– А вот и мисс Ребекка Шарп , великая девушка, сначала плюнувшая на лексикон если не великого, зато, по крайней мере, толстого доктора Джонсона , а потом оплевавшая все… Скажу тебе по секрету, Ваня: Ребекка Шарп была моей первой и последней любовью. Я очень жалею, что я не встретился с нею в действительной жизни. Я бы вырвал из нее то, что называется женским тщеславием (ты, друг, конечно, молод и еще не знаешь, что под этим словом разумеются тысячи разнообразных и губительных гнусностей), а она бы из меня вырвала… Ваня! Что бы она из меня вырвала? Ха, ха, ха! Ничего бы она из меня не вырвала…
– Хорошо! Хорошо! – перебивал Иван Николаевич чье-то весьма будто бы торопливое и жаркое возражение. – Поговорим еще… Успеем…Я тебе и об этом скажу. О чем? Да, да, да! Об женщинах? Ну, брат, я никого не хочу оскорблять. С этою вещью ты должен как-нибудь сам познакомиться. Для начала прочти Гейне, – вот он на полке лежит.
Иван Николаевич вдруг запел на мотив "Чтоб мы были без вина?":
Наша милая жена
На восходе солнца шла…
– А вот тебе, голубчик Ваня, Уэллеры – отец с сыном. Они, в качестве извозчиков, пахнут лошадиным навозом, да ведь лошадиный-то навоз чахотку вылечивает. Что за прелесть эти люди! Я с совершенным счастием вижу, что там рабочая жизнь имеет в своей среде высокие идеалы сознаваемого труда и сознаваемых обязанностей.
– А мистер Пикквик, Ваня! Желал бы нашему обществу побольше таких людей. Конечно, они стерли бы с нас ту печать безразличия и апатии, которая одинаково лежит на наших делах – дурных и хороших… Ну да успеем еще… Поговорим…
Снова Иван Николаевич счел за нужное успокоить кого-то дружелюбными улыбками и рукопожатиями.
– Вот это, Ваня, нравы! И конечно, дорогой мой, и за это нужно быть благодарным, что не весь свой курс специально провалялся ты в грязи и бедности, а познакомился и с другой стороной человеческой жизни; но ведь, милый, ведь все это из ненашенской земли, и потому нужно было вам главным образом не это, а вот что…
– Вот, брат, что вам нужно было, – указывает Иван Николаевич на шкафы с книгами. – Это, брат, не чета вашим запискам. Как там физику-то начинал читать один остроумный и вечно пьяный человек? Не подумайте, говаривал он, разбойники, что физика научит вас заезжать друг к другу в физики более того, чем вы сами понимаете это искусство. Каков каламбур! Нет, Ваня, тут без каламбуров, – прямо к делу. Есть у меня, Ваня, штук пять знакомых молодцов, – я тебя сведу с ними. Посоветуйся-ка с молодежью-то, определи себя, да с богом и присаживайся! Я с тобой, кстати, на старости лет… Эх, жаль, говоришь ты, что Васютка-то Западов умер! Хорошо бы и его сюда затащить. А ведь у меня тоже был приятель – и звали его, как и твоего, Западовым. Так тот упрям был, как не знаю что: взял однажды грудью и животом лег в весенний, растаявший лед – и стал в этой луже валяться. Спрашиваем: что ты делаешь? А он говорит: не хочу в академию ехать, лучше умереть. В два дня действительно свернулся… Очень упрям был покойник; только я уже стал забывать его. Вот ты напомнил…
– Ну, брат Ваня! Хорошо ты сделал, что приехал ко мне. Теперь я тебя не выпущу. Я был, Ваня, очень несчастлив: у меня, Ваня, кроме, ха, ха, ха! мисс Ребекки Шарп, другой любви не было, дружбы тоже не было, а было гнусное, нищенское бесхлебье, а оттого всякого рода унижения и скверности, – была тоска по годам, с которой сладить не было никаких возможностей, – раздумье какое-то проклятое, которое как бы каким облаком закрывало от меня настоящее жизненное течение; а теперь вот который уже год я заперся от всех, чтобы не получать от жизни новых пинков… Устал!.. обробел!..
"Динь! Динь! Динь!" – порывисто зазвенел в это время колокольчик у черной клеенчатой двери.
– Звони! Звони! – насмешливо отвечал Иван Николаевич этому звону. – Теперь, брат, я не особенно вас боюсь. Я теперь отопрусь и переведаюсь с вами! Весь мой опыт тебе, Ваня! Не дам я тебе, сударику, обманутым быть ни людями, ни самим дьяволом…
"Динь! Динь! Динь!" – еще тревожнее залился колокольчик, а Иван Николаевич по-прежнему тихонько посмеивался и, поглаживая бакенбарды, говорил:
– Уж это как дважды два верно, спасу. Хоть бы вы треснули там, звонивши. Ежели он вдастся в умственные зигзаги, какие нас в старину заедали, мы его развлекем.
Всей своей желчью оплюю я эти зигзаги. С женщиной ежели сойдется, – мы приставим ей голову, – редкие они у нас, бедные, с головами-то… Ах, несчастье! Ах, какое губительное несчастье! Пуще заразы пожирает оно наш молодой народ!.. Но ничего, Ваня! Все бог! Может, как-нибудь и от этого оттолкнемся.
За дверью между тем слышалось:
– Надо налегнуть!..
– Известно, налегнуть, – не отпирает кое место. Кто его знает, што он там?
– Што ж? Налягем, коли ежели…
Вследствие этого решения дверь заскрипела, и потом обе половинки ее грянулись на пол передней.
– Мальчик, прячься! Ребенок, хоронись скорее! – кричал Иван Николаевич, пуская в рыжеусого дворника массивным, парящим в небо ангелом.
– Не извольте буянить, ваше высокоблагородие! – резонно и тихо говорил бравый городовой, усаживая Ивана Николаевича в карету. – Не хорошо! Чин ваш этого не дозволяет…
– Вали! Вали! – кричал с подъезда дворник. – Он, брат, тут у нас весь двор поел… Что с ним еще разговаривать-то?..
– Ваня! Ваня! Берегись! – продолжал кричать Иван Николаевич, выглядывая в каретную дверцу. – Смотри, чтобы они и тебя не съели, как меня… Берегись, друг!..
Кучер, намереваясь ударить по лошадям, хлопнул его по лицу ременным кнутом, и Иван Николаевич пугливо скрылся в глубину кареты и зашептал:
– Ишь, подлецы, ишь! За что он меня? За что?
– Потише там, с кнутом-то!.. – крикнул на кучера бравый ундер, и карета тронулась, а Иван Николаевич все шептал что-то, улыбался кому-то, делал самые дружественные и успокоивающие знаки и по временам с совершенно детскою уверенностью, не допускающей никаких невозможностей, спрашивал у сидевшего с ним рядом городового:
– Как думаете: придет ко мне Ваня? А? Нужно бы мне ему еще словечек пару сказать… Так, немножко… Не успел я ему давеча шепнуть… Придет ведь?
– Беспременно, ваше высокоблагородие! – успокоивал его городовой. – Потому им грех будет, ежели они не придут… Они люди молодые!..
– Да! Да! Они люди молодые, – самым радостным образом засмеялся Иван Николаевич. – Придет, – это верно!.. Ха, ха, ха!..
Спустя несколько недель в "Полицейских ведомостях" говорилось:
"Отыскиваются родственники и наследники умершего в доме умалишенных титулярного советника Ивана Николаевича Померанцева, подверженного с давних пор, как оказалось по справкам, чрезмерному употреблению спиртных напитков. Приглашаются равномерно кредиторы означенного Померанцева к оценке оставшегося после него имущества, состоящего из двух пар ветхих сапог, разбитой алебастровой статуи, изображающей парящего в небо ангела, и большой конторской книги, которая, впрочем, к употреблению едва ли окажется годною, потому что вся она исписана одними только этими словами:
– Мальчик, берегись!.."
1869
Примечания
1
Печатается по изданию: "Горе сёл, дорог и городов". М., 1874, с. 341-393. Впервые опубликовано в журнале "Дело", 1869, No 10. Один из наиболее автобиографических очерков Левитова. Прообразом семинариста Василия Западова явился друг Левитова Я. Е. Соколов. После опубликования очерка в журнале "Библиограф" (1869, No 2, ноябрь) появилась заметка (без подписи), в которой высоко оценивался этот очерк.
2
…в известной песне опирался на свою саблю гусар. – Имеется в виду популярная в то время песня на стихи К. Н. Батюшкова "Разлука" ("Гусар, на саблю опираясь…").
3
…каким-то необыкновенным смиренным дядей Власом – по имени героя стихотворения Н. А. Некрасова "Влас".
4
Дорогой мой (франц.).
5
Marci Tullii Ciceronis… – Речи римского политического деятеля Марка Туллия Цицерона (106-43 гг. до н. э.) изучались как образец латинского литературного языка и пример ораторского искусства.
6
Речи Марка Туллия Цицерона, глава вторая (лат.).
7
Ликтор (лат.).
8
Ликтор. – В древнеримской республике – почетная стража высших чинов, носила с собой пучок прутьев с воткнутым в него топором. В духовных училищах так называли студентов, на обязанности которых лежало наказание розгами провинившихся товарищей.
9
Знаменитейший вождь (лат.).
10
Деревенский житель; деревенщина (лат.).
11
Шевронист – то есть имеющий шевроны – нашивки на рукаве мундира.
12
Экзекутор – чиновник, надзиравший за внешним порядком в канцелярии.
13
"Приключения английского милорда Георга". – Имеется в виду очень распространенное в то время лубочное произведение "Повесть о приключении английского милорда Георга и бранденбургской маркграфини Фредерики-Луизы", написанная Матвеем Комаровым и опубликованная в 1782 году.
14
Сохраняй порядок, и порядок сохранит тебя (лат.).
15
Перфект (лат.).
16
Супин (лат.).
17
Друг (лат.).
18
Греческий завет – Библия на греческом языке.
19
Брата или недруга должен я в тебе видеть? (лат.)
20
"Опозднился купец…" – из песни на стихи А. С. Кольцова "Хуторок".
21
…прекрасный молодой человек – сочинение Поль де Кока. – Многочисленные персонажи романов французского писателя Поль де Кока (1794-1871) сводятся к нескольким типам; один из них – добродетельный, но слабый юноша.
22
"Клятва при гробе господнем" – роман Н. А. Полевого (1796-1846).
23
"Последний Новик", "Бусурман" – исторические романы И. И. Лажечникова (1792-1869).
24
"Рославлев" – исторический роман М. Н. Загоскина (1789-1852).
25
"Разрозненные томы из библиотеки чертей!" – стих из "Евгения Онегина" А. С. Пушкина (гл. 4, строфа XXX).
26
Сильвио – герой повести А. С. Пушкина "Выстрел".
27
…О Пушкине… Он нас обманул своей Историей пугачевекого бунта. – Эта реплика свидетельствует о недостаточной проницательности тех, кто не понял политической остроты и высокого художественного достоинства исторической пушкинской прозы. Белинский и Герцен высоко ценили "Историю Пугачева".
28
"И скучно и грустно, и некого в карты надуть…" – пародия Н. А. Некрасова на стихотворение Лермонтова.
29
"На проклятые вопросы // Дай ответы нам прямые"… – из стихотворения Г. Гейне "Брось свои иносказанья" ("Lasse die heil'gen Раrabolen") в переводе М. И. Михайлова.
30
Пашенька Домби… Флоранс… Вальтер… капитан Куттль – персонажи из романа Диккенса "Домби и сын".
31
Ребекка Шарп – героиня романа английского писателя Теккерея "Ярмарка Тщеславия".
32
…лексикон… доктора Джонсона – "Словарь английского языка", составленный английским ученым Сэмюэлом Джонсоном (1709-1784).
33
Уэллеры – персонажи романа Диккенса "Записки Пикквикского клуба".