Дверь им открыл Джерри Маленький, по щекам которого были размазаны остатки завтрака. Ребенок вытаращил глаза на таинственную женщину в вуали. Когда они вошли в комнату, Роза, сидя на стуле, кормила грудью малыша. Увидев гостей, она вскочила в смущении и, не решаясь повернуться к ним спиной, стала поспешно прятать грудь; при этом она залилась румянцем и выглядела очень юной и хорошенькой.
Хал представил ей Джесси, как свою старую приятельницу, которая хочет познакомиться с его новыми друзьями. Джесси откинула назад вуаль и присела на стул. Джерри Маленький вытер по приказу матери личико и подошел, чтобы получше разглядеть незнакомую волшебницу.
- Я рассказывал мисс Артур, как хорошо вы ко мне отнеслись, - сказал Хал Розе. - Она захотела зайти и поблагодарить вас.
- Да, - любезно добавила Джесси, - я благодарна всем, кто хорошо относится к Халу.
Роза пробормотала что-то в ответ, но ее прервал веселый голосок Джерри Маленького:
- Почему вы называете его Хал? Его зовут Джо!
Роза зашикала из него, но Хал и Джесси рассмеялись.
Итак, процесс американизации Джерри продолжался.
- У меня куча имен, - сказал Хал. - Меня называли Халом, когда я был таким маленьким, как ты.
- А она разве знала вас тогда? - спросил Джерри Маленький.
- Да, конечно.
- Она ваша подружка?
Роза робко засмеялась, а Джесси покраснела и стала очаровательной. Она смутно ощутила разницу в нравах: эти люди не только признают существование "подружек", но и не скрывают своего интереса к ним.
- Это секрет, - предупредил его Хал. - Ты его не разболтай!
- Я умею хранить секреты! - сказал ребенок, затем прибавил шепотком: - Когда работаешь в Северной Долине, приходится хранить секреты!
- Еще бы! - поддержал Хал.
- Мой папа социалист, - продолжал мальчик, обращаясь к Джесси, а так как одна мысль ведет к другой, прибавил: - Мой папа запальщик.
- Что это - запальщик? - спросила Джесси, стараясь быть любезной.
- Ох! - воскликнул Джерри. - Значит, вы ничего не понимаете в шахтерском деле?
- Нет, - призналась Джесси, - объясни мне!
- Запальщик - самый главный, без него угля не добудешь, - заявил Джерри. - И он должен быть ловким, не то вся шахта взорвется. Папа - самый лучший у них запальщик.
- Что ж он делает?
- Понимаете, берут бурав - длинный, длинный, такой, как вся эта комната. Его крутят и делают им дырки в угле. Иногда для этого ставят машину, но мы машин не любим: они отнимают хлеб у рабочих. Когда дырки готовы, приходит запальщик и взрывает порох. Надо иметь, - тут Джерри Маленький замедлил темп, произнося раздельно каждый слог, - безопасную взрывчатку, чтобы не давала пламени. И надо знать, сколько куда заложить. Если заложишь лишнее, слишком мелкий будет уголь, и шахтеры поднимут скандал. А если заложить мало, шахтерам труднее работать - опять скандал! Значит, надо держать хорошего запальщика.
Джесси взглянула на Хала, и он понял, что, несмотря на дурное настроение, она искренне позабавилась. "Вот это правильный способ научить кое-чему Джесси", - решил он и поэтому продолжал подбивать ребенка на разговоры о шахтерской жизни: о том, как обвешивают шахтеров и какой у них огромный рабочий день, как вымогают с них взятки разные начальники и охранники, что собой представляют магазины и пансионы, принадлежащие угольной компании, и кто такие социалистические агитаторы и организаторы профсоюза. Джерри Маленький не скрывал местных тайн.
- Вы должны это знать, если вы подружка нашего Джо, - серьезно сказал он.
- Ах ты херувимчик! - воскликнула Джесси.
- А что такое херувимчик? - спросил Джерри Маленький.
22
Итак, все шло очень хорошо. Маленький итальянчик совершенно очаровал Джесси, несмотря на ужасные бранные слова, которыми пестрела его речь. Хал видел, что она побеждена, и внутренне торжествовал, что его опыт слияния классов так хорошо удался. Но он не мог заглянуть в душу Джесси и понять, что искренний восторг сочетается в ней с классовыми предрассудками, порожденными инстинктивной жестокостью ее касты. Да, сейчас этот малыш похож на херувима, но каким он станет, когда вырастет? Некрасивым и вульгарным, вот каким! Через десять лет никто не отличит его от других грубых и грязных жителей поселка. Джесси была убеждена, что простые люди в зрелом возрасте становятся уродливыми, а это, по ее мнению, было доказательством, что они - по каким-то глубоким, неизменным причинам - качественно ниже тех, кто управляет ими. Хал напрасно тратит время и силы, стараясь переделать их вопреки природе! Она объяснит это Халу на обратном пути к поезду. Она поняла, что Хал привел ее сюда с педагогической целью. Как все люди вообще, она терпеть не могла насильственного воспитания. Вот почему она затаила надежду поменяться ролями с Халом и самой взяться за его воспитание.
Вскоре Роза кончила кормление, и Джесси сделала какой-то комплимент по поводу черных глазенок малыша. Эта тема помогла Розе победить робость, и они уже дружески болтали, как вдруг с улицы донеслись крики и шум. То были женские голоса, и Хал с Розой бросились к двери. Момент был очень острый: все жители поселка дошли до предела нервного напряжения, ожидая известий.
Хал распахнул дверь и крикнул людям на улице:
- Какие новости?
- Нашли Рэфферти, - отозвался женский голос.
- Он жив?
- Пока неизвестно.
- Где нашли?
- На семнадцатом участке. Там было одиннадцать человек - Рэфферти, Флениген-младшнй, швед Иогансен… Рассказывают, они еле дышат, говорить не могут. К ним никого не подпускают.
Вмешались другие голоса. Но тот, который ответил Халу, был совсем особый - красивый и выразительный, явно принадлежащий ирландке. Этот голос привлек внимание Джесси.
- Их переносят в контору. Жены хотят узнать о своих мужьях, но им ничего не говорят. Гонят прочь, как собак!
Со всех сторон слышались рыдания. Хал вышел из дому и через минуту вернулся, поддерживая под руку огненнорыжую девушку в синем ситцевом платье. Она еле держалась на ногах и все повторяла со стоном: "Ужас! Ужас!" Хал подвел ее к стулу, и она беспомощно опустилась на него, закрыла лицо руками и разрыдалась, выкрикивая какие-то слова сквозь рыдания.
Джесси стояла и смотрела на девушку, чувствовала всю глубину ее отчаяния и невольно заражалась им, но в то же время злилась на себя за это. Она не желает расстраиваться, раз она все равно не в силах помочь! Спору нет, эти несчастные люди очень страдают. Но зачем так шуметь, как эта особа? Джесси догадывалась, что возбуждение незнакомки отчасти вызвано гневом, и это усиливало ее недовольство. Она воспринимала это как вызов себе, наравне с увлечением Хала социальной справедливостью, которое так удивляло и шокировало ее.
- Они гонят женщин прочь, как собак! - твердила девушка.
- Поймите, Мэри, - проговорил Хал, желая успокоить ее, - врачи сделают все, что в их силах. Нельзя же пускать туда женщин, - они там будут мешать!
- Даже если нельзя, врачи здесь ни при чем, Джо, и вы это знаете! Сейчас переносят покойников; некоторых нашли там, где был взрыв - их разорвало на куски. Начальство не желает, чтобы люди все это видели. Разве это делается ради врачей? Ничего подобного! Просто собираются наговорить кучу всякой лжи про количество убитых. Насчитать пять-шесть ног на одного человека! Вот отчего женщины сходят с ума! Я видела, как миссис Замбони рвалась в сарай, где складывали трупы. Пит Хейнан сжал ей груди и отпихнул назад. Она вопит: "Пустите к мужу!" А он ей: "Не лезь - там одни куски!" А она: "Я соберу куски". А Пит ей: "На что тебе куски? Жрать их, что ли будешь?"
Все ахнули от ужаса, даже Джесси не выдержала. А неизвестная ей девушка закрыла лицо руками и снова зарыдала. Хал ласково положил ей руку на плечо.
- Мэри, - умоляюще сказал он, - не так уж все безнадежно! Ведь многие выжили - и будут спасены.
- Откуда вы знаете? А вдруг они там под землей заколачивают какие-нибудь участки? Вот что самое ужасное - никто ведь ничего толком не знает. Вы бы слышали, как кричала несчастная миссис Рэфферти! Меня как ножом полоснуло! Только подумайте, уже полчаса, как его принесли наверх, а бедная женщина никак не может добиться правды, жив он или нет!
Хал стоял с минуту, погрузившись в размышления. Он был поражен, что могут происходить такие безобразия, хотя поезд Перси Харригана еще здесь. Он обдумывал, надо ли ему пойти к Перси, или достаточно поговорить с Коттоном и Картрайтом.
- Мэри, - сказал он спокойным голосом, - не надо так отчаиваться! Я уверен, что мы добьемся, чтобы с женщинами обращались лучше!
Но она продолжала плакать.
- А что вы сделаете? Они никого не боятся!
- Вы не правы, - сказал Хал. - Положение изменилось. Поверьте мне - кое-что можно сделать. Я пойду и поговорю с Джеффом Коттоном.
Он двинулся к двери, но тут раздался голос:
- Хал!
Это крикнула Джесси. В своем гневе против начальства Хал почти забыл, что она здесь.
Хал обернулся и посмотрел на нее, потом перевел взгляд на Мэри. Та поспешно опустила руки, и на ее заплаканном лице выражение горя сменилось изумлением: что еще здесь за Хал?
- Простите, - быстро сказал он. - Мисс Берк, разрешите вас познакомить с моей приятельницей мисс Артур. - Затем, считая, очевидно, что этого недостаточно, прибавил: - Джесси, это мой друг Мэри.
Благовоспитанность не изменяла Джесси даже в самых трудных случаях.
- Очень приятно, мисс Берк, - сказала она и улыбнулась с изысканной вежливостью. Но Мэри не произнесла ни слова; изумленное выражение так и застыло на ее лице.
В своем возбуждении она даже не заметила незнакомку, но теперь, глядя на нее, начинала понимать правду. Красавица, какой никто в шахтерском поселке еще не видывал; одета скромно, но вещи на ней, вероятно, очень дорогие - даже плащ и калоши. Мэри привыкла к дорогим нарядам миссис О’Каллахен, но здесь она увидела нечто совершенно иное - все было неуловимо изящным, удивительно естественным. И эта девушка предъявляла свои права на Джо Смита - подручного шахтера! Она назвала его по имени, никому до сих пор в Северной Долине не известному! Мэри не понадобились объяснения маленького Минетти - женским чутьем она мгновенно поняла, что это - ее соперница.
И так же внезапно Мэри остро ощутила, что на ней выцветшее ситцевое платье, все в пятнах и залатанное на плече; что руки у нее большие, огрубевшие от тяжкого труда, и ноги - в ветхих, искривленных башмаках. Что касается Джесси, то и в ней пробудился женский инстинкт. Она увидела перед собой красавицу, и хоть этот тип красоты Джесси не нравился, отрицать ее было невозможно. Это была здоровая красота, исполненная жизненной силы. Джесси прекрасно знала, в чем состоит ее собственное очарование, ибо ее всегда учили охранять его и культивировать. Кроме того, она успела подметить и недостатки этой девушки - грязное, залатанное платье, большие грубые руки, стоптанные башмаки. И все же она сознавала, что Красная Мэри обладает качествами, которых не хватает ей, что рядом с этой дикой розой шахтерского поселка она, Джесси Артур, вероятно, кажется садовым цветком - хрупким и чахлым.
У нее на глазах Хал положил руку на плечо этой Мэри, и она слышала, как Мэри обращалась к нему. Она называла его Джо! И внезапный страх проник в сердце Джесси.
Подобно многим девушкам, которых растили в тепличной обстановке, Джесси Артур гораздо больше понимала в жизни, чем осмеливалась признаться даже себе самой. Она догадывалась, что молодые люди, располагающие большими средствами и свободным временем, далеко не всегда святые и аскеты. Ей также приходилось часто слышать небрежно брошенные замечания о том, что все эти "простые женщины" совершенно лишены "моральных устоев". Что, собственно, означают такие замечания? Как должна относиться девица типа этой Мэри - полнокровная, темпераментная и вдобавок недовольная своей судьбой - к такому культурному, обаятельному человеку, как Хал? Несомненно, она захочет добиться его любви; нет женщины, которая знает Хала и устоит против такого искушения! И она постарается увести его подальше от друзей, лишить родной среды и счастливого будущего, беззаботной жизни, на которую он имеет право. Она обретет особую власть над ним, пользуясь таинственной силой, - особенно страшной для Джесси именно из-за своей таинственности. Неужели эта сила способна так ослепить мужчину, что он перестает видеть и грязное ситцевое платье, и грубые руки, и стоптанные башмаки?
Эти размышления, пересказ которых занял сейчас почти страницу, промелькнули у Джесси мгновенной вспышкой интуиции. Она вдруг поняла то, что раньше казалось ей необъяснимой загадкой - почему Хал бросил дом, друзей и карьеру и поселился здесь - среди этой нищеты и страданий. Перед ней развернулась древняя трагедия мужской души, за которую борются злые и добрые духи, и она даже не усомнилась, что она, Джесси, олицетворяет добро, а Красная Мэри - зло.
Джесси взглянула на Хала. Какое у него открытое, благородное, правдивое лицо! Нет, нельзя поверить, что он способен поддаться такому соблазну! Если бы так, то он не привел бы ее в эту лачугу, побоялся бы, что она может встретиться с этой девушкой! Но он, возможно, борется с искушением, хотя, сам того не сознавая, уже попал в сети! Он ведь - мужчина, значит - слепец, мечтатель! Вот потому-то он идеализирует эту девушку, называя ее наивной и простой, воображая, что она лишена хитрости. Джесси явилась вовремя, чтобы спасти его! И она повоюет за спасение Хала, пустив в ход уловки потоньше тех, которыми располагает эта девка из шахтерского поселка!
23
В душе Джесси Артур росло и крепло инстинктивное чувство, порожденное наследственной жестокостью, которой Хал в ней не подозревал. Она отошла в сторону и тоном, исполненным высокомерия, позвала:
- Хал, пожалуйста, подойдите сюда!
Он шагнул к ней, и, когда оказался совсем рядом, она сказала вполголоса:
- Вы, наверно, забыли, что должны проводить меня обратно к поезду?
- Не можете ли вы пойти со мной? - спросил он. - Всего на несколько минут. Если вы пойдете, это, наверное, даст очень хороший результат.
- Я не могу идти туда, в эту толпу! - Голос Джесси внезапно задрожал, а большие темные глаза наполнились слезами. - Разве вы не знаете, Хал, что я не вынесу этих страшных сцен! Эта бедняжка - она ведь привыкла ко всем ужасам, - она закалилась. Но я… я не могу! Уведите меня… уведите меня отсюда, милый Хал!
Просьба Джесси задела знакомую струнку в душе Хала. Ему уже было не до рассуждений - его реакция на ее слова была инстинктивной. Ведь он заставил любимую девушку страдать! Пусть он задумал это для ее собственного блага, все равно - это жестоко!
Хал стоял рядом с Джесси и видел, что в ее глазах светится любовь; он видел слезы на ресницах и нежные дрожащие губы. Она качнулась, и Хал подхватил ее в свои объятия. Здесь, перед свидетелями, она позволила ему прижать ее к своей груди, а сама плакала и шептала жалобные слова. До сих пор, действуя по указке бдительной и многоопытной матери, Джесси робко уклонялась от ласк и, разумеется, никогда не позволяла себе того, что даже отдаленно и приблизительно могло походить на "первый шаг" с ее стороны. А сейчас она это сделала и с торжеством в душе увидала, как горячо Хал отозвался. Значит, он еще принадлежит ей, и пусть это знают все эти вульгарные люди, и эта девушка тоже!
Но даже торжествуя победу, Джесси Артур испытывала непритворное сострадание к женщинам Северной Долины; ее действительно обуял ужас, когда она услышала про миссис Замбони. Поистине сложна женская натура; женщина обладает поразительной, древней как мир, способностью к истерикам и в то же время каждый раз умеет воспользоваться своей истерикой с глубоким и безошибочным расчетом!
А сейчас Джесси внушила Халу, что он должен поскорее увезти ее отсюда. И Хал сказал Мэри Берк:
- Поезд мисс Артур скоро уходит. Я должен проводить ее. А потом мы пойдем с вами к шахте и посмотрим, что можно сделать.
- Хорошо, - ответила Мэри, но ее голос прозвучал резко и холодно. Хал, однако, этого не заметил. Как мужчина, он не умел разбираться в женских чувствах, а уж тем более в чувствах двух женщин сразу.
Они ушли, и на обратном пути к станции Джесси повела на него отчаянную атаку, чтобы он покинул Северную Долину. Она даже не просила его купить приличный костюм; она готова увезти его с собой в вагоне наследника угольного короля, как он есть, в запачканном шахтерском комбинезоне! Она заклинала его сделать это во имя их любви. Эта встреча будет последней, если он не исполнит ее просьбу! Она даже разрыдалась посреди улицы и заставила его обнимать и утешать ее на глазах у шахтерских жен и детей, и - чего доброго - газетных репортеров!
Хал был в замешательстве, но не сдавался. Даже сама мысль о бегстве отсюда в поезде Перси Харригана казалась ему морально недопустимой. Он ненавидел этот поезд и самого Перси Харригана тоже. Под конец Джесси сообразила, что своими требованиями добивается лишь обратных результатов. Поэтому, со своим инстинктивным savoir faire она напомнила Халу о его предложении, чтобы она осталась в Северной Долине в обществе какой-нибудь дамы, до их совместного возвращения в Уэстерн-Сити.
У Хала от радости затрепетало сердце. Он даже не заподозрил тут хитрости. А Джесси между тем была убеждена, что ни одна из дам не рискнет обидеть Перси Харригана, задержавшись в Северной Долине при подобных обстоятельствах.
- Любимая моя! Вы это серьезно говорите? - воскликнул осчастливленный Хал.
- Серьезно, потому что люблю моего Хала!
- Чудесно! Мы придумаем, как это устроить!
Но по дороге к поезду она ловким маневром, которого он даже не заметил, заставила его задуматься над последствиями такого поступка. Она охотно останется, если ему этого хочется. Но это испортит - и, возможно, навсегда, - отношения Хала с ее родителями. Они телеграфируют ей, чтобы она немедленно возвращалась домой. Если она не послушается, за ней приедут следующим же поездом. И Джесси продолжала расписывать все это, пока Хал не отказался от своего предложения. В конце концов зачем ей оставаться, если все ее мысли - дома и она только замучает его! К концу этой беседы Хал уже совершенно ясно понимал, что Северная Долина - отнюдь не подходящее место для Джесси Артур и что он был дурак дураком, когда мечтал соединить несоединимое.
Она хотела добиться от него обещания, что он уедет, как только все потерпевшие будут вынесены из шахты. Он ответил, что так и собирается поступить, если не возникнут какие-нибудь непредвиденные обстоятельства. Ей хотелось добиться от него безоговорочного обещания, но, когда из этого тоже ничего не вышло, она неожиданно сдалась. Пусть поступает как хочет, но только пусть помнит, что она его любит, что он ей нужен и она не может без него жить! Что бы он ни делал, что бы о нем ни говорили другие, она верит в него и никогда от него не отступится. Хал был глубоко тронут. Он снова обнял ее и под прикрытием зонтика нежно поцеловал, не смущаясь присутствием ребятишек с грязными мордочками, которые не сводили с них удивленных глаз. Он снова поклялся в любви, заверяя, что никакое увлечение жизнью шахтеров не отдалит его от Джесси.