Местность здесь изменилась мало. Горы – это вечность неизменная. Река, журчащая водой, текла всегда по своему руслу, слегка меняя его после весенних паводков.
Что изменилось? Изменилась окрестность. По долине, на всех площадях до горных склонов, лежали разделанные поля. Сады были повсюду с плодовыми деревьями. Обочины дороги были огорожены, чтобы скот не топтал посевы. Явная упорядоченность в хозяйствах, подтвердилась наличием больших домов, окружённых виноградниками. Дома попадались на пути редко, а близлежащие хозяйства были большими. Значит, и здесь научились жить богато и хорошо. Раньше Хасан особых отличий в достатке людей не видел. Сейчас, как знающий человек, какие доходы приносят поля, он понял. Время равного добрососедства ушло из этих мест. Вспомнил слова дяди, который говорил ему перед отъездом, что бандиты теперь грабят зажиточных торгашей. Он не придал значения этим словам, только когда увидел богатые строения домов с новыми крышами, понял, есть хозяева с хорошим доходом от всего и, значит, есть недовольные нуждающиеся. Раньше в своём районе не грабили, теперь различия на бедных и богатых приводили к таким случаям. Хасана мало что удивляло. Жизнь он знает. Отсутствуя в этих краях много лет, этот человек заметил, что столетиями неменяющаяся жизнь за последнее десятилетие совершила огромный скачок.
– Построили дороги – это значит, сообщение с цивилизацией произошло, и жизнь меняется. Хорошо! – подумал рассудительный Хасан. – Что же удивляться тому, что я с русской женой, когда люди больше материалистами становятся. Вон, какие дома понастроили. С таким хозяйством, несколько жён держать можно. Естественно, появляются бандиты из семей, которые живут в нужде. Духа у таких людей достаточно, а денег нет. Самое время подумать о себе, – он закурил трубку, набитую голландским табаком, подаренным Ивановым. – Что-то дядя мало мне про родителей моих рассказал. Сам всё увидишь, были его слова. Какие они сейчас, как выглядят? Подарю маме платок, отцу тоже есть подарки. Как я соскучился, – поймал себя на мысли Хасан.
Вдруг пришлось остановиться, по долине шёл перегон скота. Река из рогатых мычащих голов заполнила всё пространство.
– Сидите тихо. Из повозки никуда! – твёрдо сказал Хасан жене и дочери. – Скоро районный центр, а там вверх в горы, домой. Это сезонный перегон скота. Может, час простоим.
Чабаны, бегающие мальчишки и прохожие приветствовали Хасана. Душевное тепло распространилось по всему телу.
– Дома!!! До родного селения несколько часов пути и увижу, казалось бы, ещё совсем недавно навсегда оставленные родные места. Получилось у меня всё-таки вернуться домой! – сердце учащённо билось в груди Хасана, а разум торжествовал.
ГЛАВА IY
Родное селение
Районный центр находился в ущелье среди скал с обрывистыми краями. По верхам в недосягаемости прыгали горные архары. В глубине скал открывалось просторное место с пологими склонами гор. Это созданное самой природой место обжили когда-то люди. Уникальность этого городка заключалась ещё вот в чём. Несколько районных дорог пересекались в этом месте. По сути, располагающийся среди гор город соединял несколько районов, до которых можно было добраться. Дорога, ведущая к селению, из которого был Хасан, уходила вверх, в горы, по узкому ущелью. Он к этому времени достаточно сделал выводов, чтобы спокойно принимать сложившиеся обстоятельства. Хасан подъехал с семьёй прямо к зданию полиции и суда, которые находились рядом. Дёрнул на себя ручку двери и уверенным шагом вошёл внутрь здания местной власти.
Хасан вошёл. Только теперь сам, а никак когда-то, совсем ещё молодым и искренне верившим в понятия чести и достоинства. Теперь он был опытным, закалённым годами, взвешивавшим все противоречия. Правда часто выглядит как ложь, потому что слова лживые продуманы и логичны. Но здесь дома свои законы. Здесь честь – основная ценность! Хасан "с молоком матери" впитал это понятие, и прежние восприятия вернулись в его разум и сердце. Тогда, под конвоем, на него смотрели здесь как на загнанного волка и относились с пренебрежением. Человек, без юридических знаний и должной защиты, перед судебной властью был разменной монетой и на его деле чиновники заработали плюсы. Получили повышения. Судья был переведён после рассмотрения его дела в Санкт-Петербург с повышением, а ответственный за их селение, жандарм Ржавский, был назначен главой районной полиции. Пересечения людей в жизни случаются удивительным образом. Войдя в кабинет, Хасан увидел человека, которого запомнил на всю жизнь. Ржавский сидел в кресле, обитом натуральной кожей. В его виде мало что изменилось, глаза такие же маленькие и тонкие стиснутые губы. Возраст мало изменил этого человека. Только мундир был с большими регалиями. На стене висел портрет царя Николая II. Стол был завален бумагами и папками. Ржавский явно что-то просматривал в документах, поэтому сразу не заметил Хасана. Бегло взглянув на вошедшего, продолжил рыться в документах. В движениях его не было суеты, но просматривались спешные действия. Молчание длилось несколько минут. Хасану хватило этого времени, чтобы сформулировать мысль для начала беседы.
– Шахматы хорошо научили просчитывать ходы, – подумал про себя Хасан, а вслух произнёс. – Здравствуйте начальник Ржавский.
Сказать, что Ржавский побелел – ничего не сказать. Он вжался в кресло и утратил уверенность во всём своём облике. Вид Хасана был необычен для этих мест. Костюм, рубашка, ботинки из натуральной кожи, чисто выбрит – всё это отличало его от основной массы районных жителей, одевающихся скромно и удобно. Однако годы службы в полицейских структурах в условиях Кавказа научили Ржавского держать себя под контролем.
– Вы по какому вопросу, Хасан? – спросил начальник, собрав всё свое обладание.
Скрывать было бессмысленно, что он помнит этого человека. Жизнь связала их своим узлом. И Ржавский приготовился к разговору.
– Царь бежал, власть изменилась! – твёрдо сказал Хасан.
– Я осведомлён, более того была директива прекратить все судебные дела, чтобы избежать волнений среди населения горных долин.
– Горцы волноваться за вас не будут. Тут упорядоченная своя жизнь. Слушают отцов, а не посторонних людей, даже и в форме полицейского!
– Что было, то было. Ты сам совершил поступок и за него ответил. Отстрадал в неволе, никто не упрекнёт тебя. Суд не работает, власть делает вид, что работает. Один я и остался здесь. Мне некуда податься. Я верный подданный царя. Как теперь быть, когда все идеалы прежней жизни рухнули.
– У нас свои вопросы с тобой.
– Давай обсудим всё, – ответил Ржавский.
Лёгкость в согласии Ржавского к диалогу дали Хасану повод для комбинации действий, которые сейчас являются самыми необходимыми. Он женат и у него дочь. Хасан помнил и знал, что кроме него, его женщин никто не защитит. Разговор продолжался около часа. Ржавский не задавал вопросов Хасану, которые могли бы его возмутить. Больше интересовался Хасан. Ржавский многое поведал Хасану. Он практически знал теперь всю расстановку сил в районе: кто в кровной мести, кто породнился, у кого процветает хозяйство, и какая вообще в данный момент жизнь здесь, в родном краю. Ржавский был разумным человеком и понимал, что для Хасана он может быть полезен. Убедившись, что Хасан пришёл не "рвать его на части", а выслушал информацию, сказанную Ржавским о событиях в районе, он поинтересовался:
– Хасан, может, я тебе чем-нибудь могу помочь? Ты столько лет отсутствовал. Как жить собираешься?
Хасан сразу ничего не ответил, а пристально всмотрелся в глаза Ржавского.
– Есть пару неотложных вопросов, которые ты можешь решить. Сначала немного объясню тебе, в чём специфика вопросов.
Хасан говорил просто и прямо. Арестантское время научило его способности быть конкретным.
– Первое, со мной жена и дочь. Они русские. Сделаешь документы, как полагается, что они местные жители и узаконишь их существование в моём доме. Второе, архив у тебя. Дело зачем хранить? Сейчас всё закончилось, я вернулся. Мы с тобой знаем, что прежняя власть в других руках. Я достаточно отстрадал своё. Поэтому из архива потеряешь все выписки по моему суду. Надеюсь, мы поняли друг друга?
Оживление, с которым начал реагировать Ржавский, удивляло даже Хасана. Он не ожидал такой развязки.
– По первому вопросу о документах – не волнуйся, сделаю после того, как смогу вас угостить обедом. Моя жена будет рада пообщаться с русской женщиной.
– А что по второму вопросу?
– Второй вопрос – решён до твоего прихода. Об этом я позаботился заранее. Люди здесь жёсткие, когда вопрос касается их родственников, поэтому сложные "отработанные" дела я сжёг после получения постановления свыше о приостановлении всей судебной практики в районе до особых распоряжений. Мы ведь с тобой в курсе, Хасан, что происходит на самом деле в России.
– Хорошо, я тебе поверю. Вот только обедать к вам не пойду. Сколько ждать оформления документов на жену и дочь?
– В течение часа сделаю! – убедительно сказал Ржевский.
– Я никуда не уйду, пока мы не разрешим эту задачу, – твёрдо настаивал Хасан.
– Добро, всё сделаю.
Имена Саше и Вере были вписаны другие – местные, а фамилию они теперь будут носить рода Хасана. Всё просмотрев внимательно, Хасан остался доволен.
– Ну, прощай, Ржавский, удачи тебе! Протянутую руку Хасан пожимать не стал. Вышел из здания и направился к своей семье. Ржавский смотрел в окно. Увидел интеллигентного вида женщину с красивым лицом и девочку лет восьми.
– Какой всё-таки сильный духом этот человек, Хасан, – поражался в душе Ржавский живучестью этого горца.
Хасан знал, что все говорят сейчас о его возвращении. Люди с селения бывают на местном базаре каждый день, и дома, скорее всего, ждут его приезда. Волнение от предстоящей встречи с родителями охватило на мгновение сердце этого сильного человека. Люди приветствовали его, но близких знакомых из селения он ещё пока не встретил, может, поэтому допустил минутное волнение. Впервые за столько лет он вдыхал воздух родных гор.
Вверх в селение
По откосу горы, можно сказать, как будто протяжённая ступенька небольшой ширины тянется дорога, уходящая вдаль за километры выше в горы. Внизу журчала речка, которая летом была мелкой, а весной значительно поднималась своими водами. Поэтому дорога располагалась на такой высоте, где не было угрозы затопления. Горы в этом ущелье протяжённые, от этого путь сильно не петлял, лишь повороты были там, где река поворачивала в удобное для себя пространство. Камень и вода своим взаимодействием, растянутым на тысячелетия, создали условия для строительства дороги, так необходимой людям. Хасан вспоминал, что когда-то здесь была только тропа.
Односельчане всё чаще стали встречаться по пути. Хасана приветствовали так, как будто ничего и не произошло, как каждый день здороваются близкие знакомые. Александра и Вера рассматривали нависавшие уступы и откосы гор, каких прежде им видеть не доводилось. Саше было свойственно поддаваться душевному чутью. Сейчас подсознание диктовало ей, что совсем в другой мир ведут эти пространственные ворота между скалистых гор. Вера испытывала испуг. Каждый отвес каменистый у края дороги, казалось ей, вот-вот упадёт на их повозку. Хасан видел, что дочь напугана.
– Камни эти являются частью всей горы, и упасть не смогут. Дорога безопасна и надёжна. Но по сторонам смотреть нужно. Кто себя бережёт, того и Бог бережёт! – шутливо произнёс он.
Вера успокоилась, как-то по-взрослому отец к ней обратился, и она себе впредь не позволяла бояться, только уж очень высокие склоны у этих гор, и кажется, никуда не денешься отсюда, с этой дороги. На самом деле, так оно и было. Поэтому чужаки здесь не встречаются. Все знают, кто направляется в селение. Человек только от побережья Каспия направился в район, а здесь уже знают, кто и зачем сюда прибывает. Хасан видел по приветливым лицам встретившихся сельчан, что все уже в курсе того, что он едет с русской женой и дочерью.
– Надень платок, Саша. Сейчас начинаются строгие места.
Дорога начала расширяться, и за поворотом склона горы, в долине, появилось селение, через которое проходил путь. На небольшой площади остановился Хасан с семьёй. Здесь находилось несколько торговых лавок, аптека и кое-какие мастерские с кузницей.
– Время делает своё дело, – подумал Хасан.
На столбике при въезде была табличка с названием селения. Хасан точно помнил, что здесь были несколько хижин чабанов и мельница, а больше ничего. Сейчас он увидел более 100 дворов с садами плодовых деревьев и загонами для овец.
Купил бутыль керосина, ещё два мешка муки, красивый платочек в стиле местной культуры для Верочки, и путь продолжился.
Совсем недалеко оставалось до тропы уходящей вверх к селу, а у подножия более высокой горы люди обосновали новое поселение. Отсюда, конечно, проще добираться до района. Видно скота много, гонят далеко на пастбища, так как здесь мало травяных лугов.
Дорога, немного пропетляв, стала упираться в подножие очередной горной ступени. Хасан увидел, что из камня построена беседка. Дверей у строения нет, передняя стена отсутствует, но есть крыша и лавки внутри. Хасан со своими женщинами остановился и решил передохнуть здесь. Было тихо, только лёгкий ветерок шумел травами, и откуда-то доносился звук ручейка. За этим строением, прямо из горы струилась родниковая вода. Огороженный по краям ручеёк образовывал каменную чашу, наполненную водой. Все напились вдоволь, и чувство усталости как рукой сняло. Вера улыбалась и рвала ягоды ежевики, не страшась колючек. Александра вдыхала воздух и вновь пила воду. Мысли прояснились, окружающая действительность завораживала. Такая тишина и доступность природы гипнотически действовали на Сашу. Хасан осмотрел окрестности и увидел, что за этой горной площадкой дорога тоже есть, только она, петляя, уходит вверх по склону давно знакомой горы. Тропа, так знакомая с детства, была немного в стороне от дороги. Теперь вверх, отсюда, идут только свои. Без причин в селе никто никогда не появлялся. Со стороны, где находится тропа, вышел человек и с расстояния по имени приветствовал Хасана. Они обнялись по-братски. Это был сосед, его ровесник.
– Расскажи, кто сделал здесь беседку и оборудовал родник.
– Когда с вами случилась беда. Все помнят, какие вы были друзья с Керимом. И решили, что нужна дорога. Всем селом дробили, вывозили камни и четыре года назад закончили строительство дороги к нашим домам. Сейчас верхом на коне или в повозке можно ехать не спеша домой на самый верх. А в этом месте можно перекусить и укрыться от дождя. Раньше это место служило приютом для тех, кто работал на строительстве дороги, а теперь всем, кто хочет передохнуть и напиться воды. Кстати, дальше внизу горы увидишь слева от дороги кладбище. Там наши сородичи. Удобно, наверху больше могилами не занимают землю, а с почестями хоронят здесь.
– А как пасут стада с этого нового селения и кто там живет?
– Есть наши сельчане, молодые семьи перебираются сюда, кто-то из района приехал. Так со временем ожила эта небольшая улица. А на сезон скот гонят на пастбища по дороге, за район, где много травы. Оттуда и сено везут и овёс.
– Спасибо, Магомед, – назвал его по имени Хасан, – по новой дороге отправлюсь в село.
– Правильно, дорога хорошая, сам всё увидишь.
На этом старые знакомые попрощались. Магомед отправился пешком вниз, к новому селу. Хасан же, сев на повозку, натянул вожжи, и повозка понесла его с семьёй в новый для Саши и Веры мир. Через несколько сот метров, возникли вертикальные плиты в стороне от дороги. Хасан остановил коней и всмотрелся в надгробные плиты с высеченными именами. Прошёлся среди плит и, читая имена, погрузился в воспоминания. Все имена он знал, а одна плита, совсем новая заставила его остановиться. Он завыл как волк, и звук его голоса привёл в оцепенение жену и дочь. Могила, у которой стоял Хасан, была могилой его отца.
Через час молчаливый Хасан вернулся к повозке, и они отправились дальше. Дорога петляла по уступам горы, после каждого поворота под уклоном поднимаясь всё выше вверх. Хасан молчал, Саша ни о чём не спрашивала.
– Вот почему Магомед ничего не сказал мне про моих родителей, – подумал Хасан. – Дал мне возможность самому открыть всё, что есть на сегодняшний день.
Горцы немногословны и к чужому горю относятся уважительно. Чувство радости возвращения домой смешалось с чувством утраты. Хасан был задумчив.
– Поведу достойно своё хозяйство, невзирая ни на что, – придерживал он свой разум одной мыслью.
Конь покрылся испариной и от постоянно восходящей дороги совсем медленно тянул повозку. Хасан подстёгивал коня, не желая останавливаться, и вот, за очередным поворотом возник знакомый простор. Конь воспрял от облегчения, дальше дорога была пологой. Казалось бы, верх гор и вдруг такой вид. По ровным горным уклонам простирались лесистые заросли, луга с обилием травы и мирно пасущимися на них барашками. Впереди открывалось селение с ровными улицами и одинаковыми в размерах двухэтажными домами. Вечерело, и загадочные клубы туманных волн накатывали с гор, подступая к селению.
– Всё, Саша, через несколько минут мы будем дома, – умиротворённым голосом произнёс Хасан.
Через какое-то время, остановившись, он открыл скрипящие ворота, загнал повозку внутрь двора, помог Верочке опуститься на землю, и все вместе – Хасан, Саша, Верочка – вошли в дом.
За входной дверью оказалось просторное помещение. Далее была ещё дверь, за ней был коридор с лестницей наверх, где находились комнаты, расположенные параллельно. Внизу была печь с плитой. Запах свежего лаваша исходил именно оттуда. Все прошли в тёплую, нагретую от печи кухню и увидели маму Хасана.
– Это ты, сынок? Я свежего хлеба приготовила к твоему приходу.
Хасан подошёл, обнял её. Как никогда в жизни он ощущал тепло материнского сердца в эти мгновения. Поговорили на родном языке, Саша и Вера ещё не знали значения слов. Что может сказать мать сыну и как они общаются, такое понятно только горцам. Одну странность заметил Хасан: цвет глаз у матери изменился. Саша также заметила, что мама смотрит как-то сквозь Хасана, но ловко двигаясь и общаясь, эта женщина, удивила своей энергичностью всех, особенно Верочку. Она старалась находиться рядом с новой бабушкой. Слушала звучание её голоса. Смотрела, как искусно она накрывает на стол, чудесным образом доставая из разных потаённых мест припасы.
Легли рано. Утром как всегда Хасана дома ждал завтрак, приготовленный матерью, вода – умыться. Всё было прибрано.
– Как дома здорово всё-таки, – потянувшись, жизнерадостно подумал Хасан.
Обошёл двор. Несколько куриц бегали по двору. В хлеву не было никакой скотины, стоял одиноко конь Хасана. Хозяйство было в упадке. Дров совсем не видно, только сухие ветки терновника и яблонь.
– Разве это дрова, – возмутился Хасан.