- Я показываю тебе это обворожительное лицо, светящееся юностью и радостью жизни, - вскричал он, - а тебя интересует лишь то, что какой-то вандал, чью шею я с наслаждением свернул бы, обрызгал его своим гнусным обедом! Господи, смотри же на девушку! Ты когда-нибудь видел подобную красавицу?
- Да, она ничего.
- Ничего! Неужели ты не видишь, какая она изумительная?
Сказать правду, фотография в достаточной мере оправдывала энтузиазм Сэма. Она запечатлела девушку в охотничьем костюме, стоящую рядом со своей лошадью. Стройная, с мальчишеской фигурой девушка, лет восемнадцати, чуть выше среднего роста. С фотографии глядели ясные, умные, серьезные глаза. Уголок ее рта чуть задумчиво изогнулся. Рот был очаровательным, но Сэм, досконально изучивший фотографию и считавший себя ведущим мировым специалистом по ней, твердо придерживался мнения, что, улыбаясь, он станет еще очаровательнее.
Под фотографией жирным шрифтом было напечатано:
Прекрасная дщерь Нимврода
Ниже столь поэтического заголовка, предположительно, помещались более конкретные сведения касательно личности прекрасной дщери, но грубая рука, вырвавшая страницу, к несчастью, оставила их под линией разрыва.
- Изумительная! - с чувством повторил Сэм. - Что там Теннисон накропал? Английский розовый бутон, она?
- Теннисон? Когда я плавал на "Морской птице", там был Пеннимен…
- Да заткнись ты! Ведь она чудо, Фарш! И более того, блондинка, верно?
Фарш поскреб подбородок. Он любил все хорошенько обдумать.
- Или брюнетка, - изрек он.
- Дурак! Ты еще скажешь, что эти глаза не голубые!
- Может, и так, - с неохотой допустил Фарш.
- А волосы золотистые, ну разве что светло-каштановые.
- Почем я знаю!
- Фарш, - сказал Сэм, - как только я доберусь до Англии, так сразу начну ее разыскивать.
- Плевое дело. - Фарш ткнул мундштуком трубки в заголовок. - Дщерь Нимврода. Бери телефонную книгу да и ищи. Там и адрес дают.
- И как это ты все сообразил? - заметил Сэм с восхищением. - Одна беда: что, если старина Нимврод проживаема городом? Похоже, что он любитель охоты и лисьей травли.
- А! - сказал Фарш. - Может, и так.
- Нет, надежнее будет установить, из какой газеты выдрали эту страничку, а потом просмотреть подшивки.
- Валяй, - сказал Фарш, явно утратив всякий интерес к теме.
Сэм мечтательно созерцал фотографию.
- Видишь эту ямочку у подбородка, Фарш? Бог мой, я бы дорого заплатил, лишь бы увидеть, как эта девушка улыбается! - Он вернул вновь сложенную страницу в бумажник и вздохнул. - Любовь замечательная штука, Фарш!
Объемистый рот мистера Тодхантера сардонически искривился.
- Вот когда попробуешь жизни с мое, - ответил он, - так узнаешь, что чашкой чая обойтись куда лучше.
2. Кей из Вэлли-Филдз
Безымянный индивид, вырвавший фотографию, столь восхитившую Сэма Шоттера, из ее законного окружения, проделал это, как уже упоминалось, очень неаккуратно. Прояви он хоть чуточку осмотрительности, и изнывающий влюбленный прочел бы под ней следующее: "Мисс Кей Деррик, дочь полковника Юстеса Деррика, Мидуэй-Холл, Уилтшир".
А окажись Сэм на Пикадилли-Серкес как-то днем, недели через три после своей задушевной беседы с Фаршем Тодхантером, то он мог бы узреть мисс Деррик во плоти. Ибо она стояла там на остановке и ждала автобус номер три.
Узри он ее там, так тут же заключил бы, что фотография, какой бы чарующей она ни была, далеко уступала оригиналу. С момента, когда фотограф запечатлел ее, миновали четыре года, а в возрасте между восемнадцатью и двадцатью двумя годами многие девушки заметно расцветают. К ним принадлежала и Кей Деррик. И еще он убедился бы, что очень точно определил, как она выглядит в красках. Глаза у нее, как он и предсказывал, были голубые, а точнее - синие, будто небо в летний вечер, и с той же мягкой бархатистостью. Ее волосы, те, что выглядывали из-под очень ей шедшей шляпки, казались темно-золотыми с каштановым отливом. А в-третьих, он заметил бы, что выглядит она усталой. Потому что очень устала. Ежедневно она приезжала в дом некой миссис Уиннингтон-Бейтс на Тэрлоу-сквер в Южном Кенсингтоне, чтобы читать этой даме вслух и вести ее обширную корреспонденцию. И никто из тех, кто знал миссис Уиннингтон-Бейтс сколько-нибудь близко, не стал бы отрицать, что после дня подобных занятий любая девушка имела полное право выглядеть настолько усталой, насколько ей заблагорассудится.
Подошел автобус, и Кей поднялась на крышу. Перед ней предстал кондуктор с компостером в руке.
- Д’куда?
- Вэлли-Филдз, - ответила Кей.
- Хн, - сказал кондуктор.
И вручил ей билет без малейшего волнения, без следа сочувственной тревоги, которую испытывали те, кто видел юношу, несшего знамя с надписью "Эксцельсиор" , ибо давно миновали дни, когда поездка в Вэлли-Филдз приравнивалась к опасному приключению. Двести лет тому назад, когда рыцари большой дороги рыскали по Западному Кенсингтону, а на Риджент-стрит стреляли бекасов, этот приятный пригород (почтовый индекс: Ю.-В. 21) был дикой глушью, куда пресыщенные светские щеголи и дуэлянты удалялись верхом, если их тянуло побыть наедине с Природой. Но необъятное озеро кирпича и асфальта, именуемое Лондоном, успело с тех пор выйти из берегов и затопить Вэлли-Филдз, превратив пустынную долину в обширное скопление домов, куда можно кроме автобуса доехать на поезде и даже на трамвае.
Пригород этот стал для Кей таким знакомым, что порой ей чудилось, будто она прожила в нем всю жизнь, хотя миновало лишь несколько месяцев с того дня, как ее выбросило на сей брег, точно обломок погибшего корабля. Или, если изложить факты не столь красочно, - с того дня, как мистер Ренн из "Сан-Рафаэля" на Берберри-роуд явился к ней после кончины ее родителей и пригласил ее поселиться там. Этот мистер Ренн был нехорошим дядей Мэтью, который в темном прошлом, в году эдак 1905-м, гнусно запятнал герб Дерриков, бежав с Энид, приходившейся Кей тетушкой.
Кей тогда было два годика, и историю эту она узнала лишь в восемь лет от юного Уиллоуби Брэддока, толстого мальчика, который через посредство опекуна владел великолепным домом и землями, граничившими с землями Мидуэйза. История была весьма романтичной. Молодой человек приехал в Мидуэйз собирать материал для "Исторических поместий Англии" - серии, печатавшейся в тогда только-только учрежденном "Домашнем спутнике" Пайка. В процессе собирания материала он познакомился с сестрой владельца и через каких-то несколько недель понудил ее бежать с ним и выйти за него замуж, чем - с точки зрения ее родных - погубил все ее надежды в этом мире, а также упования в мире загробном.
Двадцать лет Мэтью Ренн пребывал семейным парией, и вот время отомстило в лучшем своем стиле. Кончина полковника Деррика, последовавшая через несколько месяцев после кончины его супруги, обнаружила, что вдобавок к голубой нормандской крови он обладал и той безыскусной верой, которую поэт поставил гораздо выше. А безыскусно он веровал в прельстительные рекламные проспекты, неспособные обмануть и ребенка, и, пытаясь восполнить потери от уменьшения доходов с земли, пустился в спекуляции, причем каждая оказывалась еще более разорительным мыльным пузырем, чем предыдущая. Капитал его рассеялся по ветру, Мидуэйз достался кредиторам, Кей обо всем этом сочувственно поведал семейный нотариус, и она приняла приглашение мистера Мэтью Ренна, который, начав свою карьеру простым сотрудником, уже много лет был главным редактором "Домашнего спутника" Пайка.
Автобус остановился на углу Берберри-роуд, Кей сошла и направилась к "Сан-Рафаэлю". Берберри-роуд не принадлежит к наиболее фешенебельным и богатым кварталам Вэлли-Филдз и состоит в основном из полуособнячков, каковым был и "Сан-Рафаэль", подобно сиамскому близнецу составляя неотделимую половину дома, вторая половина которого в подтверждение своей независимости носила название "Мон-Репо". От фасада песчаная дорожка вела мимо двух виноватого вида цветочных клумб с лаврами к ограде с калиткой в стиле деревенских ворот из пяти жердей, выходившей на Берберри-роуд.
Из этой калитки навстречу Кей вышел пожилой джентльмен, высокий, седовласый, отмеченный сутулостью от умственных занятий.
- Добрый вечер, милый, - сказала Кей. - Куда собрался?
Она нежно поцеловала дядю, потому что за месяцы их общения успела горячо к нему привязаться.
- Забегу поболтать с Корнелиусом, - ответил мистер Ренн. - И может, сыграем партию-другую в шахматы.
В реальном летосчислении Мэтью Ренн еще не достиг пятидесятилетнего рубежа, но, как это водится за главными редакторами газет типа "Домашнего спутника" Пайка, он выглядел старше своего возраста. Внешность его дышала кротостью и рассеянной мечтательностью, а потому Кей, не в силах вообразить его в роли пылкого рыцаря, пришла к выводу, что необходимые огонь и энергию в знаменитое бегство внесла исключительно ее тетушка Энид.
- Ну, не опаздывай к обеду, - сказала она. - А Уиллоуби здесь?
- Я оставил его в саду. - Мистер Ренн замялся. - Такой странный молодой человек, Кей!
- Конечно, свинство, что его тебе навязали, милый, - сказала Кей. - Но ты знаешь, экономка вышвырнула его из дома. Решила провести генеральную уборку. А он ненавидит останавливаться в отелях или клубах, ну и попросил меня - я ведь знакома с ним с рождения, - не сможем ли мы его приютить, так что - вот так. Но подбодрись, это ведь на один вечер.
- Моя дорогая, ты знаешь, я очень рад любому твоему другу. Но он такой своеобразный молодой человек. Я целый час пытался завязать с ним разговор, а он только глядел на меня, как золотая рыбка.
- Как золотая рыбка?
- Ну да. Глаза выпучены, губы шевелятся, и ни звука не слышно.
Кей засмеялась:
- Все его речь! Забыла тебя предупредить. Бедняжке предстоит сегодня произнести речь на ежегодном банкете в честь встречи старых школьных друзей. А он никогда еще речей не произносил и жутко угнетен.
Мистер Ренн повеселел.
- Я не знал. Честно говоря, моя дорогая, я подумал, что он умственно отсталый. - Он поглядел на свои часы. - Ну, если ты думаешь, что сумеешь его занять, я, пожалуй, пойду.
И мистер Ренн пошел своим путем, а Кей, войдя в калитку из пяти жердей, свернула на песчаную дорожку, огибавшую дом и кончавшуюся в саду.
Как и все сады в округе, сад этот делал честь своему владельцу - скорее маленький, чем большой, но полный зелени, ухоженный, уютный. Хотя Вэлли-Филдз и подвергся бурной застройке, он не вполне утратил былой сельский вид - исключительно благодаря энтузиазму и усердию своих любителей-садоводов. Ни в каком другом пригороде на суррейском берегу Темзы не продается столько семян.весной, не стрекочет столько газонокосилок, не берется взаймы столько садовых тележек, не уничтожается столько слизней и тли не обрызгиваются таким количеством патентованных снадобий, как в Вэлли-Филдз. Пусть в Бринстоне есть его Бон-Марше, а в Сайденхеме его Хрустальный дворец, но, когда дело доходит до анютиных глазок, роз, тюльпанов, штокроз и настурций, Вэлли-Филдз даст им сто очков вперед.
Вдобавок к остальным своим прелестям сад "Сан-Рафаэля" в данный момент содержал розоватого, полноватого, насупленного молодого человека в коричневом костюме, который расхаживал взад-вперед по лужайке, глядя перед собой остекленевшими глазами.
- Привет, Уиллоуби, - сказала Кей.
Молодой человек в мучительной судороге очнулся от транса:
- А, Кей, привет!
Он последовал за ней через лужайку к чайному столику под сенью прекрасного древа. Ведь в этом благословенном местечке имелись не только цветы, но и деревья.
- Чаю, Уиллоуби? - спросила Кей, блаженно опускаясь в шезлонг. - Или ты уже пил?
- Да, пил… кажется. - Мистер Брэддок погрузился в размышления. - Да… Да, чай я пил.
Кей налила себе чашку и начала с наслаждением прихлебывать.
- Как же я устала! - сказала она.
- Выдался плохой день?
- Примерно такой же, как всегда.
- Миссис Б. сердечности не излучала?
- Без особого избытка. Но к несчастью, сын и наследник был сама сердечность.
Мистер Брэддок кивнул:
- Этот типус немножко множко.
- Да, слегка.
- Напрашивается на хороший пинок.
- И очень.
Кей брезгливо повела плечами. Формально ее обязанности на Тэрлоу-сквер исчерпывались чтением и писанием писем миссис Уиннингтон-Бейтс; однако, казалось ей иногда, наняли ее главным образом в качестве духовной боксерской груши для упражнений вышеуказанной дамы. И в этот день ее патронесса была особенно нестерпимой. А вот ее сын, недавно вернувшийся под родительский кров после безуспешной попытки заняться куроводством в Сассексе и болтающийся под означенным кровом без всякого дела, в немногие выпадавшие ему удобные минуты вел себя галантнее обычного. Кей чувствовала, что жизнь стала бы немножко легче, если бы миссис Бейтс восхищалась ею чуть побольше, а Клод Бейтс - чуть поменьше.
- Помню его со школы, - сказал мистер Брэддок. - Червяк!
- Он учился с тобой в школе?
- Да. Помладше меня. Гнусный шпингалет, который обжирался, терся у каминов и увиливал от игр. Помню, как Сэм Шоттер задал ему трепку, когда он слямзил хлеб с джемом из школьной лавочки. Да, кстати, Сэм скоро приедет. Я получил от него письмо.
- Да? А кто он такой? Ты раньше о нем не упоминал.
- Неужели я тебе не рассказывал про старика Сэма Шоттера? - с удивлением спросил мистер Брэддок.
- Никогда. Но он кажется на редкость привлекательным. Всякий, кто задал трепку Клоду Бейтсу, должен обладать множеством хороших качеств.
- Он учился со мной в школе.
- Какое множество людей училось с тобой в школе!
- Ну, в Райкине, знаешь ли, было шестьсот ребят, не меньше. А у нас с Сэмом был общий кабинет для занятий. Вот кому я завидую! Он помотался по всему свиту, развлекался во всю мочь. Нынче в Америке, завтра в Австралии, а послезавтра в Африке.
- Непоседливый субъект, - заметила Кей.
- Последнее время он вроде бы работал в конторе своего дяди в Нью-Йорке, но в этом письме он пишет, что едет сюда работать в Тилбери-Хаусе.
- В Тилбери-Хаусе? Неужели? Вероятно, дядя с ним познакомится.
- Как по-твоему, стоит устроить для него, скажем, обед, чтобы познакомить его кое с кем? Ну, конечно, ты и твой дядя, и, может быть, мне удастся заполучить старика Тилбери.
- Ты знаком с лордом Тилбери?
- Еще как! Иногда играю с ним в бридж в клубе. А в прошлом году он пригласил меня пострелять фазанов.
- А когда приезжает мистер Шоттер?
- Не знаю. Он пишет, что точно сказать не может. Видишь ли, он плывет на грузовом судне.
- На грузовом судне? Но почему?
- Ну, это то, что он делает. И что мне бы хотелось делать.
- Тебе? - изумилась Кей. Уиллоуби Брэддок всегда казался ей человеком, которому, чтобы чувствовать себя хорошо, обязательно требовались блага - и даже изнеживающая роскошь - цивилизации. Одним из самых ранних ее воспоминаний было следующее: она сидит на дереве и осыпает его детскими насмешками, ибо до ее ушей из надежных источников дошло: он ложится спать в теплых носочках! - Какая ерунда, Уиллоуби. Ты же сразу взвыл бы от неудобств!
- Не взвыл бы, - упрямо возразил мистер Уиллоуби. - Малая толика приключений пришлась бы мне в самый раз.
- Так что тебе мешает? Денег у тебя хоть отбавляй. Если бы ты захотел, то мог бы стать пиратом и перехватывать в Карибском море испанские галеоны с золотом.
Мистер Брэддок скорбно покачал головой:
- От миссис Липпет мне не вырваться.
Уиллоуби Брэддок принадлежал к тем злополучным холостякам, которые обречены влачить жалкое существование под ярмом либо экономки, либо камердинера. Его личным крестом была экономка, и порабощен он был тем полнее, что в дни нежного детства миссис Липпет пестовала его в качестве нянюшки. Есть мужчины, способные противостоять женщине. Есть мужчины, способные совладать с верным старым служителем. Но если есть мужчины, способные сладить с верной старой служительницей, частенько шлепавшей их тыльной стороной щетки для волос, Уиллоуби Брэддок к ним не принадлежал.
- У нее начнется приступ того или этого, либо она примется чахнуть, стоит мне попробовать вырваться на свободу.
- Бедненький старина Уиллоуби! Жизнь бывает очень жестокой, верно? Кстати, у калитки я встретила дядю. Он пожаловался, что ты был с ним не слишком дружелюбен.
- Неужели?
- Он упомянул, что ты только пялился на него, как золотая рыбка.
- Ну вот! - с раскаянием сказал мистер Брэддок. - Мне страшно жаль. То есть он так гостеприимно обошелся со мной, и все прочее. Ну, ты объяснила ему, что я жутко волнуюсь из-за этой речи?
- Угу. Только не вижу причин волноваться. Произнести речь - это же так просто, а уж на банкете школьных товарищей и того проще: никто же ничего особенного и не ждет. На твоем месте я просто встала бы, рассказала парочку анекдотов и снова села.
- Один анекдот я приготовил, - сообщил мистер Брэддок, чуть ободрившись. - Про ирландца.
- Пата или Майка.
- Я подумал назвать его Патом. Ну, он в Нью-Йорке, и заходит в доки, и видит, как из воды выходит водолаз, ну, в водолазном костюме, понимаешь? И он думает, что этот тип - ну водолаз, понимаешь? - пересек Атлантический океан, и жалеет, что сам до этого не додумался, ну, чтобы сэкономить на билете, понимаешь?
- Угу. Один из этих слабоумных ирландцев.
- По-твоему, они улыбнутся? - обеспокоенно спросил мистер Брэддок.
- Попадают со стульев от хохота.
- Нет, правда? - Он умолк и с ужасом протянул руку. - Послушай, ты нацелилась на коржик?
- Да. Но воздержусь, если ты против. Они недостаточно хороши?
- Хороши? Деточка моя, - заявил мистер Брэддок категорично, - это самое скверное, чего удалось достичь Кларе. Просто предел. Мне пришлось сжевать один, потому что она явилась и стояла у меня над душой - следила, пока я ел. Не могу понять, почему ты не уволишь ее, Кухарка она никудышняя.
- Уволить Клэр? - Кей засмеялась. - А почему ты не уволишь ее матушку?
- Пожалуй, ты права.
- Члены семейства Липпет неувольняемы.
- Да, я тебя понимаю. Но все-таки я бы предпочел, чтобы она так не фамильярничала.
- Но она же знакома с тобой почти столько же лет, сколько я. Миссис Липпет всегда была тебе как бы матерью, ну и Клэр, полагаю, считает себя как бы твоей сестрой.
- Да, пожалуй, тут ничего не поделаешь, - мужественно объявил мистер Брэддок и посмотрел на часы. - Пора пойти переодеться. Я еще застану тебя здесь?
- Угу.
- Ну я пошел. Послушай, а этот анекдот про ирландца правда ничего?
- Ничего смешнее я в жизни не слышала, - ответила Кей, кривя душой во имя дружбы.
Он ушел, и она откинулась в кресле, закрыв глаза и наслаждаясь вечерней тишиной в этом приятном саду.
- Чай пить кончили, мисс Кей?