2. Решение об истребление армянского народа было принято заранее. Однако обстоятельства не давали возможности для осуществления этого святого намерения. В настоящее время, поскольку устранены все препятствия с нашего пути, настал час для очищения нашей родины от этого опасного элемента. Мы требуем не проявлять к этим отверженным ни малейшего сострадания. Уничтожать их полностью. Искоренить в Турции само слово "армянин". Сделайте всё, чтобы выполнение этой программы было возложено на преданных патриотов нашей родины… Министр внутренних дел Талаат паша.
3. Право армян "жить и работать"- ликвидировано. Правительство берёт на себя всякую ответственность и приказывает уничтожать всех. Даже армянский ребёнок в колыбели - преступник и подлежит уничтожению.
Зиновьев снова сделал паузу, но чуть передохнув, стал диктовать дальше.
- Это лишь некоторые из документов. Все сведения, имеющиеся у нас, полностью и частично подтверждают факт существования плана уничтожения армянского народа. Ждём ваших инструкций в отношении дальнейших действий… посол в Константинополе Зиновьев и… - в ответ на взгляд Зиновьева, Лущев кивнул, - и полковник Лущев.
- Будем ждать!
Оба вернулись в кабинет Зиновьева. По просьбе посла в кабинет принесли чай и немного еды. Они решили остаться в посольстве и следить за ходом событий. Документы подразумевали начало осуществления плана именно сегодня.
- Сколько времени? - нервно спросил Лущев.
Зиновьев посмотрел на часы.
- Четверть одиннадцатого!
За окном стало совсем темно. День близился к завершению, однако город дышал обычным спокойствием. Время шло, и Лущев с Зиновьевым понемногу успокаивались. Обоих охватили сомнения. И вслух их выразил Лущев.
- А если это всё фикция? План властей направленный на дезинформацию европейских государств и в первую очередь России.
- Это не похоже на провокацию, - возразил Зиновьев, - вспомните, Лущев… вспомните, сколько раз происходили резни…
- Но не в таком масштабе, - в свою очередь возразил Лущев, - это слишком чудовищно, чтобы оказаться правдой.
- Ну что ж, посмотрим, - протянул Зиновьев и добавил: - Не могу не заметить, что вы противоречите себе, говоря о провокации.
- Отнюдь. Я лишь пытаюсь внушить себе, что окружающий нас мир не столь отвратителен, как я думаю.
Оба снова замолчали. Время тянулось чрезвычайно медленно. Зиновьев чуть ли не ежеминутно поглядывал на часы. Наконец часы начали отбивать одиннадцать часов. Лущев услышав этот звон, вздохнул с огромным облегчением. Едва он собирался заговорить с Зиновьевым и сказать, что он несказанно рад, как вдалеке раздался звук выстрелов. С каждой минутой звуки выстрелов учащались. Стали слышаться какие-то крики. Город в одночасье наполнился невообразимым шумом.
Именно в этот момент Зиновьеву принесли телеграмму. В ней значились несколько слов:
- Всеми силами содействуйте переходу армян на территорию России. Высочайшим приказом открыты границы. Армиям приказано немедленно начать подготовку к контрнаступлению. Удар будет нанесён в район Ван - Эрзерум.
Громкий стук в дверь в мгновение ока разбудил весь дом. Не понимая, кто мог прийти в такое позднее время, писатель Тигран Чеокюрян накинул на себя халат и пошёл открывать дверь. В течение времени, который он потратил на путь из спальни к входной двери, стук неоднократно повторялся. Подойдя к двери, он открыл её и сразу наткнулся на озлобленные лица жандармов.
- Что так долго не открывал дверь, собака, - с этими словами жандарм ударил Чеокюрана по челюсти. Тот упал. Изо рта пошла кровь. В дом вошли около десятка жандармов.
- Одевайся, пойдёшь с нами, - прозвенел над ним жёсткий голос.
- Сейчас, - Чеокюрян поднимался, когда увидел на лестнице, ведущей в холл, свою жену.
- Что происходит? - вскричала женщина, бросаясь к мужу. Тот попытался было её остановить, но жена стремительно подбежала к нему и поддержала за руку.
- Собирайся, - с угрозой повторил один из жандармов.
Жена заслонила мужа собой и с яростью в голосе ответила:
- Он никуда не пойдёт. Мой муж не совершил ничего плохого. Уходите вы. Вам здесь нечего делать.
Без излишних слов один из жандармов достал револьвер и, приставив его к голове женщины, нажал на курок.
Кровь жены хлынула на писателя. С криком отчаяния Чеокюрян упал на пол вместе с мёртвым телом своей жены. На шум выстрела выбежали мать, служанка и трое детей писателя. Два жандарма схватили рыдающего писателя и потащили наружу. Оставшиеся в доме жандармы, в упор расстреляли всех пятерых.
Чеокюрана привезли в тюрьму и сразу же бросили в одну из переполненных армянами камер. Поглощенный своим горем писатель, никого и ничего не видел. Он только и знал, что повторял:
- Почему я не послушал Ашота? Почему?
Все, без исключения сидевшее в камере, пытались как-то помочь ему… утешить.
Хотя никто из них не понимал, почему арестован. Всё происходящее казалось злой шуткой. Из камер раздавались крики, требующие объяснить причины, по которым они задержаны. Люди протестовали против беззакония. Высунув руки из решёток камеры в коридор, они махали ими и кричали. Наконец их услышали. В проходе между двумя рядами камер, появились четверо жандарм. На губах у них играли отвратительные улыбочки. Крики на время стихли. Все ожидали разъяснений, однако вместо них послышался вопрос, заданный вкрадчивым голосом:
- Кто тут недоволен своим положением?
Чеокюрян бросился к решёткам и, вцепившись в них, с глубокой ненавистью закричал:
- Убийцы! Мясники!
- Он недоволен, - задававший вопрос жандарм указал остальным на писателя. Жандармы тут же выволокли писателя. В проходе появился стол и стул. Чеокюряна, под настороженными взглядами остальных арестантов, посадили на стул. Привязали ноги к стулу, затем отвели руки за спинку и связали их. Появился ещё один жандарм с кипящей кружкой в руке. Говоривший был, по всей видимости, главным среди жандармов. Он принял эту кружку и зашёл за спину Чеокюряна. Затем жандарм занёс кружку над торчавшими ладонями писателя и стал медленно переворачивать её, выливая содержимое. Чеокюрян издал дикий крик и стал вырываться. Чёрная кипящая масса лилась ему прямо на руки.
- Смола! Смола! - раздались крики ярости среди арестантов. - Они жгут руки смолой.
Чеокюрян кричал и дёргался не переставая. Жандарм вылил всю кружку, не обращая ни малейшего внимания ни на крики арестантов, ни на страдания писателя. Яростные крики возмущения среди арестантов прекратились на мгновение. Они увидели появившегося жандарма в проходе. Он нёс железные щипцы. Все замерли, не в силах поверить происходящему. Мучитель писателя взял щипцы в руки и, оглядев арестантов, с ехидной усмешкой пояснил:
- Я облегчил ему страдания полив смолой руки. Теперь ногти легче будет вытаскивать.
- Вы не посмеете, - снова раздались голоса полные ненависти и ярости.
- Смотрите сами, - жандарм наклонился и взяв руками большой палец левой руки писателя, ухватил его щипцами.
Затихший было писатель, снова начал дико кричать и выворачиваться. Арестанты замерли от ужаса при виде происходящего. А жандарм тем временем продолжал говорить:
- Ничего, если вместе с ногтем я вырву немного мяса? Руки чёрные, плохо видно, где ноготь…
Раз за разом жандарм с кропотливостью и настойчивостью вырывал ногти писателя. Это продолжалось до тех пор, пока все ногти не были вырваны. Чеокюрян больше не мог кричать. Он лишь глухо стонал. Связанные сзади руки стали багрового цвета и постоянно дёргались. Кровь струилась не прекращаясь. По лицу жандарма было заметно, что он не очень доволен работой. По его кивку другой жандарм зажёг спичку и поднёс её к рукам писателя. Налипшая смола на руке мгновенно вспыхнула.
Среди всеобщего молчания голос одного из арестантов с мучительной болью произнёс:
- Неужели вы люди?
Жандармы злорадно заулыбались. Они с глубочайшим презрением оглядывали арестантов. Снова раздался голос главного жандарма:
- Вы - нечестивые собаки и убить вас святое дело!
- Так убейте. Зачем вы мучаете его? - раздался голос полный ярости. - Убейте его или вызовите врача.
- Вызовем. Обязательно вызовем, - с виду серьёзно заверил говорившего главный жандарм, - только подкуём немного и вызовем врача,… а может, убьём. Нет, убивать не будем. Пусть лучше мучается, нечестивая собака
В следующие четверть часа невыносимо мучающегося писателя положили на пол и вбили в каждую ступню по три гвоздя. После этого его бросили обратно в камеру. Писатель мучился до утра. А утром, наконец, испустил дух.
Писатель стал первым замученным армянином. План уничтожения армян, во всей своей зловещей сущности, начал свой путь.
Глава 12
В ночь на 8 июля 1915 года.
Стояла полная луна. И это очень беспокоило Ахмета. Вокруг было слишком светло и это могло погубить брата, которого везде искали. Жандармы могли нагрянуть и сюда, к нему домой, в любой момент.
Ахмед с некоторым облегчением увидел, как Арут привязал коня у ворот и скользнул в отворённую калитку. Ахмед услышал слабый вскрик Мириам.
- Мой Арут! - а вслед за ним донеслись едва слышные всхлипы. Конь нетерпеливо заржал. Ахмед подошёл к коню и, взяв его за уздечку, начал поглаживать по морде, утихомиривая его.
Арут, обнимая беременную жену, направился через двор к дому. По пути он только и делал, что обнимал, нежно целовал прильнувшую к нему Мириам. Когда они вошли в дом, там уже был накрыт лёгкий ужин. В доме, несмотря на позднее время, его уже ждал тесть, тёща и один из трёх братьев Мириам. Арут со всеми обнялся и поцеловался.
- Он здесь? - сразу спросил Арут.
- Здесь, - ответил старший Констандян, - прячем его от греха подальше. Он уже услышал твой голос, наверное, сейчас появится.
Не успели прозвучать эти слова, как в комнате появился Ашот Эгоян. Они с Арутом крепко обнялись. И не которое время простояли обнявшись.
- Прошу за стол, - раздался голос госпожи Констандян.
Едва расселись за столом, как Эгоян, который выглядел очень усталым, нетерпеливо спросил у Арута:
- Получили оружие?
Арут кивнул.
- Спасибо, Ашот. Хорошие винтовки. Для всех хватило. Ребята рады. Некоторым ведь кремневыми ружьями приходилось воевать. Жаль револьверов мало. Немногим досталось. С ними в рукопашной сподручней. Можно и стрелять и саблей рубиться.
При этих словах Мириам с болезненной мучительностью издала вздох. Арут бросил на неё ободряющий взгляд. В ответ она попыталась улыбнуться.
- Что поделаешь, брат Арут, - в свою очередь вздохнул Эгоян, - собрали всё что смогли. Остальное придётся у турок отобрать.
- Отберём, - уверенно сказал Арут и, отвлекшись на время от разговора с Ашотом, с явным беспокойством, задал несколько вопросов тёще о самочувствии Мириам. При этом он неоднократно поглядывал в сторону Мириам, которая буквально млела от его взглядов. Тёща, как могла, успокоила Арута по поводу самочувствия дочери. Они рядом. Они сделают всё возможное. Так что беспокоиться нечего. Арут успокоился и вновь, в который раз, посмотрел на округлый живот своей жены. Оставалось совсем немного до родов. Услышав слова почтенной госпожи Констандян, Эгоян сомнительно покачал головой и тут же посоветовал:
- Обстановка с каждым днём всё хуже и хуже. Лучше будет, если вы уедете на время, пока не станет до конца ясно, что именно хотят сделать турки.
- Чего нам бояться? - удивился Констандян. - Мы живём близко к границе России. Русская ария наступает. Они скоро будут здесь. Да к тому же, у меня есть влиятельные связи в городе. Не дай бог что, сумею защитить свою семью.
Услышав эти слова, Арут слегка помрачнел. Однако высказывать тестю, что ему не понравились его слова - не стал.
- Связи? - переспросил его Эгоян. - Прости, князь, за мои слова, но только глупец может надеяться на это. Или ты не слышал, что произошло в Константинополе?
Все за столом, включая Арута, удивлённо переглянулись, а затем так же удивлённо посмотрели на Эгояна.
- И что произошло в Константинополе? - спросил за всех старший Констандян.
- Там всех влиятельных армян арестовали в первую очередь. А ты говоришь связи? Что говорить о связях, если сам Комитас брошен в тюрьму.
При этих словах все вздрогнули. По лицу старшего Констандяна было заметно, что он сомневается в словах Эгояна.
- Не посмели бы турки посадить Комитаса. Его весь мир знает и уважает! - с уверенностью произнёс он.
- Посмели. Ещё как посмели. Комитас сидит. А с ним все известные армяне Константинополя. Идут слухи, что в тюрьме их подвергают пыткам.
- За что? - вырвалось у Констандяна. - Что сделали эти несчастные?
- Родились армянами!
- Это не может быть правдой, Ашот! Наверное, просто слухи.
- Слухи? - Эгоян помрачнел. - Убили всю семью моего друга Тиграна Чеокюряна. А его самого замучили насмерть в тюрьме.
Новости были столь мрачные, что присутствующие пришли в ужас. Эгоян говорил о страшных вещах. Арут бросил взгляд на жену. Она бодрилась, как могла, но его это не обмануло. Он видел истинные чувства Мириам. Они ясно были написаны на её милом лице. Арут наклонился к ней и несколько минут шептал что-то на ухо. С каждым словом Мириам успокаивалась, а Эгоян тем временем продолжал:
- Идут слухи, что турки собираются повторить 1895 год. Я слышал, что они хотят убрать всех армян подальше от границ с Россией. В любом случае происходит нечто непонятное. Что и говорить, если армян, которые служат в армии, помещает по 300–400 человек в отдельные батальоны и отправляют на какие-то непонятные работы. Всего не знаем, но чувствуем… неспроста это делается.
- Хватить пугать мою жену, брат Ашот, - с наигранной весёлостью прервал Эгояна Арут. - Будут на нас нападать - ответим.
- Ты не понимаешь…
- Понимаю, - уже жёстче перебил Арут, - но сейчас не место и не время об этом говорить. Лучше давай вдоволь покушаем. Кто знает, когда ещё придётся за таким домашним столом посидеть.
Арут сразу приступил к делу. Мириам прислонила свою голову к его плечу. Эгоян, чуть помедлив, последовал его примеру. Домочадцы тоже последовали их примеру, правда, с неохотой. Видно, никому из них не хотелось есть. Они хотели услышать, ещё что-нибудь от Эгояна. Но облик Арута явно показывал, что не стоит говорить больше на эту тему. Несколько минут молчания вылились в вопрос Констандяна, обращённый к Аруту:
- Что собираетесь делать? В горах сидеть?
- Сепух здесь останется, - не переставая жевать, ответил Арут, - а я со своим отрядом пойду в Трапезунд.
- В Трапезунд? - Мириам вздрогнула и с явным беспокойством посмотрела на Арута. - Это же опасно. Путь не близкий, а вокруг полно жандармов, полиции и военных. Что будет, если вас увидят?
- Бой, - коротко ответил Арут, но увидев, что жена побледнела, тут же поспешно добавил: - Но мы не будем драться. Мы окольными путями пойдём. Мы должны пойти, Мириам. Жители города и окрестных деревень Трапезунда прислали гонца. Он рассказал, что городские власти выставили списки. В этих списках 2800 человек. Все они должны собраться в каком-то месте на берегу моря. И оттуда их собираются увезти куда-то на кораблях. То ли в Батум к русским, то ли ещё куда… не знаю. Мы хотим помешать туркам… Мы не бараны, которых можно кинуть на корабль и везти неизвестно куда.
На лице Арута резко заиграли скулы. Он отодвинул от себя тарелку.
- Ну да ладно. Пора идти. Скоро выступать. Вы поговорите… А мы сейчас, - Арут взял за руку Мириам и вывел из комнаты. Сразу после их ухода за столом завязался оживлённый разговор, инициатором которого являлся старший Констандян. Вопросы посыпались на Эгояна один за другим.
А Арут, нежно поддерживая за руку Мириам, поднимался по деревянной лестнице на второй этаж. Там Мириам осторожно сняла со стены горящий светильник и так же осторожно толкнула одну из дверей. Арут вошёл в полутёмную комнату, освещённую лишь едва колышащемся пламенем светильника, вслед за Мириам. Мириам поставила светильник на тумбу и повернулась лицом к мужу. Арут… не отрываясь, смотрел на кровать, в которой сладко спали двое детей. Мальчик и девочка. Мальчику исполнилось четыре года, девочке чуть поменьше. У обоих были ангельские лица, поразительно напоминающие любимое им лицо Мириам. Арут сделал два шага и опустился на край постели. Он долго и с невыразимой нежностью смотрел на своих детей, затем протянул руку и с величайшей осторожностью погладил голову мальчика, а потом девочки. Несмотря на лёгкость движений, мальчик открыл глаза. При виде склонённого над собой лица, мальчик счастливо заулыбался.
- Папа, - мальчик протянул руки и обвил руками шею Арута. Арут с силой прижал к себе ребёнка.
- Ваан, мой сын!
- Ты навсегда пришёл папа, или опять уйдёшь?
Арут оторвался от сына и снова погладил его по голове. С нежностью и любовью глядя на него, он тихо ответил:
- Уйду, сынок. Ведь я могу положиться на тебя? Ты уже мужчина и сможешь защитить свою сестричку.
Мальчик покосился на сестру и с важностью ответил:
- Я на улице ото всех защищаю Наринэ.
- Защищай всегда свою сестру, дочь и мать! Это наш первый закон, - Арут крепко поцеловал сына, затем прикоснулся губами ко лбу дочери и поднялся. Когда они вышли из комнаты детей, Арут взял двумя руками лицо жены и тихо сказал:
- Береги наших детей. Береги себя и нашего будущего ребёнка! - несколько раз крепко поцеловав жену, Арут прижал её к своей груди.
- И ты себя береги, любимый муж мой. Я не переживу, если с тобой что-нибудь случится.
- Со мной ничего не случится, - Арут оторвался от жены, а в следующее мгновение подмигнул ей, вызвав тем самым лёгкий смех, который тут же сменился вздохами, - а если и случится,… ты не должна думать обо мне, Мириам… ты должна думать о детях. Они важнее нас с тобой.
Они спустились вниз. Наскоро попрощавшись со всеми, Арут вместе с Эгояном вышли из дома. Ахмед дожидался Арута за воротами. Арут без лишних слов крепко обнял Ахмеда. Через минуту он уже был в седле. Позади него устроился Эгоян. Конь галопом понёс седоков по направлению к лагерю Сепуха.
Несколько часов спустя, отряд из семидесяти фидаи возглавляемый Арутом, собрался в центре лагеря. Отряд был отлично вооружён. Отряд взял с собой небольшой запас провианта и гораздо больший - боеприпасов. Все молча стояли и смотрели на Сепуха. Сепух подошёл к Аруту, стоявшему во главе отряда. Они обменялись взглядами, понятными только им обоим. После этого послышался голос Сепуха:
- Все добровольцы, я знаю,…но всё-таки береги людей, Арут. Береги их. Ведь нас так мало. Идите,… и да поможет вам святой Саркис. Мы все будем ждать вашего возвращения.
Арут с Сепухом крепко обнялись. Затем Арут подал знак отряду. По движению его руки фидаи тронулись с места. Первым начал спуск по склону горы Арут. За ним шли два брата, Арсен и Вазген, за ними все остальные. Когда они уже немного отдалились от лагеря, сверху раздался крик Сепуха:
- Сарик, Покр Вазген … верните обратно моего командира живым.
Два богатыря переглянулись между собой и, усмехаясь в густые бороды, ускорили шаг. Вскоре они догнали шагавшего впереди Арута и взяли его в кольцо с двух сторон. Раздался голос Покр Вазгена, в котором прозвучала явная угроза:
- Вздумаешь глупость выкинуть,… мы тебя побьём, свяжем и отправим обратно в лагерь.