- Милый мой, я слишком хорошо понимаю вас, молодых людей; и… сочувствую вам. - Тут он безнадежно махнул рукой. Случилось то, чего не должно было быть. Впрочем, я не хочу и… даже иеимею права вас осуждать. Наоборот, я признаю, что… разумеется…
Разумеется, это было скверное начало и le bon prince 1 нащупывал другое.
- Милый друг, я уважаю вас, и… по совести говоря, очень вас… люблю. Вы - человек честный… и гениальный, что редко сочетается в людях. Мало к кому я питал такую симпатию. Знаю, вы добьетесь очень многого, - выговорил он с облегчением. - Верите ли вы, что я забочусь о вашем благе?
- Абсолютно не верю, - спокойно возразил Прокоп, остерегаясь попасть в ловушку.
Le bon oncle смешался.
- Жаль, очень жаль, - забормотал он. - Для того, - о чем я хотел вам сообщить, нужно… вот именно… полное взаимное доверие…
1 милый князь (франц.).
- Mon prince, - вежливо перебил его Прокоп. - Как вам известно, я здесь не в завидном положении свободного человека. И мне кажется, при таких обстоятельствах у меня нет причин слишком доверять…
- А-а-ах да, - облегченно вздохнул oncle Рон, обрадованный таким оборотом беседы. - Вы совершенно правы. Вы постоянно наталкиваетесь на… эээ, на неприятный факт, что вас здесь держат под наблюдением? Видите ли, именно об этом я и хотел с вами говорить. Милый друг, я, со своей стороны…. с самого начала… и с возмущением… осуждал подобный способ… удерживать вас на территории комбината. Это - незаконно, жестоко и… при вашей славе, - просто неслыханно. Я предпринял ряд шагов… Еще раньше, разумеется, - быстро добавил он. - Я обращался даже к высшим инстанциям, но… при известной международной напряженности… власти охвачены паникой. Вас интернировали как шпиона. Ничего нельзя поделать, разве что, - тут mon prince наклонился к уху Прокопа, - разве что вам удастся бежать. Доверьтесь мне, я предоставлю вам средства. Честное слово.
- Какие средства? - как бы вскользь осведомился Прокоп.
- Да просто… я сам это сделаю. Посажу вас в свою машину, а меня здесь не могут задержать, понимаете? Об остальном позднее. Так когда вы хотите?
- Простите, но я вообще не хочу, - твердо ответил Прокоп.
- Почему? - воскликнул oncle Шарль.
- Во-первых… я не хочу, чтобы вы, mon prince, шли на подобный риск. Такая личность, как вы…
- А во-вторых?
- Во-вторых, мне тут начинает нравиться.
- А дальше, дальше?
- Дальше - ничего, - усмехнулся Прокоп и выдержал испытующий, серьезный взгляд князя.
- Послушайте, - помолчав, заговорил oncle Рон, - я не хотел вам говорить… Дело в том, что через день-два вас перевезут в другое место, в крепость. Из-за того же обвинения в шпионаже. Вы не можете себе представить… Милый друг, бегите, бегите скорей, пока есть время!
- Это правда?
- Честное слово.
- В таком случае… в таком случае благодарю, что вы меня вовремя предупредили.
- Что вы сделаете?
- Н-ну - приготовлюсь к этому, - кровожадно заявил Прокоп. - Mon prince, не могли бы вы их предостеречь, что это… будет не так-то легко.
- Как? Простите, что вы… имеете в виду? - запинаясь, вопросил дядюшка Шарль.
Прокоп покрутил рукой в воздухе и с силой швырнул себе под ноги нечто воображаемое.
- Бум! - пояснил он.
Рон был ошеломлен.
- Вы собираетесь обороняться?
Прокоп не ответил; он стоял, сунув руки в карманы, мрачный как туча, обдумывая положение.
Дядюшка Шарль, весь светленький, хрупкий в ночной темноте, подошел к нему ближе.
- Вы… вы так ее любите? - произнес он, чуть ли не заикаясь - то ли от того, что он был растроган, то ли от изумления.
И опять Прокоп не ответил.
- Вы любите ее, - повторил Рон и обнял его. - Будьте сильны. Оставьте ее, уезжайте! Не может это так продолжаться, поймите, поймите же! К чему это приведет? Богом прошу вас, сжальтесь над ней; уберегите ее от скандала; неужели вы думаете, она можег быть вашей женой? Возможно, она вас любит, но - она слишком горда; если ей придется отречься от княжеского титула… О, невозможно, невозможно! Я не хочу знать, что было между вами; но если вы ее любите - уезжайте! Уезжайте скорее, в эту же ночь! Во имя любви - уезжай, друг! Заклинаю тебя, прошу тебя ее именем; ты сделал ее несчастнейшей из женщин - неужели тебе этого мало? Спаси ее, если уж она сама себя не в силах спасти! Ты любишь ее? Тогда пожертвуй собой!
Прокоп стоял неподвижно, набычившись; и le bon prince чувствовал, как раскалывается и рвется отболи нутро этого черного, неотесанного увальня. Сострадание сжимало сердце дядюшки, но в запасе у него оставалось еще одно оружие; он не мог успокоиться, пока не употребил его в дело.
- Она - гордая, фантастически, бешено тщеславная; с детства была такой. Теперь мы получили документы неизмеримой ценности: ее род равен любой коронованной династии. Ты не можешь постичь, что это значит для Мины. Для Мины - и для нас. Быть может, это предрассудки, но… мы живем ими. Прокоп, княжна выйдет замуж. Ее супругом станет эрцгерцог, лишившийся трона. Это - порядочный, но пассивный человек, зато она - она будет бороться за корону; ибо борьба - ее характер, ее миссия, ее гордость… Сейчас перед ней открывается то, о чем она мечтала. Только ты один стоишь между нею и… ее будущим; но она уже решила, она уже только терзается укорами совести…
- А-ха-ха! - вскричал Прокоп. - Так вот что? И ты, ты воображаешь, что теперь-то я и отступлю? Как же, жди, пожалуй!
И прежде чем дядюшка Шарль опомнился, Прокоп растаял в темноте, бросившись к своей лаборатории.
Хольц молча последовал за ним.
XXXVII
Добежав до лаборатории, Прокоп хотел закрыть дверь перед носом Хольца, чтобы забаррикадироваться изнутри; но Хольц успел шепнуть: "Княжна!"
- Что такое? - моментально обернулся к нему Прокоп.
- Изволила приказать мне быть с вами.
Прокоп не в силах был подавить радостное удивление.
- Она тебя подкупила?
Хольц покачал толовой, и его пергаментное лицо улыбнулось впервые за все время.
- Подала мне руку, - вежливо ответил он. - И я обещал ей, что с вами ничего не случится.
- Хорошо. Есть у тебя хлопушка? Будешь охранять дверь. Никого ко мне не пускай, понял?
Хольц кивнул; Прокоп произвел тщательное стратегическое обследование всей лаборатории - достаточно ли она неприступна. Более или менее удовлетворенный, Прокоп выставил на стол жестяные банки и металлические коробки, какие только мог собрать, и, к немалой своей радости, обнаружил массу гвоздей.
После этого он взялся за работу.
Утром Карсон как ни в чем не бывало, не спеша, словно прогуливаясь, подошел к лаборатории Прокопа; уже издали он увидел инженера: сняв пиджак, тот, видимо, упражнялся на вольном воздухе в метаний камней.
- Очень здоровый спорт! - весело крикнул Карсон.
Прокоп мигом надел пиджак.
- Здоровый и полезный, - охотно отозвался он. - С чем пришли?
Карманы его пиджака сильно оттопыривались; в них что-то гремело.
- Что это у вас в карманах? - небрежно осведомился Карсон.
- Да так, хлорацид, - ответил Прокоп. - Взрывчатый и удушливый хлор.
- Гм. Зачем же вы носите его с собой?
- А просто для забавы. Вы хотели мне что-то сказать?
- Нет, теперь - ничего. Пожалуй, пока помолчу, - ответил встревоженный Карсон, держась на почтительном расстоянии. А что у вас в этих коробочках?
- Гвоздики. А тут, - и он вытащил из кармана баночку из-под вазелина, - тут бензолтетраоксозонид, новинка, dernier cri 1. А?
- Нечего им так размахивать, - заметил Карсон,
1 последний крик моды (франц.).
отступая еще дальше. - Нет ли у вас каких-нибудь пожеланий?
- Пожеланий? - приветливо переспросил Прокоп. - Мне хотелось бы, чтоб вы кое-что передали им. Прежде всего - что я отсюда не уеду.
- Хорошо, конечно! А еще что?
- И что, если кто-нибудь неосторожно тронет меня или вообще подойдет слишком близко… Надеюсь, вы не замышляете убить меня?
- Ни в коем случае. Честное слово.
- Можете подойти поближе.
- А вы не взлетите на воздух?
- Я буду осторожен. Еще я хотел вам сказать, пусть никто не вздумает ломиться в мою крепость, когда меня не будет дома. Дверь заминирована. Осторожнее - сзади вас ловушка.
- Тоже мина?
- Только диазобензолперхлорат. Вы должны предупредить людей. Здесь им нечего делать, ясно? Далее - у меня есть известные основания… считать свою безопасность под угрозой. Мне хотелось бы, чтоб вы дали распоряжение Хольцу лично охранять меня… от любого покушения. Охранять с оружием в руках.
- Ну, нет. Хольц будет переведен, - возразил Карсон.
- Что вы, - запротестовал Прокоп. - Видите ли, я боюсь оставаться один. Будьте любезны, прикажите ему…
Прокоп с многообещающим видом приблизился к Карсону, погромыхивая так, словно весь состоял из жестянок и гвоздей.
- Ладно, ладно, - быстро согласился Карсон. - Хольц, вы будете охранять господина инженера. Если кто-нибудь попытается причинить ему вред… А, черт вас возьми, делайте что хотите! Есть у вас еще какие-нибудь пожелания?
- Пока нет! Если мне что-нибудь понадобится, я зайду к вам.
- Благодарю покорно, - проворчал Карсон и поспешно ретировался из опасной зоны. Но едва он добежал до своего кабинета и отдал по телефону самонужнейшие приказания во все концы, как в коридоре что-то забренчало, и в дверь ворвался Прокоп, начиненный жестяными бомбами в такой степени, что на его костюме лопались швы.
- Слушайте, - заорал Прокол, бледный от бешенства, - кто дал приказ не пускать меня в парк? Или вы тотчас отмените этот приказ, или…
- Отойдите подальше, ладно? - выдавил Карсон, укрываясь за письменным столом. - Какое мне к черту дело до вашей… до вашего парка? Идите вы…
- Стоп, - остановил его Прокоп, заставляя себя терпеливо объяснить ему положение. - Допустим, бывают обстоятельства, когда… когда кое-кому совершенно безразлично, что случится! - взревел он вдруг. - Поняли?
Гремя и грохоча, он бросился к настенному календарю.
- Вторник! Сегодня - вторник! А вот здесь, здесь у меня… - Он лихорадочно рылся в карманах, пока не вытащил фарфоровую мыльницу, весьма небрежно обвязанную шпагатом. Пока только пятьдесят грамм. Знаете, что это такое?
- Кракатит? Вы принесли его нам? Тогда, разумеется…
- Ничего не разумеется, - осклабился. Прокоп, опуская мыльницу в карман. - Но если вы меня выведете из терпения, тогда… я могу это рассыпать где угодно, ясно? Ну, как?
- Ну, как? - машинально повторил Карсон, совершенно уничтоженный.
- А так - устройте, чтоб этого типа не было у входа. Я хочу во что бы то ни стало прогуляться в парке.
Карсон бросил на Прокопа испытующий взгляд и плюнул себе под ноги.
- Тьфу! Ну и глупость я сморозил! - убежденно произнес он.
- Сморозили, - согласился Прокоп. - Но и мне до сих пор в голову не приходило, что у меня есть этот козырь. Ну, как?
Карсон пожал плечами.
- Пока… Господи, да это же пустяк! Я счастлив, что могу сделать это для вас. Ей-богу! А вы? Дадите нам… эти пятьдесят грамм?
- Нет. Я сам их уничтожу, но… сначала я хочу убедиться, что наше старое соглашение остается в силе. Свобода передвижения и так далее - ясно? Помните?
- Старое соглашение, - проворчал Карсон. - Черт бы побрал старое соглашение. Тогда вы еще не были… тогда у вас еще не было отношений…
Прокоп бросился к нему так порывисто, что все жестянки загремели.
- Что вы сказали? Чего у меня не было?
- Ничего, ничего, - поспешил ответить Карсон, моргая. - Я ничего не знаю. Мне нет дела до вашей личной жизни. Хотите гулять в парке - ваша воля, не так ли? Ступайте себе с богом, и…
- Послушайте, не вздумайте отключить ток от моей лаборатории, иначе… - подозрительно сказал Прокоп.
- Хорошо, хорошо - заверил Карсон. - Статус кво, ладно? Желаю счастья. Уфф, дьявол, а не человек, - добавил он удрученно, когда Прокоп скрылся за дверью.
Бренча железом, двинулся Прокоп в парк, тяжелый и массивный, как гаубица. Перед замком собралась группа господ; завидев его, все в некотором замешательстве обратились в бегство, вероятно уже информированные о свирепом человеке, начиненном взрывчаткой; спины их выражали сильнейшее возмущение тем, что в замке "терпят нечто подобное".
А вон идут Краффт с Эгоном, занимаясь перипатетическим обучением; увидев Прокопа, Краффт подбежал к нему, оставив Эгона.
- Можете вы пожать мне руку? - спрашивает Краффт, краснея от собственного геройства. - Теперь меня наверняка уволят! с гордостью восклицает он.
От Краффта Прокоп и узнал, что по замку с быстротой молнии разнеслась весть, будто он, Прокоп, - анархист; и что именно сегодня вечером ждут некоего престолонаследника… Короче, его высочеству собираются телеграфировать, чтоб они соблаговолили отложить свой приезд; этот вопрос как раз обсуждается сейчас на семейном совете.
Прокоп поворачивается на каблуках и отправляется прямиком в замок. Двое камердинеров в коридоре отскакивают в разные, стороны и в ужасе жмутся к стенам, безмолвно пропуская бряцающего, набитого зарядами агрессора. В большой гостиной заседает совет; дядюшка Рон озабоченно расхаживает по комнате, старшие родственники ужасно возмущаются подлостью анархистов, толстый кузен молчит, еще какой-то господин взволнованно предлагает попросту двинуть солдат на этого сумасшедшего: или он сдастся, или его пристрелят. В эту минуту распахивается дверь, и в гостиную, громыхая, вваливается Прокоп. Он ищет глазами княжну; ее здесь нет, и пока все замирают от страха и поднимаются с мест, ожидая самого худшего, он хрипло говорит Рону:
- Я пришел только для того, чтобы сказать вам: с престолонаследником ничего не случится. Теперь ты это знаешь.
Он кивнул головой и удалился величественно, как статуя Командора.
XXXVIII
Коридор был пуст. Прокоп, как можно тише, прокрался к покоям княжны и стал ждать перед дверью, недвижный, как железный рыцарь в вестибюле. Выбежала горничная, вскрикнула от страха, словно увидела нечистого, и скрылась в дверях. Через несколько минут она снова открыла дверь, вне себя от ужаса, и, пятясь, безмолвно дала ему знак войти, после чего стремительно исчезла. Княжна медленно шла ему навстречу; она куталась в длинный халат - видно, только что встала с постели; мокрые волосы над ее лбом слиплись, как будто она минуту назад сбросила холодный компресс; княжна была иссера-бледна и некрасива. Кинулась ему на шею, подставила губы, потрескавшиеся от жара…
- Как хорошо, что ты пришел, - в полубеспамятстве зашептала она. - У меня голова трещит от мигрени, о боже! Говорят, у тебя во всех карманах бомбы? Я тебя не боюсь. А теперь уходи, я некрасивая. Приду к тебе в полдень, к столу не выйду, скажу, что мне нехорошо. Иди.
Коснулась его губ изболевшими, шелушащимися губами и закрыла лицо - чтоб он даже видеть ее не мог.
В сопровождении Хольца Прокоп возвращался в лабораторию; кто бы ни встретился ему - останавливался, сворачивал, спасался по ту сторону придорожной канавы. Прокоп снова, как маниак, взялся за работу; соединял вещества, какие никому и в голову бы не пришло соединять, в слепой, твердой уверенности, что получится взрывчатка; наполнял этими соединениями пузырьки, спичечные коробки, консервные банки, все, что попадалось под руку. Уже весь стол был заставлен, и подоконники, и пол - он перешагивал через все это - уже некуда было ставить. После полудня в лабораторию скользнула княжна, под вуалью, до самого носа закутанная в плащ. Он подбежал к ней, хотел обнять - она оттолкнула его.
- Нет, нет, сегодня я нехороша. Пожалуйста, работай; я буду смотреть на тебя.
Она села на краешек стула посреди страшного арсенала оксозонидных взрывчаток. Прокоп сжал губы; ловко отвесив, смешал какие-то вещества; в пробирке зашипело, резко запахло кислым, и Прокоп бесконечно внимательно стал фильтровать смесь.
Княжна не сводила с его рук недвижных горящих глаз. Оба думали о том, что сегодня приедет наследник трона.
Прокоп поискал что-то взглядом на полке с химикалиями. Княжна встала, приподняла вуаль, обвила руками его шею, крепко прижалась к его губам сжатым сухим ртом. Пошатываясь, стояли они среди бутылок с нестойким оксозобензолом и страшными фульминатами - немые, охваченные судорогой; и снова она оттолкнула его, села, опустила вуаль. Под ее взглядом Прокоп заработал еще быстрее - похожий на пекаря, который замешивает тесто. Вот это будет самое дьявольское вещество из всех, когда-либо составленных человеком; капризная материя, легко воспламеняющаяся, безгранично чувствительное масло - воплощенная вспыльчивость и страстность. А то, прозрачное, как вода, летучее, как эфир, - вот оно: вещество чудовищной взрывной силы, не поддающейся вычислению, сама дикость и ярость. Прокоп оглянулся, куда бы деть бутылку, наполненную тем, чему еще не было названия. Княжна усмехнулась, взяла бутылку из его рук, поставила к себе на колени.
Снаружи Хольц крикнул кому-то:
- Стой!
Прокоп выбежал на крыльцо. Это был дядюшка Рон - он стоял в опасной близости от заминированной ловушки. Прокоп подошел к нему.
- Что вам тут надо?
- Вильгельмину, - кротко ответил дядюшка. - Она плохо себя чувствует, и потому…
У Прокопа дернулись уголки губ.
- Зайдите за ней, - предложил он и ввел гостя в лабораторию.
- A, oncle Шарль, - приветливо встретила его княжна. Иди сюда, посмотри - очень интересно!
Дядюшка пытливо посмотрел на племянницу, оглядел комнату и будто успокоился.
- Тебе не следовало сюда приходить, Мина, - укоризненно произнес он.
- Почему? - с невинным видом спросила княжна.
Рон растерянно взглянул на Прокопа.
- Потому… потому что у тебя жар…
- Здесь мне лучше, - спокойно возразила она.
- И вообще не следовало… - вздохнул le bon prince, нахмурившись.
- Ты знаешь, mon oncle, я всегда поступаю как хочу, княжна безапелляционно положила конец вмешательству родственника.
Прокоп убрал со стула коробочки с мгновенно действующими диазосоединениями.
- Присядьте, пожалуйста, - вежливо пригласил он князя.
Нельзя сказать, чтобы Рон был в восторге от всего происходящего.
- Мы не мешаем вам… не мешаем тебе работать? - бесцельно осведомился он.
- Нисколько, - ответил Прокоп, разминая в пальцах инфузорную землю.
- Что ты делаешь?
- Взрывчатые вещества. Попрошу вон ту бутылку, - обратился он к княжне.
Та подала бутылку, демонстративно промолвив:
- На, возьми.
Рон вздрогнул, как от удара; но внимание его уже захватили быстрые, хотя и предельно точные, осторожные движения, с какими Прокоп капал чистой жидкостью на комочек глины. Откашлявшись, дядюшка спросил:
- От чего оно может взорваться?
- От сотрясения, - не переставая отсчитывать капли, ответил Прокоп.
Рон повернулся к княжне.
- Если ты боишься, oncle, можешь не ждать меня, - сухо проговорила она.
Покорный судьбе, он уселся, постучал тросточкой по жестянке из-под калифорнийских абрикосов.
- А тут что?