- Но в чем же вы ее обвиняете?
- В том, что она ведет себя неподобающим образом. У нас здесь не принято флиртовать с первыми встречными, прятаться по уголкам с какими-то загадочными итальянцами, танцевать целыми вечерами с одним и тем же партнером, принимать гостей в одиннадцать часов вечера. Ее мать сейчас же уходит из комнаты, как только появляются гости.
- Но ее братец, - смеясь, сказал Уинтерборн, - засиживается до полуночи.
- Да, ему, вероятно, идет на пользу то, что он видит вокруг себя. Судя по слухам, в гостинице имя мисс Миллер у всех на устах, а если туда приходит какой-нибудь джентльмен и спрашивает ее, прислуга обменивается улыбочками.
- Кому какое дело до прислуги! - рассердился Уинтерборн. - Бедняжка не получила должного воспитания, - тут же добавил он, - это ее единственный недостаток.
- В ней нет природной, тонкости, - сказала миссис Уокер. - Вспомните, что было утром у меня. Сколько времени вы знали ее в Веве?
- Дня два-три.
- Ну, сами посудите, как же она могла быть в претензии, что вы уехали оттуда?
Несколько минут Уинтерборн молчал, потом снова заговорил:
- Увы, миссис Уокер! Мы с вами слишком долго прожили в Женеве! - И он попросил свою спутницу объяснить ему, почему она так настоятельно просила его сесть к ней в коляску.
- Я хочу, чтобы вы прекратили знакомство с мисс Миллер, перестали бы флиртовать с ней, лишили бы ее возможности показываться в вашем обществе, короче говоря, чтобы вы оставили ее.
- Вряд ли я смогу это сделать, - сказал Уинтерборн. - Она мне очень нравится.
- Тем более! Вы не должны способствовать неминуемому скандалу.
- В моем отношении к ней ничего скандального нет.
- Но она так принимает его, что сплетни неизбежны. Впрочем, моя совесть теперь спокойна, я все высказала, - продолжала миссис Уокер. - Если вам угодно присоединиться к ней, я вас отпускаю. Кстати, момент для этого самый подходящий.
Экипаж проезжал той частью парка Пинчио, которая расположена над Римской стеной и смотрит на прекрасную виллу Боргезе. В этом месте вершина холма окаймлена широким парапетом, а около него стоит скамейка. Одна из дальних скамей была занята парочкой, в направлении которой и мотнула головой миссис Уокер. Мужчина и женщина, сидевшие там, поднялись и пошли к парапету. Уинтерборн попросил кучера остановиться, он вылез из экипажа. Миссис Уокер молча смотрела на него, он снял шляпу, и миссис Уокер с величественным видом поехала дальше. Уинтерборн остался один, он взглянул в ту сторону, где была Дэзи со своим спутником. Они, по всей вероятности, ничего не видели вокруг, слишком занятые друг другом. Подойдя к низкому парапету, оба остановились, глядя на плоские кроны сосен, окружавших виллу Боргезе. Джованелли, не церемонясь, уселся на широкий выступ парапета. Солнце в западной части неба ослепительным лучом пронизало легкие облачка, и спутник Дэзи, взяв из ее рук зонтик, раскрыл его. Она подошла к нему ближе, а он поднял зонтик над ее головой, потом опустил его ей на плечо, и загородил их обоих. Уинтерборн помедлил еще несколько минут, потом зашагал по дорожке. Но он шел не к парочке, загородившейся зонтиком, а к резиденции своей тетушки, миссис Костелло.
На следующий день Уинтерборн поздравил себя с тем, что, по крайней мере, когда он справляется о миссис Миллер, гостиничные слуги не обмениваются улыбками. Однако ни самой леди, ни ее дочери в гостинице не было, и, повторив свой визит на следующий день, Уинтерборн, к своему сожалению, опять их не застал. Прием у миссис Уокер состоялся вечером через три дня, и, несмотря на холодность их последнего разговора, Уинтерборн был в числе ее гостей. Миссис Уокер принадлежала к числу тех американок, которые, проживая за границей, ставят себе целью, как они выражаются, изучение европейского общества; поэтому миссис Уокер и на сей раз собрала у себя в гостиной несколько разноплеменных образцов человеческой породы, служивших ей чем-то вроде наглядных пособий. Когда Уинтерборн приехал, Дэзи Миллер еще не было среди гостей, но через несколько минут он увидел ее мать, появившуюся в гостиной с застенчивым и грустным видом и в полном одиночестве. Волосы миссис Миллер, не прикрывавшие висков, были сегодня завиты еще старательнее, чем всегда. Она подошла к миссис Уокер, и Уинтерборн последовал за ней.
- Как видите, я приехала одна, - сказала бедная миссис Миллер. - Меня так все пугает, не знаю, право, что и делать. Я первый раз приезжаю одна в гости, во всяком случае, в этой стране. Хотела взять с собой Рэндолфа или Юджинио, но Дэзи выпроводила меня без них. А я не привыкла выезжать одна.
- Разве ваша дочка не собирается удостоить нас своим посещением? - строго вопросила миссис Уокер.
- Она уже давно оделась, - ответила миссис Миллер тоном бесстрастного, а может, и философически настроенного летописца, тоном, которым она всегда повествовала о текущих делах своей дочери. - Она оделась еще перед обедом, но у нее сидит гость - тот самый джентльмен, итальянец, которого она хочет привести сюда. Они за фортепьяно, никак не могут оторваться. Мистер Джованелли прекрасно поет. Но я надеюсь, они скоро приедут, - с надеждой в голосе заключила миссис Миллер.
- Как жаль, что она не приехала с вами, - сказала миссис Уокер.
- Я ей говорила - зачем одеваться перед обедом, если раньше чем через три часа она все равно не выедет, - продолжала матушка Дэзи. - Какой смысл наряжаться ради того, чтобы просидеть весь вечер с мистером Джованелли?
- Это просто ужасно! - сказала миссис Уокер, отходя от миссис Миллер и обращаясь к Уинтерборну. - Elle s'affiche. Это мне в отместку за то, что я осмелилась наставлять ее. Когда она приедет, я не стану разговаривать с ней.
Дэзи приехала в двенадцатом часу, но эта юная особа была не из тех, кто ждет, когда с ними заговорят первые. Она появилась в сопровождении мистера Джованелли, сияя красотой, шурша оборками, улыбаясь, весело болтая, с громадным букетом в руках. Разговоры смолкли, взоры всех обратились к ней. Она подошла прямо к миссис Уокер.
- Вы, должно быть, уже перестали ждать меня, и я нарочно послала маму вперед, предупредить вас. Мне хотелось, чтобы мистер Джованелли сначала прорепетировал свои песенки. Вы знаете, он замечательно поет. Попросите его спеть что-нибудь. Это мистер Джованелли, помните? Я вас уже знакомила. У мистера Джованелли замечательный голос, а песенки просто восхитительные. Я нарочно заставила мистера Джованелли вспомнить сегодня весь его репертуар. Мы чудесно провели время в гостинице. - Рассказывая все это чистым, внятным голосом, Дэзи то оправляла платье на плечах, то обегала глазами комнату, то останавливала взгляд на хозяйке. - Я знаю кого-нибудь из ваших гостей? - спросила она.
- Во всяком случае, вас знают все, - многозначительно проговорила миссис Уокер и еле-еле ответила на поклон мистера Джованелли. Этот джентльмен держался чрезвычайно галантно. Он раскланивался, улыбался, показывая свои ослепительные зубы, покручивал усы, вращал глазами, - словом, вел себя так, как и подобало красивому итальянцу, попавшему на званый вечер. Он очень мило спел несколько романсов, хотя миссис Уокер впоследствии уверяла, что ей так и не удалось выяснить, кто просил его об этом. По-видимому, просьба исходила не от Дэзи. Дэзи сидела далеко от фортепьяно, и хотя несколько минут назад она восхищалась искусством мистера Джованелли, это не помешало ей полным голосом разговаривать во время его пения.
- Как жаль, что здесь так тесно - нельзя потанцевать, - обратилась она к Уинтерборну, точно с момента их последней встречи прошло несколько минут.
- Я об этом не жалею, - ответил Уинтерборн, - я не танцор.
- Ну где вам! Разве такие чопорные танцуют! - сказала мисс Дэзи. - Надеюсь, вы остались довольны своей поездкой с миссис Уокер?
- Нет, нисколько. Мне было бы гораздо приятнее гулять с вами.
- Мы разошлись попарно, и это было к лучшему, - сказала Дэзи. - Но как вам понравилось, что миссис Уокер захотела усадить меня к себе в коляску и оставить бедного мистера Джованелли в одиночестве под тем предлогом, что этого требуют приличия! У людей весьма разные понятия о приличиях. Это было бы очень неделикатно с моей стороны. Мистер Джованелли уже десять дней мечтал о прогулке со мной.
- Ему совсем не следовало предаваться таким мечтам, - сказал Уинтерборн. - С итальянкой из общества он никогда бы не осмелился гулять по улицам.
- По улицам? - воскликнула Дэзи, устремив на него свои очаровательные глаза. - А куда бы он повел ее гулять? К тому же Пинчио не улица, а я, благодарение богу, не итальянка. Судя по тому, что рассказывают, итальянки живут очень скучно. Не понимаю, зачем мне менять свои привычки и приноравливаться к их образу жизни?
- А мне кажется, что тот образ жизни, который ведете вы, свойствен только отъявленным ветреницам, - серьезно проговорил Уинтерборн.
- Ну, конечно! - воскликнула она, с улыбкой взглянув на него. - Я ужасная ветреница и кокетка! Разве есть благонравные девушки, которые не любили бы флиртовать? Но, может быть, вы не считаете меня благонравной?
- Вы вполне благонравная девушка, но мне бы хотелось, чтобы вы флиртовали только со мной и больше ни с кем, - сказал Уинтерборн…
- О-о! Благодарю вас! Покорно благодарю! Вот уж никогда не стала бы флиртовать с вами! Как я уже имела удовольствие заметить, вы слишком чопорный господин.
- Вы слишком часто повторяете это, - сказал Уинтерборн.
Дэзи весело рассмеялась.
- Будь у меня хоть крохотная надежда рассердить вас, я бы повторяла это раз за разом.
- Нет, не надо. Рассердившись, я становлюсь гораздо чопорнее. Но если вы не хотите флиртовать со мной, то перестаньте по крайней мере флиртовать с вашим приятелем, который сидит сейчас за фортепьяно. Здешние молодые люди не способны этого оценить.
- По-моему, они только это и ценят! - воскликнула Дэзи.
- Но не в молоденьких девушках.
- А мне казалось, что флирт больше к лицу незамужним девушкам, чем замужним дамам, - заявила Дэзи.
- Да, пожалуй, - сказал Уинтерборн, - но если вы общаетесь с итальянцами, надо приспосабливаться к их обычаям. Флирт - занятие чисто американское, здесь о нем понятия не имеют. Поэтому, когда вы появляетесь на людях с мистером Джованелли и без матери…
- Бог мой! Бедная мама! - перебила его Дэзи.
- Вы флиртуете, но о мистере Джованелли этого сказать нельзя, у него другие намерения.
- Во всяком случае, он не читает мне проповедей, - с живостью сказала Дэзи. - И если хотите знать, то никто из нас не флиртует - ни я, ни он. Мы с ним большие друзья, близкие друзья.
- А! - воскликнул Уинтерборн. - Если вы влюблены друг в друга, это, конечно, совсем другое дело!
До сих пор Дэзи позволяла ему говорить вполне откровенно, и он не ожидал, что его последние слова произведут на нее такое сильное впечатление. Она вспыхнула и быстро поднялась с места, еще раз дав ему повод думать, что ветреные американки - самые непонятные существа в мире.
- Мистер Джованелли, - сказала Дэзи, смерив быстрым взглядом своего собеседника, - никогда не говорил мне таких неприятных вещей.
Уинтерборн растерялся, он стоял, молча глядя на нее. Мистер Джованелли кончил петь, встал из-за фортепьяно и подошел к Дэзи.
- Не хотите ли вы пройти в соседнюю комнату и выпить там чаю? - сказал он, наклоняясь к ней с ослепительной улыбкой.
Дэзи снова заулыбалась и взглянула на Уинтерборна. Он почувствовал еще большее недоумение, ибо эта неожиданная улыбка ничего не разъясняла ему, она только служила доказательством мягкости и добродушия Дэзи, прощавшей нанесенные ей обиды.
- А мистер Уинтерборн не догадался предложить мне чаю, - сказала она.
- Я предложил вам хороший совет.
- Я предпочитаю слабый чай! - воскликнула Дэзи и удалилась в сопровождении блистательного Джованелли. Все остальное время они просидели в соседней комнате, уединившись в оконной нише. В гостиной музицировали, но молодая парочка будто ничего и не слышала. Когда Дэзи подошла проститься с миссис Уокер, эта леди решила исправить ошибку, содеянную ею по слабости характера в начале этого вечера. Она повернулась спиной к мисс Миллер, предоставив ей выходить из затруднения как угодно. Уинтерборн стоял у самых дверей, он видел все это. Дэзи побледнела и бросила взгляд на мать, но миссис Миллер по простоте душевной не заметила ничего такого, что говорило бы о посягательстве на законы светского обхождения. Она возымела вдруг совершенно неуместное желание показать, что ею самой эти законы выполняются самым строжайшим образом.
- До свидания, миссис Уокер, - сказала матушка Дэзи, - мы прекрасно провели у вас время. Я, знаете ли, иногда позволяю Дэзи приезжать в гости без меня, но уезжаем мы всегда вместе.
Дэзи побледнела и повернулась своим побледневшим, озабоченным личиком к группе гостей в дверях. Уинтерборн чувствовал, что она была так поражена и сбита с толку, что в первую минуту не нашла в себе сил вознегодовать. А у него самого сжалось сердце при виде всего этого.
- Как вы жестоки! - сказал он миссис Уокер.
- Отныне ноги ее не будет в моей гостиной! - ответила ему хозяйка дома.
Не надеясь больше встретить Дэзи в гостиной миссис Уокер, Уинтерборн зачастил в гостиницу, где остановилась миссис Миллер. Она и ее дочь редко бывали дома, а если он и заставал их, то неизменно в обществе преданного Джованелли. Сплошь и рядом сей блистательный мелкорослый римлянин сидел в гостиной наедине с Дэзи, так как миссис Миллер, по всей вероятности, придерживалась того мнения, что надзор за дочерью требует прежде всего деликатности. К удивлению Уинтерборна, визиты его ничуть не смущали и не сердили Дэзи, но вскоре он понял, что ему пора перестать удивляться поведению этой девушки; единственное, чего следовало ждать от нее, это всяческих неожиданностей. Она не проявляла ни малейшего неудовольствия, когда он нарушал их тет-а-тет, с той же легкостью и свободой болтала с двумя джентльменами, как и с одним, по-прежнему каким-то непонятным образом сочетая в своих высказываниях бесцеремонность и ребячливость. Уинтерборн отметил мысленно, что если Дэзи неравнодушна к Джованелли, она, наверно, постаралась бы оградить их встречи от вмешательства третьих лиц, и его еще больше очаровывали ее простодушие и неиссякаемая жизнерадостность. Ему казалось, он и сам не знал почему, что Дэзи не способна ревновать. Рискуя вызвать ироническую улыбку на устах читателя, я скажу следующее: когда Уинтерборну приходилось задумываться раньше об интересующих его женщинах, он частенько подозревал, что, при наличии соответствующих обстоятельств, эти женщины могли бы внушить ему страх - буквально страх, а Дэзи Миллер внушала ему приятную уверенность как раз в обратном - он не боялся ее. Все это было отнюдь не лестно для Дэзи, ибо такая уверенность проистекала из убеждения, вернее, из опасений Уинтерборна, что эта девушка - существо весьма легкомысленное.
Но к Джованелли мисс Дэзи была действительно неравнодушна. Она не сводила с него глаз, когда он говорил, она командовала им, она то и дело отчитывала его и поднимала на смех, она, по-видимому, забыла о том, что́ Уинтерборн сказал ей на вечере у миссис Уокер.
Как-то днем, в воскресенье, отправившись с тетушкой в собор Святого Петра, Уинтерборн увидел Дэзи в обществе неизменного Джованелли. Он показал миссис Костелло девушку и ее спутника. Эта леди навела на них лорнет и сказала:
- Вот почему у тебя такой задумчивый вид все эти дни?
- Я и не подозревал, что у меня задумчивый вид, - сказал молодой человек.
- Ты чем-то озабочен, все время о чем-то думаешь.
- Так о чем же, - спросил он, - я, по-вашему, думаю?
- Об интриге этой девицы… мисс Бэкер, мисс Чэндлер или, как там ее зовут, мисс Миллер… с каким-то субтильным цирюльником?
- По-вашему, можно назвать интригой, - спросил Уинтерборн, - то, что происходит на виду у всех?
- Это безумие с их стороны, - сказала миссис Костелло, - но никак не заслуга.
- А по-моему… - возразил ей Уинтерборн, и в его голосе послышалась та задумчивость, о которой говорила миссис Костелло. - По-моему, ничего такого между ними нет.
- Я слышу о ней со всех сторон. Говорят, что она увлечена им.
- Действительно, отношения у них очень дружеские, - сказал Уинтерборн.
Миссис Костелло снова оглядела эту парочку при помощи своего оптического инструмента.
- Тут все понятно. Он красив. Она считает его самым элегантным мужчиной в мире, безукоризненным джентльменом. Ей в жизни не приходилось видеть ничего подобного. Он даже блистательнее их агента. Он, вероятно, и познакомил их. И если итальянец женится на этой девице, агент получит щедрое вознаграждение.
- Я не верю, что она думает о браке с ним, - сказал Уинтерборн, - и я не верю, что он тешит себя надеждой на такую партию.
- Эта девица вообще ни о чем не думает. Она живет сегодняшним днем или даже минутой, как жили в золотом веке. Трудно представить себе что-нибудь более вульгарное. И тем не менее, - добавила миссис Костелло, - ты можешь в любой день услышать от нее о состоявшейся помолвке.
- Мне кажется, Джованелли не смеет и рассчитывать на это, - сказал Уинтерборн.
- Какой Джованелли?