Они бродили по восстановленным залам дворца около двух часов. Андрей с увлечением рассказывал об интерьерах этого огромного здания, напоминавшего своей архитектурой средневековые замки. Несмотря на "габариты", внутри оно было весьма уютным и удобным для проживания большой семьи, свиты и многочисленной обслуги. Девушке особенно понравилась спальня императрицы Марии Федоровны, жены Павла Петровича. Кровать под балдахином, многочисленные безделушки, которые так нравятся всем женщинам…
Агриппина сразу включила диктофон, и слова Андрея не пропадали втуне – его голос улавливали чуткие микрофоны, фиксировала магнитная плёнка, превращавшая его пространный рассказ в заготовку для будущей статьи.
Когда они шли по картинной галерее, рассматривая живописные полотна, девушка с интересом вглядывалась в лица, смотревшие на них из далеких уже времен. Благодаря мастерству живописцев, эти люди, казалось, продолжали жить "по ту сторону холста" какой-то нереальной призрачной жизнью, и глаза их словно следили за экскурсантами из своего далека. Она почувствовала это.
– У меня такое ощущение, что они за нами наблюдают, – проговорила она, зябко передернув плечами. – Брр! Какое-то даже неприятное чувство, будто это они здесь живые и они хозяева, а мы пришлые и не совсем желанные гости.
– Наверно так и есть, – усмехнулся Андрей. – Отчасти.
Вдруг Агриппина остановилась перед одним из портретов и замерла. Потом перевела взгляд на Андрея, снова уставилась на портрет – снова посмотрела на Андрея. В глазах ее читалось неподдельное изумление.
– Что с тобой? – поинтересовался он, приблизившись.
– Портрет! – произнесла она удивленно.
– Ну да, портрет, – подтвердил он.
– Ты ничего не замечаешь? – она впилась в него взглядом.
– Портрет как портрет, восемнадцатый век. Граф Иван Павлович Кутасов, фаворит Павла.
– Да я не о том, какой век! Ты на лицо посмотри – это же вылитый ты!
Андрей с недоверием уставился на портрет. Черт, вдруг подумал он, да на нем же точно такой кафтан, как у призрака! И голубая лента через плечо… Кажется, и исчезал он где-то здесь…
– Ты чего? – тормошила его за плечо Агриппина. – Побледнел вдруг. Я тебя зову, ты не отвечаешь… Подумаешь, похож на мужика с портрета – тоже мне невидаль!
– А что, действительно похож? – медленно переспросил он.
– До удивления. Просто одно лицо: смуглый, нос с горбинкой, пронзительные карие глаза, высокие скулы. Даже выражение лица схожее. Нарядить тебя в такой кафтан – не отличишь.
– Странно, – словно издалека отозвался Андрей. – Я ведь здесь давно работаю, а ведь никогда не обращал внимания. Очень странно… – Он еще раз посмотрел на портрет. Глаза графа Кутасова словно заглянули ему прямо в душу, даже голова слегка закружилась. Пронизывающий, даже чем-то пугающий взгляд.
Но Агриппина уже тормошила его и тянула за руку – идем же, идем, я еще хочу подземелье осмотреть…
Они спустились на первый этаж, подождали очередную группу и под руководством гида по каменным истертым ступеням сошли под землю. Каменные стены тоннеля источали сырость, всем сделалось зябко и не по себе. Туристы сразу притихли. Но подземный ход оказался не слишком длинным и скоро они подошли к зарешеченному выходу, смотревшему на берег Серебряного озера. Экскурсанты тотчас подняли галдеж. Дальше территория "Водоканала" – сурово объяснил всеведущий гид. Потолкавшись у решетки, туристы насладились видом по ту сторону – и вернулись обратно тем же путем.
Покинув наконец дворец, Агриппина и Андрей углубились в парк. Девушка явно уже устала, и они устроились на скамье у Белого озера, чтобы дать отдых ногам, перекурить и обменяться впечатлениями.
– Вот уж не думала, что так устану, – заявила Агриппина, потирая икры. – А ведь хочется и парк посмотреть. Ты не очень спешишь? – она искоса глянула на него. – Когда я работаю, то становлюсь ужасно дотошной – за что меня на службе и держат. Все, что ты мне про дворец рассказывал, конечно, безумно интересно, но немного отдает искусствоведением. А мне нужно, чтобы в моем материале была какая-нибудь изюминка, ну, что-нибудь про привидения, про проклятье какое-нибудь, тяготевшее над Павлом. Завлекалочку какую-нибудь надо, понимаешь?
– Понимаю, конечно, – усмехнулся он. – У нас с тобой разные жанры…
– Вот именно, мы работаем в разных жанрах! – обрадовалась Агриппина. – Ну, что, продолжил экскурсию? Только пожалуйста не слишком долго, а то я останусь без ног.
– Тогда давай прогуляемся до павильона Венеры. Там недалеко Березовый домик расположен. Думаю, для твоего репортажа этого будет более чем достаточно.
– Не для репортажа, а для очерка, – поправила она. – Может, мне даже две полосы дадут… – прибавила мечтательно. – Ну, вперед! – Она спрятала диктофон в сумочку, и тут же извлекла из нее небольшой цифровой фотоаппарат. – Сейчас только сделаю несколько снимков дворца, а потом еще павильон Венеры и, как его там, домик этот…
– Березовый домик, – подсказал он.
– Да, Березовый домик…
Павильон Венеры, с которого сняли многолетние леса, блистал яркой новизной хорошо забытого старого. Они перешли на остров и устроились на скамейке неподалеку от него. Перед глазами лежала озёрная гладь, точно широкое зеркало, в котором отражались и небо, и высокие деревья, и обновленное здание павильона; легкий ветерок гнал по воде сверкающую солнечную рябь. Агриппина сняла босоножки и положила ноги на скамейку.
– Уфф, – с облегчением выговорила она, – даже не представляла, что парк такой огромный. Хорошо было этим, предкам нашим, они на лошадях да в каретах раскатывали, а тут, бедный несчастный журналист, да еще черт меня дернул эти босоножки на каблуках одеть…
Повисло молчание. Проплывавшие по небу облака, чьи тени бороздили воду озера, словно призрачные корабли, навевали грезы.
– Значит, тебе нужно что-нибудь этакое, занимательное? – негромко заговорил Андрей. – Ты только представь себе – вечер, садится солнце, от пристани на противоположном берегу отчаливает разукрашенная цветами гондола, в которой к Венериному павильону от дворца отплывают дама и кавалер… Внутри павильона прелестные фрески, изображающие олимпийских богов, разные там Амуры и Венеры во фривольных позах… На столе изысканные яства и вина… Все очень галантно и изысканно. Остроумная беседа, любовные игры и все такое прочее… Ну как тебе картинка, подойдет?
– О, вполне! Кринолины, кружевные юбки, драгоценности, сверкающие в свете свечей, курятся благовония, кавалер уже использовал несколько шпанских мушек… Я была бы не против очутиться на месте его дамы, – усмехнулась Агриппина.
– Честно говоря, я бы тоже не отказался от роли кавалера, – заявил Андрей. – Разумеется, твоего кавалера, – подчеркнул он, и девушка улыбнулась этому нечаянному признанию. – Помнишь, мы проходили мимо развалин Адмиралтейства? Здесь, на Белом озере когда-то плавали настоящие корабли и даже устраивались между ними баталии. Наверное, это тоже выглядело впечатляюще. А по вечерам в дворцовом театре давались представления. Там выступали известные труппы из Европы, исполнялись оперы и драмы. Жизнь двора была довольно насыщенной. Кстати, насчет тайн и подземелий. Говорят, что раньше существовал подземный ход между Большим дворцом и Приоратом. И якобы Павел I из своего кабинета в пятиугольной башне мог пройти по нему до Приоратского дворца, так сказать, инкогнито. К сожалению, этот подземный ход – всего лишь красивая легенда. – Он внимательно посмотрел на девушку. – Ну, что делать будем? Могу, конечно, показать тебе ещё и парк Сильвия, но на мой примитивный мужской взгляд ты уже никакая.
– Совершенно никакая, – вздохнув, подтвердила она. – И знаешь, мне почему-то совсем не хочется домой в Питер – здесь такая благодать!..
– А зачем тебе домой? Еще рано, смотри как светло! – и тут они вдруг услышали, как с противоположного берега озера доносится бой часов на башне дворца. – Один, два… – считал вслух Андрей, – шесть… Неужели уже шесть часов? – изумился он. – А я и не заметил, как пробежало время.
И вдруг он с удивлением понял, что ему совершенно не хочется расставаться с Агриппиной. Более того, он испытывал удивительно приятное чувство, находясь возле нее, и, – окажись он на месте куртуазного кавалера восемнадцатого века, уж точно был бы не прочь провести с ней время в Венерином павильоне. Эка меня заносит, подумал он, скашивая глаза на рыжеволосую красавицу. Ее рыжие с золотым отливом волосы растрепались, на щеках выступил румянец от прогулки на свежем воздухе, отчего она выглядела сейчас совсем девчонкой. Невольно он залюбовался ею, и вдруг решил, что предпримет все возможное и невозможное, чтобы пробыть с нею подольше.
– У меня появилась здравая мысль, – сообщил он. – Ты есть хочешь?
– Аки волчица! – воскликнула она, опуская ноги, и тут же принялась застегивать босоножки. – До этого я как-то не задумывалась о еде, но ты спросил – и у меня аж желудок свело. Где у вас можно хорошо поесть и вообще приятно провести время?
– А идем-ка в "Гамбринус"! Приятный старинный дворик, столики на улице – милое кафе и кормят неплохо.
Они ели шашлыки, запивая неплохим красным вином. Потом заказали десерт. Потом решили, что могут позволить еще бутылочку вина, – опускавшийся на Гатчину вечер был на редкость хорош. Когда сгустились сумерки, на столиках зажгли свечи. Со всех сторон раздавался смех, доносились обрывки разговоров. Андрей чувствовал себя умиротворенным и словно выпавшим из привычной реальности. Похоже, Агриппина тоже испытывала подобные ощущения, потому что даже не заговаривала об отъезде. Она уже успела рассказать Андрею, что пару месяцев тому назад окончательно рассталась со своим бой-френдом, с которым они встречались два года. И получилось это как-то само собой, без особых трагедий и обоюдной порчи нервов, – словно для обоих закончился определенный этап жизни. Более того, она знает девушку, с которой он теперь "поддерживает отношения" и на которой (вроде бы) собирается жениться, но её это нисколько не колышет. Даже странно – ну, нисколько!.. Он молча слушал ее, попивая вино и не отрывая взгляда от ее лица. Как странно, думал он, почему я прежде не обращал на нее внимания? Она же просто чудо! Девушка моей мечты! Быть может, потому что она была не одна? Или потому что я еще не был готов к встрече с нею?.. Его мобильник вдруг проснулся и настойчиво прозвенел пару раз, информируя хозяина о том, что пришло сообщение. Андрей посмотрел: от бабушки. Быстро набрал ответ: "Все в порядке. Возможно, не приду ночевать". Через пару минут мобильник звякнул снова. Сообщение от бабушки было кратким и емким: "Давно пора!" Он усмехнулся и сунул телефон в карман.
– Что-то серьезное? – спросила Агриппина.
– Бабушка волнуется, – ответил он небрежно, а про себя подумал: и зачем я написал ей, что не приду ночевать?
– А у меня уже ни одной бабушки нет в живых, вздохнула девушка. – Откинувшись на стуле, она пригубила вино и продолжала: – Все-таки очень жаль, что у тебя нет в запасе ни одной истории с привидениями, или еще с какой-нибудь мистикой, относящейся к замку. У меня слабость к такого рода историям. Люблю чертовщину! Я даже иногда статейки на эту тему пописываю, правда, под псевдонимом.
– Ну, правильно, – серьезно сказал он. – Тебе сам бог велел, или черт, – как тебе больше нравится.
– Это еще почему?
– Есть в тебе что-то ведьминское. Уж не знаю, хорошо это или плохо.
Она рассмеялась в ответ глуховатым, воистину, "ведьминским" смехом, от которого внутри у него все перевернулось. Потом замолчала, только смотрела на него, и в ее расширившихся в темноте зрачках отражались отблески горевших свечей.
– А что если я расскажу тебе нечто в этом духе, но возьму с тебя слово молчать? – он испытующе смотрел на нее.
– Ну, слово я, конечно, сдержу…
Он серьезно кивнул и заговорил:
– На днях со мной произошел один странный инцидент, вернее, два; после первого случая я подумал: такая глупость. Да и сейчас думаю, что глупость, что это просто от усталости. Но сейчас я и сам не знаю, как это все расценивать…
И Андрей подробно рассказал Агриппине и о первой, и о второй встрече с призраком в картинной галерее дворца.
Когда он наконец умолк, она некоторое время молча глядела на него своими выразительными глазами, буквально затаив дыхание, потом выдохнула:
– Так вот в чем дело! Вот почему ты так побледнел, когда я тебе сказала, что ты похож на того мужика с портрета…
– Ну да! Я не потому изменился в лице, что на него похож, а потому, что он выглядел так, как мой призрак, одежда и все остальное.
– Да-да, понимаю… – тихонько сказала она и опять смолкла.
Они выпили еще вина, обсудили странное приключение Андрея, а потом она засобиралась домой. Он расплатился с официантом, и они направились к Балтийскому вокзалу. Электричка стояла возле платформы, призывно сверкая огнями. Они забрались в вагон и сели на скамью, касаясь друг друга плечами. Говорить не хотелось. Обоим было хорошо. Хотелось просто сидеть вот так, рядом, и ни о чем не думать. Электричка свистнула предупредительно и тронулась с места.
– Ой, а ты как же? – встрепенулась Агриппина.
– Как истинный джентльмен, я должен тебя проводить, – сказал он. И кивнул на окно: – Ночь на дворе, мало ли что… – Про себя же подумал, что переночует у Володи или Сергея. В крайнем случае перекантуется на Московском вокзале.
Электричка плавно набирала ход, колеса постукивали на стыках рельсов, навевая дремоту. Агриппина смотрела в темное окно, где изредка возникали и затем исчезали во мраке огни фонарей. Он поглядывал на ее милый профиль и понимал, что влюбился, как школьник. Единственное, чего ему отчаянно хотелось, так это быть рядом с этой прелестной молодой женщиной, слушать ее голос или просто вот так сидеть подле нее и молчать.
Дорожное приключение
На станции Тайцы поезд стоял минут пять. Свет в вагоне устало мерцал.
– Встречного ждём, – пояснил Андрей, упредив вопрос девушки. – Здесь, если ты могла заметить, одноколейка, что до Пудости, что до Можайской.
Она кивнула, проговорила чуть смущённо:
– А я не заметила. Хвалёная журналистская наблюдательность подвела.
– Ты, видимо, давно не ездила по этому маршруту.
– На электричке – давно! Как-то по асфальту привычней, тем более, я на машине…
Андрей прищурился не то что недоверчиво, но как бы несколько удивлённо:
– И где же твоя… твой… С позволения сказать, железный конь?
– Не конь, а девочка. Она у меня женского рода, и прошу не ёрничать. В ремонте, вестимо.
– Дэ-тэ-пэ?
– Оно самое… – вздохнула Агриппина.
– Ты? Или – тебя? – поинтересовался Андрей.
– Меня… На повороте подрезал парнишка-белорус, – ответила она в тот самый момент, как грязно-зелёный вагон встречного поезда застыл по ту сторону окна, а секунду спустя его двери со скрежетом отворились. – Не-ви-но-ватая я! И дознаватель не нужен…
– Серьёзно стукнулась? – обеспокоился Андрей.
– Жива как видишь. Более того – практически здорова. А машина… Да что говорить – могло быть и хуже. Фара вдребезги, бампер помят, крыло поцарапано.
– В общем, есть что ремонтировать, – подытожил Андрей.
– Есть… Но могло быть хуже…
– А виновник, стало быть, иностранец?
– Именно что! Хорошо, я КАСКО оформила, успела буквально за неделю до означенных событий, а то бы…
– Что, могли быть проблемы? – спросил Андрей и, опасаясь быть заподозренным в излишне навязчивом смаковании подробностей, неприятных для девушки, поспешил пояснить. – Я в этих автомобильных тонкостях полный профаниус. Потому и задаю глупые, может быть, вопросы.
Их электричка, наконец, тронулась.
– Да, без КАСКО пришлось бы платить из своего кармана, это как пить дать. Девушка я ныне одинокая, брутальных заступников не имею, а парнишка, как ты справедливо заметил, иностранец и, насколько я поняла, гол как сокол.
– Но теперь всё окей?
– Теперь – надеюсь, что так. Говорю же, не-де-ля прошла, во вторник получила страховку, а в следующую среду всё и приключилось.
– Бережёного бог бережёт.
– Воистину! – подтвердила Агриппина.
– А что за авто? Ты говоришь, женского рода…
– "Матизка". Я её называю Метиской или Мальвиной, аккуратная, фигуристая, особа романти-и-и-ичная… Что ещё интересует? Да увидишь как-нибудь, да что там – как-нибудь, на этой неделе и увидишь!
– Когда забираешь?
– В пятницу планирую. Завтра позвонить надо будет, хорошо, что напомнил… Эх, не забыть бы, да всё равно забуду, закручусь.
Я тебе напомню, хотел успокоить её Андрей, но слова эти замерли на его языке, остановленные смутной мыслью, суть которой была "не спугнуть бы".
Колёса электрички мерно выстукивали ритм. Девушка вдруг прищурилась, пристально вглядевшись в заоконную темень.
– И правда, однопутка, – констатировала она.
– Убедилась?
– Вполне.
Они снова замолчали. Пересев, Андрей расположился теперь напротив Агриппины, так удобнее смотреть на спутницу, чем он и воспользовался. Он непринуждённо рассматривал её, стараясь придать взгляду характер необязательный, даже рассеянный, но девушка была настороже – подмигнув, она полушутливо поймала и удержала его взгляд, как бы предлагая сыграть в гляделки: а ну, кто кого. Андрей принял было вызов, но скоро смешался и отвёл глаза. Он был смущён, и даже (как ему показалось) немного покраснел.
– А почему не объявили, мол, следующая станция… Какая там? – нарушила молчание Агриппина.
– Можайская… Разве не объявили? – Он не помнил наверняка. – Обычно, вообще-то говорят. Мы, видимо, пропустили, беседовали о твоей… Мальтийке… – неожиданно переврал он "имечко" Агриппининой машины и хлопнул себя по губам: приехал! Мальтийский орден, мальтийские рыцари, а теперь и машины ему мальтийские мерещиться начинают.
– А почему пассажиров так мало? – спросила Агриппина.
Он огляделся по сторонам и пожал плечами:
– Нормально. Вечер. Да и наберётся ещё народ.
Его прогноз скоро оправдался – по меньшей мере, если не количественно, то качественно. На Можайской, оглашая тамбур забористой перебранкой, в их вагон вломилась (по-другому не скажешь) весёлая компания подвыпивших парней. Их было шестеро, удаль вперемешку с алкоголем, казалось, клокотали в их крови, придавая веселью мрачный оттенок, как перед жестокой клоунадой.
Агриппина невольно поморщилась. Гогоча и матерясь во всё горло, молодчики расположились, как нарочно: двое плюхнулись в аккурат рядом с ними, остальные четверо заняли пустующие скамейки через проход.
Поезд тронулся, набирая скорость, слева по ходу движения блеснула чёрная гладь озера, справа громоздились поросшие лесом и кустарником холмы.