ГЛАВА 8 Предписания доктора Карфэкса
На следующий день ранним утром доктор Карфэкс послал гонца в "Розу и якорь", чтобы сообщить, что он отправится к своим пациентам в одиннадцать часов; что собирается нанести визит и в Лантиэн; что день просто чудесный; что он сочтет за честь, если месье Ледрю составит ему компанию в его двуколке. Нотариус принял это приглашение весьма охотно.
- Кассандра, - сказал доктор, когда они отправились в путь, - вначале ходила под седлом, и теперь, когда ее запрягают, шаг ее - да, старушка? - бывает слегка неровен. Она тоже это знает, и знает также, что это знаю я. По взаимному соглашению она обычно сама решает, с какой скоростью ей следовать, и приспосабливает свой шаг к моей привычке читать в пути книгу. Она благоразумно уступает дорогу любому экипажу и даже любому живому существу, встретившемуся ей, исключение составляют свиньи. Если мы вдруг столкнемся со свиньей или священником…
Тут доктор пустился в обсуждение антипатий некоторых животных к другим, особенно среди четвероногих, присовокупив сюда и ряд людских суеверий. Затем он вынырнул из этих глубин на поверхность, издав восклицание по поводу чудесной погоды и поездки, которая у них впереди. Месье Ледрю похвалил плавный ход двуколки, и как раз в этот момент из калитки, мимо которой они проезжали, с неистовым лаем выскочила овчарка, но, заметив в руке доктора хлыст, в ту же секунду ретировалась.
- Однажды, - спокойно произнес доктор, в то время как Кассандра продолжила свой путь, - я преподал урок этой собаке. Мы называем ее Достопочтенный Доктор Вульгариус.
Он принялся описывать, как лучше всего защититься от нападения одной или нескольких собак.
- Конечно, если у вас с собой окажется толстая палка, нужно бить по передним лапам. Но мой отец зафиксировал в рукописи, оставшейся после него, такой эксперимент: если резко сесть и рассмеяться, это укротит самую злобную собаку, причем мгновенно. Что касается меня, то мне всегда не хватало для этого мужества.
- Chem faisant, друг мой, - сказал месье Ледрю, когда они покатили меж высоких изгородей, - как вы понимаете этот поразительный вопль, который издал вчера наш юный друг?
- Расскажите. Мне не пришлось его услышать.
- Я стоял тогда на валу, над дорогой, и мне казалось, что его должны были услышать и через три поля.
- А я вот не слышал. Насколько мне помнится, играл духовой оркестр, наши местные любители. Я также припоминаю, что при первых же тактах стая куропаток вылетела из своего укрытия и понеслась через долину. Я их не виню: ведь они не могли, подобно мне, заткнуть уши, чтобы не слышать медь.
- Этот пронзительный крик, - задумчиво произнес месье Ледрю, - не был похож ни на что на свете. Он остановил лошадей так, словно в них выстрелили.
- Этот парень когда-нибудь имел дело с лошадьми?
- Не знаю. Правда, судя по тому, что мне известно о месте его рождения, можно сказать, что его знакомство с четвероногими ограничивалось вьючными ослами.
Они проехали по тропинке, поросшей травой, и почти сразу же очутились перед воротами, за которыми виднелась усыпанная гравием подъездная аллея, а слева, у самых ворот, - сторожка с соломенной крышей. Навстречу уже спешила бодрая женщина средних лет, должно быть узнавшая звук колес двуколки. Она открыла им ворота, приседая в реверансе и одновременно крича через плечо:
- Уильям Генри! Уильям Генри!
На зов выбежал румяный мальчуган лет восьми.
- Уильям Генри, беги-ка вперед и открой ворота для доктора.
- Ох, миссис Карн, миссис Карн! Почему этот паренек не в школе?
- Он мой младшенький, доктор, и уж такой слабенький!
- Я знаю, что он ваш младший, мне ли этого не знать! И знаю также, миссис, что он вовсе не слабенький.
- Сегодня рано утром он так сильно кашлял! Вы бы только слышали!
- К счастью для вас, сэр, я этого не слышал. - Доктор погрозил мальчику хлыстом. - Это может ударить побольнее, чем розга учителя. Ну давай же, беги.
Мальчишка стремглав помчался вперед. Поначалу они ехали по аллее, которую образовывали высокие деревья, затем свернули к воротам, откуда открывался вид на широкое поле. Слева виднелось пастбище, круто спускавшееся к крошечной бухте, а на дальнем берегу - пасторальный пейзаж с парой ферм и дальше - высокая гора с Замком Дор, которая четко вырисовывалась на фоне неба. Где-то далеко внизу скорее угадывалась, нежели была видна река, а за ней - леса.
Доктор осадил лошадь, когда мальчик открывал следующие ворота.
- Вы слышали, как я только что сказал, - заметил он своему спутнику, - что я точно знаю: это младший ребенок той женщины? Она мать семерых и аккуратно платила мне за каждые роды, когда я принимал следующие. "А за последнего, - хвалилась она соседям, - я не заплачу, вот вам крест". И она не заплатила, черт возьми! Уильям Генри подпадает под закон о сроках давности. Да, занятный народ живет в этих краях, но и чудесный - чем больше их узнаешь, тем больше уверяешься в этом.
- Меня поражают их искренность и вежливость. И они странным образом похожи на народ моей родной Бретани.
- Вежливость - да. Но искренность?.. Ну что же, снова да, если вы до нее доберетесь. Но вам придется копать глубоко, чертовски глубоко, чтобы добраться до этого пласта - вплоть до "печального, забытого былого", как сказал Вордсворт. Мы - древняя раса, сэр, искренняя и жизнерадостная в своем кругу, и особенно жизнерадостная и ребячливая со своими собственными детьми, но при этом мы очень скрытные и браки заключаем только между своими.
- "Печальное, забытое былое", - тихим эхом отозвался месье Ледрю, но доктор его не слушал.
- Сомневаюсь, - сказал он, - смог бы врач общей практики прокормиться в этих краях, если бы не следовал моему примеру: экономить на лекарствах и позволять большинству пациентов умирать естественной смертью. Слышите этих грачей на соседнем поле?
- Я их слышу - всего несколько.
- С наступлением ночи вы сможете услышать пару сотен. Грачи еще один из моих рецептов, предоставленных природой, причем и для богатого пациента. И я собираюсь вскоре использовать его самого в качестве рецепта для другого больного. Вам нужно с ним познакомиться. Его фамилия Трежантиль, а это место называется Пенквайт.
Доктор Карфэкс бросил лукавый взгляд на своего спутника.
- А вот это, - продолжил он, - я оставил pour bonne bouche. Вон там, на мысу, - он указал хлыстом налево, - леса Лантиэна. Они тянутся по холму до самого Лантиэна, который находится в долине. Между прочим, мы их исследуем.
- Мы не пойдем в дом, - инструктировал доктор Карфэкс Уильяма Генри, - если мистер Трежантиль занят в своей беседке, как я и предполагаю. Закрой за нами ворота, сын мой, пока мы будем высаживаться, и присмотри за Кассандрой, чтобы она не попала в беду.
Ребенок робко усмехнулся. Доктор помог высадиться месье Ледрю и спустился сам. Кассандpa, предоставленная самой себе, побрела на берег и принялась щипать траву.
Дорога здесь, на третьем лугу, довольно круто шла в гору, огибая склон холма. На вершине она была защищена двойной полосой из деревьев. Туда-то и направился доктор, шагая по дерну. Месье Ледрю следовал за ним. Внутренняя полоса деревьев состояла из буков, крепких и не очень высоких, которые были высажены полукругом; внешняя - из вязов, они были гораздо выше. На них виднелось множество грачиных гнезд.
Из-за буковых стволов вышел высокий мужчина и остановился, поджидая их, на самой вершине.
- А, я так и думал, - сказал доктор и, приблизившись, добавил: - Я привез гостя, из Бретани. Позвольте его представить: это месье Ледрю.
Мистер Трежантиль поклонился. Они еще не приблизились настолько, чтобы можно было обменяться рукопожатиями.
- Позвольте мне избавить месье Ледрю от необходимости и дальше карабкаться в гору, я провожу его в дом, - предложил мистер Трежантиль.
Это был худой мужчина средних лет с удивительно тонкими ногами, что было хорошо видно снизу. У него был нездоровый желтый цвет лица и изнуренный вид.
- Нет, ни в коем случае, - возразил доктор. - Вы войдете в дом не раньше, чем оттуда исчезнет коричневый шерри. Для вас, который будет настаивать на том, чтобы мы разделили его с вами, это самый пагубный напиток, какой только можно вообразить. - Он повернулся к нотариусу. - Мне следует объяснить, что мистер Трежантиль почти совсем загубил свою печень в результате тридцатилетнего проживания в Индии. Но я ее подлечиваю, слава богу! - Затем он обратился к мистеру Трежантилю: - Есть какой-нибудь отчет о грачах за сегодняшнее утро?
- Очень небольшой. Сегодня утром они улетели в семь пятнадцать - в Лантиэн и дальше. Я набело переписал свои заметки и как раз заканчивал ежедневную карту, когда услышал стук колес вашего экипажа.
- Проводите нас в беседку, мне хотелось бы взглянуть на эти бумаги.
- Вы прервали меня, доктор, когда я приводил их в порядок.
- Это неважно. У вас уже более здоровый вид, и у меня есть к вам поручение, которое будет только способствовать вашему выздоровлению.
Мистер Трежантиль взглянул на него с подозрением.
- Если бы вы только знали, как я страдаю ночью, - жалобно произнес он.
- Я прекрасно это знаю. И моя задача - вас вылечить, но постепенно, вы же понимаете. Пойдемте в беседку и посмотрим сегодняшнюю карту и записи.
Мистер Трежантиль, пробираясь между буками, отвел их в беседку, крытую соломой, из которой открывался отличный вид на грачиные гнезда. Месье Ледрю показалось, что беседка размещена здесь вовсе не случайно: отсюда нельзя было увидеть ничего, кроме этих гнезд. Из мебели здесь стояли только скамья, плетеное кресло и грубо сколоченный стол, на котором в идеальном порядке размещались телескоп, бинокль, принадлежности для письма, стопка маленьких записных книжек, коробка с сигарами и несколько листов рукописи, придавленных бронзовым пресс-папье. Мистер Трежантиль предложил нотариусу присесть на скамью, извинившись, что на ней нет подушек, в то время как доктор без всякого приглашения уселся в кресло, надел очки, взял бумаги и, произнеся "Хм!", стал их молча просматривать. Однако после второй страницы он откинулся на спинку кресла и начал читать вслух:
- "День чудесный и теплый - почти как в середине лета. Многие вернулись после завтрака в шесть утра. С шести до семи утра и позже они были удивительно шумными и бойкими. Галки, летавшие стаями, галдели еще громче, чем грачи. Осенняя заметка о птицах относительно перемены, которую различило мое ухо начиная с шестнадцатого или семнадцатого августа, теперь подтвердилась. Она указывает на возврат к их зимним привычкам после того, как они вывели птенцов…"
Доктор Карфэкс остановился и поправил очки.
- Вы учитесь, Трежантиль, - прокомментировал он. - Но вам не следует писать "она указывает". Скорее всего, так и есть и ваше наблюдение верно, но оно просто устанавливает связь между двумя фактами. Когда вы смело заявляете, что один из них - причина, а другой - следствие, то выходите за рамки точных сведений и выражаетесь как юрист.
Доктор аккуратно сложил бумаги и прижал их бронзовым пресс-папье. Потом не спеша набил трубку и затянулся.
- А теперь послушайте меня, Трежантиль, - медленно произнес он между затяжками. - За последние восемнадцать месяцев вы необычайно выросли как наблюдатель, и более того, хотя вы и не признаете это сразу, вы практически здоровый человек. Продолжайте вести дневник. Но теперь я предписываю вам прогулки, начнем, пожалуй, со следующего понедельника. Каждый день вы должны будете ходить пешком в Лантиэн и обратно.
- Что вы, доктор! - запротестовал мистер Трежантиль. - Это же около четырех миль, да еще нужно обогнуть бухту.
- И я не советую вам сокращать путь, переплыв ее. Вы здоровый человек, за исключением ваших нервов и печени - в них корень зла. Вы уже достаточно хорошо себя чувствуете, чтобы окончательно восстановить здоровье с помощью посильных упражнений, и должны завершить свое лечение с помощью ежедневных прогулок в Лантиэн.
- Но я, пожалуй, не смогу…
- Вы сможете, и вы это сделаете. Вы возьмете под мышку томик "Робинзона Крузо", а по прибытии миссис Бозанко напоит вас молоком.
- Но почему "Робинзон Крузо"?
- Потому что у меня там пациент, парень из Бретани, и обучение его английскому языку станет частью вашего окончательного излечения. Он кое-что знает о море, и я думаю, для человека с вашим интеллектом "Робинзон Крузо" в качестве учебника подойдет как нельзя лучше. Как только вы научите этого парня говорить по-английски, а быть может, и немного писать, у вас будет помощник, который сможет делать для вас записи; и таким образом вы соберете сведения о том, что именно делают грачи, когда ежедневно улетают в леса Лантиэна.
- Я сомневаюсь, доктор, что смогу справиться с этой задачей.
Доктор Карфэкс потер нос указательным и большим пальцами.
- Пути науки, - произнес он серьезно, - редко бывают легкими. Вначале - небольшая доза противовоспалительного в виде бренди с содовой. Пинта легкого вина по возвращении и заслуженный сон до чая.
- Если я смогу таким образом оказать вам услугу, доктор…
- Итак, договорились!
Доктор и месье Ледрю, отказавшись от второго предложения гостеприимного хозяина, направились обратно к двуколке. Уильям Генри открывал им ворота, а возле сторожки застенчиво принял пенни и выслушал предсказание, что он плохо кончит, как и все маленькие мальчики, которые увиливают от школы.
ГЛАВА 9 Лантиэн
Отъехав на несколько ярдов от сторожки, доктор Карфэкс свернул с дороги на тропинку, которая, казалось бы, возвращала их назад: она была почти параллельна подъездной аллее, которую они только что покинули. Однако, обогнув насаждения у входа, тропинка отклонилась в сторону и пошла вниз, в долину, по опасному склону, изрезанному колеями. Хотя Кассандра шла уверенным шагом, она два-три раза поскользнулась при спуске, и при каждом толчке месье Ледрю вцеплялся в поручни двуколки. Но тем не менее он заметил, что по левую руку все выше и выше вздымается гора, а на самой ее вершине, словно корона, вырисовывается на фоне неба Замок Дор, поросший колючим кустарником. Внизу тропинку пересекал шумный ручей, берущий свое начало в рощице бузины и уходивший через папоротник направо. Через него был перекинут узенький мостик. Кассандра вошла в ручей и остановилась на середине, чтобы попить - это право предоставил ей доктор Карфэкс (судя по всему, он делал это всегда).
- Этот ручей, сэр, - заметил он, пока кобыла пила, - на картах не имеет названия, но местные старики зовут его озеро Дерейн. Он берет начало у подножия горы с Замком Дор и, проделав небольшой путь, направляется к бухте Вудгейт-Пилл, справа от нас, внизу, где и впадает в реку. Странное название - "озеро Дерейн", никто не знает его происхождения. Могу лишь сказать, что тот старик, который познакомил меня с этим ручьем, подтвердил, что когда-то, давным-давно, здесь действительно было озеро. Вон там, за рощицей бузины. Озеро с лебедями, и будто бы его создал король. Каково? Озеро Дерейн - lac de reine! Какой смысл гадать? Но тот же старик рассказал мне еще более любопытную вещь. Вперед, Кассандра! У тебя уже полное брюхо воды!
За ручьем опасная дорога шла в гору - теперь это была поросшая травой тропинка, следовавшая изгибам берега, который был скрыт лесом. Слева вдоль тропинки стояли ореховые деревья, ветви которых нависали над головой.
- Хороший год для орехов, - заметил доктор Карфэкс, указывая на деревья. - В этих краях есть поговорка: хороший год для орехов - хороший год для незаконнорожденных. Я ни разу не воспользовался возможностью проследить эту связь.
Доктор Карфэкс жестом предложил месье Ледрю выйти из двуколки и позволил Кассандре свободно пастись на травке, поступая с двуколкой как ей заблагорассудится. Он направился к калитке, за которой был круглый луг. И тут им открылся вид, от которого у месье Ледрю захватило дух.
Перед ними была безмятежная река, а за ней, отражаясь в воде, стояла серая церковь, среди вязов, возвышавшихся над крошечной пристанью. Лес наверху, слева и справа, тоже смотрелся в зеркало воды. В нем были видны даже цапли, укрывшиеся в листве: ранний прилив помешал им ловить рыбу на песчаных отмелях.
Да и луг, на котором месье Ледрю оказался вместе со своим проводником, ничуть не меньше тревожил воображение. Он представлял собой два круга с глубокой ложбиной между ними, на дне которой была рощица, откуда доносилось журчание родника.
- Что касается этого луга, - сказал доктор Карфэкс, взмахнув рукой, - то его называют - уж не знаю, по какой причине, - Парк Грома. Но тот же самый старик, что поведал мне об озере Дерейн, рассказал также, что в стародавние времена один король (он не мог сказать, был ли это тот же самый король) искусственно создал этот красивый луг, так, чтобы он походил на груди его невесты. Вот и все, что он мог мне сказать, и это все, что могу сказать я.
- У великих монархов бывали подобные фантазии, - пробормотал месье Ледрю. - Это не…
- Да, это цитирует Монтень. Я тоже знаю эту ссылку.
- Не понимаю, в чем дело, - признался нотариус, - но с того самого момента, как мы переправились через ручей, который вы называете озером Дерейн, на меня давит какая-то странная тяжесть.
- Вы имеете в виду тяжесть на душе, упадок духа?
- Нет… - словно размышляя, ответил месье Ледрю. И вдруг, вздрогнув, повторил: - О, вовсе нет. Это скорее тяжесть в голове, она давит на мозг и мысли, а ноги у меня стали словно ватные. - Приподняв шляпу, он провел рукой по лбу. - Так бывает, когда не можешь вспомнить чье-либо имя и мучаешься, пока память его не подскажет.
- Давайте вернемся к Кассандре, - предложил доктор Карфэкс. - Теперь дорога пойдет под гору до самого Лантиэна.
Пока они беседовали, на тропинке показалась молодая женщина, она верхом направлялась в Трой. Всадница поравнялась с ними, когда они уже собирались сесть в двуколку. Солнечные блики, пробивавшиеся сквозь ветви деревьев, скользили по наезднице и ее гнедой лошади. На губах женщины играла счастливая улыбка, которую она пыталась сдержать.
- Доброе утро, миссис Льюворн! - Доктор Карфэкс, подобрав поводья, снял ногу со ступеньки двуколки и приподнял шляпу.
- Доброе утро, доктор. И еще раз доброе утро, сэр, - поприветствовала всадница месье Ледрю, который уже сидел в двуколке.
- Вы, конечно же, возвращаетесь от нашего больного? Ведь вы его посетили?
- Посетила Лантиэн, чтобы справиться о нем, уточнила Линнет. - Я его не видела - то есть не беседовала с ним. Ночью он неважно себя чувствовал, но часам к двум забылся и все еще спит.
- Это хорошо.
- Миссис Бозанко ухаживает за ним как ангел. Я подумала, что нужно заехать туда пораньше.