- Садись и ты, - тихонько сказал он девочке.
Но малышке Эве не только на лошадь, но и на пенек взобраться оказалось не под силу. Герге слез и подсадил девочку сперва на пенек, а потом и на спину коня.
Так они оба и устроились на Сером: впереди Герге, позади Эва. Девочка все еще держала в руках куклу в красной юбочке. Герге даже в голову не пришло посадить Эву на гнедого, хотя там было седло с высокой лукой и сидеть на нем было бы спокойно. Но конь-то ведь принадлежал не им.
Эвица обняла Гергея за плечи. Мальчик дернул повод, и Серый направился к опушке леса, увлекая за собой и турецкую лошадку. Вскоре они выехали на дорогу. Отсюда Серый знал уже путь к дому и поплелся ленивым, сонным шагом.
Дорога была темная, едва освещенная луной. Деревья стояли по обочинам, точно черные великаны. Но Герге их не боялся - ведь это были венгерские деревья.
6
Ночью в доме Цецеи никто не спал, на покой удалились только приезжие витязи. Ребят искали дотемна. Поиски в реке решили отложить до рассвета.
Священник Балинт остался утешать безутешных супругов.
Жена Цецеи, как безумная, голосила, падала в обморок.
- Ой, жемчужинка моя ясная, радость моя, птенчик мой единственный…
Старик только мотал головой и в ответ на утешения священника горестно восклицал:
- Бога нет!
- Есть! - кричал ему в ответ священник.
- Нет! - возражал Цецеи, стуча кулаком по столу.
- Есть!
- Нет!
- Бог дал - бог и взял! А то, что взял, может и вернуть.
Из глаз хромого, однорукого старика катились слезы.
- А если дал, пусть не отнимает!
Священник покинул его только на рассвете.
Едва он вышел из дверей, как навстречу ему поднялся паломник, лежавший на циновке, которую ему расстелили на террасе.
- Ваше преподобие… - тихо сказал он.
- Что тебе, земляк?
- Дети не утонули.
- А что же с ними случилось?
- Их турки увезли.
Священник даже отшатнулся к стене.
- Откуда ты знаешь?
- Когда мы искали их на берегу речки, я увидел на кротовьей кочке след ноги - ноги турка.
- Турка?
- Да. Башмак-то был без каблука. Венгры такую обувь не носят.
- А может быть, это был след крестьянских постолов?
- На постолах шпор не бывает. Это был след турка. И еще я заметил след турецкой подковы. Вы-то, должно быть, знаете, какая турецкая подкова.
- А почему ты сразу не сказал?
- Хотел сказать, да передумал. Кто знает, куда их турки утащили! А вся деревня бросилась бы на поиски. Толк-то какой от этого? Турок много, и все вооружены.
Священник шагал взад и вперед с застывшим взглядом. Вдруг он подошел к дверям, хотел было взяться за ручку, но остановился и вернулся к паломнику.
- Что же нам делать теперь?
Паломник пожал плечами.
- Делайте то же, что и я, - молчите.
- Ужасно! Ужасно!
- Сейчас по всем дорогам бродят турки. Куда они повернули? На восток, на запад? Все это окончилось бы только стычкой, и наши люди погибли бы.
- Уж лучше б и дети погибли! - сказал священник, горестно покачав головой.
- Бог знает куда их успели завезти, когда мы пустились на розыски.
Удрученный священник долго стоял на террасе. Уже и небо заалело на востоке, занималась заря.
- Люди! Люди! Приехали!
Священник прислушался. Что это?
Он сразу признал голос ночного сторожа и услышал топот его ног.
- Приехали? Кто приехал?
Топот приближался. Забарабанили в ворота.
- Впустите! Откройте! Ребята приехали!
Священник кинулся в дом.
- Петер, бог есть! Вставай, потому что бог есть!
Мальчик и девочка ждали у ворот. Сонные и бледные, сидели они на сером коне.
7
Вся деревня собралась во дворе. Некоторые женщины накинули на себя только юбки; мужчины сбежались на крик, не успев надеть шапки. Герге передавали из рук в руки, Вицушку совсем зацеловали.
- А откуда взялся этот красивый турецкий конь?
- Это я привел его, - ответил Герге, вздернув плечами.
- С нынешнего дня Герге - мой сын! - торжественно произнес Цецеи, положив руку на голову мальчика.
Мать Герге, босая, в одной нижней юбке, упала в ноги Цецеи.
Добо удивленными глазами смотрел на крестьянского парнишку, который увел от турок коня.
- Отец, - обратился он к Цецеи, - отдайте мальчика мне. Я увезу его к нам, в Верхнюю Венгрию, и воспитаю из него витязя. - Он поднял на руки Герге. - Сынок, хочешь стать витязем?
- Хочу! - Мальчик улыбнулся, глаза его засверкали.
- Конь у тебя уже есть, от турок мы еще и саблю раздобудем.
- А разве эта лошадь моя?
Солдаты Добо гоняли коня по двору и расхваливали его на все лады.
- Конечно, твоя! Ты же с бою взял ее.
- Твоя! - подтвердил и Цецеи. - Седло и уздечка тоже твои.
- Тогда и деньги наши! - похвалился мальчик.
- Какие деньги?
- А которые в седле.
С коня сняли красивое седло с высокой лукой, обтянутой бархатом. Потрясли его - звенит. Нашли тайничок в луке, и оттуда посыпался золотой дождь.
- Ах, собаки его ешь! - с удивлением восклицал Цецеи. - Где уж мне теперь брать тебя в сыновья, лучше ты меня возьми в отцы… Мамаша, собирай деньги! - крикнул он матери мальчика.
От падающих на землю монет у крестьян даже в глазах помутилось. Бедняжке казалось, что ей снится сон.
- Это мое? - спросила она, запинаясь и глядя то на Цецеи, то на Добо, то на священника. - Это мое?
- Твое! - кивнул священник. - Господь дал твоему сыну.
Женщина хотела схватиться за фартук, да его не оказалось на ней. Кто-то дал ей свою шапку, и крестьянка дрожащими руками принялась собирать в нее золото.
Сын посмотрел на мать и вдруг сказал:
- Вы, матушка, хорошенько спрячьте, а то завтра они придут.
- Кто придет?
- Турки.
- Турки?
Мальчик кивнул в ответ.
- Я слышал, как турок сказал палачу.
- Палачу?
- Да цыганскому палачу.
- Сказал, что они придут сюда?
- Да. И отберут сокровища нашего барина. - И он указал на Цецеи.
- Мои сокровища? - Цецеи даже опешил.
Ребенок заморгал глазами.
- Еще они говорили про кованые сундуки - сказали, что их шесть штук.
- Тут дело не шуточное! - молвил Добо. - Пойдемте в дом.
Он взял парнишку за руку и повел с собой.
Мальчика расспрашивали, старались узнать все, что удержалось в его ребячьей головке.
- Говоришь, у него шрам на лице? И он смуглый? А какой шрам?
- Красная борозда от губ до самого уха.
Добо вскочил со стула.
- Морэ!
- Кому же быть другому! Мерзавец хочет удрать, потому и наводит на меня турка.
- А разве он знает сюда дорогу?
- Лет шесть назад нагрянул как-то сюда. Все у меня переворошили, унесли пятьдесят четыре форинта, золотой крестик моей жены и семь коров угнали.
Добо сердито зашагал по комнате.
- Отец, сколько у вас людей годятся к бою?
- Человек сорок, если всех принять в расчет.
- Мало. Отсюда до какого города ближе всего? До Печа? Да, но ведь там правит Янош Серечен, а он приверженец короля Яноша и наш враг.
- Бежать надо, бежать! - сказал Цецеи, замотав головой. - Бежать в лес, куда глаза глядят.
- Так ведь вся деревня не побежит! Неужто мы кинем деревню на произвол судьбы из-за стаи каких-то турок? Чтоб им пусто было! Когда надо защищаться от турок, то все мы - венгры, чьими бы сторонниками ни были.
Он вышел во двор и гаркнул:
- По коням! - И, уже вскочив в седло, договорил: - Отец, еду к Серечену. А вы тут поработайте до нашего возвращения. Полейте хорошенько все крыши. Пусть крестьяне сгонят сюда свой скот и сами соберутся у вас во дворе. Натаскайте к воротам камни и бочки, устройте заграждения. Женщины тоже пусть вооружаются косами, кирками, вилами. Я вернусь через два часа.
Добо кинул взгляд на светлеющее небо и умчался вместе со своими витязями.
8
Небольшая усадьба Цецеи была обнесена каменной стеной в человеческий рост, но стена, увы, сильно обветшала.
Еще до обеда вся деревня перебралась во двор барской усадьбы. Между узлами и грудами домашнего скарба сновали козы и свиньи, ковыляли утки, бегали куры и гоготали гуси. Возле сарая кто-то точил сабли, ножи и косы. Священник привязал себе к поясу широкую ржавую саблю, посреди двора выхватил ее из ножен, помахал ею и, довольный, сунул обратно в ножны.
Перед кухней несколько женщин варили еду в горшках и котлах.
На чердаке у Цецеи валялось штук шесть изгрызенных мышами луков со стрелами. Он роздал их старикам, которые сражались вместе с ним в войсках Дожи.
Добо вернулся к полудню. Он привел с собой только тридцать солдат-наемников, но и их крестьяне встретили с ликованием.
Добо обошел двор. Кое-где приказал поставить помосты, приступки и навалить камней. Одну половину ворот велел заложить. Затем призвал к себе весь вооруженный народ - пятьдесят один человек - и распределил их по разным участкам стены. Сам же вместе с десятью лучшими стрелками занял место возле ворот на помостах, составленных из бочек.
К обеим околицам деревни Добо отрядил двух трубачей. Они должны были возвестить о приближении неприятеля.
Ждать до вечера не пришлось.
В три часа дня у восточной околицы деревни раздался звук трубы, и несколько минут спустя послышался топот скакавших к усадьбе трубачей.
Цецеи оглянулся.
- Все на месте?
Недоставало только матери Герге. Бедная женщина пришла в смятение от доставшегося ей обилия золота и теперь где-то прятала, закапывала его. Оставить у Цецеи свое сокровище она не решалась - боялась, что турок отберет. Быть может, она ушла даже в лес, чтобы там схоронить свое богатство.
- Закрывай ворота! - распорядился Добо. - Притащите еще мешков, камней и бревен. Оставьте только такую щель, чтоб всадник мог проскочить.
Трубачи вернулись.
- Идут! - закричал один еще издали.
- А много их? - спросил Добо.
- Мы видели только передних.
- Тогда скачи обратно, - гаркнул Добо, - и посмотри, сколько их. Удрать успеешь, когда погонятся за тобой.
Печский наемник покраснел и, повернув коня, понесся обратно.
Добо обернулся к наемникам, которых привез из Печа, и сказал:
- Так вот вы какие солдаты!
- Нет, - ответил один из них, устыдившись, - этот малый только на днях к нам пристал. Он был прежде портным и пороха еще не нюхал.
Несколько минут спустя портной прискакал снова. Позади него в облаках пыли мчались человек пятнадцать акынджи в красных шапках.
Теперь уж за ним и вправду гнались.
- Впустите его! - приказал Добо и подал знак своим стрелкам: - Огонь!
Десять стрелков прицелились. Затрещали выстрелы. Один турок свалился с коня и упал в канаву. Остальные шарахнулись, повернули коней и понеслись обратно на рысях.
Портной проскочил в открытые ворота.
- Так сколько же их? - спросил с улыбкой Добо.
- Тысяча, - ответил портной, запыхавшись, - а может, и больше.
Добо махнул рукой.
- Если их не больше сотни, мы еще нынче попляшем.
- Да я же сказал, ваша милость, что тысяча.
- Я понял тебя, - ответил Добо. - Раз ты увидел тысячу, стало быть, их сотня, а может, и того меньше.
На краю деревни взвились клубы дыма. Акынджи уже поджигали дома.
Добо покачал головой.
- Так вы что же, не полили крыши?
- Это сено и солома горят, - отмахнулся Цецеи и ударил кончиком сабли по верхушке ворот.
На дорогу выскочил закованный в панцирь кривой янычар. За поясом у него торчали кинжалы и пистолеты. Рядом с ним скакал венгр, которого Герге прозвал цыганским палачом. Позади них - отряд акынджи, а по обеим сторонам улицы бежали несколько пеших асабов, с горящими факелами в руках.
- Ласло Морэ! - крикнул Добо и даже топнул ногой. - Позор отчизны нашей! Исчадие ада!
Ошеломленный янычар взглянул на скакавшего рядом с ним человека.
- Не верь ему, - воскликнул Морэ, побледнев, - он обманывает тебя!
Янычар остановил коня, поджидая ехавших позади.
- Тебя я тоже знаю, Юмурджак! - крикнул опять Добо. - Так вот она, турецкая честь! Грабишь тех, с кем вчера еще вместе сражался? Разбойник! Такой же отпетый негодяй, как и твой сообщник!
Янычар взглянул на Добо, но ничего не ответил.
- Иди, иди сюда, - кричал Добо, - раз уж ты заделался шутом у Ласло Морэ! Принимай приветствие от меня!
Он прицелился - хлопнул выстрел.
Юмурджак покачнулся на коне и свалился в дорожную пыль.
Тут пошли палить и остальные ружья. Турки ответили на "приветствие" пистолетными выстрелами.
Морэ как будто хотел поддержать падающего янычара, но только выхватил у него кинжал из-за пояса. Мгновение спустя он плашмя ударил кинжалом своего жеребца. Жеребец взвился на дабы и понесся. А Морэ изо всех сил погонял его.
- Эй, держи, золото удирает! - крикнул Добо туркам.
Турки опешили на миг, потом с яростными воплями помчались вслед за Морэ, а Добо считал скакавших мимо дома всадников:
- …десять… двадцать… сорок… пятьдесят…
Он подождал с минуту, затем соскочил с помоста:
- Ребята, по коням! Их и шестидесяти не наберется!
Солдаты вскочили на коней, а Добо, уже выезжая из ворот, крикнул Цецеи:
- Если турок в панцире жив, заприте его! А поджигателей пусть прикончат крестьяне!
Проскочив в ворота, они умчались.
В деревне уже местах в пяти змейкой поднимался дым. Крестьяне, размахивая косами и топорами, кинулись из ворот.
Цецеи и священник вместе с двумя крепостными поспешно вышли на дорогу. Юмурджак уже сидел на земле, хотя не совсем еще пришел в себя. Пуля, которую послал Добо, вдавила его панцирь как раз над самым сердцем.
- Перевяжите его, - приказал Цецеи, - и отведите во двор.
Турок молча протянул руку.
- В шахматы играть умеешь? - гаркнул на него Цецеи.
Янычар утвердительно кивнул головой, но ответил:
- Нет.
Когда ему перевязали руку, из канавы поднял голову другой турок.
- Ты этого перевязывай, - сказал один из парней, - а я покамест убью вон того.
- Стой! - проговорил Цецеи.
Он заковылял к окровавленному янычару и, приставив саблю к его груди, спросил:
- В шахматы играть умеешь?
- Помираю, - ответил турок, совсем теряя силы.
- Шах?
- Шах, гардэ, мат? - спросил турок со стоном.
- Да, да, Мохамед тебя забодай. Несите его во двор, это мой невольник!
9
Добо с солдатами вернулся только к заходу солнца. Они привезли с собой уйму плащей, кольчуг, всякого оружия и даже пленника - Ласло Морэ.
- А этого волка посадите в хорошую яму! - сказал Добо, соскочив с коня.
Цецеи чуть не запрыгал от радости.
- Как же вы его поймали?
- Сами акынджи выловили его для нас. У них хватило ума не дать ему молоденькой лошадки. Так что они догнали его легко и только начали связывать, как и мы подоспели и разделались с акынджи.
- Всех зарубили?
- Всех, кого удалось.
- Живей тащите лучшую телку! - весело крикнул Цецеи слугам. - И прямо на вертел. Но сперва подайте вина. Выкатывайте из погреба ту бочку, что стоит у самой стены.
- Нет, погодите еще, - сказал Добо, провожая глазами Морэ, которого вели в чулан. - А где же Герге?
- Зачем он тебе? Вон играет на террасе с моей дочкой. Говорят, что убили его мать.
- Убили?
- Да. Кто-то из мерзавцев поджигателей напал на нее и заколол. Ребенок еще не знает.
- А золото?
- Бедняга лежит в углу своей хаты, уткнувшись лицом в пол. Там, верно, и закопала она свое золото.
Добо досадливо кашлянул, затем обернулся к мальчику:
- Герге! Герге Борнемисса! Пойди сюда, маленький витязь. Садись-ка скорей на свою лошадку, сынок.
- Куда вы еще поедете?
- За теми невольниками, о которых рассказывал мальчик.
- Так испейте хоть глоток! Скорей вина! - крикнул Цецеи слугам. - Турок твой жив, он в чулане.
- Юмурджак?
- А бес его знает, как его зовут! Тот, в которого ты выстрелил.
- Он, он! Стало быть, не умер?
- Нет, только в обмороке был. Второго тоже вытащили из канавы. Да тот, боюсь, не выживет.
- Боитесь? Повесить надо негодяя!
- Хо-хо! Это мой невольник!
- Тогда делайте с ним что хотите. А Юмурджака приведите и дайте ему коня.
Пока витязи потягивали вино из кубков, привели Юмурджака.
- Скажи, Юмурджак, - спросил Добо, - нужно было тебе это?
- Нынче мне, завтра тебе, - угрюмо ответил Юмурджак.
Но увидев своего жеребца и сидящего на нем Герге, он от удивления даже рот раскрыл.
Добо подозвал к себе мальчика и выехал из ворот. Скакавшие позади витязи окружили турка.
- Герге, ты знаешь, куда мы поедем? - спросил Добо.
- Не знаю, - ответил мальчик.
- Мы поедем саблю раздобывать.
- У турок?
- Да.
- Для меня?
- Для тебя. А ты не боишься?
- Нет.
- Самое главное, чтоб парень не боялся! А остальное приложится.
Дальше ехали молча. На мечекской дороге кони поднимали белые облака пыли; когда же въехали на каменистый склон горы, конские копыта звонко зацокали.
В ушах Герге, точно отзвук колокольного звона, отдавались слова Добо: "Главное, чтоб парень не боялся!"
10
Невольников нашли в лесу. Их сторожили шесть асабов.
Когда между деревьями появились венгерские витязи, невольники повскакали с мест и с криками радости начали разбивать и срывать с себя оковы.
- Эх, собаки, негодяи! - завопил цыган, и все шестеро асабов бросились врассыпную.
Венгерские витязи не стали гнаться за ними. Они были заняты другим делом: освобождали невольников от цепей.
Добо прежде всего протянул руку священнику и назвал себя:
- Иштван Добо.
- А меня зовут Габор Шомоди, - ответил священник со слезами на глазах. - Благослови тебя господь, Иштван Добо!
Невольники плакали от радости. Женщины целовали освободителю руки, ноги, одежду. А цыган тут же пошел колесом, издавая радостные вопли.
- Не меня благодарите, - проговорил Добо. - Вот ваш спаситель! - И он указал на Герге.
Мальчика на радостях чуть не задушили в объятиях, целовали, благословляли его. Увы, долго придется ему ждать от людей ласки!
В добычу венграм досталось пятнадцать груженых телег и уйма всякого оружия.
Прежде чем приступить к дележу, Добо спросил невольников, кто из них первый попал в рабство.
Выступил вперед молодой парень, крепостной крестьянин, и, сняв шапку, сказал:
- Я, сударь мой.
- Как тебя зовут?
- Гашпар Кочиш, ваш покорный слуга.
- Откуда ты родом?
- Из Эгера, сударь.
- А где ты попал в рабство?
- Под Фейерваром, сударь. Мы занимались извозом.
- Знаешь ты, чьи вещи на телегах?
- Останься мы там, где их турки награбили, вспомнил бы. Да ведь эти разбойники грабили повсюду.
Добо обернулся к турку.