Продолжение истории о короле богемском и семи его замках
- Жил-был, с позволения вашей милости, - сказал капрал, возвысив голос и радостно потирая руки, - один король богемский…
- - Пропусти год совсем, Трим, - сказал дядя Тоби, наклоняясь к капралу и кладя ему руку на плечо, как бы в знак извинения за то, что он его остановил, - - пропусти его совсем, Трим; история может отлично обойтись без этих тонкостей, если рассказчик не вполне в них уверен. - - Уверен в них! - проговорил капрал, качая головой. - -
- Ты прав, - отвечал дядя Тоби; - не легко, Трим, человеку, воспитанному, как ты да я, для военного дела, который редко заглядывает вперед дальше конца своего мушкета, а назад дальше своего ранца, не легко такому человеку все это знать. - - Где же ему это знать, ваша милость! - сказал капрал, покоренный манерой рассуждения дяди Тоби столько же, как и самим его рассуждением, - у него довольно других забот; когда он не в деле, не в походе и не несет гарнизонной службы - ему надо, с позволения вашей милости, чистить свой мундир - самому бриться и мыться, чтобы всегда иметь такой вид, как на параде. Какая надобность солдату, с позволения вашей милости, - торжествующе прибавил капрал, - смыслить что-нибудь в географии?
- - Ты, верно, хотел сказать в хронологии, Трим, - отвечал дядя Тоби; - ибо знание географии и для солдата совершенно необходимо; он должен быть основательно знаком со всеми странами, в которые приведет его долг службы, а также с их границами; он должен знать каждый город, местечко, деревню и поселок со всеми ведущими к ним каналами, дорогами и окольными путями; с первого же взгляда, Трим, он должен назвать тебе каждую большую или малую реку, через которую он переходит, - в каких горах берет она начало - по каким местам протекает - до каких пор судоходна - где ее можно перейти вброд - и где нельзя; он должен знать урожай каждой долины не хуже, чем крестьянин, который ее обрабатывает, и уметь сделать описание или, если потребуется, начертить точную карту всех равнин и ущелий, укреплений, подъемов, лесов и болот, через которые или по которым предстоит пройти его армии; он должен знать, что каждая страна производит, ее растения, минералы, воды, животных, погоду, климат, температуру, ее жителей, обычаи, язык, политику и даже религию.
- Иначе разве мыслимо было бы понять, капрал, - продолжал дядя Тоби, разгорячась и поднимаясь на ноги в своей будке, - как мог Мальборо совершить со своей армией поход от берегов Мааса до Бельбурга; от Бельбурга до Керпенорда - (тут уж и капрал не мог дольше усидеть на месте); от Керпенорда, Трим, до Кальсакена; от Кальсакена до Нейдорфа; от Нейдорфа до Ланденбурга; от Ланденбурга до Мильденгейма; от Мильденгейма до Эльхингена; от Эльхингена до Гингена; от Гингена до Бальмерсгофена; от Бальмерсгофена до Шелленберга, где он прорвал неприятельские укрепления, форсировал переход через Дунай, переправился через Лех, - проник со своими войсками в самое сердце империи, пройдя во главе их через Фрейбург, Гокенверт и Шенефельд до равнин Бленгейма и Гохштета? - - Какой он ни великий полководец, капрал, а шагу ступить бы не мог, не мог бы сделать даже дневного перехода без помощи географии. - - Что же касается хронологии, Трим, - продолжал дядя Тоби, снова спокойно усаживаясь в караулке, - то я, признаться, думаю, что солдат легче всего мог бы обойтись без этой науки, если бы не надежда, что она когда-нибудь определит ему время изобретения пороха, ибо страшное его действие, подобно грому все перед собой низвергающее, ознаменовало для нас новую эру в области военного дела, изменив самым коренным образом характер нападения и обороны, как на суше, так и на море, и потребовав от военных такого искусства и ловкости, что не жаль никаких усилий для точного определения времени его открытия - и установления, какой великий человек и при каких обстоятельствах совершил это открытие.
- Я не собираюсь, - продолжал дядя Тоби, - вступить в спор с историками, которые все согласны, что в тысяча триста восьмидесятом году после рождения Христа, в царствование Венцеслава, сына Карла Четвертого,
- некий священник, по имени Шварц, научил употреблению пороха венецианцев в их войнах с генуэзцами, но, несомненно, он не был первым, ибо, если верить дон Педро, епископу Леонскому… - Как это вышло, с позволения вашей милости, что священники и епископы столько утруждали свои головы порохом? - Бог его знает, - отвечал дядя Тоби, - - провидение отовсюду извлекает добро. - Итак, дон Педро утверждает в своей хронике о короле Альфонсе, завоевателе Толедо, что в тысяча триста сорок третьем году, то есть за целых тридцать семь лет до вышеупомянутой даты, секрет изготовления пороха был хорошо известен, и его уже в то время с успехом применяли как мавры, так и христиане, не только в морских сражениях, но и при многих достопамятных осадах в Испании и Берберии. - Всем известно также, что монах Бекон обстоятельно писал о порохе и великодушно оставил миру рецепт его изготовления еще за сто пятьдесят лет до рождения Шварца - и что китайцы, - прибавил дядя Тоби, - еще больше сбивают нас с толку и запутывают все наши расчеты, похваляясь, будто это изобретение было им известно за несколько столетий даже до Бекона. - -
- Это шайка лгунов, я думаю, - воскликнул Трим.
- - Не знаю, уж по какой причине, - сказал дядя Тоби, - но они на этот счет заблуждаются, как показывает жалкое состояние, в котором находится у них в настоящее время фортификация: ведь они знают из нее только fossé с кирпичной стеной, да вдобавок еще не фланкированный, - - а то, что они выдают нам за бастион на каждом его углу, построено так варварски, что всякий это примет…
- - За один из семи моих замков, с позволения вашей милости, - сказал Трим.
Дядя Тоби хотя и крайне нуждался в каком-нибудь сравнении, однако вежливо отклонил предложение Трима - но когда последний ему сказал, что у него есть в Богемии еще полдюжины замков, от которых он не знает, как отделаться, - - дядя Тоби был так тронут простодушной шуткой капрала - - - что прервал свое рассуждение о порохе - - - и попросил капрала продолжать историю о короле богемском и семи его замках.
Продолжение истории о короле богемском и семи его замках
- Этот несчастный король богемский… - сказал Трим. - - Значит, он был несчастен? - воскликнул дядя Тоби, который так погрузился в свое рассуждение о порохе и других военных предметах, что хотя и попросил капрала продолжать, все-таки многочисленные замечания, которыми он прерывал беднягу, не настолько отчетливо отсутствовали в его сознании, чтобы сделать для него понятным этот эпитет. - - Значит, он был несчастен, Трим? - с чувством сказал дядя Тоби. - - Капрал, послав первым делом это злосчастное слово со всеми его синонимами к черту, мысленно пробежал главнейшие событий из истории короля богемского; но все они показывали, что - король был счастливейший человек, когда-либо живший на земле, - - и это поставило капрала в тупик; не желая, однако, брать назад свой эпитет - - еще меньше - объяснять его - - и меньше всего - искажать факты (как делают это люди науки) в угоду предвзятой теории, - - он посмотрел на дядю Тоби, ища от него помощи, - - но увидя, что дядя Тоби ждет от него того же самого, - - прокашлялся и продолжал. - -
- Этот король богемский, с позволения вашей милости, был несчастен оттого - что очень любил мореплавание и морское дело - - а случилось так, что во всем богемском королевстве не было ни одного морского порта. - -
- Откуда же, к дьяволу, ему там быть, Трим? - воскликнул дядя Тоби. - Ведь Богемия страна континентальная, и ничего другого в ней случиться не могло бы. - - - Могло бы, - возразил Трим, - если бы так угодно было господу богу. - - -
Дядя Тоби никогда не говорил о сущности и основных свойствах бога иначе, как с неуверенностью и нерешительностью. - -
- - Не думаю, - возразил дядя Тоби, немного помолчав, - ибо, будучи, как я сказал, страной континентальной и гранича с Силезией и Моравией на востоке, с Лузацией и Верхней Саксонией на севере, с Франконией на западе и с Баварией на юге, Богемия не могла бы достигнуть моря, не перестав быть Богемией, - - так же как и море, с другой стороны, не могло бы дойти до Богемии, не затопив значительной части Германии и не истребив миллионы несчастных ее жителей, которые не в состоянии были бы от него спастись. - - Какой ужас! - воскликнул Трим. - Это свидетельствовало бы, - мягко прибавил дядя Тоби, - о такой безжалостности отца всякого милосердия - что, мне кажется, Трим, - подобная вещь никоим образом не могла бы случиться.
Капрал поклонился в знак своего полного согласия и продолжал:
- Итак, в один прекрасный летний вечер королю богемскому случилось пойти погулять с королевой и придворными. - - Вот это другое дело, Трим, здесь слово случилось вполне уместно, - воскликнул дядя Тоби, - потому что король богемский мог пойти погулять с королевой, а мог и не пойти, - - это было дело случая, могло произойти и так и этак, смотря по обстоятельствам.
- Король Вильгельм, с позволения вашей милости, - сказал Трим, - был того мнения, что все предопределено на этом свете, а потому часто говаривал своим солдатам: "У каждой пули свое назначение". - Он был великий человек, - сказал дядя Тоби. - - И я по сей день считаю, - - продолжал Трим, - что выстрел, который вывел меня из строя в сражении при Ландене, направлен был в мое колено только затем, чтобы уволить меня со службы его величеству и определить на службу к вашей милости, где я буду окружен большей заботливостью, когда состарюсь. - - Иначе этого никак не объяснить, Трим, - сказал дядя Тоби.
Сердца господина и слуги были одинаково расположены к внезапному переполнению чувством, - - последовало короткое молчание.
- Кроме того, - сказал капрал, возобновляя разговор, - но более веселым тоном, - - не будь этого выстрела, мне никогда бы не довелось, с позволения вашей милости, влюбиться. - -
- Вот что, ты был влюблен, Трим, - с улыбкой сказал дядя Тоби. - -
- Еще как! - отвечал капрал, - по уши, без памяти! с позволения вашей милости. - Когда же? Где? - и как это случилось? - - Я первый раз слышу об этом, - проговорил дядя Тоби. - - - Смею сказать, - отвечал Трим, - что в полку все до последнего барабанщика и сержантских детей об этом знали. - - Ну, тогда и мне давно пора знать, - - сказал дядя Тоби.
- Ваша милость, - сказал капрал, - верно, и до сих пор с сокрушением вспоминаете о полном разгроме нашей армии и расстройстве наших рядов в деле при Ландене; не будь полков Виндама, Ламли и Голвея, прикрывших отступление по мосту Неерспекена, сам король едва ли мог бы до него добраться - - его ведь, как вашей милости известно, крепко стеснили со всех сторон. - -
- Храбрый воин! - воскликнул дядя Тоби в порыве восторга, - и сейчас еще, когда все потеряно, я вижу, капрал, как он галопом несется мимо меня налево, собирая вокруг себя остатки английской кавалерии, чтобы поддержать наш правый фланг и сорвать, если это еще возможно, лавры с чела Люксембурга - - вижу, как с развевающимся шарфом, бант которого только что отхватила пуля, он одушевляет на новые подвиги полк бедного Голвея - скачет вдоль его рядов - и затем, круто повернувшись, атакует во главе его Конти. - - Храбрец! храбрец! - воскликнул дядя Тоби, - клянусь небом, он заслуживает короны. - - Вполне - как вор веревки, - радостным возгласом поддержал дядю Трим.
Дядя Тоби знал верноподданнические чувства капрала; - иначе сравнение пришлось бы ему совсем не по вкусу - - капралу оно тоже показалось неудачным, когда он его высказал, - - - но сказанного не воротишь - - поэтому ему ничего не оставалось, как продолжать.
- Так как число раненых было огромное и ни у кого не хватало времени подумать о чем-нибудь, кроме собственной безопасности… - Однако же Толмеш, - сказал дядя Тоби, - отвел пехоту с большим искусством. - - Тем не менее я был оставлен на поле сражения, - сказал капрал. - - Да, ты был оставлен, бедняга! - воскликнул дядя Тоби. - - Так что только на другой день в двенадцать часов, - продолжал капрал, - меня обменяли и поместили на телегу с тринадцатью или четырнадцатью другими ранеными, чтобы отвезти в наш госпиталь.
- Ни в одной части тела, с позволения вашей милости, рана не вызывает такой невыносимой боли, как в колене. - -
- Исключая паха, - сказал дядя Тоби. - С позволения вашей милости, - возразил капрал, - боль в колене, на мой взгляд, должна быть, разумеется, самая острая, ведь там находится столько сухожилий и всяких, как бишь они называются…
- Как раз по этой причине, - сказал дядя Тоби, - пах бесконечно более чувствителен - - ведь там находится не только множество сухожилий и всяких, как бишь они зовутся (я так же мало знаю их названия, как и ты), - - но еще кроме того и…
Миссис Водмен, все это время сидевшая в своей беседке, - - разом затаила дыхание - вынула булавку, которой был заколот на подбородке ее чепчик, и привстала на одну ногу. - -
Спор между дядей Тоби и Тримом дружески продолжался еще некоторое время с равными силами, пока наконец Трим, вспомнив, как часто он плакал над страданиями своего господина, но не пролил ни одной слезы над своими собственными, - не изъявил готовности признать себя побежденным, с чем, однако, дядя Тоби не пожелал согласиться. - - Это ничего не доказывает, Трим, - сказал он, - кроме благородства твоего характера. - -
Таким образом, сильнее ли боль от раны в паху (caeteris paribus), нежели боль от раны в колене - или, наоборот, боль от раны в колене сильнее, нежели боль от раны в паху - вопросы эти и по сей день остаются нерешенными.
Глава XX
- Боль в колене, - продолжал капрал, - была и сама по себе крайне мучительна, а тряская телега и неровные, страшно изрытые дороги - ухудшая то, что и без того было скверно, - на каждом шагу грозили мне смертью; вместе с потерей крови, отсутствием всяких забот обо мне и начинающейся лихорадкой - - (Бедный парень! - сказал дядя Тоби) - все это, с позволения вашей милости, было больше, чем я мог выдержать.
- Я рассказал о своих страданиях молодой женщине в крестьянском доме, возле которого остановилась наша телега, последняя из всей вереницы; мне помогли войти, и молодая женщина накапала на кусочек сахару лекарство, которое нашлось у нее в кармане; увидев, что оно меня приободрило, она дала мне его второй и третий раз. - - Итак, я ей рассказал, с позволения вашей милости, о своих мучениях, которые настолько нестерпимы, - сказал я, - что я предпочел бы лечь вон на ту кровать, - тут я указал глазами на кровать, стоявшую в углу комнаты, - и умереть, только бы не двигаться дальше, - - как вдруг, при ее попытке подвести меня к кровати, я лишился чувств в ее объятиях. Доброе у нее было сердце, - сказал капрал, вытирая слезы, - как ваша милость сейчас услышит.
- Я думал, любовь вещь радостная, - заметил дядя Тоби.
- Это (иногда), с позволения вашей милости, самая серьезная вещь на свете.