* * *
Строительство близилось к завершению. Соседи насмотрелись на Ковчег, вдоволь насмеялись и потеряли интерес к гигантскому сооружению.
Как-то Керин вынесла из дома кувшин с молоком.
- Ты устал, - сказала она Симу, - и, наверное, хочешь пить. Посиди со мной. Нам надо поговорить.
Сим положил топор и распрямился.
- Я не устал, - но взял у нее кувшин и сел рядом.
- Сколько ты еще будешь строить?
- Осталось закончить крышу, - Сим отпил молока. - Вкусно. Думаю, за три-четыре дня управлюсь.
- А потом?
- О чем ты?
- Потом мы войдем в Ковчег и останемся там? Все вместе?
Сим кивнул.
- Мы и так живем вместе.
- Разве я этого не знаю? Но пока нам удается хоть изредка побыть вдвоем. А теперь целый год…
- О, пустяки. Сначала, возможно, будет тесновато, но мы привыкнем.
- Целый год, - вздохнула Керин. - Мне кажется, я не… - она замолчала, неожиданно воскликнула. - Сим!
- Да?
- Я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещал.
- Все, что ты скажешь.
- Когда закончится потоп, ты уйдешь со мной?
- Куда?
- Куда глаза глядят, только подальше и чтоб мы были вдвоем.
Сим удивленно воззарился на жену.
- А в чем дело, Керин? Разве тебе плохо с нами?
- Я думаю, муж и жена должны жить отдельно.
- Да, дорогая, но с детьми. Как папа и мама.
- Нет, нет и нет! - с жаром выкрикнула Керин. - Без детей, если они уже выросли.
- Таков закон, - попытался возразить Сим.
- Неужели? Тогда почему Мерибол не живет с отцом и матерью? А ты хотел бы жить с моими родителями, будь они живы?
- С дочерьми дело обстоит иначе.
- С дочерьми дело обстоит иначе, - согласно повторила Керин. - Значит, дети не обязаны вечно жить с родителями. Святой закон этого не требует.
Сим почесал затылок, глотнул молока.
- А разве плохо жить вместе? Я что-то не понимаю. Тебя все любят. Кто мешает тебе быть счастливой? Я знаю, что мама любит тебя.
- И мне нравится твоя мать. Я восхищаюсь ей, и она часто забавляет меня.
- Забавляет? - удивился Сим. У него в голове понятия мать и забава как-то не складывались.
- И все, естественно, уважают твоего отца. Такой милый старичок. Иногда он тоже забавляет меня, - улыбнувшись, видно вспомнив о чем-то, добавила Керин.
Опять это слово!
- Керин! - вскричал Сим. - О чем ты говоришь?
- Да, они оба мне нравятся. Мне хорошо в вашей семье. Но, видишь ли, я не люблю никого, кроме тебя.
Сим изо всех сил пытался понять, что она хотела этим сказать, но никак не находил правильного ответа. И смог лишь промямлить: "Я думал, мы все счастливы, живя под одной крышей", - но голосу его недоставало уверенности.
- Все! - фыркнула Керин. - Хам и Айша не разговаривают друг с другом. Иафет и Мерибол счастливы лишь потому, что ведут себя так, словно вокруг никого нет. То есть считают, что они уже ушли.
- Ты же не хочешь, чтобы мы вели себя, как Иафет и Мерибол?
- А ты бы этого не хотел? - мягко спросила Керин.
В изумлении Сим повернулся к жене, заглянул в глубину ее синих глаз и утонул в них. Протянул к Керин руки, сжал в объятьях так, что у нее перехватило дыхание, поцеловал.
- Хорошо, я обещаю. А теперь мне надо доделывать крышу.
Керин, напевая, пошла к дому с пустым кувшином в руке.
* * *
- Согласно гласу Божьему, - объявил Ной в тот же вечер, - Ковчег подплывет к вершине Арарата. Произойдет это не раньше семнадцатого дня седьмого месяца. Затем вода начнет постепенно убывать.
- А что мы будем делать? - спросил Иафет.
- Мы будем постепенно вылезать, дорогой, - хихикнула Мерибол.
- И окажемся на вершине Арарата, - добавил Хам. - Мама, ты сможешь спуститься с горы, высотой семнадцать тысяч футов?
- Даже не знаю, дорогой. В последнее время мне как-то не приходилось лазать по скалам. Но думаю, у меня получится лучше, чем у коров.
Ной дернул себя за бороду.
- Возможно, я не все понял насчет Арарата, - с неохотой признал он.
- Будем надеяться, дорогой, - улыбнулась мужу Ханна.
* * *
Хам вошел в комнату Айши. Та обернулась и холодно спросила: "Что тебе нужно?"
- Я не задержу тебя. И не сердись, во всяком случае до того, как я начну.
- Начнешь что?
- Говорить то, что хочу сказать.
- О, значит мы опять разговариваем друг с другом? - спросила Айша. Как приятно. Впервые за столько месяцев.
- Возможно, больше нам говорить не придется. Или я выбрал неудачный момент? Ты, я вижу, собираешь вещи, - Хам прошел к туалетному столику, сел перед ним, взял деревянный гребень. - Я сам вырезал его для тебя. Ты помнишь? Получилось неплохо.
Айша вырвала гребень из его руки.
- Пожалуйста, не мути воду. И не пора ли тебе начать собираться? Вечером мы должны войти в Ковчег.
- Вы-то войдете. А я - нет.
Она резко повернулась к Хаму.
- Что ты хочешь этим сказать? - Айша положила гребень на туалетный столик.
Хам встал.
- Присядь и расчеши волосы. Если не захочешь меня выслушать, все равно не потеряешь время даром, - он протянул гребень Айше, та села. - Раньше мне нравилось наблюдать, как ты расчесываешь волосы, смотреть на твое серьезное, отрешенное лицо, следить за плавными движениями рук. Но теперь все изменилось. Ты одна, я один и… О чем ты спрашивала меня? О, насчет того, собрал ли я вещи. Спешить с этим нет нужды. Видишь ли, я не собираюсь в Ковчег.
- Ты что, не веришь в Потоп? Конечно, не веришь.
- Иногда верю, иногда - нет. Но я не верю в то, что имею право на спасение. Я не могу не спросить себя: "Почему Хам?" Я понимаю, почему Яхве выбрал отца и мать, Сима и Керин. Они хорошие люди. Я не уверен насчет Иафета и Мерибол. Они счастливы, и мен кажется, что трудно найти лучшее время для смерти. С другой стороны, они - милые дети и никому не причинили вреда. Все ясно мне и с Айшей. Разве можно уничтожать истинную красоту? Но когда я думаю о Хаме, меня гложут сомнения. И мне кажется, что нелепо выделять четырех мужчин и четырех женщин из всего человечества, доказывать, что они лучше всех остальных. На Земле есть плохие люди, смею сказать, я один из них, но только не дети, только не младенцы. Я не могу поверить в такого Бога.
- Значит, ты хочешь рискнуть?
- Да… Айша, я хочу, чтобы ты пошла со мной.
- Сейчас?
- Да.
- Почему?
Хам говорил медленно, словно рассуждал вслух.
- Я никогда не решился бы попросить тебя. Но когда ты воскликнула: "Да утонуть бы нам всем и покончить с этим!" - я понял, что ты так же несчастна, как и я, и значит, у нас есть шанс начать все сначала. Мы используем этот шанс, если уйдем вместе. Другими словами, - продолжил он более уверенно, - я не хочу целый год жить с тобой в этом чертовом Ковчеге и наблюдать за Иафетом и Мерибол, зная, что люблю тебя в сто раз больше, чем он - свою жену, но не имея мужества первым шагнуть тебе навстречу.
Рука Айши с деревянным гребнем застыла в воздухе. В наступившей тишине она вновь начала расчесывать волосы, затем попросила: "Встань так, чтобы я могла тебя видеть".
Хам подошел к ней, встал сзади и чуть сбоку. Они смотрели на свои отражения в зеркале.
- Так ты стоял и раньше, когда тебе нравилось наблюдать, как я расчесываю волосы?
- Да.
- Мне кажется, ты никогда не говорил мне об этом.
- Я думал, ты знала.
- И напрасно. Не надо гадать, что я знаю, а чего - нет.
- Теперь ты знаешь.
- Да. И все-таки я считаю, что мы вместе должны войти в Ковчег. На всякий случай. Ты не возражаешь?
- Теперь нет.
- Возможно, - Айша улыбнулась, - Иафет и Мерибол смогут подсказать нам, как стать счастливыми.
- Мы обойдемся без них. У меня очень хорошая память.
- У меня тоже. О, у меня тоже.
- Айша!
- Когда все закончится, я обещаю тебе, что мы уйдем вдвоем, далеко-далеко, и у нас будет настоящая семья.
- Спасибо тебе, любимая моя.
- Мужество возвращается к тебя?
- Да, - кивнул хам.
Она повернулась к мужу.
- Докажи мне.
* * *
Под безоблачным небом они вошли в Ковчег, накормили животных и собрались в жилой комнате.
- Давайте обратимся к Господу нашему и попросим его благословить наше начинание, - сказал Ной. - Давайте помолимся, чтобы мудрость Его сияла для нас вечным маяком, а наша вера в Него стала крепким щитом, о который разобьются все опасности, подстерегающие нас на пути.
Молодые и старые, умудренные и легкомысленные, верующие и неверующие, они упали на колени, ощущая беспомощность перед грядущим, не ведая, что ждет их впереди. Ной молился, и их сердца, казалось, бились в такт его словам, но постепенно все нарастающий монотонный звук заглушил его голос… И они поняли, что слышат, как по крыше Ковчега барабанят первые капли дождя.
In Vino Veritas
Я оказался в чудовищной ситуации, как вы сейчас убедитесь сами. Я не знаю, что делать…
- Один из принципов, который, по моему разумению, наиболее способствовал моему продвижению по службе, помимо, разумеется, удачного выбора пресс-секретаря, - говорил суперинтендант, - состоит в том, что первое впечатление не всегда обманчиво. Случается, что преступление совершается именно так, как оно совершено, и при этом в полном соответствии с задуманным, - он наполнил бокал и передал мне бутылку.
- Что-то я не улавливаю ход твоих мыслей, - ответил я, надеясь услышать поучительную историю.
Я пишу детективы. Если вы не слышали обо мне, то лишь потому, что не читаете их. Я - автор "Убийства на черной лестнице" и "Тайна сломанной розы". Это всего лишь две из моих удач. Думаю, благодаря моим детективам суперинтендант Фредерик Мортимер поначалу заинтересовался моей персоной, а уж для меня он стал кладезем информации. Мужчина он крупный, с лицом римского императора, у меня же кость тонкая, рост небольшой. Со временем мы подружились, у нас вошло в привычку раз в месяц обедать вместе, поочередно в его и моей квартирах. Он любил говорить о преступлениях, которые ему довелось расследовать, и во мне он находил самого внимательного слушателя. Должен признать, что сюжет романа "Кровь на пуховом одеяле" основан на действительном случае, с которым ему довелось столкнуться в Кроуч-Энд. Он также обожал указывать мне на ошибки, свойственным многим писателям: мы и впрямь плаваем, описывая технические подробности, вроде отпечатков пальцев или процедур, принятых в Скотленд-ярде. Скажем, я всегда полагал, что с куска масла можно получить хорошие отпечатки. Выяснилось, что это не так. Масляные мальцы оставляют превосходные отпечатки на других предметах, но на самом масле не остается ничего, особенно в жаркую погоду. Ошибка более чем глупая, потому что по жизни леди ни в коем разе не схватилась бы за кусок масла голыми руками, а вот мой детектив увидел леди Сайбил с куском масла в руках. Между прочим, зовут моего детектива Шерман Флэгг, и теперь он широко известен. Впрочем, к этой истории сие не имеет ни малейшего отношения.
- Что-то я не улавливаю ход твоих мыслей, - ответил я.
- Я хочу сказать, простейший путь совершения убийства зачастую дает наилучшие результаты. И речь не о том, что убийца - простак. Наоборот. Ему хватает ума понять, что простое решение слишком просто, чтобы броситься в глаза.
Простотой тут, однако, и не пахло, вот я и попросил: "Приведи, пожалуйста, пример".
- Ну, возьмем, скажем, дело о бутылке "Токая", присланной маркизу Гедингхэму на его день рождения. Я никогда тебе о нем не рассказывал?
- Нет, - я наполнил свой бокал и вернул ему бутылку.
Он последовал моему примеру, задумался.
- Надо вспомнить… Случилось-то все давным-давно, - он закрыл глаза, углубившись в прошлое, а я поставил на стол новую бутылку "шате латур" урожая семьдесят восьмого года, каких в этой стране осталось совсем ничего.
- Да, - Мортимер открыл глаза. - Вспомнил.
Я наклонился вперед, приготовившись внимать. И вот что он мне рассказал.
* * *
Впервые мы услышали об этом в Ярде (цитирую Мортимера) по телефону. Нам доложили, что дворецкий маркиза Гедингхэма внезапно умер в доме его светлости на Брук-стрит, вроде бы отравившись. Мы тут же взяли это дело в работу. Руководство расследованием возложили на инспектора Тотмана. Я тогда дослужился лишь до детектив-сержанта и обычно помогал Тотману. Тот скорее напоминал армейского офицера, чем сыщика: сухощавый, подтянутый, с щеточкой рыжеватых усов, педантичный, но начисто лишенный воображения. А главное, его ни на секунду не покидала мысль, а что будет иметь от этого инспектор Тотман? Откровенно говоря, я его не любил. Но старался держаться с ним дружески: ссорится с начальством - себе дороже. В своем тщеславии он, похоже, думал, что я питаю к нему безмерное уважение, но я знал, что он использует меня в своих интересах, и не без оснований подозревал, что очередное звание не присваивается мне из-за его нежелания терять умного помощника.
Мы нашли дворецкого в кладовой, распростертого на полу. Открытая бутылка "токая", разбитый бокал с капельками вина в нем, результаты экспресс-экспертизы, свидетельствующие об отравлении, позволили нам восстановить картину случившегося. Вино принесли часом раньше, с визиткой сэра Уильяма Келсо. Отпечатанное на визитке послание гласило: "Да благословит тебя Господь, Томми, а это можно выпить за твое здоровье". По случаю дня рождения его светлость давал обед. Компания собиралась небольшая, шесть человек. Сэр Уильям Келсо с давних пор дружил с маркизом Гедингхэмом, и, к тому же приходился ему родственником: маркиз женился на его сестре. Кстати, он тоже сидел бы за праздничным столом. Холостяк лет пятидесяти, души не чаявший в своем племяннике и племянницах.
Около шести часов дворецкий принес бутылку и визитную карточку его светлости, и маркиз Гедингхэм, как он рассказывал нам, взял визитку, прочитал написанное на ней поздравление и сказал: "Старина Билл, мы выпьем это вино сегодня, Перкинс." На что дворецкий ответил: "Как вам будет угодно, мой господин". И ушел с бутылкой, оставив визитку на столе. Затем произошло следующее. Перкинс открыл бутылку, чтобы перелить ее содержимое в графин, но не мог устоять перед искушением снять пробу. Подозреваю, что он регулярно пробовал вина его светлости, но никогда прежде не имел дела с таким отменным "токаем". Вот он и налил себе полный бокал, выпил и мгновенно умер.
- Святой Боже! - прервал я суперинтенданта. - Как тут не усмотреть руку провидения… Я хочу сказать, он спас маркиза Гедингхэма и его гостей.
- Именно так, - кивнул мой собеседник.
Содержимое бутылки отправили в лабораторию (продолжил он) и анализ обнаружил в вине синильную кислоту. Ее покупка особых сложностей не вызывала, так что идентификация яда нам ничем не помогла. Разумеется, мы проделали все необходимое, я и молодой Робертс, милейший юноша, который работал с нами по этому делу. Обошли все окрестные магазины химических реактивов, показали бутылку всем виноторговцам. Тотман тем временем допросил маркиза Гедингхэма, сэра Уильяма и остальных гостей. И вот что мы могли сказать к концу недели:
1. Убийца намеревался убить маркиза Гедингхэма или, возможно, кого-то из его гостей, или, возможно, всех сидящих за праздничным столом. Мы узнали, что по обычаю его светлость всегда первым пробовал вино. Маленький глоток не содержал смертельной дозы синильной кислоты, в роскошном букете "токая" ее привкус растворился без остатка, и тогда бы все гости выпили бы отраву за здоровье маркиза. С другой стороны, его светлость мог сразу выпить и поболе глоточка. Тогда умер бы только он. Метод дедукции подсказывал мне, что преступником движила исключительно месть, а не стремление получить какую-то выгоду. Если преступник хотел за что-то отомстить маркизу, для него не имело значения, кого он отравит, самого маркиза, кого-то из его ближайших родственников или всех вместе. А вот выгоду он мог получить, лишь в случае смерти конкретного человека. С моими выводами согласился и Тотман, после того, как я ему все разжевал.
2. Убийца смог раздобыть визитную карточку сэра Уильяма Келсо, и знал, что Джона Ричарда Мервина Плантаганета Карлоу, десятого маркиза Гедингхэма друзья зовут Томми. Тотман предположил, что убийца - один из ближайших друзей или родственников Гедингхэма-Келсо. Я оспорил этот вывод, указав, что: а) визитки раздают скорее незнакомцам, чем близким друзьям; при официальных визитах их часто оставляют на подносе в холле, откуда их может украсть любой; б) информация о том, что маркиза друзья называют Томми могла проскочить в светской хронике, а потому стать достоянием широкого круга лиц; и, самое убедительное, в) убийца не знал, что сэр Уильям Келсо в тот вечер будет сидеть за праздничным столом. По очевидным причинам о подарке были бы сказано какие-то слова, то ли по его прибытию, то ли в момент, когда его поставили бы на стол. Сэр Уильям наверняка заявил бы, что ничего не посыла маркизу, а потому из подозрительной бутылки никто бы не выпил ни капли. Перкинс, разумеется, приложился к бутылке до прибытия сэра Уильяма. И сэр Уильям, и маркиз Гедингхэм заверили нас, что в день рождения каждого они всегда обедают вместе, и убеждены, что об этом известно всем их близким друзьям и родственникам. Я уговорил Тотмана поспрашивать их об этом, и потом он признал мою правоту.
3. Не удалось доказать, что вино в бутылке полностью соответствует этикетке. Эксперты, естественно, отказывались его попробовать. Могли лишь сказать, что по запаху оно напоминает "токай". Сие, усложнило нам работу. Признаюсь честно, мы не смогли протянуть ниточку к преступнику ни от винного магазина, ни от магазина химических реактивов, где он приобрел яд.
Однако, мы составили психологический портрет убийцы. По какой-то причине, реальной или воображаемой, он затаил зло на маркиза Гедингхэма, и решился на страшную месть, чтобы там ни говорила ему совесть. Он знал, что сэр Уильям Келсо - друг его светлости, зовет маркиза Томми и может прислать ему на день рожденья бутылку хорошего вина. Он не знал, что сэр Уильям в тот день будет обедать с маркизом, точнее, он не знал этого до шести часов вечера. Следовательно, этот человек не входил в число проживающих в доме маркиза, как слуг, так и членов его семьи. И, наконец, у него была возможность заполучить визитную карточку сэра Уильяма.