Кей не принадлежала к девушкам, готовым заплакать по любому поводу, но почувствовала, что на глаза ей навертываются слезы. Она извлекла взбудораженного котенка из пиджака Сэма и опустила на траву, а он немедленно совершил новую энергичную попытку взобраться на дерево. И, потерпев неудачу, умчался в угольный подвал, чтобы исчезнуть из общественной жизни "Сан-Рафаэля" до вечера.
- Ваши бедные руки! - воскликнула Кей.
Сэм с некоторым недоумением посмотрел на свои ладони. От возбуждения он даже не заметил, что они слегка пострадали.
- Пустяки, - сказал он. - Пара царапин, и все. Фарш не стерпел подобного легкомыслия.
- А! - сказал он. - А потом, не успеешь оглянуться, как в них попадет грязь и все кончится столбняком. Вот у моего дяди грязь попала в царапину, и через три дня мы уже покупали траур по нему.
Кей ахнула.
- Точнее будет сказать: через два с половиной. Он ведь скончался к вечеру.
- Я сбегаю за губкой и тазиком, - испуганно сказала Кей.
- Вы так добры, - сказал Сэм. О женщина, ощущал он всей душой, в веселье дней мы угодить не можем ей, когда ж страданьем жизнь полна, как ангел, нас хранит она .
И чуть было не продекламировал это вслух.
- Да чего вам беспокоиться, мисс, - вмешался Фарш. - Ему проще пойти да вымыть руки под краном.
- Пожалуй, так будет лучше, - согласилась Кей.
Сэм посмотрел на своего практичного подчиненного с тем выражением обиды и омерзения, которое его стряпня порой вызывала на лицах отпетых гурманов в кубрике "Араминты".
- Сегодня у тебя свободный день, Фарш, я не ошибся? - произнес он холодно.
- Извиняюсь?
- Я сказал, что, мне кажется, ты злоупотребляешь досугом. Почему бы тебе иногда не поработать немножко? Если ты воображаешь себя полевой лилией, так поглядись в зеркало и избавься от этого заблуждения.
Фарш от оскорбления выпрямился.
- Я оставался тут, только чтоб помогать и подбодрять, - сказал он сухо. - Ну а теперь, когда, так сказать, опасность миновала, мне тут делать нечего.
- Совершенно нечего, - от души согласился Сэм.
- Я ухожу.
- Ты знаешь дорогу, - сказал Сэм и повернулся к Кей. - Фарш осел, - объяснил он. - Под краном! Эти руки нуждаются в тщательной перевязке.
- Пожалуй, - согласилась Кей.
- Стопроцентно.
- Так пойдемте в дом?
- Безотлагательно, - сказал Сэм.
- Ну вот, - сказала Кей минут десять спустя. - Думаю, так хорошо.
Искуснейшая работа самого знаменитого хирурга не могла вызвать у ее пациента большего восторга. Сэм смотрел на свои промытые и заклеенные полосками пластыря ладони с восхищением, граничащим с экстазом.
- Вы окончили медицинские курсы! - сказал он.
- Нет.
- Так вы не медсестра? И никогда не работали в больнице?
- Никогда.
- В таком случае, - сказал Сэм, - это чистейшей воды талант. Врожденная гениальность. Вероятно, вы спасли мне жизнь. Да-да, и не спорьте! Помните, что Фарш говорил про столбняк?
- Но мне показалось, вы считаете Фарша ослом.
- Во многих отношениях, конечно, - сказал Сэм. - Ноиногда в нем говорит неотшлифованный здравый смысл. Он…
- Но ведь вы страшно опаздываете в редакцию.
- Опаздываю куда? А! Ну да, наверное, придется туда поехать. Только прежде я должен позавтракать.
- Хорошо, но поторопитесь. Дядя начнет беспокоиться, что с вами что-то случилось.
- Да. Какой чудесный человек ваш дядя!
- Да, не правда ли? Всего хорошего.
- Я еще не встречал человека, который внушал бы мне такое уважение.
- Это его чрезвычайно обрадует.
- Так добр!
- Да.
- Так терпелив со мной.
- Думаю, ему требуется большой запас терпения.
- Человек, работать с которым чистое наслаждение.
- Если вы поторопитесь, то скорее начнете наслаждаться.
- Да, - сказал Сэм, - да. Э… вам не нужно что-нибудь ему передать?
- Нет, благодарю вас.
- А! Ну, так знаете что, - сказал Сэм, - вы не хотите где-нибудь перекусить со мной сегодня?
Кей заколебалась, но тут ее взгляд упал на ладони в полосках пластыря, она оттаяла. В конце-то концов, совершенный ради нее героический поступок обязывает девушку.
- С удовольствием, - сказала она. - Гриль в "Савое", в час тридцать?
- Хорошо. Вы пригласите и моего дядю? Сэм вздрогнул:
- Но… э… будет замечательно.
- О, я совсем забыла. Он сегодня завтракает с кем-то в Пресс-клубе.
- Да? - сказал Сэм. - Правда?
Его теплое чувство и уважение к мистеру Мэтью Ренну возросли до предела. Он вернулся в "Мон-Репо" в убеждении, что существование в мире таких людей, как Мэтью Ренн, служит абсолютным опровержением пессимистическим взглядам на будущее человечества.
Тем временем Кей в своей роли дублерши Клэр Липпет, которая только что в очередном бюллетене о состоянии своего здоровья сообщила, что мигрень утихает и она надеется часам к двум быть уже на ногах, принялась за энергичную уборку дома. Вообще-то она терпеть не могла такую работу, но в эти минуты ее стимулировало непонятно веселое настроение. Она обнаружила, что предвкушает завтрак в "Са-вое" почти с тем же нетерпением, какое в детстве охватывало ее с приближением дня рождения. Не желая объяснить это обаянием молодого человека, которого она еще сутки назад терпеть не могла, Кей решила, что ее радует возможность вкусно поесть в приятной обстановке. До самого последнего времени днем она была вынуждена питаться в доме миссис Уиннингтон-Бейтс, и вкус этих трапез, подобно вкусу прославленной жевательной резинки, оказался очень стойким.
Она покончила со столовой и перешла в гостиную. Тут ее внимание привлекла ее собственная фотография на каминной полке. Она взяла фотографию и начала ее внимательно разглядывать.
От этого занятия ее отвлек резкий двойной удар в дверь. Это явился почтальон со второй почтой, а стучал он потому, что среди писем в "Сан-Рафаэль" одно было для Кей и писавший не наклеил на него марку. Кей уплатила два пенса и вернулась с ним в гостиную, уповая, что его содержание оправдает такую финансовую операцию.
При ближайшем рассмотрении она пришла к выводу, что указанная сумма была потрачена не зря. Письмо вышло из-под пера Уиллоуби Брэддока, который, выводя буквы и выражая свои мысли равно неуклюже, желал узнать, не сочтет ли Кей возможным выйти за него замуж.
18. Беседа за ресторанным столиком
Небольшой вестибюль савойского гриля, выходящий на Савой-Корт, располагает к тихим размышлениям, и Кей, войдя туда в двадцать минут второго, обрадовалась, что она здесь первая. Ей требовалось одиночество, и она сожалела, что через десять минут явится Сэм и покончит с ним. С той минуты, как она прочла послание Уиллоуби Брэддока, она ломала голову над задачей, которой он ее одолжил, и пока еще не решила ее ни в его пользу, ни против.
В его пользу говорил тот факт, что он был приятным атрибутом ее жизни с тех пор, как она себя помнила. В весенние дни она в его обществе разоряла птичьи гнезда, зимними вечерами перекидывалась с ним в картишки на невинный детский манер и (как уже сообщалось), сидя на деревьях, остро критиковала его привычку спать в носочках. Все это стоило многого. Выйти замуж за Уиллоуби, бесспорно, значило обеспечить приятную преемственность при смене одного образа жизни на другой. Однако…
- Привет!
В вестибюль вошел молодой человек и остановился перед ней. Она было подумала, что это Сэм сейчас позовет ее пировать; затем, очнувшись от размышлений, подняла глаза и узрела это пятно на роде человеческом - Клода Уиннингтона-Бейтса.
Он смотрел на нее сверху вниз с той смесью смущения и наглости, какая появляется на лице молодого человека, когда он случайно встречает девушку, которая в недавнем прошлом украсила его фонарем под глазом с помощью увесистых богословских рассуждений. Он был худощавым молодым человеком, одетым по последней моде. Рот у него был маленький и подловатый, глаза поблескивали глупой хитростью, а волосы, поднимавшиеся к макушке уступами и террасами, глянцево сверкали от помады, облюбованной золотой молодежью. В целом - зрелище малоаппетитное. - Привет! - сказал он. - Ждете кого-нибудь? На краткий миг Кей ностальгически пожелала, чтобы время повернулось вспять и она вернулась бы в тот возраст, который позволил бы ей повторить кое-что из высказанного ею по адресу Уиллоуби Брэддока в то далекое летнее утро, когда они коснулись темы носочков. Но поскольку она теперь достигла возраста осмотрительности, исключавшей подобное богатое красноречие, Кей удовольствовалась тем, что посмотрела сквозь него и ничего не сказала.
Маневр не подействовал. Клод сел на диванчик рядом с ней.
- Знаете, вот что, - убедительно заявил он, - не стоит дуться. То есть я хочу сказать…
Кей отказалась от тактики молчания.
- Мистер Бейтс, - сказала она, - вы помните мальчика, который учился с вами в школе, по фамилии Шоттер?
- Сэма Шоттера? - переспросил Клод, приходя в восторг от ее разговорчивости. - Еще бы. Я помню Сэма Шоттера. Плохо кончил. Я видел его на днях, так он абсолютно…
- Он будет здесь минуты через две. И если он увидит, что вы сидите тут, а я скажу ему, что вы мне надоели, он, наверное, разорвет вас в клочья. На вашем месте я бы ушла.
Клод Бейтс ушел. Впрочем, этот глагол лишь весьма слабо выражает стремительность его движений. Вот сейчас он сидел, вольготно развалившись на диванчике в вестибюле, а в следующую секунду испарился, и вестибюль совершенно от него очистился. Кей, оглянувшись через плечо в зал, заметила, как он рухнул на стул и утер платком вспотевший лоб.
Она вернулась к своим мыслям.
Появление Клода придало им новый поворот, а вернее, выдвинуло на первый план то, что до этого момента пряталось в глубине ее сознания, - материальное положение Уиллоуби Брэддока. Уиллоуби Брэддок был очень богат; девушка, которая станет миссис Уиллоуби Брэддок, будет очень богата. Она, так сказать, автоматически займет такое положение в жизни, что никакие крадущиеся в ночи Клоды Бейтсы не смогут ее допекать. И это, бесспорно, давало еще одно очко в пользу мистера Брэддока.
К тому же тот был богат респектабельно, в стиле Мидуэйза, то есть обладал богатством, неразрывно связанным со старинными домами из серого камня, старинными зелеными парками и всеми уютными радостями английских старинных поместий. Он даст ей ту жизнь, которую она знала и любила с детства. Однако…
Кей задумчиво посмотрела прямо перед собой, а посмотрев, увидела, как из вращающейся двери возник Сэм.
- Я ведь не опоздал? - с тревогой осведомился он.
- По-моему, нет.
- Ну так идемте. Черт, какой отличный день!
Он заботливо повел ее в зал и дальше - к столику у большого окна, выходившего во двор. Гардеробщик, бесшумно кравшийся по их следу, забрал у него шляпу с тростью и удалился с видом леопарда, который поохотился очень удачно.
- Симпатичная личность, - заметил Сэм, провожая его одобрительным взглядом.
- Сегодня вам как будто нравятся все и вся.
- Именно. Ведь сегодня самый светлый и веселый день в самом радостном году, и разрешаю вам ссылаться в этом вопросе на меня. Ну а что вы предпочтете?
Кончив заказывать, что он проделал на самую широкую ногу, Сэм наклонился вперед, нежно взирая на свою гостью.
- Черт! - сказал он в полнейшем восторге. - Вот уж не думал, сидя в этой рыбачьей хижине и глядя на вашу фотографию, что и двух месяцев не пройдет, как вы будете сидеть напротив меня за столиком в "Савое".
Кей слегка растерялась. Короткое знакомство с Сэмом успело научить ее, что он человек на редкость прямолинейный, но подобной прямолинейности она все-таки не ожидала. Видимо, в его лексиконе отсутствовали слова вроде "сдержанность" и "тактичность".
- Какая это была рыбачья хижина? - спросила она, ощущая себя пожарным, направляющим дырявый шланг на весело полыхающий склад, набитый взрывчатыми веществами.
- Вы ее вряд ли знаете. Третья слева при въезде в Канаду.
- Вы любите ловить рыбу?
- Да. Но, с вашего позволения, мы не будем говорить об этом. Наша тема - фотография.
- Вы все время говорите о какой-то фотографии, но я ничего не понимаю.
- О фотографии, про которую я рассказывал на вчерашнем обеде.
- А! Та, которую нашел ваш друг… какой-то девушки. - Это был не друг, а я, и девушка не какая-то, а вы.
Тут их тет-а-тет нарушил официант с закусками. Кей выбирала неторопливо, но это не сбило Сэма с излюбленной темы. Кей начала подозревать, что отвлечь его могло бы только землетрясение, и причем не всякое, а только если бы оно обрушило потолок зала.
- Помню, как я ее увидел на стене.
- Интересно, которая та? - небрежно сказала Кей.
- Та…
- Лишь бы не та, на которой я сижу двухлетняя в морской раковине.
- Та…
- Мне обещали, что если я буду очень послушной и буду сидеть тихо-тихо, то увижу, как из фотоаппарата вылетит птичка. По-моему, она так и не вылетела. И почему мне позволили позировать в подобном костюме, пусть и в два года, я до сих пор понять не могу.
- Та, на которой вы в костюме для верховой езды стоите
рядом со своей лошадью.
- Ах, эта?… Пожалуй, я все-таки остановлюсь на омлете.
- Омлете? Каком омлете?
- Не знаю. Omelette a la чему-то там, кажется, так?
- Погодите! - сказал Сэм, словно человек, ощупью ищущий выход из лабиринта. - Каким-то образом мы сбились на омлеты. Я не хочу говорить об омлетах.
- Впрочем, я не уверена, что он а lа чему-то. По-моему, по omelette marseillais или другое похожее слово. В любом случае подзовем официанта и скажем "омлет".
Сэм подозвал официанта и сказал "омлет". Официант не только понял, но словно бы остался очень доволен.
- В первый раз, когда я увидел эту фотографию… - начал Сэм.
- Интересно, почему они называют его marseillais? - задумчиво сказала Кей. - Как по-вашему, он из каких-то особых марсельских яиц?
- Понятия не имею. Знаете, - сказал Сэм, - омлеты и яйца меня как-то не слишком интересуют.
- А вы когда-нибудь бывали в Марселе?
- Да. Однажды попал туда с "Араминтой".
- А кто такая Араминта?
- Араминта в кавычках. Грузовое судно, на котором я некоторое время плавал.
- Как увлекательно! Расскажите мне о ваших плаваниях на "Араминте"!
- Ничего увлекательного.
- Там вы и познакомились с этим… которого называете
Фаршем?
- Да. Он был коком. Вас ведь удивило, - сказал Сэм, нащупывая другой подход, - что он помолвлен с Клэр?
- Да, - ответила Кей, раскаиваясь в том, что проявила интерес к грузовым судам.
- Это доказывает…
- Полагаю, плавание на маленьких судах вроде этого имеет свои теневые стороны. Я имею в виду питание. Вероятно, приходится обходиться без свежих овощей… и яиц.
- Жизнь - это не только яйца, - сказал Сэм в отчаянии.
У их столика остановился метрдотель и отечески осведомился, всем ли довольны дама и джентльмен. Дама с улыбкой ответила, - что все чудесно. Джентльмен ограничился неясным бурканьем.
- Они тут так приветливы, - сказала Кей. - Словно вы очень нравитесь.
- Не будь они с вами приветливыми, - яростно заявил Сэм, - их следовало бы расстрелять! И хотел бы я посмотреть на человека, которому вы не понравились бы!
Кей ощущала надвигающееся поражение, словно расчетливый боксер, который несколько раундов отражал натиск рвущегося к победе противника и почувствовал, что начинает слабеть.
- В первый раз я увидел эту фотографию, - сказал Сэм, - однажды вечером, когда вернулся, устав весь день ловить рыбу.
- Кстати, о рыбе…
- В хижине было сумрачно, горела только керосиновая лампа на столе, так что сначала я ее не заметил. А потом, когда закурил после ужина, то увидел, что к стене что-то прикноплено. Пошел посмотреть и, ей-Богу, чуть не выронил лампу.
- Почему?
- Почему? От потрясения.
- Такой она оказалась безобразной?
- Такой очаровательной, такой красивой, такой озаренной, такой чудесной!
- Ах так.
- Такой небесной, такой…
- Да? А вон за тем столиком сидит Клод Бейтс.
Эти слова подействовали на ее собеседника как удар тока, и Кей решила, что наконец-то нашла предмет для разговора, который отвлечет его от других обескураживающих тем. Сэм побагровел, глаза стали жесткими, подбородок выставился. Он с трудом обрел дар речи.
- Тля! Скунс! Червяк! Слизняк! Пес! Подлюга! - вскричал он. - Где эта язва?
Он повернулся на стуле и, отыскивая местоположение товарища своих школьных лет, уставился на его глянцевый, в уступах, затылок зловещим взглядом. Затем взял черствую шишкастую булочку и любовно взвесил ее на ладони…
- Не надо!
- Всего одну!
- Нет!
- Ну хорошо.
Сэм покорно бросил булочку на тарелку. Кей посмотрела на него с тревогой.
- Я и не представляла, что вы настолько его терпеть не можете.
- Шею бы ему сломать!
- Неужели вы еще не простили ему кражу хлеба с джемом в школе?
- Хлеб с джемом тут ни при чем. Если вы действительно хотите знать, почему я гнушаюсь этого мерзкого поросенка и не выношу его, так причина в том, что у него хватило духа… смелости… наглости… неслыханного нахальства… п-п-п… Э… - он поперхнулся, - поцеловать вас. - Чтоб ему пусто било! - докончил Сэм, полностью игнорируя указания всех справочников по этикету относительно выражений, допустимых в присутствии представительниц другого пола.
Кей ахнула. Девушке не так-то приятно узнать, что ее самые, как она считала, личные дела, видимо, стали достоянием гласности.
- Откуда вы знаете?! - воскликнула она.
- Ваш дядя рассказал мне утром.
- Он не должен был!
- Но рассказал, - ответил Сэм. - И все это, собственно, сводится вот к чему - вы выйдете за меня замуж?
- Я… что-о?!
- Выйдете за меня замуж?
На мгновение Кей онемела, потом откинула голову и испустила истерический смешок, в результате чего посетитель за соседним столиком ударил себя в щеку вилочкой для устриц. Он посмотрел на Кей с упреком. Как и Сэм, который сказал холодно:
- Вам, кажется, смешно!
- Конечно, мне смешно, - сказала Кей.
Ее глаза блестели, и крохотная ямочка на подбородке, которая так восхищала Сэма на фотографии, стала глубокой ямкой. Сэм воздействовал на ее чувство юмора. Он возбудил в ней точно ту же симпатию, что и собака Эми утром в саду.