Харальдом любезнее, чем обычно.
К концу лета викинги построили большой дом и запаслись на зиму рыбой, тюленьим мясом и ягодами. многие находили, что жизнь в новой стране куда лучше, чем в Норвегии. Викинги одевались в богатые одежды, носили золотые запястья, цепи и кресты из клонмакфертской сокровищницы, и считали себя богачами.
Однажды в начале зимы Харальд сказал Сигрун:
– Помнишь ли ты, о чем мы говорили четыре зимы назад в доме твоего отца?
– По-моему, ты хотел тогда взять меня в жены. Но я сказала, что пойду только за самого смелого и достойного человека, а ты в то время еще никак не показал себя.
– С тех пор многое изменилось. И я надеюсь, что теперь ты не откажешь мне, если я повторю свое предложение.
Сигрун ответила со смехом:
– Многие назвали бы меня лгуньей, если бы я сказала, что не ждала этого. И все же я должна подумать, прежде чем согласиться или отказаться.
– Как долго ты собираешься раздумывать? Признаться, я надеялся, что теперь-то уж ты согласишься сразу. Ведь я достиг большего, чем любой из наших земляков. И имей в виду: я не позволю делать из себя посмешище.
– Что ж, я могу согласиться и сразу, – сказала Сигрун. – Но только в том случае, если ты выполнишь мою просьбу.
– Назови ее.
– Я хочу, чтобы летом мы поплыли не в Норвегию, а дальше на запад, искать Острова Блаженства. На следующей новой земле, которую мы найдем на западе, мы обвенчаемся по христианскому обычаю.
– Выходит, ты уже подговорила папаров плыть на запад?
– Вовсе нет, но я думаю, что они не устоят перед соблазном повидать Острова Блаженства, если увидят, что мы собираемся туда плыть.
Харальд сказал:
– Похоже на то, что ты победила в этом поединке. Кто знает, может, нам и впрямь повезет, и мы найдем еще более богатую землю. Ведь здесь никто раньше не плавал. Впрочем, дружинники вряд ли поддержат такое решение.
– Об этом не беспокойся, – сказала Сигрун. – Вот увидишь, все будет в порядке.
На другой день Харальд собрал викингов и объявил, что весной они поплывут на запад в поисках более богатой и обильной земли.
Тут поднялся большой шум, как и ожидал Харальд. Многим этот замысел показался опасным, а дело – не стоящим. Почти все хотели плыть в Норвегию, как было уговорено сначала. Харальд принялся спорить с дружинниками, но его не слушали. Тогда Харальда охватил гнев, и дело уже почти дошло до схватки, как вдруг поднялся Ньяль, ирландский скальд, который плавал вместе с викингами. Кто -то крикнул:
– Эй, замолчите! Похоже, Ньяль решил спеть нам Примирительную Песнь. Это было бы очень кстати.
Ньяль часто развлекал норманнов песнями, и вдружине его любили. Его слово на сходах дружины значило много, и с ним редко спорили. Ньяль мог сложить обидчику Позорную Песнь, а викинги этого очень боялись. Многие предпочли бы лишиться правой руки, чем так ославиться.
– Напрасно вы раскричались, – сказал Ньяль. – Конунг правильно решил. Если только старики не врут, мы можем найти на западе такие земли, где нам не понадобится ни скот, ни зерно для посева. Жить мы там будем куда лучше, чем в этой скудной стране, где кругом одни ледники и лавовые поля. Нужно послушаться конунга и плыть на запад. Конечно, этот путь может оказаться более опасным, но ведь нам не привыкать к трудам и лишениям. По-моему, у вас есть только одна причина противиться воле конунга: трусость. А уж трусов я сумею прославить так, что они позавидуют утопленникам.