- Тутти-фрутти из Тутинга, - перевел Шимп, кивая. - Так-так.
- Что-что? - в недоумении переспросил лорд Тилбери.
- Богиня Болхема, Берта из Брикстона.
- Она живет в Вэлли-Филдз. А этот юноша, Шоттер, снял соседний дом. Прошу прощения?
- За что? - осипшим голосом сказал Шимп.
- Мне показалось, вы что-то проговорили?
- Нет. - Шимп судорожно сглотнул. - Вы сказали: Шоттер?
- Шоттер.
- Снял дом в Вэлли-Филдз?
- Да. На Берберри-роуд. "Мон-Репо" он называется.
- А! - выдохнул Шимп.
- Вы понимаете ситуацию? Пока можно лишь установить постоянное наблюдение за юношей. Не исключено, что я встревожился напрасно. Возможно, у него нет серьезного намерения вступить в брак с этой девицей. Тем не менее я чувствовал бы себя гораздо спокойнее, если бы кто-то в его доме следил за ним и представлял бы мне ежедневные отчеты.
- Я возьму это дело, - сказал Шимп.
- Отлично. И поручите его компетентному человеку?
- Я не доверю его никому из моих сотрудников, даже Донехью и Уилдбрейму. Я буду вести его сам.
- Очень любезно с вашей стороны, мистер Эдейр.
- Не стоит благодарности, - сказал Шимп.
- Но главная трудность! Как вы рассчитываете получить доступ в дом юного Шоттера?
- Проще простого. Подручным.
- Подручным?
- В пригородах им всегда требуются подручные. Для черной работы, от которой прислуга нос воротит. Вот что: скажите своему молодому человеку, что я прежде работал у вас, и попросите, чтобы он меня взял как одолжение вам. И все будет тип-топ. Он же не захочет отказать начальнику, верно?
- Справедливо, - сказал лорд Тилбери. - Справедливо. Но это требует ряда изменений в костюме, - продолжал он, глядя на яркие тона одежды своего собеседника.
- Об этом не тревожьтесь. Оденусь, как надо.
- А какую фамилию вы возьмете? Ведь не свою?
- Прежде я всегда называл себя Твистом.
- Твистом? Превосходно! В таком случае, может быть, вы будете у меня через полчаса?
- Как штык!
- Весьма вам обязан, мистер Эдейр.
- Ничуть, - великодушно отозвался Шимп. - Ни-чу-точки. Не стоит благодарности. О чем разговор!
3
Сэм, когда лорд Тилбери затребовал его к себе, с большим самодовольством перечитывал свою вещицу в номере "Домашнего спутника" Пайка, которому предстояло появиться в газетных киосках на следующее утро. Подписана она была "Тетушка Исобель" и предлагала великолепные советы "Встревоженной" (Аппер-Сайденхем), которая в последние дни начала замечать некоторую холодность в своем женихе.
Он как раз дочел последнее слово, изумляясь, по обычаю авторов, когда они видят свое детище в печати, чистоте своего стиля и железности логики, когда глава "Мамонта" потребовал его пред свои очи. Он поспешил в святая святых и узрел не только его милость, но и плюгавого человечка с нафиксатуаренными усами, которого невзлюбил с первого взгляда.
- А, Шоттер! - сказал лорд Тилбери. - Это человек по фамилии Твист, он одно время служил у меня.
- Подручным, - вставил нафиксатуаренный.
- Подручным, - сказал лорд Тилбери.
- А? - сказал Сэм.
- Он сейчас без работы.
Сэм, глядя на мистера Твиста, решил, что у лондонских работодателей со здравым смыслом все в порядке.
- Мне самому нечего ему предложить, - продолжал лорд Тилбери, - и мне пришло в голову, что, может быть, для него найдется место в вашем новом доме.
- У меня? - сказал Сэм.
- Я счел бы личным одолжением мне, если вы наймете Твиста. Естественно, меня тяготит мысль, что старый и… э… верный мой служащий не имеет работы.
Предвидение мистера Твиста оправдалось: ответить отказом на просьбу, сформулированную таким способом, Сэму оказалось трудно.
- А! Ну если так…
- Превосходно! Без сомнения, вы найдете для него много всякой мелкой работы и в доме, и в саду.
- Он может мыть собаку! - сказал Сэм вдохновенно. В домашней политике "Мон-Репо" вопрос о личной гигиене Эми становился все более животрепещущим.
- Вот именно! А также рубить дрова, бегать с поручениями и так далее.
- Только одно условие, - сказал Сэм, созерцавший своего нового помощника с нарастающим омерзением. - Эти усы надо убрать.
- Что?! - вскричал Шимп, уязвленный до глубины души.
- Под самый корень, - сурово сказал Сэм. - Я не допущу в своем доме такой приманки для моли.
Лорд Тилбери вздохнул. Ему все труднее было мириться с эксцентричностью этого молодого человека. С тоскливым томлением, которое греки называли pathos, а римляне desiderium, он вспомнил безоблачные дни, когда был счастливым, беззаботным человеком и не знал, что Сэм вообще живет на свете. Да, конечно, и тогда на его долю выпадали хлопоты и тревоги, но сколь ничтожными и тривиальными казались они теперь!
- Полагаю, Твист сбреет усы, раз вы настаиваете, - сказал он устало.
Случайно взглянув на лицо этого именитого частного сыщика, он с изумлением обнаружил, что оно дышит отчаянием, а глаза стекленеют. Словно несчастный только что выслушал смертный приговор.
- Сбрить? - трепетным голосом переспросил Твист, нежно поглаживая растительность на верхней губе. - Сбрить мои усы?
- Сбрить! - неумолимо потребовал Сэм. - Спилите их. Сровняйте с землей и запашите солью место, где они росли.
- Слушаю, сэр, - угрюмо сказал Твист.
- Значит, все устроилось, - с облегчением объявил лорд Тилбери. - Так вы немедленно поступаете на службу к мистеру Шоттеру, Твист.
Твист скорбно кивнул.
- Вы, я уверен, будете очень довольны Твистом во всех отношениях. Он спокойный, почтительный и работящий трезвенник.
- И очень плохо, - сказал Сэм.
Лорд Тилбери испустил еще один вздох.
20. Нелады в синдикате
Покинув Тилбери-Хаус, Шимп Твист зашагал направо по набережной, так как у него было назначено свидание с коллегами по синдикату в кафе-кондитерской на Грин-стрит у Лей-стер-сквер. Депрессия, накатившая на него после страшного указа Сэма, длилась недолго. Люди, ведущие образ жизни в стиле мистера Твиста, выносливы. Иначе они не могли бы его вести.
В конце концов, рассудил он, при такой сверхъестественной удаче с его стороны не слишком-то красиво еще фордыбачиться из-за единственного смятого лепестка розы. К тому же ему потребуется не больше пары дней, чтобы смыться с кладом "Мон-Репо", а затем где-нибудь в уединении вновь отрастить усы. Ибо в усах, как и в бакенбардах - хотя надо отдать должное мистеру Твисту, в этих последних он никогда повинен не был, - есть нечто такое, от чего они, подобно правде, восстанут вновь, пусть в землю втопчут их. Чуть-чуть терпения, и по ступеням себя былых его усы поднимутся на высоту иную. Да, когда луга забелеют маргаритками, они вернутся вновь. Философствуя так, Шимп Твист бодро прошагал до конца набережной, свернул на Нортумберленд-авеню, добрался до места своего назначения и увидел, что мистер и миссис Моллой ждут его за столиком в дальнем углу.
В этот час кафе-кондитерская пустовала, почему и была выбрана местом встречи. Ибо, по сути, здесь предстояло заседание правления синдиката, а деловые мужчины и женщины не любят, чтобы их дискуссию перебивали посторонние личности, громогласно требуя пищи. И члены синдиката были там совсем одни, если не считать дамы в черном шелковом расшитом стеклярусом платье, которая, как ни невероятно, заказала какао одновременно с шипучим лимонадом и запивала кембриджские сосиски со слойками глотком то одного напитка, то другого в строгой очередности. Елей и его молодая супруга, как подметил Шимп, выглядели мрачно, даже угрюмо, и в процессе приближения к ним между пустыми столиками он придал собственной физиономии созвучное выражение. Он осознал, что никак не следует выдавать бурлящей в нем радости, когда, по сути, предстояло вскрытие охладевшего трупа. Ведь собрание было созвано для обсуждения провала его недавнего плана, и он не исключал возможности, что ему будет вынесен вотум недоверия. А потому он опустился на стул со скорбно сосредоточенным видом и, заказав чашку кофе, ответил на вопросительные взгляды своих компаньонов грустным покачиванием головы.
- Ничего не намечается, - сказал он.
- Ты другого плана не подготовил? - спросила Долли, хмуря брови искусной формы.
- Пока нет.
- В таком случае, - возмутилась дама, - какие тут могут быть шестьдесят пять и тридцать пять, хотела бы я знать?
- И я хотел бы! - с жаром подхватил мистер Моллой.
Шимп заключил, что его сочлены в правлении до его прихода успели побеседовать неофициально, ибо их единодушие было выше всяких похвал.
- Ты тут разводил бодягу насчет мозгов, - сказала Долли прокурорским тоном, - и как ты у нас в мозгах, то и должен получить больше. А теперь заявляешься и сознаешься, что идей у тебя не больше, чем у кролика.
- Куда меньше, - поправил мистер Моллой, который любил кроликов и в детстве держал их.
Шимп задумчиво помешивал кофе. Как самый малый срок может изменить судьбу человека, размышлял он. Не свершись чудо с лордом Тилбери, он явился бы на эту встречу куда в менее радужном состоянии духа. Ведь было совершенно ясно, что акционеры настроены очень воинственно.
- Ты совершенно права, Долли, - сказал он смиренно. - Совершенно права. Я не так хорош, как мне казалось.
Такое благородное признание должно было бы, как говорится, пролить масло на бушующие воды, однако подлило масло в огонь.
- Так чего ж ты вякаешь про шестьдесят пять и тридцать пять?
- Я не вякаю, Долли, - сказал Шимп. - Больше не вякаю. - Смирение этого человека вызывало слезы на глазах. - С этим все. Делимся пятьдесят на пятьдесят. Вот так.
Масло может оказаться бессильным, но цифры - никогда. Долли вскрикнула так, что расшитая стеклярусом дама расплескала какао, а мистер Моллой затрясся словно в лихорадке.
- Теперь ты дело говоришь! - сказала Долли.
- Теперь, - сказал мистер Моллой, - ты говоришь дело.
- Значит, договорились, - сказал Шимп. - А теперь прикинем, что мы можем сделать.
- Я мог бы еще раз сходить к этому типчику, - предложил мистер Моллой.
- Нет смысла, - ответил Шимп, слегка всполошившись. В его планы отнюдь не входило, чтобы его старый друг шлялся в окрестностях "Мон-Репо", пока он будет проживать там.
- Не уверен, - сказал мистер Моллой задумчиво. - В тот раз я не успел развернуться. Типчик выставил меня на тротуар, прежде чем я толком рот раскрыл. Если я еще попробую…
- Ничего не выйдет, - перебил Шимп. - Этот тип Шоттер сам тебе сказал, что у него есть особая причина оставаться там.
- Ты ж не думаешь, что он пронюхал про тырку? - встревожилась Долли.
- Нет-нет, - сказал Шимп. - Ничего похожего. Просто втюрился в соседнюю дамочку.
- А ты откуда знаешь?
Шимп поперхнулся. Он почувствовал себя как человек, который чуть было не шагнул в пропасть.
- Я… смотался туда на разведку, ну и увидел их.
- А зачем тебя туда понесло? - спросила Долли подозрительно.
- Немножко осмотреться, Долли. Только и всего.
- А!
Наступившее молчание было настолько неловким, что впечатлительному человеку оставалось только одним глотком допить кофе и встать, что Шимп и проделал.
- Уходишь? - холодно осведомился мистер Моллой.
- Совсем забыл, что у меня встреча.
- Когда опять соберемся?
- Дня через два, раньше смысла нет.
- Это почему же?
- Надо же пообмозговать. Я позвоню.
- Будешь завтра в своей конторе?
- Завтра нет.
- Послезавтра?
- И тогда, наверное, тоже. Приходится в кое-какие места заглядывать.
- Это в какие же?
- Да во всякие.
- А для чего?
Шимп не выдержал.
- Послушай, что тебя свербит? - спросил он. - Где это ты наловчился совать нос в чужие дела? У человека, что же, и права нет держать свое при себе?
- Есть! - сказал мистер Моллой. - Есть!
- Есть, - сказала миссис Моллой. - Есть!
- Ну, пока, - сказал Шимп.
- Пока, - сказал мистер Моллой.
- Господь с тобой! - сказала миссис Моллой, слегка скрипнув зубами,
Шимп покинул кафе-кондитерскую. Удалился он без всякого достоинства и на каждом шагу ощущал это. И еще он ощущал, как глаза его двух коллег сверлят ему спину. Да какая важность, успокаивал себя Шимп, даже если этот олух Моллой и его жена что-нибудь и заподозрили? Знать они не могут. А ему требуется один день, много два, а потом пусть подозревают, сколько им влезет. И все-таки он очень жалел, что проговорился.
Не успела дверь закрыться за ним, как Долли облекла свои подозрения в слова:
- Елей!
- Что, лапонька?
- Этот прохиндей нацелился нас надуть.
- Святые слова!
- Я все думала, чего это он так вот сразу согласился на пятьдесят и пятьдесят. А когда он проболтался, что околачивался там, все встало на место. Он что-то затеял. Хочет зацапать все, а нас оставить в дураках.
- Подлый пес! - добродетельно вознегодовал мистер Моллой.
- Надо действовать, Елей, не то так и будет. Как подумаю, что этот недомерок Шимп нас околпачит, во мне просто все возмущается. Может, тебе смотаться туда к ночи и опять пролезть в окошко? Тебе же только внутрь попасть, и все тип-топ. Тебе ведь не надо будет шарить по всем углам, как в тот раз.
- Знаешь, дусик, - откровенно сказал мистер Моллой, - тут такое дело. Кражи со взломом не для меня. Не по моей части и вообще не в моем вкусе. Три ночи - не тот час, чтобы шастать по этой хате. Темно, жуть такая, что мороз по коже продирает. Я все время через плечо оглядывался - а вдруг дух старика Финка подкрался ко мне и дышит в затылок!
- Будь мужчиной, дуся!
- Я мужчина, лапонька, но впечатлительный.
- Ну, раз так, - начала Долли, умолкла и погрузилась в размышления.
Мистер Моллой взирал на нее с любовью и надеждой. Ее женская находчивость внушала ему огромное уважение, а блеск в ее глазах подсказывал ему, что котелок у нее варит.
- Нашла!
- Правда? - Да, сэр!
"Ей нет подобных, нет!" - казалось, говорил взор заблиставших глаз мистера Моллоя.
- Выкладывай, детка! - страстно взмолился он. Долли нагнулась поближе к нему и понизила голос. Дама в стеклярусе, осовевшая от лимонада, сидела далеко, но официантка вертелась поблизости.
- Слушай! Надо дождаться, чтобы этот тип, Шоттер, ушел из дома…
- Так у него же есть слуга, ты сама говорила.
- Конечно, у него есть слуга, а ты не перебивай! Дождемся, чтобы этот тип Шоттер ушел из дома…
- А как мы узнаем, что он ушел?
- Позвоним в дверь и спросим! Знаешь что, Елей, заткнул бы ты пасть, Бога ради! Мы идем к дому. Ты идешь к черному ходу.
- Зачем?
- Вот врежу тебе, тогда узнаешь, - в отчаянии сказала Долли.
- Все-все, дусенька. Извини. Я не хотел. Продолжай. Слово предоставляется тебе.
- Ты идешь к черному ходу и ждешь, а сам смотришь на парадную дверь, где буду я. Я позвоню, слуга открывает. Я говорю: "Мистер Шоттер дома?" Если он говорит "да", я войду и наплету чего-нибудь. Но если его нет дома, я подаю тебе знак, ты проникаешь сквозь черный ход, а когда он возвращается на кухню, ты тут же оглоушиваешь его колбаской с песком по голове. Тут ты его связываешь, идешь к парадной двери, впускаешь меня, мы идем на второй этаж и забираем тырку. Ну как?
- Я его оглоушиваю? - с сомнением переспросил мистер Моллой.
- Оглоушиваешь, как миленький.
- Не сумею, лапонька, - сказал мистер Моллой. - Я в жизни никого не оглоушивал.
На лице Долли отобразилась та нетерпеливая досада, которую испытывали, начиная с леди Макбет, все жены на протяжении веков, когда возникала опасность, что их тщательно продуманный план провалится из-за недостойной трусости их мужей.
Слова "Дай, слабодушный, мне мешок с песком!" , казалось, рвались с ее губ.
- Слабак несчастный! - вскричала она в справедливом негодовании. - Тебя послушать, так надо колледж кончить, чтобы набить чулок песком и брякнуть им кого-нибудь по башке. Еще как сумеешь! Ты стоишь за дверью в кухню, понял? А он входит, понял? И ты просто даешь ему по кумполу, понял? Однорукий без обеих ног и то с этим справится. Ну а чтоб подбодриться, вспоминай про тырку в цистерне, которая только и ждет, чтобы мы пришли и выудили ее!
- А! - выдохнул мистер Моллой, веселея.
21. Тетушка Исобель указывает способ
1
Клэр Липпет сидела в кухне "Сан-Рафаэля" и читала "Домашний спутник" Пайка. Мистер Ренн любезно в день выхода номера привозил ей экземпляр, позволяя сэкономить два пенса. Дома она была одна, так как Кей отправилась в город за покупками, а мистер Ренн, вернувшись и снабдив ее свежим номером, ушел играть в шахматы со своим другом Корнелиусом.
Однако она полагала, что одна останется недолго. Ломтики хлеба лежали на столе, готовые к поджариванию; рядом с ними красовался кекс, который она испекла собственноручно, наготове имелась и баночка с паштетом из анчоусов. Все эти деликатесы предназначались для услаждения Фарша Тодхантера, ее нареченного, которого она ожидала к чаю.
Как правило, "Домашний спутник" Пайка полностью поглощал внимание Клэр, его горячей поклонницы, но в этот вечер ее мысли блуждали, так как в душе у нее царила тревога, перед которой даже "Пылающие сердца" Корделии Блэр оказались бессильны.
Клэр была очень встревожена.
Накануне ее жизнь омрачилась тенью, правда лишь отчасти поглотившей солнечное сияние, однако грозившей полным затмением в недалеком будущем. Она свозила Фарша на Джон-стрит представить его своей матери, и приближение тени она заметила на обратном пути.
Что-то в поведении Фарша показалось ей странным. Девушка, только-только романтично помолвленная с избранником своего сердца, никак не ждет, чтобы этот избранник, пока они сидят рядышком наверху автобуса, вдруг принялся мрачно рассуждать о неразумности поспешных браков.
Ее удивляет и ранит, когда он упоминает своих друзей, которые, очертя голову, нырнули в омут семейной жизни, а затем долгие годы раскаивались в своей торопливости. А когда, глядя перед собой каменным взором, он приводит ей в пример Самсона, доктора Криппена и прочих знаменитостей, не обретших счастья у домашнего очага, ее охватывает некоторое беспокойство.
А именно в таком духе вел разговор Фарш Тодхантер, когда они возвращались с Джон-стрит. Клэр вспоминались наиболее яркие его афоризмы, и даже тот факт, что Корделия Блэр упекла своего героя в развалины мельницы, где на первом этаже таился злодей, а подвал был набит динамитом, не смог удержать ее интереса. Она апатично перелистнула страницу и наткнулась на "Беседы Тетушки Исобель с ее девочками".