Мистер Корнелиус повернулся к телефону, после некоторого интервала узнал номер и, переговорив с различными невидимыми служителями, слегка зашатался от благоговения, услышав в трубке голос самого великого человека. Он передал ее Сэму.
- Его милость хочет поговорить с вами, мистер Шоттер.
- Я знал это, знал! - сказал Сэм. - Алло! Лорд Тилбери? Это Сэм. Как вы там? Я только что приехал. Добирался на грузовом судне. Столько приключений! Вы отлично посмеетесь. Я сейчас в Вэлли-Филдз снимаю дом. И сослался на вас. Вы ничего против не имеете? Великолепно! Второй завтрак? С удовольствием. Приеду как могу быстрее. Сначала надо сменить костюм. В этом я спал ночью… Ну так до скорого свидания. С рекомендацией все в порядке, - сказал он, оборачиваясь к мистеру Корнелиусу. - Валяйте.
- Я немедленно составлю контракт, мистер Шоттер. Если вы скажете, куда его послать…
- Послать? - недоуменно переспросил Сэм. - Но, естественно, в "Мон-Репо".
- Но…
- А я не могу въехать немедленно?
- Пожалуй, если хотите. Но, думаю, дом вряд ли в том состоянии, чтобы… Вам понадобится постельное и столовое белье.
- Ерунда. Поход по магазинам, и вопрос решен. Мистер Корнелиус добродушно улыбнулся. Сэм успел завоевать его полное расположение.
- Истинно американская стремительность, - заметил он, тряся седой бородой. - Ну, если вы настаиваете, не вижу возражений. Сейчас отыщу для вас ключ. Скажите, мистер Шоттер, - спросил он, роясь в ящиках, - что вызвало у вас такое горячее желание поселиться в Вэлли-Филдз? Конечно, как патриотичному здешнему старожилу, мне не следовало бы удивляться. Я прожил в Вэлли-Филдз всю свою жизнь и не стал бы жить ни в каком другом месте, предложи вы мне хоть миллион фунтов.
- Не предложу.
- Я родился в Вэлли-Филдз, мистер Шоттер, и люблю этот пригород, в чем не стыжусь признаться. "В ком столь душа его мертва, - вопросил мистер Корнелиус, - что не сорвутся с уст слова: "Вот мой любимый край родной!" Чьи мысли счастьем не полны, когда из дальней стороны стопы направит он домой?"
- А! - сказал Сэм. - Именно это мы все хотели бы узнать, верно?
- "Коль между нас такой живет, - продолжал мистер Корнелиус, - певец его не воспоет. Пусть будет знатен он стократ, и пусть несметно он богат, но себялюбца не спасет ни злато, ни высокий род…"
- Я приглашен на завтра в час тридцать, - сказал Сэм.
- "Пройдет в бесславье жизни срок, и смерть вдвойне ему урок. Забытым в прах вернется он, ничьей слезою не почтен". Эти слова, мистер Шоттер…
- Ваш собственный стишок?
- Эти слова, мистер Шоттер, появятся на титульной странице истории Вэлли-Филдз, которую я пишу, - истории, рассматривающей не только многочисленные исторические ассоциации, но и те аспекты, которые мои занятия, как агента, имеющего дело с недвижимостью, сделали доступными для меня. У меня бывали весьма странные клиенты, мистер Шоттер.
Сэм чуть было не сказал, что у этих клиентов был весьма странный агент, чем придал бы этому высказыванию приятную симметрию, но воздержался.
- Возможно, вам будет интересно узнать, что известнейший преступник, которого можно уподобить второму Чарлзу Пису, одно время проживал в том самом доме, который вы сняли.
- Я сотру с него это пятно.
- Как Чарлз Пис, он казался безупречно респектабельным человеком. Фамилия его была Фингласс. И никто не подозревал о его истинной натуре, пока полиция, действуя на основании полученной информации, не попыталась арестовать его за дерзкое ограбление банка.
- Ну, и сцапали? - осведомился Сэм без особого интереса.
- Нет. Он скрылся и бежал из страны. Но я спрашивал вас, почему вы выбрали Вэлли-Филдз, чтобы поселиться здесь? Видимо, вы приняли это решение очень быстро.
- Ну, дело в том, что я случайно увидел моих соседей, и мне пришло в голову, что жить рядом с такими людьми будет очень приятно.
Мистер Корнелиус кивнул:
- Мистер Ренн пользуется всеобщим уважением.
- Мне понравилась его бритва, - сообщил Сэм.
- Если вы отправляетесь в Тилбери-Хаус, вполне возможно, что вы там с ним встретитесь. Он редактирует "Домашний спутник" Пайка.
- Неужели? - сказал Сэм. - "Домашний спутник" Пайка, э?
- Я регулярно его выписываю.
- И племянница мистера Ренна. Она мне показалась очаровательной девушкой.
- Я мало ее знаю, - равнодушно ответил мистер Корнелиус. - Молодые женщины меня не интересуют.
Сэму вспомнился евангельский завет о жемчуге, который не надо бросать перед свиньями.
- Мне пора, - сказал он холодно. - Поспешите с контрактом, будьте так добры. А если какие-нибудь там заглянут к вам и захотят снять этот дом, бейте их по голове конторской линейкой.
- Мы с мистером Ренном частенько играем в шахматы, - сообщил мистер Корнелиус.
Сэма не интересовали его маразматические отступления от темы.
- Всего хорошего, - произнес он сухо и вышел на Огильви-стрит.
12. Сэм оказывается слишком уж стремительным
1
Лондонские куранты отбивали двенадцать, когда Сэм, выйдя на Стрэнд, повернул налево в сторону Флит-стрит, чтобы свидеться с лордом Тилбери в издательстве "Мамонт".
В промежутке между его беседой с мистером Корнелиусом и этим моментом его наружность претерпела разительное изменение, ибо он нанес визит в этот интереснейший магазин вблизи Ковент-Гардена, вывеска которого гласит: "Бр. Коэн. Готовая одежда" - и подразумевает истинную Мекку для всех тех, кто предпочитает срывать свои костюмы спелыми с ветвей, а не ждать, пока они созревают до готовности. Добрые братья снабдили его твидовым костюмом бодрой расцветки, качественной рубашкой, бельем, носками, воротничком, резинками для носков, носовым платком, галстучной булавкой и шляпой, причем с той же компетентной быстротой, с какой, пожелай он того, они полностью экипировали бы его как полярного исследователя, герцога, отправляющегося в Букингемский дворец, или охотника на львов, отбывающего в Восточную Африку. Не подвели они его и в вопросе новых ботинок, а также бамбуковой тросточки. Короче говоря, глазам публики теперь предстало роскошное издание С. Пинсента Шоттера в тисненом переплете и богато иллюстрированное.
Все исследователи человеческой натуры признают тонизирующее свойство новой одежды. Сэм шагал с пружинистой щеголеватостью, излучая веселость, которая вкупе с нарядностью его экстерьера привлекала к нему глаза многих и многих.
Пара среди этих глаз принадлежала тощему долговязому субъекту со скорбным лицом, который двигался в противоположном направлении, удаляясь от лондонского газетного царства. На мгновение они устремили на Сэма взгляд, исполненный неприязни, словно их собственника больно задело вторжение подобной оптимистичности в поле его зрения. Затем они внезапно выпучились от ужаса, и долговязый остановился как зачарованный. Торопящийся пешеход налетел на него и толкнул вперед, а Сэм, двигавшийся со скоростью четырех миль в час, налетел на него и толкнул назад. Результатом явились сложные объятия, из которых Сэм высвободился с извинениями и только тут обнаружил, что обнимался не с незнакомцем, а со старым другом.
- Фарш! - вскричал он.
Лицо мистера Тодхантера не отразило ни малейшей радости от этой встречи. Он тяжело задышал и не вымолвил ни слова.
- Фарш, старый черт! - с восторгом сказал Сэм.
Мистер Тодхантер облизнул губы с некоторой тревогой. Он быстро поглядел через плечо, словно взвешивая, насколько было бы практично ринуться через улицу, и безуспешно попытался высвободить рукав из цепкой хватки Сэма.
- Чего ты дергаешься? - спросил Сэм, заметив его маневр.
- Я не дергаюсь, - возразил Фарш хриплым голосом с какой-то робкой вкрадчивостью. Если голос мистера Корнелиуса был голосом жреца-друида, то голос Кларенса Тодхантера мог бы принадлежать жертве на алтаре. - Я не дергаюсь, Сэм. Зачем бы я стал дергаться?
- Откуда ты взялся, Фарш? Мистер Тодхантер кашлянул.
- Я только что оставил тебе записочку, Сэм, ну, в этом, Гилбери-Хаусе, ты ведь сказал мне, что будешь там.
- Любишь ты писать письма, верно?
Мистер Тодхантер понял намек. Он сглотнул, и его дыхание почти уподобилось предсмертному хрипу.
- Я бы хотел объясниться насчет этого, Сэм, - сказал он. - Объясниться, если мне будет дозволено употребить такой термин, начистоту, Сэм, - сипло произнес мистер Тодхантер. - Я говорю и всегда говорил, когда получилось маленькое недоразумение между друзьями - друзьями, если мне дозволено употребить такое выражение, которые стояли друг за друга и в бедах и в ненастьях, друзьями, которые всем делились и делили пополам… - Он умолк. Чуткость не была его сильной стороной, но и он заметил, что при данных обстоятельствах фразу он выбрал не из удачных. - Я вот что говорю, Сэм, когда дело такое, так прошлого лучше не поминать и, так сказать, похоронить это самое прошлое. Как человек бывалый, ты такой, и я такой…
- Насколько я понимаю, по экоему-некоему в твоей манере выражаться, - сказал Сэм, - эта твоя траченная молью гончая забега не выиграла.
- Сэм, - сказал мистер Тодхантер, - я не стану этого от тебя скрывать. Я буду откровенным, чистосердечным и без экивоков. Эта гончая забега не выиграла.
- И твои деньги - а также мои - пойдут на то, чтобы какой-то букмекер мог жить на привычную ему ногу?
- Ухнули, Сэм, - признался мистер Тодхантер сквозь предсмертные хрипы. - Да, Сэм, все ухнули.
- Так пойдем выпьем по одной, - душевно пригласил Сэм.
- Выпьем?
- Можно будет и по второй.
Сэм направился к питейному заведению, которое застенчиво притаилось среди магазинов и конторских зданий. Фарш, дивясь, следовал за ним. Первый леденящий ужас рассеялся, и его ум, уж какой он ни был, возился с неразрешимой загадкой, почему Сэм, разобравшись в фактах, касающихся фиаско с гончей, сохранил такую дружелюбность.
Час был еще ранний даже для вечно томимых жаждой обитателей Флит-стрит, и пивная, куда они вошли, была свободна от толп, которые помешали бы тихой беседе двух друзей. Двое мужчин, смахивавших на печатников, попивали пиво в углу, а за стойкой надменная буфетчица смешивала коктейль для одинокого бражника в велюровой шляпе. Этот индивид только что отпустил замечание по адресу погоды звучным, приятным голосом со столь явными американскими интонациями, что, проходя мимо, Сэм поглядел на него, а поглядев, почти остановился, обнаружив что-то странно знакомое в лице под велюровой шляпой.
Оно не принадлежало к лицам, которые раз увидишь, тут же забываешь, но никаких воспоминаний с собой не принесло, и Сэм заключил, что никогда знаком с этим обладателем запоминающейся внешности не был, а, вероятно, заметил его где-нибудь на улице или в вестибюле отеля. Красивый джентльмен средних лет с открытым, располагающим к себе лицом.
- Где-то я этого типа уже видел, - сказал Сэм, усаживаясь с Фаршем за столик у окна.
- А? - сказал Фарш с таким отсутствием интереса, что Сэм, удивленный его резкостью, сообразил, что еще не заказал освежающей влаги. Он исправил это упущение, и измученное лицо Фарша чуть посветлело.
- Фарш, - сказал Сэм, - я у тебя в неоплатном долгу.
- У меня? - тупо повторил Фарш.
- Да. Помнишь фотографию, которую я тебе показывал?
- Девушки… Нимврод?
- Да, Фарш. Я ее нашел, и только благодаря тебе. Если бы ты не забрал деньги, этого не случилось бы.
Мистер Тодхантер, хотя продолжал ничего не понимать, попытался принять скромный и смущенный вид тайного альтруиста. Он внимательно слушал рассказ Сэма о событиях ночи.
- И я снял соседний дом, - закончил Сэм свою повесть. - Въеду туда сегодня. Так что, если тебе нужно место па берегу, пост повара в шоттеровском доме за тобой. Ну как?
По деревянным чертам Фарша пробежало что-то вроде судороги.
- Ты хочешь, чтоб я пошел к тебе в повара?
- А не то мне придется искать кухарку. Ты можешь бросить "Араминту"?
- Могу ее бросить? Да ты и моргнуть не успеешь, как я уберусь с этого чертова океанского чайника! Я мечтал о местечке на берегу с тех самых пор, как мне втемяшилось уйти в море.
- Ты меня удивляешь, - сказал Сэм. - Ты мне всегда казался одним из тех просоленных морских волков, которые только и счастливы, что над океанскими безднами. Я думал, ты во сне поешь матросские баллады. Ну так отлично. Отправляйся-ка прямо туда и начинай наводить порядок. Вот ключ. Записывай адрес: "Мон-Репо", Берберри-роуд, Вэлли-Филдз.
По помещению разнесся звон. Бражник у бара, допивший коктейль и принявшийся за виски с содовой, уронил стакан.
- Эк! - испуганно ахнула буфетчица, прижимая широкую ладонь к левой стороне своей шелковой груди.
Бражник не обратил внимания на ее вопль. Он сосредоточенно вглядывался в Сэма и его собеседника.
- А как туда добраться? - спросил Фарш.
- На поезде, на автобусе - выбор большой.
- И я запросто войду в дом?
- Да, я его утром снял.
И Сэм умчался. Фарш, задержавшийся, чтобы записать адрес, вдруг заметил, что к нему обращаются.
- Э-эй, прошу прощения, - сказал благообразный джентльмен, вцепляясь в его рукав. - Может, поговорим, браток?
- Ну? - подозрительно осведомился Фарш. В последний раз, когда американец назвал его "браток", это обошлось ему в одиннадцать долларов семьдесят пять центов.
- Я не ослышался, ваш приятель, который сейчас ушел, действительно сказал, что снял дом под названием "Мон-Репо" в Вэлли-Филдз?
- Да, снял. Ну и что?
Тот не ответил. Его лицо исполнилось озабоченности, и он провел по лбу слабеющей рукой. Тишину нарушил холодный голос буфетчицы.
- Попрошу вас три пенса за стакан, - сказала она. - А если бы, - добавила она гневно, - взять с вас за шок, какой я испытала, там и десяти фунтов было бы мало.
- Дамочка, - ответил он скорбно, следя, как Фарш плетется к двери, - шок испытали не вы одна.
2
Пока Сэм шагал по Флит-стрит в сторону Тилбери-Хауса, полный радости бытия и со свистом рассекая воздух новокупленной тросточкой, внутри Тилбери-Хауса владелец издательства "Мамонт" расхаживал по своему кабинету, заложив большие пальцы в прорези жилета и тоскливо глядя перед собой.
Лорд Тилбери был невысок ростом, полноват и исполнен властности. Практически все, что он делал, отзывало чем-то наполеоновским. Сейчас он напоминал Наполеона в плену, когда он расхаживал по палубе "Беллерофона", увозившего его на остров Святой Елены, и коршуны терзали его грудь.
Таким мрачным был его облик, что его сестра, миссис Фрэнсис Хэммонд, имевшая обыкновение заглядывать к нему, когда оказывалась поблизости от Тилбери-Хауса, в ужасе остановилась на пороге, а услужливый мальчишка-рассыльный, сопроводивший ее туда, откровенно струсил и спасся бегством.
- Боже милостивый, Джорджи! - вскричала она. - Что с тобой?
Его милость остановился, и что-то напоминающее облегчение забрезжило на его квадратном лице. С тех самых пор, когда он был простым Джорджем Пайком и только начинал свою деятельность с малым капиталом и огромным честолюбием, его сестра Фрэнсис всегда служила ему каменной опорой. Быть может, ее совет поможет ему справиться с проблемой, досаждавшей ему теперь.
- Садись, Фрэнси, - сказал он. - Слава Богу, что ты пришла. С тобой-то я и хочу поговорить.
- Что не так?
- Так я же тебе рассказываю! Помнишь, в Америке я познакомился с человеком по фамилии Пинсент.
-Да.
- Этот Пинсент - владелец острова у берегов Мэна.
- Да, я знаю. И ты?…
- Остров, - продолжал лорд Тилбери, - густо зарос деревьями. Он пользовался им только как местом отдыха для охоты и рыболовства, но, когда он пригласил меня туда провести выходные, я тут же увидел коммерческие возможности.
- Да, ты мне говорил. Ты…
- Я сказал себе, - продолжал лорд Тилбери, обладавший очаровательным свойством второй раз вопреки всему рассказывать историю, как бы хорошо ни была она знакома его слушателям. - Я сказал себе: "Если заняться этим островом всерьез, он мог бы снабжать "Мамонта" необходимой бумагой и экономить мне несколько тысяч в год!" Я решил купить этот остров и построить там бумажные фабрики.
- Да, и…
- Бумажные фабрики, - твердо сказал лорд Тилбери. - Я сделал Пинсенту предложение. Он мялся. Я увеличил свое предложение. Но он все-таки не дал определенного ответа. Он то вроде бы созревал продать, то опять колебался. И тут, когда мне настала пора вернуться в Англию, меня осенила блестящая мысль. Он много говорил о своем племяннике, о том, как он хочет, чтобы тот остепенился и занялся дело…
- И ты предложил взять его с собой и найти ему занятие в "Мамонте", - сказала миссис Хэммонд с легким нетерпением. Она любила и почитала своего брата, но от себя скрыть не могла, что порой он бывал нудноват. - Ты решил, что тогда он будет тебе обязан.
- Совершенно верно. Я воображал, что нашел прекрасный ход. Я полагал, что вношу в коммерческую сделку некоторую толику деликатности, порой все меняющую. Ну, это станет для меня горьким напоминанием - никогда больше не умничать. Половина всех сделок в мире срывается, потому что кто-то из участников пытается умничать.
- Но, Джордж, что случилось? Что не так?
Лорд Тилбери вновь начал патрулировать по ковру.
- Но я же тебе объясняю! Было договорено, что он поедет со мной на "Мавритании", но, когда пароход отчалил, его там не оказалось. А затем на второй день плавания я получил радиограмму следующего содержания: "Сожалею, что не с вами. Прибуду "Араминтой". Горячий привет всем". Я ничего не мог понять.
- Да, - произнесла миссис Хэммонд задумчиво. - Действительно загадка. Полагаю, это, возможно, означало…
- Я знаю, что это означало, - теперь знаю, - горько сказал мистер Тилбери. - Разгадку я получил всего час назад от самого юноши.
- Так он приехал?
- Да, приехал. Приплыл на грузовом судне.
- На грузовом судне! Но почему?
- Почему? Почему? Откуда я знаю почему? А прошлую ночь он проспал в одежде, о чем и поставил меня в известность.
- Проспал в одежде? Но почему?
- Откуда я знаю почему? Кто я такой, чтобы анализировать побуждения мальчишки, который выглядит полным дебилом?
- Разве ты его не видел?
- Нет. Он позвонил из дома агента по недвижимости в Вэлли-Филдз. Ему потребовалась моя рекомендация.
- Вэлли-Филдз? Но почему Вэлли-Филдз?
- Перестань твердить "почему"! - вспылил лорд Тилбери. - Ведь я тебе уже десять раз сказал, что не знаю почему, что понятия не имею почему!
- Он кажется довольно эксцентричным молодым человеком.
- Эксцентричным? У меня такое ощущение, словно я позволил навязать мне опеку над танцующим дервишем. А когда я думаю, что Пинсент, конечно, сочтет меня ответственным, если этот юный идиот вляпается в какую-нибудь историю, пока он под моим присмотром, я готов надавать себе пинков - зачем я притащил его сюда?
- Тебе не в чем винить себя, Джорджи.
- Вопрос не в том, виню я себя или не виню, вопрос в том, что меня будет винить Пинсент. Придет в ярость, и острова мне не видать.