Здание нового особняка Сиракавы, возведённое в прошлом году, было таким большим и помпезным, что вызывало в городе толки. Поговаривали, что оно уступает в роскоши разве что особняку самого обер-полицмейстера Токио - Кавасимы. За аллеей была большая площадка, куда обычно подкатывали кареты, посредине росла изысканно подстриженная сосна, а за сосной просматривался вход в просторный вестибюль, около которого сейчас как раз стояла наготове пара рикш. На колясках красовались золотые фамильные гербы. Рикши явно поджидали важных персон. В такой час самого хозяина дома быть не должно… Ну а если это госпожа Сиракава, то Кин фантастически повезло!
Вообще-то многолетняя дружба предполагала более тёплые отношения, однако при общении с Томо Кин по-прежнему чувствовала себя стеснённо - она прямо вся цепенела. Сегодня она шла в дом Сиракава с тайной весточкой от матери Суги, которую при её посредничестве продали в дом Сиракавы несколько лет назад. При мысли, что сейчас она увидит Томо, одиноко сидящую в гостиной, Кин напряглась ещё сильнее.
Навстречу гостье в прихожую вышла незнакомая красивая девушка с высокой причёской "такасимада". Она склонилась перед Кин в такой чопорно-церемонной манере, что у Кин отчего-то забилось сердце, и она попросила вызвать к ней Сэки, с которой была на дружеской ноге.
- Госпожа Сиракава с дочерью с минуты на минуту изволят отбыть на благотворительный базар, у них сейчас как раз портниха из Европы - помогает одеться к выходу, - сообщила Сэки. - Не угодно ли полюбоваться, Кусуми-сан?
Кин всегда была падка до всего необычного, и её разобрало любопытство. Она с готовностью последовала за Сэки по длинному коридору с натёртыми до зеркального блеска полами.
- У вас что, новенькая служанка? Такая изысканная красотка…
- Да, с позапрошлого месяца… - Сэки бросила на Кин многозначительный взгляд. - Дело в том, что она похожа на актёра театра Кабуки Эйдзабуро, исполняющего женские роли. Ну просто как две капли воды!
Кин машинально кивнула, отметив, что мать Суги волновалась не зря: новость дошла до её ушей едва ли не прежде всех.
- Сколько ей лет? Откуда родом? - поинтересовалась Кин с деланным безразличием, но голос её прозвучал так пронзительно резко, что ей самой стало неловко. Подобное любопытство не пристало женщине в её возрасте… От смущения по лицу Кин пошли красные пятна.
- Вроде, шестнадцать… На два года моложе Суги-сан. Но она очень высокая. Поэтому разница не видна. Говорят, её отец служил князю Тода… Вообще-то, по мне она чересчур нос задирает. Гордячка.
- О-о-о… И она… она ещё… не стала?.. - глаза у Кин округлялись всё больше с каждым словом. Сэки всякий раз утвердительно кивала.
Внезапно служанка стиснула хрупкие плечи Кин и, жарко дыша, прошептала ей в самое ухо:
- Ещё нет… пока… Но рано или поздно…
Кин охнула.
- А госпожа, госпожа знает об этом?
- Скорее всего… Слышите? Она хлопнула в ладоши. Кажется, меня зовёт!..
Словно судорога пробежала по телу Сэки, и она рысью помчалась по коридору на зов хозяйки.
На пороге комнаты стояла Томо в европейском платье бежевого цвета, изукрашенном тончайшей вышивкой. Пышные складки юбки, укреплённые китовым усом, веером расходились от талии. Её несовременное лицо с гладкой, слегка желтоватой кожей и тяжёлыми, набухшими веками странно противоречило стягивавшему шею высокому воротничку. Рот был слегка великоват, губы плотно сжаты. Кин вдруг подумалось, что Томо похожа на китаянку. Взгляд Томо не отрывался от дочери, стоявшей перед большим, во весь рост зеркалом в резной раме. Вокруг Эцуко вертелась англичанка-портниха, застёгивая на ней платье. Кин вошла и опустилась на колени рядом с Сугой, восхищённо следившей за процессом одевания.
Очень высокая для своих двенадцати лет, Эцуко выглядела грациозным оленёнком рядом с крупной англичанкой. У той была длинная, как у жирафа, шея и соломенные волосы. Бархатное лазурное платье в мелкую складку, отливавшее глубоким индиго, необычайно шло Эцуко, подчёркивая нежность её розовых щёк и алый бутон рта на изящном овале аристократичного личика. В этом наряде Эцуко казалась просто неземным существом.
- Маленькая госпожа - она как принцесса, такая красивая! - рассыпалась в комплиментах портниха, закончив работу. С восхищённой улыбкой англичанка положила руки на плечи Эцуко, поворачивая её лицом к матери. В глазах Томо вспыхнул огонёк одобрения, однако сурово сжатые губы даже не дрогнули. Эцуко явно было неловко под изучающим материнским взглядом, и она бросала беспокойные взгляды в зеркало.
- Красный Крест проводит сегодня благотворительный базар. И супруга господина обер-полицмейстера изъявила желание, чтобы наша Эцуко стояла за прилавком. Эцуко никогда такого не делала, право, неудобно… Но…
Томо смущало происходящее, однако она старалась не показать, что чувствует себя не в своей тарелке. Ей явно претила предстоящая показуха - фланировать по Рокумэйкан в компании высокопоставленных особ. Однако это было обязанностью супруги высокопоставленного чиновника, и Томо даже в голову не приходило уклониться.
- Говорят, базар изволит посетить сама императрица, - вставила Суга, складывая кимоно, которое сняла Эцуко. - И наша юная госпожа будет лично подавать ей чай!
- Неужели?! - ахнула Кин. - Ну, госпожа Эцуко, постарайтесь не ударить в грязь лицом! Вы так очаровательны, вот потому вас и выбрали!
- Не думаю, - отрезала Томо. - Однако нам пора. Мы ненадолго, вернёмся до темноты. Кин-сан, располагайтесь, будьте, как дома! - И Томо, неловко приподняв подол своей длинной юбки, направилась к выходу. Следом семенила Эцуко.
Проводив взглядом коляски, уносившие мать и дочь в европейских нарядах, Кин немного поболтала с Сэки в прихожей, и только потом направилась к Суге. Та обитала в крохотной комнатушке, выходившей в сад, где сейчас цвели бледно-розовые камелии. Её волосы, уложенные в тройной пучок, обвивала нежно-розовая, с сиреневатым отливом в белый горошек лента. Суга шила на станке двойное оби из шёлка разных сортов. На коленях у неё лежала алая подушечка для иголок.
При виде Кин Суга даже не удивилась, словно давно поджидала гостью, быстро воткнула в подушечку иглу и придвинула к жаровне ещё один дзабутон.
- Вы виделись с моей матушкой после нашей последней встречи? Я что-то давно ничего не слышала о ней…
Дом Суги стоял в квартале Кокутё - просто рукой подать до резиденции Сиракавы, однако Суге не дозволялось ходить куда вздумается. Теперь она официально принадлежала к семье Сиракава. Во всяком случае, была внесена в посемейную книгу как дочь Юкитомо. Для посторонних сей факт означал, что она порвала все связи с родной семьёй. Заполучив в наложницы девочку, годившуюся ему в дочери, Сиракава окружил Сугу нежной заботой, заставив поверить в то, что он - единственный и незаменимый. Однако предусмотрительно позаботился о мерах предосторожности, привязав попавшую в клетку птичку прочными узами, чтобы она не могла улететь. Суга с восторгом растворялась в любви и ласках своего господина, даже не подозревая о его изощрённом коварстве.
Тем не менее о матери или брате она боялась обмолвиться даже ненароком, потому что Сиракава впадал в тихую ярость при одном их упоминании. Матери Суги было дозволено посещать дом Сиракава только по случаю проводов старого года или на праздник О-Бон, и она выражала свою нижайшую благодарность на кухне, в остальное же время года Суга получала весточки от родных через Кин, которая вызвалась быть добровольной посредницей.
- Ваша матушка заходила к нам в конце прошлого месяца… Она посещала храм в квартале Хасиба, - вот и заглянула на обратном пути. Сказала, что с осени бери-бери не так сильно мучает её, как прежде. Теперь ей намного легче…
- А что с лавкой? Я слышала, они задумали расширить ассортимент?
- Ах, вы об этом… Вряд ли это можно назвать большой переменой. Просто теперь торговать будут не только упаковочными материалами, но и бамбуковыми коробами, корзинами и тому подобными вещами. Товар поставляют оптовые торговцы.
- Ах, как меня всё это волнует… - нервно заметила Суга. - Мой брат слишком доверчив, он вечно попадает в какие-то ужасные истории…
Её влажные глаза, похожие на чёрные драгоценные камни, широко распахнулись. Суга застыла, глядя прямо перед собой. Тело выгнулось с мрачной, тревожной грацией красивой кошки.
Лёгкая по натуре Кии, ужасно не любившая тревожных ноток, поспешила разрядить напряжённость.
- Всё будет хорошо. Не надо так беспокоиться…
Она легкомысленно махнула рукой, извлекла из висевшего на поясе кисета трубочку и глубоко затянулась.
- Это скорее о вас впору тревожиться, Суга-сан… Матушка очень переживает, - заметила она.
- Обо мне?! С чего бы?
Суга недоуменно покачала головой, отрешённо взглянув на Кин. На её повзрослевшем лице промелькнуло почти детское недоумение, как у малыша, тщетно пытающегося понять причину необоснованных материнских страхов.
- Что же это такое… Ваша матушка ночей не спит, вся извелась… А вы даже и не задумываетесь о происходящем!
Во время последнего визита в дом Кин мать Суги в самом деле выглядела скверно, просто с лица спала от беспокойства. Она уж было собралась отправиться в резиденцию Сиракавы поговорить с хозяйкой начистоту, с глазу на глаз, однако в итоге так и не осмелилась на подобную вольность и попросила Кин выяснить обиняками, как обстоят дела. Мать Суги излагала суть своей просьбы с такой напряжённой серьёзностью, что с её крошечного личика слетела привычная, словно приклеенная улыбка.
Новость принёс старший садовник Сиракавы. По его словам, в сентябре в доме появились две девицы, претендовавшие на место горничной. Кажется, они доводились друг другу двоюродными сёстрами, а протекцию им устроила некая супружеская пара с Кюсю - родом из тех же мест, что и хозяин. Супругов звали Сонода, и занимались они торговлей старинными вещами. Сиракава обратился к ним с просьбой присмотреть для него хорошенькую служанку, вот они и расстарались. Одна из девиц осталась у Сиракавы, другую отправили домой.
Как поведали садовнику служанки, в доме и так уже было три горничных, к тому же Суга заботилась о хозяине лично. Для банкетов хозяин приглашал гейш из весёлых кварталов Синбаси и Янагибаси, а также девушек из ресторанов, которые прислуживали гостям, так что особой нужды в новой служанке не было. Старшая госпожа - очень стойкая, терпеливая женщина, жалобы от неё не услышишь, а дочка только будет рада-радехонька, если у неё появится ещё одна подружка для игр. Однако навряд ли новенькая долго останется просто служанкой. Не успеешь оглянуться, как господин заведёт очередную наложницу… Каково это будет для Суги-сан? Госпоже-то, поди, особой разницы нет - одна наложница в доме или две, а вот для Суги-сан… Если Суга-сан наскучила господину и он решил поменять её на новенькую, что же с ней станется? Пока ей живётся вольготно, будто она и впрямь дочка хозяина, вот только надолго ли? Все знают, хозяин - любитель женщин, и хотя он всего лишь служит в полицейской управе, он привык иметь дело с гейшами лучших домов Синбаси, ну прямо как отпрыск богатого даймё… О, он-то уж знает, как покорить женское сердце, он легко заморочит голову неискушённой девчонке, поиграет и бросит…
Последняя часть рассказа особенно встревожила мать Суги при всей её простоте и наивности. Она просто кожей чувствовала угрозу для дочери. Конечно же, в доме Сиракавы полно злобных завистников, тайных недругов её доченьки, они ждут, не дождутся её погибели! Её Суга немного мрачная и медлительная, но она никогда не была глупой, даже в детстве. Простодушная, любящая девочка из торговой семьи и очень способная ученица в школе танцев! Если бы семья не впала в нищету, кто знает, может, Суге бы нашлась достойная партия? Но пришлось отдать её в услужение в далёкую Фукусиму, когда у неё даже месячные не начались! О боги! Какая она жестокая, бессердечная мать! Но всё-таки Суга не затаила зла, она всегда помнит о родных и при всяком удобном случае передаёт через посторонних гостинцы и небольшие суммы денег. Правда, навещать их не может…
После того как губернатора Кавасиму назначили обер-полицмейстером Токио, Сиракава тоже занял влиятельный пост в столичной полицейской управе. Он зажил на широкую ногу за счёт незаконных поборов с весёлых домов Ёсивара - так болтали злые языки. Но мать Суги радовалась, слушая сплетни о том, что господин балует её дочь как родного ребёнка. И вот теперь… В самом деле, дочка живёт в большом доме, где, кроме хозяина, много других людей… Супруга хозяина, его дочь Эцуко, служанки, бой - все, конечно же, так и норовят уязвить Сугу! Матери хотелось обнять, защитить дочку, окружённую плотным кольцом врагов…
Что если хозяин вдруг охладеет, если сердце его склонится к новой наложнице? Отдавая единственное дитя в чужую семью, мать уповала только на Томо. Та должна защитить её дочь в такой ситуации.
- Как подумаю, что господину прискучит Суга, сердце кровью обливается! Спать не могу… День и ночь только и думаю про это…
Томо тогда болезненно ощутила всю глубину материнской любви этой несчастной женщины, молившей лишь об одном, - о защите Суги. Томо и без того было скверно, ведь в этой жестокой истории ей отводилась и вовсе странная роль - искать для мужа любовницу. А тут ещё слёзы матери, вынужденной продать ребёнка… Всё это только добавило горечи Томо.
- Не беспокойтесь. Я позабочусь о Суге, даже если она наскучит мужу. Я беру девочку из хорошей семьи… Доверьтесь мне!
При этих словах мать Суги пала ниц перед Томо. Слушая бессвязные слова благодарности, перемежавшиеся рыданиями, Томо и сама едва не расплакалась.
…Мать Суги хорошо помнила тот разговор. Ей отчаянно хотелось поговорить с Томо и услышать подтверждение данной клятвы, но она робела и потому обратилась к Кин.
- Речь, наверное, идёт о Юми-сан? - уточнила Суга, когда Кин умолкла. Она даже глаза прикрыла, словно от яркого света. - Если вы об этом, то не стоит говорить с госпожой. Передайте матушке, что она тревожится понапрасну.
- Вот как?.. Ну… Если так, то… Да, наверное… - Кин приложила чубук своей трубки к щеке и кивнула с озадаченным выражением на лице. - То есть, Суга-сан хочет сказать, что с Юми не будет ничего такого!
- Нет, я вовсе не это хотела сказать… - Невольная усмешка скользнула по белому, словно бумага, лицу Суги. Улыбка была обезоруживающе простодушной, но у Кин вдруг возникло жуткое ощущение, будто кто-то дотронулся до неё ледяной рукой. На неё как будто повеяло могильным холодом.
- Это уже случилось. Скоро господин уладит вопрос с отцом Юми-сан, и она перейдёт жить в мою комнату…
Суга сообщила новость с улыбкой, но у Кин округлились глаза. Она так и осталась сидеть с прижатой к щеке трубкой.
- Вот как… Значит, ваша матушка беспокоилась не зря?
- Я же сказала. Не о чём здесь беспокоиться. Юми-сан - прямая, открытая девушка. Она скорее похожа на мальчика. Мы с ней прекрасно сошлись характерами…
- Ну… всё это замечательно, но… Если господин полюбит Юми, что будет с вами, Суга-сан?
- Я же сказала, не о чем беспокоиться, - повторила Суга всё с тем же простодушным смешком. Смешок вышел бесцветный, даже безвольный, - словно что-то неотвратимое, властное влекло Сугу в зияющую пустоту.
По спине Кин пробежал озноб, и она пытливо посмотрела на Сугу. Ей вдруг остро захотелось узнать, что там - за опущенным занавесом. Интересно, как удалось Сиракаве привлечь в таком деле в союзники Сугу?..
- Как это - не о чем беспокоиться? Вы хотите сказать, что господин делится с вами всеми своими секретами?
- Ну… Не всеми, конечно…
Суга осеклась и смущённо вспыхнула. Она явно сболтнула лишнее.
- Я только хотела сказать, что ваша матушка просто так от меня не отступится. Расскажите подробнее, если хотите её успокоить. Иначе ей придётся поговорить с госпожой.
- О, только не это! - Суга нахмурилась и раздражённо передёрнула плечиками. В этот момент пёстрый котёнок, спавший клубочком на шёлковом дзабутоне, проснулся и, позвякивая колокольчиком, подбежал к Суге. Девушка подхватила его и посадила к себе на колени. Потом заговорила - медленно, раздельно, словно роняя слова. При этом пальчики её безостановочно поглаживали мягкую шёрстку котёнка.
- Хозяин очень бережёт меня. Он говорит, что я не такая выносливая, как обычные женщины… что я умру, если буду слишком… перетруждаться. Господин привык иметь дело с гейшами и куртизанками, он хорошо знает, что чем заканчивается у женщин… Я с самого начала относилась к господину, как к отцу, я никогда не знала, что такое ревность. Возможно потому, что он намного старше меня… Госпожа ничего не знает об этом, поэтому не говорите никому, прошу вас.
Суга умолкла, лицо её неожиданно сделалось невероятно взрослым, опущенные ресницы скрыли выражение глаз. С прелестного личика странно стёрлись все чувства, хотя Суга вряд ли догадывалась об этом. Это была абсолютная, воплощённая пустота.
Когда Кин, распрощавшись, ушла с прежней озабоченностью на лице, Сугу охватила непонятная тоска. Некоторое время она сидела, поглаживая котёнка по горлышку и глядя на розовые, как кроличий нос, цветы камелии в саду. По щекам её катились слёзы. Какая же она никчёмная, бесхарактерная, даже к сопернице ревновать и то не умеет! Матушка с Кин волнуются больше…
Суга выросла в торговом квартале, где жили простые люди, однако семья её была очень строгих правил, поэтому в детстве Суга мало что понимала в отношениях между мужчиной и женщиной. На уроках танцев ей часто доводилось танцевать мужские партии, изображать романтического героя, к которому льнули возлюбленные, и всякий раз учительница сердилась: "Больше страсти! Больше страсти!" Так что чувственность и любовь Суга привычно ассоциировала с яркими танцевальными костюмами, музыкой сямисэна и речитативом дзёрури.
Даже познав мужчину - познав лишь телом, в кромешном мраке, без музыки и цветов, - Суга осталась такой, как была. В её сердце, не тронутом Сиракавой, остался жить привычный мир старых баллад с многоцветными, переплетающимися в соблазне рукавами и длинными подолами ярких кимоно. Этот придуманный мир странным образом не противоречил реальности её отношений с хозяином.
Сиракава и дома держался подчёркнуто церемонно и изводил домочадцев своим пристрастием к аккуратизму. Даже несколько чашек сакэ не могли растопить его холодную отчуждённость.