- Священный и всеведущий оракул изрек "Алгарум", и, вглядевшись в источник, я могу заключить, что превращение близко.
- Сын мой, - произнес Учитель, обращаясь к алхимику, - это слово обращено к тебе, и тебе предстоит узнать Первоматерию труда. (Подайте еще вина, в горле у меня пересохло. Ах, ха! Хорошо сказано, nota bene.) Знай, что интерпретировать мистический и регенерирующий смысл и аллегорическую сущность слова "Algarum" (которое отлично известно колдунам, создающим с его помощью детей; только не спрашивай сейчас, как они это делают) должно следующим образом: В ПЛОДЕ ДЕРЕВА ВТОРОГО СОКА, что очевидно, ибо в этом слове семь букв, которые делают подобные парафразы настолько мистагорическнми, что они насыщаются водой, превращая ее в вино. Пусть послушает меня тот софист или алхимик, что желает знать, как превратить воду в вино с помощью парафраз, поскольку метод сей открывается в подобных рассуждениях. Однако я довольно сказал. Иди, сын мой, и найди то, что скрыто в плоде дерева второго сока.
- Кто скажет мне, как это сделать? - спросил каноник.
- Иди, иди в Сад, спроси там о дереве, и тебе покажут его и все остальное тоже. Pax vobiscum amen, venite compotemus.
Бероальду пришлось уйти, и, как известно, он повернул направо, так что теперь он повернул налево и оказался будто в Лабиринте (ибо с ним уже не было проводника), который и Дедала поставил бы в тупик. Тысячу раз он поворачивал и опять поворачивал, но место было такое большое и темное, что каноник едва не впал в отчаяние. Наконец он вышел на освещенное место, где лампы свисали на золотых цепях как будто из ниоткуда, но света было достаточно, чтобы рассмотреть фрески на стене. В самых прекрасных красках, не говоря уж о величественном золоте, изображались все стадии Великого Делания Сынов Мудрости, или Небесный Брак, последовавший за Нагревом, Рождением Орла, Возрождением Ворона, Великой Процессией, Факелоносцами, Ночной Бурей, Белой Женщиной в Алом Поле, Сыном, благословленным Огнем, так что Бероальд донельзя изумился, но ничего не понял, ибо не знал ни первосути Делания, ни того, как Белая Женщина соединяется с Красным Мужчиной. Вот он и бродил, и бродил по Лабиринту, переходя из света в тень и из тени в свет, то и дело посматривая на сладострастные картины, поразившие его, ибо он не понимал дух, а понимал лишь букву. Наконец, усталый и измученный, он вскричал:
- О Господи, если бы я мог сесть на солнце и выпить доброго вина, ибо этот лабиринт стал для меня тяжелым, но не просветившим меня трудом.
Едва он это произнес, как в стене показалась дверца, над которой было написано SOLUS INTROITUS IN V. S. D. М., так что Бероальд поднял засов и вошел в нее, после чего его черные одежды стали белыми и в руке, сжимавшей воздух, оказалась фляга с вином. Ему удалось-таки вырваться из лабиринта и достичь того места, которое называлось Небесный Хаос Чародея, где нижнее солнце светит всегда, доводя чудесные плоды до совершенного состояния. Это место было окружено стеной из высоких, с густой кроной черных деревьев, там же раскинулся луг, поросший нежной травой, и на нем стояли скамьи, на которых можно было лежать и греться в солнечных лучах. Бероальду открылись знаменитые Семь Источников, которые располагались вокруг Дерева Второго Сока, и были они в точности такие, как в описаниях известных ему авторов.
Первый - это источник Духовного Солнца, он напоминал золотую чашу с начертанными на ней тысячью именами: Процессом, Увеличением, Цветом, Огромностью, Глубиной, Звуком, Гатосом - короче, с тем, что шепчут в Дверь. Вы понимаете, о чем я говоря, так что молчите! Чаша казалась бесконечной, и никто не определил бы, насколько она большая; воистину, она была подобна золотистому морю, бьющему ключом вечной весной, в его глубинах отражалось все сущее, его волшебными водами были омыты многие из написанных книг.
Второй - источник Духовной Луны, из вод которого выходят прекрасные девицы с чарующими формами, созданными квинтэссенциональным процессом. По виду он напоминал световую спираль, бесконечно поднимающуюся вверх, словно копье, вылетающее из воды. Когда-то каплей Лунной воды философ помазал свою флягу, и с тех пор она полна вина.
Третий - источник Духовной Венеры, видом напоминавший сферу, всю в красноватых отблесках света. Здесь Учитель видел свои путешествия и открывал путь к постижению, ибо сей источник заключает в себе все философии: в нем можно зреть полет звезд и самую главную тайну рода дураков, можно обнаружить мистическую суть или открыть смысл слов "κογε δμπαε".
Четвертый - источник Духовного Меркурия, Серебристой жизни, заполненный по края густой липкой спермой, которая бежит вокруг земного шара и из которой взлетают голуби, устремляющиеся в небеса. В одной из древних книг я читал, что эта жидкость - семя мира, заставляющее все плодоносить; о нем в символическом виде повествовали те мистерии Приапа, отца Требухи, которые теперь считаются непристойными.
Пятый, шестой и седьмой источники не были, как вы, вероятно, подумали, источниками Сатурна, Юпитера и Марса, но представляли собой зеркала, в коих любой человек видит то, что хочет увидеть: города, девиц, танцы, облака, звезды, спирали, фразы, аллегории, трактаты, краткие изложения трактатов, фолианты, песни и речитативы, иероглифы, грезы, теннисные мячи. В них хорошо искать веселые изречения тем, у кого засохли мозги, или искать солнце в темные дни, когда идет нескончаемый дождь; эти зеркала поучающие и таинственные и годятся лишь для мудрецов.
Бероальд предавался постижению явленных ему тайн и не поднимал взгляд на то, что было посередине, как вдруг услышал:
- Сначала отпей, а потом проси, что хочешь.
Он увидал рядом старика в сером, как пепел, балахоне.
- От чего мне отпить? - спросил каноник.
- Отпей из сосуда наслаждения, что у тебя в руке; это настоящее вино, приятное питье и ортодоксальный комментарий; оно все объясняет, наполняет голову теплом, а темные углы светом.
Бероальд отпил и сразу стал храбрым, поэтому сказал не раздумывая:
- Я пришел сюда в поисках Альгарума, то есть за тем, что заключено в плоде Дерева Второго Сока.
- Откуда ты пришел?
- С Земли?
- Что такое Земля?
- Послушай же, коли я выпил и все понимаю. Когда-то существовал истинный мир, священный, духовный город; но задолго до того, как были открыты тайны горячих соусов, Первый Создатель Плохих Плодов увидел злой сон, который мы теперь называем Землей.
- Отличный ответ. Как ты пришел сюда?
- По семи лестницам, через четырежды квадратный Сад пред очи Учителя, где Источник Оракула. Оттуда я попал в Лабиринт и в конце концов сказал "Альгарум", парафразу, превращающую воду в вино.
- Тогда смотри, сын возрождения, вот Дерево Второго Сока и на нем плоды.
Бероальд поднял голову и увидел среди источников самое могучее дерево, какое когда-либо представало его взгляду, так что даже облакам приходилось пробиваться между ветками, а обойти его можно было разве что за день; оно было все в зеленых листьях, из которых варят Зеленый Соус философов, и в золотистых плодах, подобных яблокам, которых напрасно вожделеет Земля. В кроне этого дерева располагались города и крепости и золотистые спирали, населенные гомункулами. Нужно было лезть туда, если он хотел сорвать плод. Бероальд взал пригоршню Духовного Меркурия и пригоршню Духовного Солнца из источников, окропил себя и сразу вознесся почти на верхушку дерева, где пережил семь перевоплощений. Он стал книгой, облаком, звездой, башней, фавном, песней; он ел плод и залпом пил вино, и стал мужем королевы Сотериды в мистическом браке. А когда он вернулся домой, то принес с собой книгу с одной страницей, на которой было написано:
"НА ШЕСТОМ ЧАСУ НОЧИ НЕ ИЩИ НИЧЕГО, ИЩИ САМОГО СЕБЯ, И ТЫ ОТКРОЕШЬ ПЕРВОСУТЬ КАМНЯ, И НИ В КАКОМ ДРУГОМ МЕСТЕ НА ВСЕМ СВЕТЕ ТЕБЕ НЕ НАЙТИ ЕГО".
The Spagyric Quest of Beroaldus Cosmopolita
Перевод Л. Володарской осуществлен по: Machen A. The Shining Pyramid. Chicago, 1923.
Священник и цирюльник
- Все это очень хорошо, - сказал священник, - но мы на Йорк-стрит, так давайте посмотрим библиотеку, о которой вы так много рассказывали.
- С превеликим удовольствием, - откликнулся цирюльник и, позвав домоправительницу, попросил посветить им по пути в комнату, где хранилось много любопытных книг.
Они одолели столько лестниц, что я потерял им счет, короче говоря, до неба было не так уж далеко, когда домоправительница остановилась перед дверью и не без страха отперла замок, ведь многие книги в комнате были посвящены магии, некромантии, заговорам и колдовству. Однако священник постарался успокоить ее, он-де бакалавр искусств и заклятия против демонов знает назубок. Естественно, он пошутил, ведь, как ему было ведомо, книги редко доставляют людям неприятности, разве что усыпляют их. Без дальнейших проволочек они вошли в библиотеку, поставили свечу на полку и принялись оглядываться. Первое, что мастер Николас, цирюльник, вручил священнику, была толстая рукопись, предстаалявшая собой последние две книги труда Птолемея под названием "Quadripartite or Tetrabilion".
- Это, - сказал лиценциат, - полагаю, мистическая книга. Насколько я знаю, "Quadripartite" - первый труд по астрологии, во всяком случае, написанный на известном языке; и из него возникло немыслимое количество комментариев, парафраз, туманных аннотаций и всего прочего в том же роде. Он весом и авторитетен, поэтому и нашел дорогу во все современные языки.
- Что правда, то правда, - откликнулся цирюльник, - вначале эту книгу Меланхтон перевел на латынь, а уж с его латыни она была переведена на английский язык. Однако я вижу тут другой вариант труда Птолемея, четыре книги, переведенные неким Джеймсом Уилсоном, а вот еще один, с пометками, Джеймса Ашмеда. Но скажите, господин лиценциат, о чем вон та книга? Я не могу прочитать название, ибо не знаю китайского языка.
- Вам необязательно его знать, - ответил священник, - она написана не по-китайски и даже не по-арабски, а на хорошем греческом и называется "Хриетологня". Очень необычная книга, потому и хранили ее необычно, ведь на самом деле ее автором был просвещенный и по-настоящему святой доктор Батлер, епископ Даремский, который написал "Аналогию". Говорят, он принялся за сей труд, желая возразить астрологам, но закончил тем, что сам стал астрологом. А что там за переплетенные книги на задней полке?
Взяв свечу, цирюльник принялся внимательно разглядывать книги и вслух читать их названия.
- Вот "Избранные труды" некоего Порперия, или Борферия…
- Порфирия, - перебил собеседника лиценциат. - Его я хорошо знаю, хотя не понимаю, поскольку он какой-то невразумительный. А в этой книге, озаглавленной "Любовь нимф", он представляет старика Гомера таким же фантастичным, как он сам. Все же его аллегории прелестны и весьма изобретательны. Перевод, я вижу, сделан Томасом Тейлором, знаменитым платоником, который, по слухам, в задней половине своего дома принес быка в жертву Юпитеру.
- А вот, - донесся из темного и пыльного угла голос цирюльника, - другие переводы того же Тейлора, который как будто был известным дубликатором античных текстов. Тут "Фрагменты из трудов античных пифагорейцев", "Диалоги" Платона, "Пропавшие труды Прокла", подписанные "Преемник". Скажите, господин лиценциат, откуда эти Преемники, потому что я не знаю ни одну семью с такой фамилией?
- Вы ошибаетесь, ошибаетесь, господин Николас, - не улыбаясь, ответил священник. - Этот Прокл был преемником Платона и последним звеном (как он говорил) в цени алхимиков. Хватит о нем. Я тут вижу "Триумфальную колесницу сурьмы" Василия Валентина, а еще "Anima Magica Abscondita" и "Lumen de Lumine" Томаса Вогена, которого как алхимика называли Ирннеем Фнлалетом. А рядом "Триумф Философского камня", да еще "Comte de Cabalis". Все это, господин Николас, исключительные книги, их не так-то легко отыскать. Но пока я занят тут, вы не посмотрите вон тот большой том, ведь, несмотря на такой внушительный вид, он может оказаться интересным.
Пока цирюльник вытаскивал указанный фолиант из-под других бесчисленных книг меньшего размера, взгляд священника упал на том, который заставил его отложить "Lumen de Lumine".
- Бриллиант! Бриллиант! Господин Николас, - вскричал он так громко, что цирюльник оставил свои книги и поспешил к нему.
- Как этот бриллиант мог оказаться в комнате с обычными книгами?
- Не скажу, - ответил лиценциат, - что это в самом деле сверкающий и ни с чем не сравнимый бриллиант, или настоящий восточный жемчуг, или таинственный опал, но тем не менее у меня в руках самая замечательная из всех книг. В общем, это трактат Генриха Корнелиса Агриппы, или гера Триппы, как называет его Рабле, о "Тщете и изменчивости наук и искусств". По правде говоря, это liber jucundissimus, и здесь много любопытного. Но все же принесите тот большой том и откройте его на столе.
Когда луч света упал на фолиант, оказалось, что это "De origine et usu Obeliscorum", автором которого был датчанин Зоега, и священник принялся с большим интересом изучать его, ибо в нем было много отлично напечатанных изображений памятников. Тем временем он не произнес ни слова ни о книге, ни о памятниках; и хорошо бы, другие поступали также, ибо немногие могут рассуждать о подобных материях, да еще экспромтом.
Пока лиценциат рассматривал памятники, господин Николас тоже не скучал и наконец не выдержал:
- Господин священник, я тут нашел целую кучу интересных книг, все они рукописные и разрисованы всякими фигурами, но читаются легко, как печатный текст.
- Назовите их, - отозвался священник, - и мы решим, стоят ли они нашего внимания.
Цирюльник начат читать вслух:
- "Collectanea Chimica: Собрание редких и любопытных трудов по алхимии", "Процесс создания золота" мистера Ярдли, "Книга обязанностей и свойств призраков", "Ключ царя Соломона"…
Священник остановил его, пожелав посмотреть на книги. Он переворачивал страницы, восхищаясь печатями, магическими фигурами, таинственными иероглифами, колдовскими кругами, каббалистическими знаками и прочими чудесами чародейства, и вдруг из одной из книг выпала страничка, исписанная убористым каллиграфическим почерком.
- Что это? - спросил цирюльник, когда священник поднял листок бумаги и стал молча читать его.
- Здесь, господин цирюльник, - в конце концов произнес священник, - говорится о беседе с призраком, о том, как человек вызвал демона и говорил с ним. Положите его обратно в том Священной магии, откуда он выпал, а то у меня кровь стынет в жилах. А это что за книга?
- Это, - ответил цирюльник, - "Травы" Джерарда, здесь на каждой странице прекрасные изображения сладких и полезных трав. Сказать по правде, у меня такое ощущение, будто я попал в цветущий сад. Смотрите, вот веточка огуречника так и просится в руки, чтобы ее положили в чашу с вином (хорошо бы сейчас такую, а то от здешней ученой пыли у меня в горле пересохло). Боже мой, а вот и воловик, из которого мой сосед делает отличный сироп, вот тимьян, вербена, бальзам.
Не исключено, что господни Николас дочитал бы до конца Общую историю растений "от кедра, что растет в Ливане, до иссопа, вьющегося по стене", однако священник прервал его, сказав:
- Господин Николас, господин Николас, мы пришли сюда, чтобы посмотреть книги, а не слушать или произносить лекции, правда, я имею право на одну в сезон, но это привилегия для бакалавров и докторов. Поэтому, вместо лишних разговоров, не назовете ли, как главнокомандующий, еще несколько томов?
И цирюльник вновь вернулся к оставленной стопке книг.
- "Oriatrike, или Новые лекарства, или Новый подъем и прогресс философии и медицины, побеждающих болезни и удлиняющих жизнь".
- Остановитесь, - попросил лиценциат, - это как будто не совсем обычная книга. Кто ее написал?
- Некий Ван Гельмонт.
- Есть лишь один Ван Гельмонт, чрезвычайно изобретательный и искусный врач. В его "Oriatrike" и "Триаде парадоксов" вы можете прочитать о неслыханных вещах, например, о Рождении Тартара в вине и Deliramenta Catarhi, что означает "Неистовства насморка". Однако продолжайте.
- "Открытия колдовства с приложением непристойной и кощунственной колдовской практики".
- А это, господин Николас, открытие шотландца, скажем, сенной сарай, в котором под самую крышу сложены заклинания, гороскопы, ведьмовские шабаши, некромантия и все прочее в том же духе.
- В таком сарае не очень-то поспишь в Вальпургиеву ночь. Но вот книжка, которая мне нравится, "Предсказания" Нострадамуса, уверен, ее совсем не страшно читать.
- Так-то так, сосед, - отозвался священник, - и все же не стоит этого делать, а то ведь вам тоже захочется что-нибудь предсказать, и вместо честного цирюльника появится лжепророк. Лучше прочитайте, как называется маленькая книжка, что вы держите в руках.
- "Открытый вход в закрытый дворец Короля".
- Знаю, знаю, читал ее по-латыни, однако вход мне не показался открытым. Скорее, для Великого Делания здесь слишком много симпатичного тумана с добавлением мистических фигур. А что в сундуке, который вы открыли?
- Как мне кажется, - ответил господин Николас, - он заполнен магнетизмом, сомнамбулизмом и френологией.
- Да, вы правы, - подтвердил священник, проглядев пару книг. - И пусть они все остаются в сундуке, кроме, пожалуй, Сведенборга и Месмера.
- Интересно, каким образом старая книжка под названием "Сциаграфия, или Искусство наложения теней" оказалась среди современных работ о магнетизме, месмеризме и сомнамбулизме? - спросил цирюльник, которому надо было бы стать инквизитором.