"Ты жалкий, несчастный нищий, – сказал старший двенадцатилетний мальчик младшему брату. – Когда умрет отец, я стану владельцем майората Р-зиттена, и тогда ты должен будешь смиренно целовать мне руки, если я дам тебе денег на новый сюртук".
Младший брат, разъяренный гордыней старшего, бросил в него ножом, который держал в руке, и чуть его не убил. Губерт, опасаясь несчастья, послал младшего сына в Петербург, где тот служил потом офицером под начальством Суворова и сражался против французов. Губерт не решился рассказать всему свету свою постыдную тайну, но не желал брать ни талера у законного владельца майората. Он навел справки в Женеве и узнал, что госпожа Борн умерла от горя, оплакивая непонятно где пропавшего мужа, а молодой Родерих Борн был воспитан одним почтенным человеком, взявшим его к себе.
Тогда Губерт выдал себя за родственника погибшего в море торговца Борна и стал посылать суммы, предназначавшиеся для того, чтобы достойно воспитать молодого владельца майората. То, как тщательно он собирал доходы с майората и как распорядился в завещании, уже известно. О смерти своего брата Губерт упоминал в странных, загадочных выражениях, словно намекая, что произошло какое-то таинственное происшествие и он сам принимал косвенное участие в этом страшном деле. Содержимое черной папки все объясняло. К предательской переписке Губерта и Даниэля был приложен лист, написанный и подписанный Даниэлем. Ф. прочел признание, заставившее его содрогнуться до глубины души.
Губерт явился в Р-зиттен по наущению домоправителя, и Даниэль же написал ему о найденных ста пятидесяти тысячах рейхсталеров. Уже известно, как Губерт был принят братом, как он хотел уехать, обманутый во всех своих надеждах и желаниях, и как адвокат его удержал. В груди Даниэля клокотала ярость и жажда мести, направленная против юноши, желавшего прогнать его как паршивого пса. Он все больше раздувал огонь, пожиравший несчастного Губерта. В еловом лесу, на волчьей охоте, во время метели, они сговорились погубить Вольфганга.
"Извести его", – бормотал Губерт, глядя в сторону и наводя ружье на дичь. "Да, – ухмылялся Даниэль, – но только не так, не так".
Теперь он знал себе цену: он убьет барона так, что ни один петух не крикнет. Получив, наконец, деньги, Губерт пожалел о своем замысле. Он хотел уехать, чтобы избежать дальнейших искушений. Даниэль сам оседлал ночью его лошадь и вывел ее из конюшни, но, когда барон собрался уже ехать, он резко сказал: "Я думал, барон Губерт, ты останешься в майорате, который в эту минуту перешел к тебе, потому что его гордый владелец разбился об обломки башни!"
Даниэль заметил, что Вольфганг, одержимый жаждой золота, часто вставал по ночам, подходил к двери, которая прежде вела в башню, и жадно смотрел в глубину, где, по уверениям домоправителя, должно было лежать целое состояние. Рассчитывая на это, Даниэль стоял в ту роковую ночь у дверей залы. Как только он услышал, что барон отворяет дверь, ведущую в башню, он вошел в залу и подкрался к Вольфгангу, стоявшему прямо над пропастью. Барон обернулся и, увидев ненавистного слугу, в чьих глазах прочел о своей неминуемой смерти, в ужасе воскликнул: "Даниэль! Даниэль! Что ты делаешь здесь в такой час?" Но тот в ответ лишь дико вскрикнул: "Пропади же, паршивый пес!" – и сильным ударом ноги столкнул несчастного в пропасть.
Потрясенный этим ужасным происшествием, барон не находил покоя в замке, где был убит его отец. Он удалился в свои курляндские имения и приезжал в Р-зиттен только раз в год, глубокой осенью. Старый Франц уверял, что Даниэль, о преступлении которого он подозревал, часто показывался в замке в полнолуние, и описывал призрак точно таким, как его видел потом Ф., когда его изгонял.
Так рассказал мне дядюшка всю эту историю, после чего взял мою руку и сказал очень мягким голосом, причем глаза его были полны слез:
– Тезка, тезка, и ее также, и этой милой женщины коснулась страшная судьба, довлеющая над родовым замком! Через два дня после того, как мы оставили Р-зиттен, барон устроил катание на санках. Он сам вез свою жену, но, как только они пересекли долину, лошади вдруг рванули в каком-то необъяснимом страхе и понеслись, словно обезумев. "Старик, старик гонится за нами!" – пронзительным голосом вскрикнула баронесса.
Минуту спустя сани обо что-то ударились, и она вылетела на дорогу. Ее нашли бездыханной: она умерла! Барон не может утешиться, только смерть примирит его с этой утратой! Да, тезка, никогда больше мы не вернемся в Р-зиттен!
Дядя замолк, я ушел от него с разбитым сердцем, и только всеисцеляющее время могло смягчить охватившую меня глубокую скорбь.
Прошли года. Ф. давно уже покоился в могиле, я покинул отечество. Военная гроза, разразившаяся над Германией, загнала меня на север, в Петербург. На обратном пути, неподалеку от X., я ехал темной летней ночью вдоль берега моря и заметил на небе большую сияющую звезду. Подъехав ближе, я увидел по колеблющемуся красному пламени: то, что я принимал за звезду, было, вероятно, большим пламенем.
– Что это за огонь, приятель? – спросил я у кучера.
– Э, – ответил он, – это не огонь, это маяк в Р-зиттене.
Р-зиттен! Как только возница произнес это слово, мне живо представились события той роковой осени, которые я пережил. Я увидел барона, Серафину и даже диковинных старух-теток и себя самого с гладким нежным личиком, завитыми волосами, напудренного, в небесно-голубом костюме, влюбленного и вздыхающего, с печальной песней на устах!
Охваченный глубокой грустью, я вспомнил шутки Ф., сверкавшие, как веселые огоньки, которые теперь казались мне гораздо забавнее, чем тогда. Волнуемый скорбью и странным возбуждением, я вышел рано утром в Р-зиттене из экипажа, остановившегося перед почтовой станцией. Я узнал дом управляющего и спросил про него.
– Позвольте, – сказал почтамтский писарь, вынимая изо рта трубку и снимая ночной колпак, – позвольте, здесь нет управляющего. Это королевская контора, и господин управляющий конторой еще изволит спать.
Потом я узнал, что еще шестнадцать лет назад последний владелец майората, барон Родерих фон Р., умер, не оставив после себя наследников, и майорат, согласно договору, перешел во владение государства. Я пошел к замку. Он лежал в руинах. Большую часть камней употребили для строительства маяка, как уверял старый крестьянин, пришедший из ельника, с которым я вступил в разговор. Он сумел еще рассказать кое-что про призрак и про то, как тот поселился в замке, и уверял, что и теперь еще часто во время полнолуния из развалин доносятся страшные жалобные звуки.
Бедный, старый близорукий Родерих! Какую же силу призвал ты в помощь, что тот род, который ты задумал навеки здесь укрепить, уничтожила беспощадная смерть?
Примечания
1
Целиком ( итал .).
2
Лифляндия – немецкое название Ливонии, исторической области северной Прибалтики.
3
Герой сказочной пьесы Карло Гоцци "Турандот".
4
"Огненная палата" ( франц .).
5
Любовник, который боится воров, недостоин любви.
6
Портшез – паланкин, легкое переносное кресло, в котором можно сидеть полулежа.
7
Тигель – сосуд из огнеупорного материала для плавки или прокаливания чего-либо на сильном огне.
8
Талья – тур игры.
9
Бурш – в Германии: студент, принадлежащий к одной из корпораций.
10
Оркус ( лат .) – у древних: подземный мир, царство теней, место пребывания Плутона.
11
Майорат – феодальный порядок наследования, при котором земельное владение переходит к старшему сыну или к старшему в роде; земельное владение или поместье, на которое распространяется такое право наследования.
12
Репетир – механизм в старинных карманных часах, отбивающий время при нажатии кнопки.
13
Фрейлейн – наименование незамужней женщины.
14
Клавицимбал – одно из названий струнного клавишного музыкального инструмента со щипковой механикой; один из первоначальных типов фортепьяно.
15
Канцонетта – небольшая мелодичная песенка с аккомпанементом.
16
Senza di te – "без тебя", sentimi, idol mi – "слушай меня, мой идол", almen se non possio – "до тех пор, пока не могу я", morir mi sento – "мне кажется, я умираю" ( итал .).
17
"Глаза, зачем вы плачете" ( итал .).