Святослав с Ладомилой, держась за руки, как и прочие пары, подошли к жрецу. Горицвет с Болесей уже стояли по его правую руку. Сияющее лицо друга, его радостное приветствие и поздравления говорили о том, что он бесконечно счастлив. Святослав тоже чувствовал небывалое умиротворение, - рвавшаяся наружу и мучившая его сила наконец была исторгнута из тела, оно стало лёгким и невесомым, будто облако в небесах. Внутри всё обрело лад и пришло в состояние блаженного равновесия. Только тихая радость и нежность струились из его глаз, а рука сжимала пальцы любимой девушки, женщины, жены. Он взял себе жену - теперь эта мысль была простой и естественной.
Когда собрались все пары, жрец, возложив ладони на головы стоявших впереди Болеси и Горицвета, провозгласил:
- Вы, избравшие друг друга в священную ночь Ярилы, благословляетесь Творящим Жизнь Богом нашим и нарекаетесь Яровыми возлюбленными. Отныне никто, даже отец с матерью выбор ваш ни осудить, ни оспорить не могут! Пусть же протекает во благе жизнь ваша, и священный огонь Любви, что зажёг Ярило в душах ваших, не гаснет отныне и во веки веков! Пусть будет у вас много детей, и растут они здравыми и сильными! Скрепите же перед ликом Ярилы и всем честным народом союз ваш поцелуем и принесите Богу нашему благодарственную жертву. Горицвет и Болеся! - торжественно заключил он. - Нарекаю вас мужем и женой!
Поцеловавшись, Горицвет и Болеся отправились в храм, чтобы принести Яриле жертву из цветов, зерна и мёда.
- Светлояр и Живена! Валибор и Зореслава! Святослав и Ладомила!
Названные пары подходили к жрецу получить благословение, он возлагал на их головы свои длани, молодые целовались перед всеми и шли в храм.
Остальные раскладывали на траве припасённые заранее крашенные шафраном, луком, бузиной, а также расписанные яркими византийскими красками яйца, печёных кур, гусей, сало, творог, пышки и прочие яства. В храме на чистых холстинах у жертвенного камня складывали отдельные дары, предназначавшиеся богам и для нужд служителей.
Жрец взял в руки кропило и подошёл к серебряной чаре, наполненной живой водою из Ярилиного источника, что была принесена в храм ещё с вечера и вобрала в себя всю силу таинства, творимого в честь бога Яра.
Совершив три кругообразных движения посолонь над чарой, жрец окунул кропило и стал брызгать на разложенные дары со словами:
- Пусть вода живая, что несёт в себе силу ярую, возрождающую жизнь каждую весну, передаст эту святую силу яствам, принесённым от чистого сердца нашему славному празднику. Освятите, Боги и Пращуры, сии дары, дайте силу и полю огнищанскому, и живности всякой, а людям - Любви великой и продолжения Рода славного! - После этого жрец брал малые толики из окроплённых живою водою припасов и бросал в огонь жертвенный со словами: - Светлые Боги и души Пращуров наших, в Ирии с богами пребывающие, в честь Яра Великого примите жертву от сердца и души потомков ваших! Вкусите её первыми и тем освятите чистотой, силою и мудростью вашей!
Когда дым от принесённой жертвы вознёсся к Сварге, жрец торжественно изрёк громким голосом, так что, казалось, через него вещает сама Истина:
- Приняли Ярило и Боги с Пращурами жертву нашу и тем освятили трапезу праздничную! Тройственная сила воссоединилась в пище сей. Это сила воды, огня и воздуха, что есть обиталища вознесшихся душ! Вкушайте же святую пищу, и наполнятся души ваши чистотой и любовью. Пусть от этой любви, освящённой богами, рождаются красивые и умные дети. А воину в жаркой сече ярая сила поможет одолеть ворога наисильнейшего!
Жрец снова взял кропило и стал брызгать на дары и людей живой водой, читая молитвы и продвигаясь к выходу. Молодой служитель нёс за ним серебряную чару.
Обойдя коло людей вокруг храма и освятив их приношения, жрец вернулся в храм.
- Слава богам славянским, слава Яро-богу, владыке жизненной силы! - провозгласил он.
- Слава! Слава! Слава! - дружно подхватили собравшиеся.
Будто услышав их слова, в специальное оконце, вырубленное на востоке напротив жертвенного камня, ударил первый луч восходящего солнца и осветил изваяние Ярилы нежно-розовым светом.
Люди запели гимн восходящему светилу.
Встретив и восславив ярое Солнце, все расселись на большой поляне и принялись за праздничную трапезу. Обмениваясь поздравлениями и поцелуями, одаривали друг друга расписными яйцами. Тут же разглядывали их, читая по древним знакам, чего пожелали им друзья и любимые. Раскладывали яства, ставили хмельную сурицу и греческое вино, ягодные наливки и квасы, и вновь пошло веселье. Опять затеялись хороводы и игрища, песни и задорные пляски.
И лишь к закату дня возы медленно покатились обратно в Киев.
Кияне, праздновавшие Богояров день в граде, с ликованием встретили молодёжь. Ещё издали, заметив идущие впереди пары в венцах, они старались угадать, кто же какую взял себе жену.
- Горицвет с Болесей идёт!
- Эге, то не диво, он на неё давно глаз положил…
- А это кто там, за ними?
- Ладомила, дочка тысяцкого Кромеслава…
- C кем же она?
- Будто знакомый юноша, да не признаю… Ба, да он на нашего княжича схож!
- На Святослава? Не может того быть!
- Отчего не может? Он самый и есть, Святослав! Ладомилу за руку держит…
- Да неужто мать княгиня дозволила б ему на простой девушке жениться? Верно, Ольга ему заморскую царевну в жёны прочила…
- А он нашу взял, ай да княжич! Ну, молодец! Знать, на то была воля Ярилы. А супротив Яровых возлюбленных никто слова сказать не смеет, даже мать родная, так-то!
У одной из стоявших в толпе девушек от изумления округлились глаза. Не веря ушам своим, она впилась взором в приближающуюся пару. Затем охнула, всплеснула руками и, подобрав подол, со всех ног кинулась бежать вдоль улицы.
- Это теремная девка Устинья, небось побежала сообщать княгине новость неслыханную. Дорого б я дала, чтоб на сие поглядеть! А княжич и вправду молодец, наших кровей будет!
Глава 2
Поход к Курянским границам
Ничего не сказала Ольга, когда Святослав предстал перед ней рука об руку с незнакомой девушкой и спокойно изрёк:
- Вот, мамо, это моя жена Ладомила…
Ольга, делая вид, будто весьма занята, сосредоточенно перебирала лежащие перед ней на столешнице какие-то свитки. Затем, подняв голову, она метнула короткий пронзительный взгляд в сторону молодой невестки и, переведя его на Святослава, отрывисто промолвила:
- Что ж, сынок, будь счастлив… Ваша горница там, в конце, со стороны захода солнца… Я велела приготовить… - И она вновь занялась свитками.
Когда молодые ушли, княгиня подняла очи, устремив невидящий взор на пламя светильника, и надолго застыла так, уйдя в себя. Все обидные слова, возмущение и боль, вызванные поступком сына, она выплеснула в тот час, когда Устинья, запыхавшись и вытаращив глаза, сообщила столь нежданную, ударившую, как молния в сердце, весть о том, что Святослав возвращается с праздника Яра вместе с молодой женой.
От грозного лика княгини и её рассерженных пылающих очей оробели все теремные люди, даже охоронцы, а сенные девушки и вовсе разлетелись, будто мухи перед дождём, и затаились где-то поблизости.
- Как он мог, не спросясь, не посоветовавшись, сделать такой шаг?! Прав, как же прав был отец Михайлос, предупреждавший, что сии празднества, особенно Яр и Купало, - сущий вертеп и грехопадение! Вещими оказались слова его! И кого взял, да разве ж пара княжичу дочь простого воя, хоть он и тысяцкий?!
Мечталось, что когда-нибудь сын женится с толком, укрепив брачным союзом родство благородных кровей и великих держав. Однако она и помыслить не могла, что это может случиться так скоро! Святослав на девушек не заглядывался и речей о них никаких не вёл. И вот что удумал, что утворил! Как теперь поступить? Проявить свою материнскую волю, восстать супротив, не принять невестку? Да ведь осудят волхвы и людишки. И Святослав может уйти вместе с ней, он ведь такой, ни за что не уступит…
Подобно вольному зверю, внезапно угодившему в ловчую яму, металась Ольга по светлице. Порой по её щекам то от обиды, то от бессильной ярости катились слёзы. Затем она взяла себя в руки и несколько успокоилась, глубоко схоронив чувства в израненную душу. Не к лицу княгине, державной правительнице, высказывать их, тем паче при людях. Хорошо, что Устинья упредила, есть время подготовиться к приходу молодых.
Про себя Ольга решила, что просто не станет замечать невестку, будто той и вовсе нету. Тем самым она даст понять сыну своё недовольство и заодно покажет материнскую снисходительность и терпеливость.
Потекло время. Теперь Ольга ещё реже видела Святослава. Молодая Дружина и юная жена всецело поглощали его. На редких совместных трапезах Святослав отвечал односложно, а поскольку мать обращалась только к нему, разговора не выходило. Молодожёны, поблагодарив, спешили поскорее удалиться в свою горенку, а Ольга собирала всю волю в кулак, дабы ничем не выдать терзающее душу чувство материнской ревности.
Подоспели Купальские свята. И тут уже ставшая входить в привычную колею жизнь внезапно нарушилась.
С утра Святослав с Ладомилой собирались идти на Требище. Святослав по воинской привычке споро натянул праздничное одеяние и сидел на широкой резной лаве, любуясь ловкими движениями и ладным станом молодой жены.
Как быстро Яр сменился Купалой! Они даже не заметили. Ни подчёркнутая холодность матери, ни постоянные ратные заботы Святослава не могли омрачить праздника души, который длился для них, молодых и счастливых.
"Ничего, - думал Святослав, - скоро мать привыкнет и отойдёт сердцем. Ведь у неё доброе, нежное сердце, только она прячет чувства, боясь показаться слабой. Как можно не любить мою Ладушку? Вон как она ловка да быстра, а за это время стала ещё краше, - упругое тело округлилось, обрело манящие очертания…"
Будто угадав мысли мужа, Ладомила, вертевшаяся перед серебряным зеркалом, оглянулась, лукаво блеснула очами, вихрем пронеслась через горницу, затем покружилась и, остановившись, спросила с весёлым смехом:
- Ну как, ладно сидит? - имея в виду новую понёву, расшитую по низу цветами и перехваченную на стане широким поясом.
Святослав потянул её за руку и усадил к себе на колени.
- По мне, так лучше вовсе безо всего… - прошептал он, стискивая жену в объятиях.
- Святославушка, не так крепко, силушка ведь у тебя Перунова, а меня теперь нельзя шибко тискать…
- Отчего? - посерьёзнел Святослав.
Ладомила опустила ресницы, щёки её зарделись стыдливым румянцем.
- Оттого, богатырь мой, что зачала я, видно, сразу в Яровы дни. Велика ведь сила Ярилина… Первый месяц я ещё сомневалась, а теперь точно уверилась…
Святослав помолчал, затем бережно привлёк жену, поцеловал в шею и молвил:
- Тогда нынче не токмо Купале жертву принесём, но и Яриле воздадим молитву особенную. Пусть благословит нас сыном!
- А ежели девка будет? - лукаво прищурилась Ладомила.
- Никаких девок! - решительно заявил Святослав. - Мне нужен сын, который станет воином!
- Почто раньше времени загадывать, - примирительно отвечала Ладомила. - Пойдём лучше, Болеся с Горицветом нас, верно, уже заждались.
Они отправились сначала к Перуновой горе, а затем на берег, где готовилось место для возжигания священного Купальского огня.
Веселье собравшихся за праздничной трапезой на большой поляне было в самом разгаре. Вздымались к небу рога и ковши с хмельным мёдом, провозглашалась хвала богу Купале и прочим богам славянским. Почти всех собравшихся Святослав знал - это были молодые пары, которые, как и они с Горицветом, выбрали себе суженых в Ярилиной роще, и те, что обрели друг друга в прошлые Купальские ночи, и молодёжь, что только готовилась нынче прыгать через кострище с девушками.
- Гляди! - указал кто-то на всадника, скачущего по тропе. - Мы только праздновать начали, а кое-кто уже назад возвращается, да спешит-то как!
- Это он, верно, суженую свою забыл, а теперь вспомнил да отыскать торопится!
Дружный смех был ответом на шутку. Все подняли головы, следя за быстро приближающимся всадником.
- Коня чересчур шибко гонит, - настороженно произнёс чей-то голос.
Всадник направлялся прямо к ним.
Святослав первым узнал одного из своих сотников сторожевой службы и поднялся навстречу.
- Беда, княжич! - крикнул сотник, осаживая коня. - Печенеги на Киев идут!
На мгновение все замерли, осмысливая услышанное. Потом задвигались, засуетились, не забыв при этом погасить факел, которому не суждено было нынче возжечь Купальское кострище.
- Ладомила, Болеся, все жёны и девушки, расходитесь по домам! Юноши - со мной в Ратный Стан! - распорядился побледневший от волнения Святослав и, взяв у сотника лошадь, помчался впереди всех.
Когда они подоспели, в Ратном Стане уже всё кипело и бурлило. Призывно гудели турьи рога, созывая воинов. Те поспешно собирали припасы, проверяли оружие и конскую сбрую, увязывали поторочные сумы.
У темницкого шатра Святослав встретил Притыку в полном воинском облачении - в броне, опоясанного мечом, но без шелома. Чело его было мрачным, лицо каким-то почерневшим, таким Притыку Святослав не видел никогда.
- Притыка, что там? - нетерпеливо спросил княжич. - Это от Издебы посланник прискакал?
Притыка ничего не ответил, словно не слышал обращения, и, повернувшись спиной, пошёл в шатёр. Растерянный княжич перевёл взор на стременного, который подтягивал подпругу темницкого коня. Закончив, стременной медленно выпрямился и, утерши со лба пот, со вздохом сказал Святославу:
- Издеба, друг Притыки и наш верный товарищ, пал в сече с ворогом на Курянских границах, так передал гонец. И многие из его тьмы тоже полегли. Токмо благодаря им не застали нас печенеги в великий праздник…
Притыка, выйдя из шатра, остановил взгляд на Святославе, молча положил ему руку на плечо и крепко сжал, затем, пряча в очах боль, надел шелом, круто повернулся, вскочил на коня и стал давать короткие отрывистые приказания своим тысяцким и полутемникам.
В груди Святослава сдавило так, что стало трудно дышать. Он сорвался с места и помчался по Стану. Вбежав в свой шатёр, путаясь в рукавах, натянул лёгкую кольчугу, затем стал пристёгивать боевой пояс с ножнами для меча и кинжала-акинака. Нервное возбуждение не давало исполнить привычную работу быстро, княжич торопился и делал много лишних движений. В голове стучало сразу несколько мыслей: печенеги, война, Издеба… Неужели старый Издеба погиб? Он так и стоял перед очами Святослава: высокий, крепкий, всегда обстоятельный и спокойный. Трое неизменных друзей - Горицвет, Притыка и Издеба - ходили в боевые походы ещё вместе с его отцом. Надёжные, опытные темники, лучшие из воинов в Старшей Дружине, всегда поддержат, научат, подскажут. Святослав часто вспоминал ту первую встречу в Ратном Стане, рассказ о Древлянской войне и о том, как Издеба тогда впервые посадил Святослава на боевого коня. И теперь княжичу не верилось, что одного из неразлучной троицы вдруг могло не стать…
Выйдя из шатра, Святослав вскочил на подведённого стременным коня. Увидев подъезжающих к нему молодого Горицвета и юного Свенельдича - Гарольда, княжич, невольно подражая Притыке, повернулся к ним и коротко приказал:
- Малую Дружину собрать! Полки привести в боевую готовность! Я - в терем, там воевода… - И он ускакал.
По дороге обратил внимание, как быстро изменился Киев. Навстречу спешили и обгоняли воинские разъезды, посыльные, первые беженцы с домашним скарбом. Ни следа от недавней беззаботной жизни и праздничной суеты, на лицах тревога, растерянность, озабоченность. Слышался детский плач, блеяние овец, лай собак, визг свиней, конское ржание, топот, скрип колёс, бряцание железа.
Святослав подоспел в терем, когда разговор Свенельда с матерью уже заканчивался.
- Значится, мать княгиня, - рёк воевода, - конницы Притыки, Горицвета, Збигнева и Веряги выйдут налегке на рассвете, за ними - обоз. Остальное всё как порешили.
- Где моей дружине быть? - стараясь унять волнение, спросил Святослав.
Ольга невольно залюбовалась сыном: в воинском облачении, серьёзный и решительный, ну вылитый отец! "Только не рановато ли тебе воевать, сынок", - вздохнула про себя, но промолчала. За неё ответил Свенельд:
- Мы с тобой, княжич, остаёмся в Киеве, будем готовить оборону на случай, ежели враг прорвётся сюда…
Святослав вспыхнул:
- Остаться? Здесь? Когда все уходят биться с печенегами? Он быстро зашагал туда-сюда по гриднице, упрямо сжав губы. Затем остановился и решительно заявил:
- Я тоже пойду с ними!
Свенельд покачал головой, потом стал говорить жёстким, не допускающим возражения тоном:
- Негоже так вести себя, княжич, особенно в час войны. Ты должен быть там, где прикажут, и решений старших обсуждать не волен. Разве станут тебя слушаться дружинники, коли ты сам сейчас ни воеводы, ни матери не слушаешься?
- Что я, малое дитя, за стенами града прятаться? - буркнул Святослав, но уже не так уверенно.
- Не прятаться, а киян защищать, если понадобится, детей, стариков. А сейчас пойдём, есть для твоей дружины ответственное дело!
Княжич последовал за воеводой, понимая, что всё уже решено без него. От этого на душе стало до слёз тоскливо. Но что поделаешь, ему ведь только пятнадцать, до совершеннолетия, когда он станет полноправным князем, ждать целых шесть лет. А до тех пор надобно подчиняться, как велит Устав и Покон.
Спустившись с крыльца, они сели на лошадей.
- Пойдёте на переправу, - сказал Свенельд, когда ехали по улицам. - Там уже сейчас люда полно, а к вечеру может возникнуть сумятица. К тому же вражеским лазутчикам неразбериха на руку, легче незаметно в град проскользнуть. Вот вам, молодым, в самый раз сноровку проявить. А я подготовкой к осаде займусь.
Святослав слушал и ни слова не проронил до самых ворот Стана. Там его уже дожидалась готовая к походу Малая Дружина. Княжич сказал сухо, обращаясь к полкам:
- Остаёмся в граде. Будем следить за переправой. Перенимать, ежели попадутся, вражеских лазутчиков. Горицвет отвечает за левый берег, Гарольд за правый. Всё ясно?
По рядам прокатился лёгкий ропот. Все ждали приказа выступить навстречу врагу и вдруг - заниматься повозками, лошадьми, беженцами с их узлами…
Но Святослав не позволил шуму перерасти в негодование и пресёк разговоры наказом:
- Сотня Олеши остаётся в Стане на страже, полк Путяты будет сопровождать беженцев в град и указывать отведённые им места. Остальные - за мной, рушь!
Окрестные огнищане стремились в град со своими пожитками, ища защиты за высокими крепкими стенами.
На Непре трудился паром, целый день доставлявший с того берега людей и лошадей, впряжённых в тяжёлые возы. Святославова дружина принялась оказывать им помощь.