– Государь, – отвечал Катрфей, – мне это тем легче понять, что в дни молодости живот мой нередко поднимался до самых мозгов, и нетрудно себе представить, какой оборот это придавало моим мыслям. Мои математические занятия немало от этого пострадали.
Чем хуже чувствовал себя Христофор, тем настойчивее требовал он прописанную ему рубашку.
Глава XIII
Кюре Митон
– Я снова начинаю думать, что мы только потому ничего не нашли, что плохо искали, – оказал Сен-Сильвен Катрфею. – Я решительно верю в добродетель и верю в счастье. Они неразделимы. Они редки и прячутся от нас. Мы их разыщем под скромными кровлями, в глуши деревень. Я, со своей стороны, стал бы их в первую очередь искать в той горной суровой местности, которую мы считаем нашей Савойей и нашим Тиролем.
В следующие дни недели они объездили шестьдесят горных деревень, не повстречав ни одного счастливого человека. Все бедствия, терзающие города, наблюдались и в этих деревушках, а грубость и невежество жителей придавали им еще большую остроту. Два главных бича, которыми располагает природа – голод и любовь, – обрушивались здесь на несчастные человеческие существа еще сильнее и чаще. Перед их глазами прошли хозяева-скупцы, мужья-ревнивцы, жены-обманщицы, служанки-отравительницы, работники-убийцы, отцы-кровосмесители и дети, опрокидывающие квашню на голову деда, задремавшего возле очага. Крестьяне находили удовольствие в одном только пьянстве; и даже радости их были грубы, игры их жестоки. Праздники заканчивались кровавыми драками.
Чем больше Катрфей и Сен-Сильвен наблюдали народ, тем больше убеждались они, что нравы его не могут быть ни лучше, ни чище, что скупая земля делает его скупым, что черствая жизнь вызывает в нем черствость и к чужим и к собственным страданиям и что завистливость, жадность, двоедушие, лживость и постоянный взаимный обман являются естественным следствием нищеты и невзгод.
– И как я только мог хоть на одно мгновение поверить, что счастье ютится под соломенной кровлей? – спрашивал себя Сен-Сильвен. – Это только может быть плодом полученного мною классического образования. В своей административной поэме, названной "Георгики", Вергилий говорит, что земледельцы были бы счастливы, если бы знали о своем счастье. Он, следовательно, признает, что они об этом счастье не знают. На самом же деле Вергилий писал по приказанию Августа, прекрасного управляющего государством, который беспокоился, как бы Рим не остался без хлеба, и поэтому всеми силами стремился как можно гуще заселить деревню. Вергилий знал не хуже всякого другого, что жизнь крестьянина тяжела. Гесиод обрисовал ее в ужасных картинах.
– Можно не сомневаться, что нет такой местности, где бы деревенские парни и девушки не лелеяли мечты устроиться в городе, – сказал Катрфей. – В приморских местностях девушки мечтают о поступлении на консервную фабрику. В каменноугольных районах у парней одно помышление: поскорее спуститься в шахту.
Был в тех горах один человек, выделявшийся среди озабоченных лбов и насупленных лиц своею простодушною улыбкой. Этот человек не умел ни обрабатывать землю, ни управляться со скотиной; он ничего не знал из того, что знают прочие люди, он вел бессмысленные разговоры и с утра до вечера распевал одну и ту же песенку, которую никогда не доводил до конца. Он всем восторгался. Он всегда был вне себя от радости. Его одежда была сшита из разноцветных, причудливо подобранных лоскутков. Ребятишки бегали за ним, преследуя его насмешками; но так как считалось, что он приносит счастье, ему не причиняли зла и подавали ему те пустяки, в которых он нуждался. Это был дурачок Юртепуа. Он кормился у подворотен заодно с собаками и ночевал в сараях.
Видя, что он счастлив, и полагая, что местные жители недаром почитают его носителем счастья, Сен-Сильвен, основательно поразмыслив, разыскал его, чтобы взять у него рубашку. Он застал его в горьких слезах, распростертым на церковной паперти. Юртепуа только что узнал о смерти Иисуса Христа, распятого ради спасения человечества.
Королевские чиновники, спустившись в деревню, где мэр был кабатчиком, пригласили его выпить с ними и спросили, не знает ли он счастливого человека.
– Господа, – ответил им мэр, – поезжайте вон в ту деревню, белые домики которой, прилепившиеся к склону горы, виднеются на той стороне долины, и зайдите к кюре Митону; он примет вас как нельзя лучше, и вы окажетесь в обществе счастливого человека, к тому же вполне достойного своего благополучия. Дорога займет у вас часа два.
Мэр предложил им внаймы лошадей, и после завтрака они тронулись в путь.
На первом перегоне их нагнал молодой человек, ехавший в одном направлении с ними верхом на лучшей, чем у них, лошади. У него было открытое лицо, веселый и довольный вид. Они разговорились.
Узнав, что они направляются к кюре Митону, молодой человек сказал:
– Передайте ему от меня поклон. Сам я еду несколько выше, в Сизере, где живу среди прекрасных пастбищ. Мне не терпится поскорее туда попасть.
Он рассказал, что женат на приятнейшей, лучшей в мире женщине, подарившей ему двух детей, красивых, как день, – мальчика и девочку.
– Я еду из нашего города, – весело продолжал он, – и везу с собой оттуда отличных материй на платья, с выкройками и модными картинками, по которым можно судить о готовых нарядах. Алиса (так зовут мою жену) не подозревает о приготовленных ей подарках. Я отдам ей покупки не развертывая и буду наслаждаться зрелищем, как ее быстрые пальчики станут нетерпеливо развязывать бечевку. До чего она будет рада! Она поднимет на меня восторженные, полные свежей ясности глаза и поцелует меня. Мы очень счастливы. За четыре года, что мы женаты, мы с каждым днем все сильнее любим друг друга. У нас самые сочные луга во всей окрестности. И рабочие наши тоже счастливы; они молодцы и косить и плясать. Приезжайте к нам, господа, как-нибудь в воскресенье: попробуете нашего белого винца и полюбуетесь, как танцуют наши ловкие девушки и сильные парни, которым ничего не стоит подхватить девушку и подбросить ее в воздух, как перышко. Наш дом – в получасе езды отсюда. Надо свернуть направо между вон теми двумя скалами, что видны в пятидесяти шагах впереди и известны под названием "Ноги серны". Надо миновать деревянный мост, переброшенный через горную речку, и пересечь сосновый лесок, оберегающий нас от северного ветра. Не пройдет и получаса, как я уже буду в кругу своей милой семьи, и мы все четверо порадуемся нашему общему благополучию.
– Надо попросить у него рубашку, – прошептал Катрфей Сен-Сильвену, – я думаю, что она не уступит рубашке кюре Митона.
– И я тоже так думаю, – отвечал Сен-Сильвен.
В то время как они обменивались этими словами, между скалами показался всадник, остановившийся перед путниками в сумрачном молчании.
– Что случилось, Ульрих? – спросил молодой человек, узнав в нем одного из своих арендаторов.
Ульрих ничего не ответил.
– Несчастье? Да говори же!
– Сударь, ваша супруга, спеша поскорее вас увидеть, решила отправиться вам навстречу. Мост провалился, и она утонула в потоке вместе с детьми.
Расставшись с обезумевшим от горя молодым горцем, они прибыли к кюре Митону и были введены в комнату, одновременно служившую приемной и библиотекой. На полках из еловых досок стояло до тысячи томов разных книг, а на выбеленных известью стенах были развешаны гравюры с пейзажей Клода Лоррена и Пуссена. Все здесь говорило о культурных и умственных запросах хозяина, мало обычных для дома сельского священника. У кюре Митона, человека средних лет, было умное, доброе лицо.
Он расхвалил посетителям, якобы желающим поселиться в этой местности, климат, плодородие и красоту долины. Он угостил их белым хлебом, фруктами, сыром и молоком, после чего повел в очаровательный по свежести и чистоте огород. Шпалерные деревья с геометрической точностью простирали своя ветви по стене, обращенной к солнцу; безукоризненно правильные и богато увешанные плодами кроны фруктовых деревьев стояли на одинаковом друг от друга расстоянии.
– Вам никогда не бывает скучно, господин кюре? – спросил Катрфей.
– Время между занятиями в библиотеке и саду кажется мне коротким, – ответил кюре. – Как бы спокойно и безмятежно ни протекала моя жизнь, она все же деятельна и трудолюбива. Я справляю службы, навещаю больных и неимущих, исповедую прихожан и прихожанок. У бедных созданий не слишком длинный перечень грехов; не жаловаться же мне на это? Но перечисляют они их подолгу. Мне нужно приберечь немного времени на подготовку к проповедям и урокам закона божьего: уроки даются мне особенно трудно, хотя я и веду их уже более двадцати лет. Так страшно говорить с детьми: они верят всему, что им ни скажешь. У меня имеются и часы развлечения. Я много гуляю. Прогулки у меня всегда те же, и вместе с тем они бесконечно разнообразны. Вид природы меняется с каждым временем года, с каждым днем, каждым часом, каждой минутой; он всегда различен, всегда нов. Я с приятностью провожу долгие осенние вечера в обществе старых друзей – аптекаря, сборщика податей и мирового судьи. Мы музицируем. Моя служанка Морина замечательно жарит каштаны; мы лакомимся ими. Что может быть вкуснее каштанов со стаканом белого вина?
– Сударь, – обратился Катрфей к славному кюре, – мы на службе у его величества. Мы надеемся услышать от вас признание, имеющее огромное значение и для нашей страны и для всего мира. От этого зависит здоровье, а может быть и жизнь, нашего монарха. Вот почему мы просим простить нас за вопрос и, не считаясь с его необычайностью я нескромностью, ответить на него совершенно откровенно и без всяких недомолвок. Вы счастливы, господин кюре?
Господин Митон взял Катрфея за руку, крепко ее сжал и едва слышно проговорил:
– Моя жизнь – сплошная пытка. Я живу в непрерывном обмане. Я не верую.
И две слезы скатились по его щекам.
Глава XIV и последняя
Счастливый человек
Понапрасну изъездив в течение целого года все королевство, Катрфей и Сен-Сильвен прибыли в замок Фонбланд, куда король приказал себя доставить, чтобы подышать свежим лесным воздухом. Они застали его в подавленном состоянии, приводившем в отчаяние двор.
Никто из приглашенных не жил в этом замке, бывшем не более как охотничьим домом. Начальник королевской канцелярии и обер-шталмейстер поселились в деревне и, пользуясь лесной тропинкой, ежедневно являлись к государю. На пути им часто попадался маленький человечек, живший в лесу, в дупле большого платана. Его звали Муском. Плоское лицо, выступающие скулы и широкий нос с совершенно круглыми отверстиями ноздрей отнюдь не красили его. Но квадратные зубы, сверкавшие между красными губами, которые часто раскрывались от смеха, придавали красочность и приятность его дикому лицу. Никто не знал, как ему удалось завладеть большим дуплистым платаном, но он устроил себе в нем чистенькую комнатку, снабженную всем необходимым. По правде оказать, ему нужно было немного. Он жил лесом и прудом, и жил совсем не плохо. Неопределенность положения прощалась ему благодаря его услужливости и умению угодить людям. Когда дамы из замка катались в экипажах по лесу, он подносил им в собственноручно сплетенных ивовых корзинах сотовый мед, землянику и горько-сладкие ягоды дикой вишни. Он всегда охотно подпирал плечом увязшую телегу и помогал убирать сено, когда угрожала непогода. Нисколько от этого не уставая, он делал больше всякого другого. Сила и проворство были у него недюжинные. Он ломал голыми руками челюсти волку, ловил на бегу зайца и лазил по деревьям, как кошка. Он мастерил для забавы детей тростниковые дудочки, маленькие ветряные мельницы и героновы фонтаны.
Катрфею и Сен-Сильвену часто приходилось слышать на деревне: "Счастлив, как Муск". Эта поговорка поразила их; однажды, проходя под большим платаном, они увидели Муска: он забавлялся с молодым мопсом и казался таким же довольным, как и собака. Им вздумалось спросить его, счастлив ли он.
Муск не смог им ответить, так как никогда не размышлял о счастье. Они в самых общих чертах и самым простым языком объяснили ему, что оно собой представляет. И тогда, немного подумав, Муск ответил, что счастлив.
Тут Сен-Сильвен бурно воскликнул:
– Муск, мы тебе предоставим все, что тебе вздумается – золото, дворец, новые сапоги, все, что ты захочешь, – дай нам свою рубашку.
На добродушном лице Муска отразилось не сожаление и не разочарование – чувства эти были ему недоступны, – а великое изумление. Он без слов показал, что не может предоставить просимого. У него не было рубашки.
Сноски
1
Госпожа де ла Пуль. – Пуль по-французски значит курица.
2
Носологически – то есть в свете носологии, раздела медицины, посвященного систематизации болезней.
3
Протей (греч. миф.) – морской бог, старец, постоянно меняющий свое обличье.
4
Нервнобольным любовь вредна (лат.).
5
...выражаетесь языком босяка Жан-Жака. – Имеется в виду французский революционный писатель эпохи Просвещения Жан-Жак Руссо (1712-1778), который обличал пороки высших классов, отвергал цивилизацию и утверждал, что счастье – в возвращении человека к "естественному состоянию", к природе.
6
...времен Марии-Антуанетты... – то есть конца XVIII в.; Мария-Антуанетта – французская королева, жена Людовика XVI, была гильотинирована во время первой буржуазной революции.
7
...героем, исключительно неудачливым по части рубашек... – Согласно греческому мифу герой Геркулес, проданный однажды в рабство, попал к лидийской царице Омфале и был так очарован ее красотой, что отказался от воинских подвигов, сложил у ее ног свою дубину и львиную шкуру, облекся в женские одежды и стал прясть шерсть в кругу рабынь. В другом эпизоде жена Геркулеса Деянира, желая усилить любовь своего мужа, послала ему в качестве приворотного средства одежду убитого им кентавра Несса, что послужило причиной смерти героя.
8
...такую же игру, какую вел Мирабо. – Оноре-Габриель Рикетти граф де Мирабо (1749-1791) – деятель французской буржуазной революции конца XVIII в.; напуганный размахом народного движения, тайно перешел на сторону короля Людовика XVI и стал платным агентом двора.
9
Кибела (греч. миф.) – богиня, олицетворявшая природу.
10
Augurium или avigurium (лат.) – гадание по полету птиц.
11
"Счастливцем никого до смерти не зовите". – В трагедии "Царь Эдип" великого древнегреческого поэта Софокла (V в. до н. э.) Эдип в расцвете жизни и благополучия узнает, что является отцеубийцей и кровосмесителем.
12
Беллона (рим. миф.) – богиня войны.
13
Маршал Саксонский – граф Мориц Саксонский (1696-1750), полководец и военный писатель. Принимал участие в войне Петра I против шведов, потом был на службе у Франции и отличился в войне за австрийское наследство.
14
Борисфен – древнегреческое название Днепра.
15
Алута – приток Дуная.
16
Победа увенчала Цезаря и Наполеона. Но Вольмар превыше их обоих – он венчает самое Победу (лат.).
17
...Праксителева резца... – Пракситель (IV в. до н. э.) – выдающийся древнегреческий скульптор.
18
Г-жа де Помпадур – Жанна-Антуанетта Пуассон (1721-1764), могущественная фаворитка французского короля Людовика XV.
19
...клады Гильдесгейма и Боско-Реале. – Поблизости от немецкого города Гильдесгейма и близ итальянского города Боско-Реале у подножья Везувия было найдено много античной утвари.
20
Энгр Жан-Огюст-Доминик (1780-1867) – выдающийся французский живописец.
21
...янсенист, носящий в самом себе ту бездну, по краю которой ходил Паскаль. – Янсенизм – течение внутри католической церкви, направленное против папства. Французский философ, физик и математик Блез Паскаль (1623-1662) был сторонником янсенизма и всю жизнь метался между наукой и религией.
22
Андре Шенье (1762-1794) – французский поэт, восторженный поклонник классической древности.
23
Франсуа Вийон (XV в.) – крупнейший французский поэт позднего средневековья, связанный с народными низами.
24
Монтень Мишель (1533-1592) – французский писатель-гуманист, автор книги "Опыты", пронизанной философией скептицизма. Последние годы жизни Монтеня были омрачены тяжелой болезнью, о которой упоминает А. Франс.
25
...подобно Антонию и Клеопатре, растворивших в поцелуях целое царство... – Древнеримский полководец и государственный деятель Марк Антоний (83-30 гг. до н. э.), один из трех правителей Рима (триумвиров) после убийства Цезаря, сблизился с египетской царицей Клеопатрой и приносил государственные интересы в жертву своему любовному увлечению.
26
...украшенных слезами Андромах, Артемид, Магдалин и Элоиз. – Андромаха (греч. миф.) – супруга троянского героя Гектора, пережившая смерть мужа, гибель родного города и попавшая в рабство к грекам. Магдалина (христ. миф.) – раскаявшаяся блудница, обращенная в христианство Иисусом Христом. Элоиза – подруга средневекового французского философа Пьера Абеляра (XI-XII вв.), разлученного с ней.
27
...Адриенны Лекуврер в роли Корнелии... – Адриенна Лекуврер (1692-1730) – знаменитая французская актриса, героиня одноимённой пьесы Э. Скриба и оперы Ф. Чилеа "Адриана Лекуврёр". Корнелия – жена римского полководца Помпея (I в. до н. э.); после сражения при Филиппах (42 г. до н. э.), где Помпей был разбит своим соперником Октавианом, последовала за мужем в Египет и была свидетельницей его убийства; героиня трагедии Корнеля "Помпей" (1641).
28
Шапочка дожа – головной убор, какой носили выборные правители купеческих республик Венеции и Генуи в средние века.
29
Клод Лоррен (1600 – 1682), Пуссен Никола (1594-1665) – выдающиеся французские живописцы, создатели особого жанра пейзажей-картин, характерных для французского классицизма.
30
Героновы фонтаны – игрушечные фонтанчики, устроенные по модели, созданной древнегреческим (александрийским) механиком и математиком Героном, жившим как предполагают, в I в. до н. э.