- Чёрта с два! Разорить меня нельзя - можно только объявить несостоятельным.
- А ваша работа?
- Не понимаю, при чём здесь она?
- На днях я видела Джека Масхема. Он показался мне человеком, который не оставит у себя на службе соответчика, не поставившего истца в известность о своих намерениях. Видите, я уже овладела судейским жаргоном.
- Я не стал бы их скрывать, будь мы на самом деле любовниками.
- Серьёзно?
- Вполне.
- Даже, если бы я сказала: "Не надо".
- Вы бы так не сказали.
- Не знаю.
- Так или иначе, речь сейчас не об этом.
- Но о том, что, если мы не будем защищаться, вы сочтёте себя непорядочным человеком.
- Боже, до чего все запутано!
- Садитесь и поедим. У меня только ветчина, но когда сердце не на месте, ветчина самое полезное блюдо.
Они уселись и пустили в ход вилки.
- Ваши родные уже знают, Клер?
- Нет, я сама всего час как узнала. Они вам тоже прислали этот миленький документик?
- Да.
- Ещё кусочек?
Они молча ели ещё несколько минут. Затем Тони встал:
- Благодарю, я сыт.
- Что ж, тогда покурим.
Она взяла у него сигарету и сказала:
- Вот что. Завтра утром я еду в Кондафорд, и, мне кажется, вам тоже следует поехать. Наши должны познакомиться с вами: что бы мы ни делали, всё нужно делать в открытую. Есть у вас поверенный в делах?
- Нет.
- У меня тоже. Видимо, придётся подыскать.
- Этим займусь я. Ах, если бы у меня были деньги!
Клер вздрогнула.
- Простите, что у меня оказался супруг, способный потребовать возмещения ущерба!
Крум сжал ей руку:
- Дорогая, я думал только об адвокатах.
- Помните, как я вам возразила на пароходе: "Порой гораздо ужаснее, когда что-нибудь начинается"?
- Никогда с этим не соглашусь!
- Я имела в виду свой брак, а не вас.
- Клер, а может быть, лучше не защищаться и предоставить событиям идти своим ходом? Вы станете свободны, а потом… Словом, если захотите выбрать меня, я буду здесь; если нет - уеду.
- Вы очень милый, Тони, но я всё-таки должна рассказать родным.
А кроме того… есть ещё куча всяких обстоятельств.
Крум прошёлся по комнате:
- Вы полагаете, что нам поверят, если мы будем защищаться? Не думаю.
- Мы будем говорить только голую правду.
- Люди никогда не верят голой правде. Когда вы едете завтра?
- С поездом десять пятьдесят.
- Возьмёте и меня с собой или мне приехать позднее из Беблокхайт?
- Лучше позднее, чтобы я успела им все выложить.
- Им будет очень тяжело?
- Да, не по себе.
- Ваша сестра там?
- Да.
- Это уже отрадно.
- Сказать, что мои родители старомодны, было бы неточно. Они несовременны, Тони. Впрочем, когда люди задеты лично, они редко бывают современными. Адвокаты, судья и присяжные во всяком случае современными не будут. Теперь отправляйтесь, но дайте слово не гнать машину как сумасшедший.
- Можно вас поцеловать?
- Чтобы, говоря голую правду, сознаться и в этом поцелуе после трёх предыдущих? Целуйте лучше руку, - рука не в счёт.
Он поцеловал ей руку, пробормотал: "Храни вас бог!" - схватил шляпу и выбежал.
Клер придвинула стул к электрической печке, невозмутимо излучавшей тепло, и задумалась. Сухой жар так обжигал глаза, что под конец ей почудилось, будто у неё нет больше ни век, ни влаги под ними. Ярость медленно и бесповоротно нарастала в ней. Всё, что она пережила на Цейлоне до того, как однажды утром решилась на разрыв, ожило с удвоенной силой. Как он посмел обращаться с ней так, словно она девица лёгкого поведения, нет, хуже, потому что и та не потерпела бы такого обращения! Как он посмел поднять на неё хлыст! И как он посмел следить за ней и затеять процесс! Нет, она не сдастся.
Клер принялась методически мыть и убирать посуду. Распахнула дверь, пусть в доме гуляет сквозняк. Ночь, кажется, будет скверная, - в узком Мьюз то и дело кружится ветер.
"Как и во мне", - подумала Клер, захлопнула дверь, вынула карманное зеркальце и вздрогнула - таким бесхитростным и беспомощным показалось ей собственное лицо. Она попудрилась, подвела губы. Затем глубоко вздохнула, пожала плечами, закурила сигарету и пошла наверх. Горячую ванну!
XXI
На другой день не успела она приехать в Кондафорд, как сразу почувствовала, что атмосфера там напряжённая. То ли слова, сказанные ею по телефону, то ли её тон вселили тревогу в родителей Клер, и она сразу увидела, что притворяться весёлой бесполезно, - всё равно не поверят. К тому же погода стояла отвратительная - промозглая и холодная, и Клер с самого начала пришлось держать себя в напряжении.
После завтрака она избрала гостиную местом для объяснения. Вынув из сумочки полученную ею копию, она протянула её отцу и сказала:
- Вот что мне прислали, папа.
Она услышала удивлённый возглас генерала и увидела, как мать и Динни подошли к нему.
Наконец он спросил:
- В чём здесь дело? Говори правду.
Клер сняла ногу с каминной решётки и посмотрела отцу в глаза:
- Бумажка лжёт. Мы ни в чём не виноваты.
- Кто он?
- Тони Крум. Мы встретились на пароходе, возвращаясь с Цейлона. Ему двадцать шесть, он служил там на чайной плантации, а теперь получил место у Джека Масхема - будет присматривать за его арабскими матками в Беблок-хайт. Денег у него нет. Я попросила его приехать сюда к вечеру.
- Ты его любишь?
- Нет, но он мне нравится.
- А он тебя?
- Да.
- Ты говоришь, между вами ничего не было.
- Он поцеловал меня в щёку - раза два, по-моему. Это всё.
- На каком же основании бумага утверждает, что третьего числа ты провела с ним ночь?
- Я поехала с ним на его машине посмотреть Беблок-хайт; на обратном пути в лесу, миль за пять до Хенли, отказали фары. Темень была непроглядная, я предложила остаться и подождать рассвета. Мы заснули, а когда рассвело, поехали дальше.
Она услышала, как мать судорожно глотнула воздух, а у отца вырвался странный горловой звук.
- А на пароходе? А у тебя на квартире? И ты утверждаешь, что между вами ничего нет, хотя он тебя любит?
- Ничего.
- Это правда?
- Да.
- Разумеется, это правда, - вмешалась Динни.
- Разумеется! - повторил генерал. - А кто в неё поверит?
- Мы не знали, что за нами слежка.
- Когда он приедет?
- С минуты на минуту.
- Ты видела его после того, как получила извещение?
- Да, вчера вечером.
- Что он говорит?
- Обещает сделать всё, что я сочту нужным.
- Ну, это естественно. Надеется он, что вам поверят?
- Нет.
Генерал отошёл с бумагой к окну, словно намереваясь получше разглядеть её. Леди Черрел села. Она была очень бледна. Динни подошла к сестре и взяла её за руку.
- Когда он приедет, - неожиданно объявил генерал, поворачиваясь к окну спиной, - я хочу повидаться с ним один на один. Попрошу, чтобы никто не говорил с ним до меня.
- "Свидетелей просят удалиться", - шепнула Клер.
Генерал вернул ей документ. Лицо у него было подавленное и усталое.
- Мне очень жаль, папа. Мы, конечно, наделали глупостей. Добродетель ещё не служит себе наградой.
- Ею служит благоразумие, - отпарировал генерал. Он дотронулся до плеча Клер и пошёл к двери в сопровождении Динни.
- Мама, он верит мне?
- Да, но только потому, что ты его дочь. И чувствует, что не должен бы верить.
- Ты тоже это чувствуешь, мама?
- Я верю тебе, потому что знаю тебя.
Клер наклонилась и поцеловала мать в щёку:
- Благодарю, мамочка, но мне всё равно не легче.
- Ты говоришь, этот молодой человек тебе нравится. Ты познакомилась с ним на Цейлоне?
- Нет, я впервые встретилась с ним на пароходе. И поверь, мама, мне сейчас не до страстей. Я даже не знаю, оживут ли они во мне. Наверно, нет.
- Почему?
Клер покачала головой:
- Я не желаю вдаваться в подробности нашей жизни с Джерри даже теперь, когда он так по-хамски потребовал возмещения ущерба. Честное слово, оно огорчает меня больше, чем мои собственные неприятности.
- Мне кажется, этот молодой человек пошёл бы за тобой куда угодно и когда угодно.
- Да, но я этого не хочу. К тому же я дала обещание тёте Эм. Я вроде как поклялась, что в течение года не натворю глупостей. И я держу слово - до сих пор. Но меня прямо подмывает отказаться от защиты и стать свободной.
Леди Черрел промолчала.
- А ты что скажешь, мама?
- Отец должен считаться с тем, как это отразится на репутации твоей семьи и твоей собственной.
- Что в лоб, что по лбу. В обоих случаях конец один и тот же. Если мы не будем защищаться, мне дадут развод, но он едва ли привлечёт к себе внимание. Если будем, это вызовет сенсацию. "Ночь в машине" и так далее, если даже нам поверят. Представляешь себе, мама, как набросятся на нас газеты?
- Знаешь, - медленно сказала леди Черрел, - решение отца в конце концов предопределено тем, что ты рассказала про хлыст. Я никогда не видела его таким взбешённым, как после того разговора с тобой. Думаю, он потребует, чтобы вы защищались.
- Я ни за что не упомяну о хлысте перед судом. Это прежде всего бездоказательно, и потом, у меня тоже есть гордость, мама…
Динни последовала за отцом в его кабинет, который домашние иногда именовали казармой.
- Ты знакома с этим молодым человеком, Динни? - взорвался наконец генерал.
- Да. Он мне нравится. Он действительно любит Клер.
- Какой расчёт ему её любить?
- Папа, надо быть человечным!
- Ты веришь ей насчёт автомобиля?
- Да. Я сама слышала, как она торжественно обещала тёте Эм не делать глупостей в течение года.
- С чего ей пришло в голову давать такие обещания?
- С моей точки зрения, это ошибка.
- Как?
- Во всём этом важно одно - чтобы Клер стала свободной.
Генерал опустил голову, словно впервые услышал нечто, над чем стоит призадуматься; скулы его медленно побагровели.
- Рассказывала она тебе, - неожиданно спросил он, - то, что рассказала мне об этом субъекте и хлысте?
Динни кивнула.
- В былое время я мог бы вызвать и вызвал бы его к барьеру. Клер должна стать свободной - согласен, но только не таким путём.
- Значит, ты веришь ей?
- Она не могла солгать всем нам.
- Правильно, папа! Но поверят ли им посторонние? Поверил бы ты на месте присяжных?
- Не знаю, - угрюмо бросил генерал.
Динни покачала головой:
- Нет, не поверил бы.
- Юристов, чёрт бы их побрал, не проведёшь. Я думаю, что Дорнфорд, например, не возьмётся за такое дело.
- Он не выступает в бракоразводном суде. Кроме того. Клер - его секретарь.
- Надо посоветоваться с Кингсонами. Лоренс им верит. Отец Флёр был их компаньоном.
- Тогда… - начала Динни, но дверь распахнулась.
- К вам мистер Крум, сэр.
- Останься, Динни.
В дверях появился Крум. Он быстро взглянул на Динни и подошёл к генералу:
- Клер сказала, чтобы я приехал, сэр.
Генерал кивнул. Прищурив глаза, он в упор смотрел на предполагаемого любовника дочери. Молодой человек ответил на его взгляд, как солдат на параде, - твёрдо, но без вызова.
- Будем говорить без обиняков, - резко начал генерал. - Вам не кажется, что вы впутали мою дочь в скверную историю?
- Да, сэр.
- Потрудитесь дать мне объяснения.
Крум положил шляпу на стол, расправил плечи и объяснил:
- Что бы она ни сказала вам, сэр, - все правда.
Динни с облегчением увидела, что губы её отца дрогнули, словно по ним пробежала улыбка.
- Это очень порядочно с вашей стороны, мистер Крум, но я жду другого. Клер изложила мне свою версию. Был бы рад услышать теперь вашу.
- Я люблю её, сэр, люблю с первой нашей встречи на пароходе. В Лондоне мы встречались - ходили в кино, театр, картинные галереи. Я был у неё на квартире три… нет, пять раз. Третьего февраля я поехал с ней в Беблок-хайт, чтобы показать ей, где буду работать. На обратном пути, - надеюсь, она упомянула об этом? - у меня отказали фары и мы застряли из-за темноты в лесу, в нескольких милях от Хенли. Тогда мы… мы решили, что лучше не рисковать и дождаться рассвета. Я ведь дважды съезжал с дороги. Было темно, хоть глаз выколи, фонарь я с собой не захватил. Словом, мы сидели в машине до половины седьмого утра, потом двинулись и около восьми были у неё на квартире.
Он сделал паузу, провёл языком по губам, опять расправил плечи и порывисто закончил:
- Хотите верьте, хотите нет, но клянусь вам, сэр, между нами ничего не было - ни в машине, ни вообще, кроме… кроме того, что она два-три раза позволила мне поцеловать её в щёку.
Генерал, ни на секунду не спускавший с него глаз, сказал:
- Мы слышали от неё примерно то же самое. Дальше?
- Вчера, получив извещение, я сразу же поехал в город и увиделся с ней. Разумеется, сэр, я сделаю всё, что она сочтёт нужным.
- И вы не сговаривались с ней о том, что будете здесь рассказывать?
Динни увидела, что молодой человек весь напрягся:
- Отнюдь нет, сэр.
- Итак, вы готовы подтвердить под присягой, что между вами ничего нет, и повторить это суду? Правильно я вас понял?
- Да, сэр, если только есть надежда, что нам поверят.
Генерал пожал плечами.
- Каковы ваши денежные обстоятельства?
- Четыреста фунтов оклада в год, - криво улыбнулся Крум. - Это всё, сэр.
- Знакомы вы с мужем моей дочери?
- Нет.
- И никогда с ним не встречались?
- Нет, сэр.
- Когда вы встретились с Клер?
- На второй день после отплытия в Англию.
- Чем вы занимались на Цейлоне?
- Служил на чайной плантации. Но потом её из экономии слили с другими.
- Понятно. Ваше образование?
- Веллингтон, затем Кембридж.
- Вы поступили на службу к Джеку Масхему?
- Да, сэр, он поручил мне присматривать за его арабскими матками. Они прибудут весной.
- Значит, вы разбираетесь в лошадях?
- Да. Я их обожаю.
Динни увидела, как прищуренный взгляд генерала оторвался от молодого человека и упал на неё.
- Вы как будто знакомы с моей дочерью Динни?
- Да.
- Поручаю вас ей. Я должен все обдумать.
Молодой человек слегка поклонился, повернулся к Динни, затем снова повернулся к генералу и с достоинством произнёс:
- Ужасно сожалею о случившемся, сэр, но не о том, что люблю Клер. Сказать, что жалею, - значило бы солгать. Я безумно люблю её.
Он направился к двери, но генерал остановил его:
- Минутку. Как вы понимаете слово "любовь"?
Динни безотчётно стиснула руки. Опасный вопрос! Молодой человек круто обернулся. Лицо у него было каменное.
- Понимаю, сэр, - ответил он сдавленным голосом. - Вы спрашиваете, что это - вожделение или нечто большее? Так вот - это нечто большее, иначе я не выдержал бы ночи в автомобиле.
Он опять повернулся к двери.
Динни подбежала, помогла ему открыть её и проводила его в холл, где он остановился, хмуря брови и тяжело дыша. Она взяла его под руку и подвела к камину, где горел огонь. Они постояли, глядя на пламя; затем она сказала:
- Боюсь, что получилось чересчур резко. Но вы же понимаете: военный человек любит ясность. Во всяком случае вы, что называется, произвели на моего отца хорошее впечатление.
- Я чувствовал себя форменным чурбаном. А где Клер? Здесь?
- Да.
- Могу я видеть её, мисс Черрел?
- Постарайтесь называть меня просто Динни. Вы можете её видеть, но, по-моему, вам лучше повидаться и с моей матерью. Идёмте в гостиную.
Он стиснул ей руку:
- Я всегда знал, что мы за вами, как за каменной стеной.
Динни поморщилась:
- Даже каменная стена не выдержит такого нажима.
- Ой, простите! Я всегда забываю, какая у меня хватка. Клер боится даже подавать мне руку. С ней все хорошо?
- Насколько это возможно в её положении.
Тони Крум схватился за голову:
- Да, со мной ведь творится то же самое, только мне ещё хуже. В таких переделках человеку просто необходимо знать, что впереди есть надежда. Вы думаете, она меня когда-нибудь полюбит?
- Надеюсь.
- А ваши родители не считают, что я гоняюсь за нею просто так, - вы меня понимаете? - ну, ради забавы?
- После того, что было сегодня, - конечно, нет. Вы ведь такой, какой была когда-то и я, - прозрачный.
- Вы? Никогда не могу угадать ваши мысли.
- Это было давным-давно. Идём.
XXII
Когда Крум скрылся за снежной завесой хмурого и ветреного дня, в Кондафорде воцарилось мрачное уныние. Клер ушла к себе, объявив, что у неё головная боль и она хочет лечь. Остальные три члена семьи сидели за неубранным чайным столом и - верный признак душевной тревоги - разговаривали только с собаками.
Наконец Динни встала:
- Ну, вот что, мои дорогие, горем делу не поможешь. Во всём надо находить хорошую сторону. Ведь Клер и он могли бы оказаться не белыми как снег, а багровыми от стыда.
Генерал, словно рассуждая вслух сам с собой, заметил:
- Они должны защищаться. Нельзя давать волю этому субъекту.
- Но, папа, если Клер выйдет из переделки свободной и с чистой совестью, это же будет просто замечательно, хотя и парадоксально, а шуму будет меньше.
- Дать возвести на себя такое обвинение?
- Даже если она оправдается, её имя будут трепать. Ночь в автомобиле с молодым человеком никому не сходит с рук. Правда, мама?
Леди Черрел слабо улыбнулась:
- Я согласна с отцом, Динни. По-моему, возмутительно, что Клер угрожает развод, хотя она не сделала ничего дурного, разве что была неосторожна. Кроме того, не защищаться - значило бы обмануть закон, не так ли?
- Вряд ли закону есть до этого дело, дорогая. Впрочем…
И Динни замолчала, вглядываясь в удручённые лица родителей и сознавая, что в отличие от неё они придают браку и разводу некое таинственное значение, которого не умалят никакие её слова.
- Этот юноша кажется мне порядочным человеком, - признался генерал. Нужно, чтобы он отправился к адвокатам вместе с нами.
- Папа, я, пожалуй, поеду с Клер и зайду попрошу дядю Лоренса устроить нам встречу с юристами днём в понедельник. С тобой и Тони Крумом я созвонюсь завтра утром.
Генерал кивнул и поднялся.
- Мерзкая погода! - сказал он и положил руку на плечо жене. - Не расстраивайся, Лиз. Пойми, у них один выход - говорить правду. Что ж, пойду в кабинет и посижу над планом нового свинарника. Зайди ко мне попозже, Динни…