# # #
Позже я узнала историю несчастного Мерове, моего супруга на протяжении нескольких дней. Однако прошло довольно много времени, прежде чем я поинтересовалась, что с ним стало, и еще больше - прежде чем я точно узнала обо всем случившемся.
Но первое время я о нем даже не вспоминала, да и мои приближенные позаботились о том, чтобы он исчез из моей жизни - не только потому, что хотели меня уберечь, но еще и потому, что стыдились за меня.
Да, это было так. Эти храбрые воины могли предать своего короля, не откликнуться на его призыв или оставить его умирающим на поле битвы, но считали недопустимым, что женщина использует свое последнее оружие для - того, чтобы остаться в живых.
Именно это я и сделала. Я использовала Мерове для того, чтобы сохранить себе жизнь, но не пыталась его соблазнить. Эта мысль казалась мне такой абсурдной, что я никогда, по сути, не верила его признаниям в любви. Я и представить себе не могла, какие последствия повлечет за собой эта любовь.
12. Григорий Турский
Зима 576 г.
Можете его увести.
Стражники приблизились к Мерове, но, прежде чем кто-то успел дотронуться до него, он быстро поднялся, стараясь сохранить остатки достоинства, несмотря на свои слезы и почти непристойную белизну выбритого черепа. От его резкого движения табурет, на котором он сидел во время унизительной процедуры пострижения, опрокинулся и с грохотом ударился о каменные плиты - этот звук эхом глухо повторился под сводами зала, отчего все присутствующие вздрогнули. На полу вокруг Мерове были рассыпаны срезанные пряди волос - жалкие остатки былого свидетельства его принадлежности к королевскому дому. Кроме этого, несчастного принца лишили его богатых одежд, перевязи и оружия. Теперь он был одет в бесформенную монашескую рясу, однако она не придавала ему вид Божьего служителя, так же как и выбритая против его воли тонзура. В глазах всех, кто присутствовал при его бесчестье - знати, воинов, королевских наместников и даже слуг - Мерове скорее выглядел призраком, внушающим ужас своей мертвенной бледностью и скованной, неестественной походкой, когда он направился к выходу.
Фредегонда, сидевшая рядом с королем в главном зале суассонского дворца, старалась ничем не проявлять своих чувств. Таким и должно быть правосудие - равнодушным, суровым, не подвластным жалости и не обнаруживающим ни удовольствия, ни угрызений совести при исполнении кары. Мерове навсегда был изгнан из королевской семьи. Он больше не был принцем и даже не имел права носить оружие. За предательство семьи он отныне обречен был всю жизнь провести в монастыре Сен-Кале, недалеко от Манса. Таков был приговор короля.
Однако было уже слишком поздно - повсюду распространились слухи о побеге Брунхильды. Говорили, что побег осуществился вовсе не благодаря Мерове, который действовал втайне от отца, но, напротив, королева Остразии была освобождена по личному приказу Хильперика. Говорили, что король позволил запугать себя посольству остразийцев, которые заверили, что не имеют отношения к недавнему нападению предателя Годвина на Суассон, но в то же время дали понять, что нечто подобное с их стороны и впрямь может произойти, если им не вернут королеву. Фредегонда слишком хорошо знала своего супруга, чтобы поверить в подобную слабость, но у многих возникали сомнения, тем более что Хильперик ничего не опровергал; во всеуслышание было лишь сказано, что Брунхильда сбежала, воспользовавшись нападением на Суассон, отъездом короля и всеобщим замешательством. Возможно, ради этой цели она вступила в заговор с участием Годвина.
После некоторого размышления Фредегонда приняла последнюю версию, которая, по крайней мере, подтверждала все вероломство этой шлюхи Брунхильды, а также ее полное равнодушие к своему так называемому супругу. По сути, раз уж никак нельзя было казнить Брунхильду после ее второго замужества, лучше всего было разрушить этот позорный брак: освободить одну, заточить другого. Если взвесить все обстоятельства, сейчас было даже лучше, что Брунхильда вернулась в свои владения: нет ничего опаснее врага в ваших собственных стенах…. К тому же этот побег осуществился явно благодаря чьей-то помощи или, по крайней мере, попустительству. Надо будет подумать об этом позже.
Когда Мерове вышел под ледяной мелкий дождь с непокрытой головой - в таком виде ему предстояло проехать по улицам Суассона, чтобы все могли стать свидетелями его опалы, - собравшиеся в зале музыканты заиграли на флейтах и цитрах, чтобы развеять мрачную тишину. Фредегонда встретилась взглядом с хранителем королевской печати и сделала ему знак приблизиться.
- Монсеньор, - негромко произнесла она, склоняясь к королю, - просители ждут, что вы их выслушаете.
- Позже…
Казалось, Хильперик ищет кого-то или что-то глазами. Наконец он с довольным видом встал и направился сквозь толпу к длинным столам, накрытым в глубине зала. Растолкав слуг, слишком медлительных и подобострастных, он сам налил себе пива и залпом осушил два кубка подряд, прежде чем поднять глаза. Что здесь делают все эти люди? Мелкая сошка, придворные или жалобщики, попрошайки в расшитых золотом одеждах, полные притворства и лести…. Сегодня Хильперик был не в духе, и ему было не до них. Он рассеянно взглянул на группу вооруженных людей, державшихся на некотором расстоянии от остальных, с надменно-презрительным видом, свойственным знати, и заметил среди них Ансовальда.
- Брат мой! - воскликнул Хильперик, широко расставляя руки. - Иди сюда, я тебя обниму!
Военачальник с улыбкой приблизился, в сопровождении незнакомого молодого человека, хорошо сложенного и богато одетого.
- Ваше величество…
- Почему ты не подошел приветствовать меня? Ты же знаешь, я всегда рад тебя видеть!
- Монсеньор, я хотел бы представить вам Ландерика, - произнес Ансовальд, отступая в сторону. - Это отважный молодой человек, он был с нами в Турнэ и заслуживает…
- Хорошо, хорошо…
Хильперик быстро окинул взглядом незнакомца. У того были белокурые волосы, коротко подстриженные по франкскому обычаю, и редкая бородка. Молодой мужчина был статен и хорошо держался, но его ускользающий взгляд не понравился королю.
- Позже, - сказал он, обращаясь к Ансовальду. - Не уподобляйся этим мужланам, жаждущим хоть что-нибудь у меня выпросить…. Напротив, это у меня к тебе есть одна просьба.
- Все что угодно, сир.
Король с довольным видом кивнул, хлопнул по плечу Ландерика и, взяв Ансовальда под руку, отошел с ним в сторону.
- Мне нужно, чтобы ты поехал в Пуатье, - вполголоса произнес он. - Я хочу знать, что там произошло. И привези сюда Хловиса, как в прошлый раз.
Ансовальд попытался улыбнуться, но улыбка вышла не слишком искренней. Так вот почему у Хильперика такое дурное настроение… Виной тому был не позор Мерове, а совсем недавняя новость о сокрушительном поражении, которое потерпел его младший сын Хловис при Сентонье. Уже поговаривали о том, что сам Хловис сбежал еще до начала сражения…. У Ансовальда не было детей, но он хорошо понимал тот стыд, который испытывал сейчас его суверен. Старший сын, Теодебер, по крайней мере, погиб на поле битвы. Но вот двое других…
- Можете рассчитывать на меня, сир.
- Я знаю.
Ансовальд смотрел вслед Хильперику до тех пор, пока тот снова не занял место рядом с королевой, чтобы выслушивать просителей. Оставшись один, военачальник тоже налил себе пива и глубоко вздохнул. Хловис… Хловис, так неудачно названный, в такой малой степени достойный имени своего великого прадеда…. Три года назад принц, словно загнанный олень, убегал от воинов Зигульфа по улицам Бордо. Но теперь он вырос, и из всех сыновей Хильперика был единственным, кто мог носить оружие. Король дал ему еще один шанс, доверив командование армией, оставленной Мерове в Туре. Пока Дезидерий, отмечавший непрерывной чередой побед свой путь от Пиренеев, двигался на завоевание Альби и Кагора, Хловис должен был выехать из Тура, взять Пуатье и соединиться с военачальником для совместного захвата Бордо. Увы! Принц сбился с пути и оказался в Сенте, городке, расположенном в пятидесяти милях к северу от Бордо, не придавая значения тому факту, что этот город принадлежит королю Гонтрану. Тот, как всегда, отправил туда войска своего патриция Муммола, чтобы смыть нанесенное оскорбление. Сейчас уже многие знали, что войска Хловиса были отброшены до самого Лиможа, а сражение превратилось в страшную бойню. Говорили о двадцати тысячах убитых, что казалось невероятным - впрочем, южане всегда любили большие числа…. Теперь Дезидерий с боями отступал к югу. Что же касается Хловиса, никто не знал даже, участвовал ли принц на самом деле в сражении.
Перед тем как уйти, Ансовальд еще раз взглянул на королевскую чету, выслушивающую просителей, сидя в креслах на небольшом возвышении. Лицо Фредегонды казалось восковой маской, весь вид ее говорил о сдержанности и горделивом достоинстве. Королева хранила молчание, никогда публично не вмешиваясь в решение дел. Но Ансовальд лучше любого другого понимал, что Фредегонда чувствует в этот момент, и догадывался о скрытом торжестве, которое она - бывшая служанка королевы Одоверы - испытывала, будучи свидетельницей унижения и опалы детей своей соперницы и занимая место рядом с королем в парадном зале суассонского дворца.
Ансовальд тряхнул головой и поискал глазами Ландерика. Лучше взять его с собой в Пуатье. Нельзя допустить, чтобы королева погибла по неосторожности.
* * *
Сегодня опять шел снег, как и вчера, и позавчера… Лошади шли шагом, и снег слегка хрустел под копытами. Низко надвинув капюшон, который почти не защищал от холода, зато скрывал тонзуру, Мерове дремал в седле, чуть покачиваясь в такт медленным шагам своего коня. Тело его окоченело от холода, но в душе он ощущал гармонию с белой пустотой, простиравшейся - вокруг. За те несколько дней, что продолжалась поездка, четверо сопровождавших его воинов практически не обращались к нему, - и это его вполне устраивало. Нужно подготовиться к тому, что такой отныне будет вся его жизнь - в безмолвии монастырской кельи, вдали от мира.
- Уже виден Боннетабль! - закричал воин, ехавший впереди. - К вечеру мы будем в Мансе! Один из его приятелей что-то произнес, чего Мерове не расслышал, но оба солдата после этих слов захохотали в полный голос. Внезапно послышался резкий свист, топот множества копыт и лошадиное ржание. Мерове едва успел обернуться, как большой отряд всадников с оружием в руках окружил их со всех сторон. Мерове даже не успел испугаться. Один из всадников выхватил поводья у него из рук и, пустив своего коля галопом, помчался прочь, увлекая коня Мерове за собой. Остальные поскакали за ними, держась на некотором расстоянии, словно почетный эскорт. Мерове вцепился в гриву коня, задыхаясь от быстрой скачки; судорожная дрожь, вызванная таким резким поворотом событий после долгих дней полусонного оцепенения, не позволяла ему ни говорить, ни действовать. Он почти не видел лица своего проводника, наполовину закрытого капюшоном, и совершенно не представлял себе, кто бы это мог быть. Дорожная одежда его ничем не отличалась от одежды большинства путешественников. Далеко позади Мерове краем глаза заметил облако снежной пыли, окружавшее конный отряд, но не знал точно, преследователи это или спутники его таинственного спасителя.
Проехав в стороне от Боннетабля, они углубились в лес и, не придерживая коней, по-прежнему скачущих галопом, неслись еще около часа по едва различимой в снегу тропинке. Наконец между деревьев показался просвет, откуда выползали темно-серые клубы удушливого дыма. На поляне оказалось несколько странных, почти фантастических существ: сгорбленных и черных, словно сажа, с головы до ног. При первом взгляде на них у Мерове кровь застыла в жилах, но затем он разглядел несколько хижин, деревянные тележки и груды древесного угля. Эти нелепые чудища были всего лишь угольщики, собравшиеся вокруг костра и, казалось, не обращавшие на всадников никакого внимания.
- Спешивайтесь. - Проводник Мерове откинул капюшон. У него были темные волосы, подстриженные по франкскому обычаю, и короткая, но густая борода, наполовину скрывавшая шрам, тянувшийся от щеки к шее. Без всякого сомнения, это был воин.
Мерове некоторое время вглядывался в черты его лица, но вскоре убедился, что никогда раньше его не видел.
- Кто ты?
- Меня зовут Гонтран. Но друзья называют меня Ле Бозон. Враги, впрочем, тоже…
Мерове пришлось сделать над собой усилие, чтобы скрыть противоречивые чувства, охватившие его при звуке этого имени. Гонтран Ле Бозон был одним из остразийских военачальников, разбивших его брата Теодебера под Ангулемом, но вместе с тем и одним из подданных Брунхильды, а значит - другом. Поэтому Мерове ощущал страх, но в то же время испытал облегчение, почти радость. За голову этого человека при дворе Нейстрии была назначена награда, так что он в любом случае не мог действовать по приказу Хильперика или Фредегонды, как Мерове вначале опасался. Итак, его привезли сюда не затем, чтобы убить…
- Я вижу, мое имя вам знакомо, - едва заметно улыбнувшись, сказал Ле Бозон. - Спешивайтесь же…. Остальные скоро прибудут.
- Кто остальные?
- Друзья, конечно…. Иначе вы были бы уже мертвы, не так ли?
Мерове ничего не ответил и спрыгнул на землю. Рассмеявшись, Ле Бозон подхватил поводья его коня и, почтительно склонившись, указал молодому человеку на одну из хижин. Внутри было невероятно грязно, но, по крайней мере, тепло. К тому же ждать пришлось недолго. Через некоторое время дверь резко распахнулась, и на пороге возник чей-то силуэт - лица человека Мерове не разглядел. Но этот голос он узнал бы из тысячи…
- Ну что, ты меня даже не обнимешь?
- Гайлан! Гайлан, это ты?! Но как?..
- Как, зачем, почему - какая разница, мой принц? Ты свободен, и это главное!
Мерове расхохотался и крепко сжал друга в объятиях. Свободен! До сих пор эта мысль даже не приходила ему в голову. Рядом с Ле Бозоном Мерове по-прежнему чувствовал себя пленником, которого перевозят из одной тюрьмы в другую. Но ведь он и вправду был свободен, он мог отправиться к Брунхильде и править вместе с ней - наверняка та его ждала…. Ведь иначе она не послала бы, одного из своих приближенных, спасать его…. Отец будет вне себя от злости! А Фредегонда…, дорого бы он заплатил, чтобы взглянуть на физиономию мачехи, когда та обо всем узнает!..
- Дорогой мой Гайлан!.. Я так тебе обязан! Ты мне все расскажешь, правда? Что ты смеешься? Ах да, моя тонзура…
- Прости, но это так… непривычно!
- Она зарастет…
- Ну да, само собой. Пойдем, надо ехать, пока еще не стемнело.
- Да, конечно. Куда мы едем? В Ден? В Орлеан?
- В Тур, - вмешался Гонтран Ле Бозон. Мерове нахмурился, не веря своим ушам. Потом он
подумал, что это шутка, и улыбнулся, повернувшись к Гайлану, словно призывая друга в свидетели.
- Но…, но ведь Тур принадлежит моему отцу! - наконец воскликнул он. - Я отлично знаю графа Ледаста - это презренный негодяй, который немедленно нас выдаст!
- До Тура меньше пятидесяти миль, и мы прибудем туда к вечеру, - продолжал Ле Бозон. - У меня есть убежище в базилике Святого Мартина. Я живу там с дочерьми все то время, что прошло со смерти короля Зигебера. И поверьте, монсеньор, Ледаст со своими головорезами не осмелится ничего предпринять против нас. Ведь даже вы ничего не знали о моем присутствии, когда вошли в Тур со своим войском. Поверьте мне, это надежное убежище.
Ле Бозон говорил правду. Трое беглецов, спрятав лица под капюшонами плащей, прибыли в Тур во время мессы и вошли в базилику во время богослужения, которое вел епископ Григорий. Их спутники, получив свою плату, уехали. Мерове, Гайлан и Гонтран Ле Бозон сели на последнюю скамью, у стены, и оставались там до окончания мессы. Как требовал обряд, священники раздали верующим просфоры, вино и соль. Дойдя до последней скамьи, один из них заметил трех людей, не снявших капюшонов, в покрытой дорожной грязью одежде. Их вид испугал священника, и он отошел, не осмелившись к ним приблизиться.
Чувствуя себя на грани полного истощения, душевного и физического, Мерове ждал, пока базилика опустеет. Затем он резко встал и поднялся на верхнюю галерею, к хорам, где сидел епископ Григорий в своем ритуальном облачении.
- Епископ! - громко произнес Мерове, одновременно откидывая капюшон.
Григорий молча рассматривал этого странного незнакомца. Мерове сменил монашескую рясу на обычную дорожную одежду и прикрепил к поясу кинжал, что совершенно не вязалось с тонзурой на его голове. На лице молодого человека отражались глубокая усталость и гнев.
- Почему мне не дали просфору? - резко спросил Мерове. - Разве я отлучен от Церкви? Или ты считаешь, что я не достоин есть хлеб и пить вино?
- Кажется, я узнаю тебя, сын мой, - прошептал Григорий, с заинтригованным видом приближаясь к нему.
Затем он заметил стоявшего чуть поодаль Ле Бозона и внезапно вспомнил, кто на самом деле этот странный молодой человек.
- Принц Мерове… Я встречался с вами в Париже, когда приезжал туда, чтобы предстать перед вашим отцом. Господь свидетель, я никогда не ожидал увидеть вас при таких обстоятельствах и в таком виде…. Итак, вы решили постричься в монахи, сын мой?
- Это сделали со мной против моей воли. Сам я никогда не испытывал желания стать монахом!
- Однако теперь вы им являетесь. И если вы избавитесь от монашеского облачения, то, боюсь, вас могут отлучить от Церкви. Но этот вопрос мы обсудим позже. Что вас сюда привело?
Во время разговора Мерове со священником Ле Бозон постепенно приблизился. Когда епископ задал последний вопрос, он встал между собеседниками, опустился на одно колено и почтительно поцеловал епископский перстень.
- Монсеньор, принц Мерове просит убежища и покровительства святого Мартина. Позвольте ему разместиться рядом со мной в базилике.
- Понимаю…. Кто-нибудь знает, что вы здесь?
- Никто кроме нас. Король тоже не знает. Григорий вздохнул и печально покачал головой.
- Значит, именно мне придется ему об этом сообщить.
- Что вы говорите?! - вскрикнул пораженный Мерове.
- Успокойтесь! - подал голос Ле Бозон. - Монсеньор епископ прав. О том, что вы здесь, рано или поздно станет известно, и он может оказаться в сложном положении, если не предупредит своего сюзерена. Но, так или иначе, это ничего не изменит. Это святилище неприкосновенно.
И он обернулся к епископу, ища у него подтверждения своих слов. Тот был невозмутим.
- Эта базилика - святое место, одно из самых почитаемых в королевстве. Даже ваш отец не осмелится его осквернить.