- Давай посидим тут, - сказал Лео, показывая на кожаный диван с множеством маленьких подушек. Они сели. Лампа с красным абажуром, стоявшая на столике, освещала их только наполовину. Их головы оставались в тени. Почти совсем темной была и остальная часть комнаты. С минуту они сидели молча, не двигаясь. Карла без всякого любопытства осматривалась вокруг. Ее взгляд упал на бутылку ликера, стоявшую на столике, затем - на стены. Она не столько разглядывала комнату, сколько нетерпеливо ждала от Лео слова или жеста. А Лео любовался своей гостьей.
- Так что с тобой все-таки происходит, дорогая? - сказал он наконец. - Ты молчишь и даже не смотришь на меня. Ну, смелее же, душа моя! Открой, что тебя тревожит? И если тебе что-нибудь нужно, ты не стесняйся и попроси все, что захочешь. Чувствуй себя как дома.
Он протянул руку и пальцами нежно коснулся напряженного лица Карлы.
- Уж не жалеешь ли ты, - без тени смущения добавил он, - что пришла?
Она повернула голову.
- Нет, - ответила она. - Нет, я очень рада… только… пойми, мне нужно… привыкнуть.
- Привыкай, дорогая, привыкай, - невозмутимо сказал Лео. Он еще ближе подвинулся к ней. Он сгорал от желания. "О, Господи, - думал он в некотором смятении. - Какая тоска - все эти длинные церемонии!" Он обнял ее за талию. Карла точно не заметила этого.
- Какое у тебя красивое платьице! - ласковым, тихим голосом начал он. - Кто тебе его шил?… Какая ты сама красивая… Вот увидишь, нам будет хорошо вместе. Ты будешь моей деткой, одной-единственной, моей прелестной девочкой.
Он умолк, на миг прикоснулся губами к ее руке и к голому плечу, к ее шее. Привлек к себе ее крупную голову. Они поцеловались. Карла тут же отстранилась. Ее глаза смотрели на Лео печально и серьезно.
- Садись сюда, ко мне на колени, - сказал Лео. Карла безропотно повиновалась. Когда она устраивалась поудобнее, ноги ее обнажились, но она не одернула платье. И это окончательно убедило Лео в прочности его завоевания.
- А там что? - спросила Карла, показав на вторую дверь гостиной.
- Спальня, - ответил Лео, пристально глядя ей в лицо. И тут же снова обнял ее и небрежным тоном сказал: - Но не думай об этом… Послушай… Ты меня любишь?
- А ты?… - еле слышно ответила Карла, пытливо глядя на него.
- Я? Что за вопрос?! Конечно, я тебя люблю. Иначе бы я не звал тебя к себе. И как я могу не любить мою Карлотту, мою куколку, мою Карлоттину! - воскликнул он, судорожно гладя ее по волосам. - Я очень ее люблю… И горе тому, кто ее тронет… И я хочу обладать ею, да, хочу ее, всю целиком. Хочу эти губы, эти щечки, эти красивые руки, эти чудесные плечи, все ее тело, такое женственное, стройное, полное очарования и грации… Ты, Карла, сводишь меня с ума! - прохрипел он и, точно безумный, бросился на нее. Обнял что есть сил, и оба они упали на диван. Ровный свет лампы выхватил из темноты спину Лео с натянувшимся от напряжения пиджаком, и ноги Карлы в розовых чулках. Они лежали в обнимку. Лео, весь дрожа от похоти, бессвязно шептал ей какие-то нежные слова. Карла молчала. Она терпеливо, но не бесстрастно принимала его ласки. Однако полного спокойствия, как она представляла себе раньше, сохранить не смогла. Ее щеки пылали от возбуждения. И было в этом что-то очень постыдное. Бесполезно было скрывать - ласки Лео не оставляли ее равнодушной. Она испытывала приятное волнение, тем более сильное, что она этого никак не ожидала. У нее кружилась голова.
"Что же со мной происходит?!" - думала она, невольно вскрикивая от бурных, жестоких объятий Лео.
Никогда еще эта любовная интрига не казалась ей такой банальной, губительной и непростительно нелепой. "Но это начало новой жизни", - слабея, успела подумать она. И закрыла глаза.
Но Лео даже в своей похоти умел оставаться благоразумным. Когда он увидел, что Карла закрыла глаза и застыла в изнеможении на темном диване, бледная как полотно, он мгновенно решил: "Нет, я не возьму ее здесь… лучше в спальне… Тут очень неудобно". Он поднялся, помог встать Карле. Они сидели молча, неподвижно, тяжело дыша. Луч света падал на Карлу, а Лео, откинувшись на спинку дивана, оставался в тени.
Карла была уже совсем непохожа на ту скромную девушку, которая несколько минут назад вошла в комнату: волосы у нее растрепались, прядь волос падала на глаза, лицо было красным, напряженным, растерянным. В момент объятий одна из бретелек порвалась, обнажив белое плечо. И теперь один кусок бретельки свисал на грудь, другой на спину. Она напряженно смотрела прямо перед собой, и вдруг Лео увидел нечто странное. Похоже, это была сложенная вчетверо бумага, засунутая за пазуху, она в двух-трех местах острым углом выдавалась сквозь красный шелк платья. Лео улыбнулся, протянул руку, дотронулся до платья.
- А это что такое? - без всякого умысла, из чистого любопытства спросил он. Карла испуганно повернулась к нему.
- Что… это?
- Этот… клочок бумаги, который ты так бережно хранишь на груди? - сказал Лео с почти отеческой улыбкой.
Карла опустила голову и протянула руку к груди. Лео не ошибся, за пазухой лежал клочок бумаги. Вот только она не помнила, чтобы клала его туда, да и не могла понять, откуда он взялся. Она подняла глаза и растерянно посмотрела на Лео.
- Местечко, куда все девушки прячут свои тайны, - сказал Лео, которого растрогало, но и заинтриговало, что и у Карлы есть свой уютный тайник. - Давай посмотрим, Карла, посмотрим, что же это за секрет! - Он протянул руку, чтобы достать клочок бумаги.
- Не позволю, - внезапно крикнула Карла и, сама не зная почему, прикрыла грудь руками.
Улыбка исчезла с лица Лео.
- Ну хорошо, - сказал он, пристально глядя на нее. - Я позволю тебе не позволять… Вынь сама это сокровище… И потом вслух прочти, что там написано.
Тишина. Карла в полнейшей нерешительности растерянно смотрела на Лео; она догадывалась, что эта история с запиской начала его злить всерьез. Это было видно по сердитому выражению его глаз. Напрасно она ощупывала пальцами клочок бумаги, пытаясь понять, что же это за записка. Но так ее и не вынула, отчасти из упрямства отчаяния (а вдруг это и в самом деле тайна, которую нужно скрывать от всех!), отчасти из смутного желания посмотреть, как ведет себя Лео, когда им овладевает ревность.
- А если я не хочу показывать тебе это письмо?! - с вызовом сказал она, кладя руки на колени.
- Ах, так это письмо! - воскликнул Лео удивленно и теперь уже с некоторой тревогой. - Что же это, с твоего позволения, за письмо, которое надо хранить на груди - и только на груди, и нельзя оставить дома? Может, оно от какой-нибудь важной персоны?
Она, прищурясь, посмотрела на него и склонила свою большую растрепанную голову на голое плечо.
- Этого, - ответила она капризным тоном, глядя куда-то вверх и невозмутимо постукивая пальцами по колену, - этого я тебе не скажу.
"Она вполне способна, - в бешенстве подумал Лео, - вполне способна иметь другого любовника - более чем способна".
Он медленно встал с дивана.
- Послушай, Карла, - сказал он, отчеканивая каждое слово и впиваясь ей в лицо властным, инквизиторским взглядом. - Я желаю знать, от кого это письмо!
Она негромко засмеялась, забавляясь его ревностью. Но не изменила своего поведения, держась с прежней твердостью.
- Угадай.
- Мужчина? - спросил Лео.
- Возможно, - насмешливо ответила она. - Но не исключено, что и женщина.
Чтобы помешать ему внезапно выхватить письмо, она прижала руку к груди. Она уставилась в потолок, по которому плыли тени, и прикрыла глаза. Она испытывала усталость, и ей хотелось склонить голову на этот свой секрет, которого не существовало, и уснуть.
- Я понял, - с натянутой улыбкой сказал Лео… - Понял… Какой-нибудь влюбленный… мальчишка?
- Нет, не угадал, - ответила она, не опуская головы, - мужчина. - Она увидела, что большая, расплывающаяся тень Лео заколыхалась, точно он готовился накинуться на нее и смять. - Мужчина, - совсем усталым голосом повторила она, не переставая постукивать пальцами по колену. - И если бы ты знал, как я его люблю! - добавила она с непонятной ей самой беспричинной тоской. Глаза ее наполнились слезами, сердце учащенно билось. "А между тем, - трезво подумала она, - этого мужчины нет и в помине".
- Мужчина… поздравляю тебя.
Теперь Лео и в самом деле был вне себя. Невинность, которой не оказалось, победа, которую уже одержал другой, - было от чего прийти в бешенство. Непорочная, по-детски чистая Карла представилась ему теперь опытной в любви девицей, которая без всякого страха приходит к мужчине домой. Нежный аромат цветка пропал. Гордости и самолюбию соблазнителя был нанесен сильнейший удар - он стоял с пустыми руками перед давно распахнутой дверью.
- Моя вина, - убежденно сказал он. - Я должен был догадаться, что тебе это не впервой.
- Что не впервой? - мгновенно повернувшись, спросила она.
- Не впервой… ты меня понимаешь… наносить визит… прийти в дом к мужчине.
Щеки Карлы запылали огнем, она посмотрела на Лео. Ей хотелось возмутиться, открыть ему безрадостную истину, но еще сильнее хотелось продолжить игру. Поэтому она выбрала второе.
- А если даже и так? - сказала она, взглянув ему в глаза.
- Ах, так это правда!
Лео стиснул кулаки и крепко сжал зубы, но тут же овладел собой.
- Значит, у тебя, непорочной девицы, есть любовник? - с издевкой сказал он, сорвавшись на фальцет.
- Да, - призналась она и снова густо покраснела; насмешливый тон Лео ранил ее в самое сердце. Еще никогда она так не нуждалась в сочувствии и поддержке, как сейчас.
- Молодчина, какая молодчина! - медленно проговорил Лео. Он посмотрел Карле в лицо и, точно говоря с самим собой, негромко, продолжал: - Вообще-то ничего удивительного нет… Яблоко от яблони… недалеко падает.
Внезапно глаза его налились кровью, он схватил Карлу за руку.
- Знаешь, кто ты?… Самая настоящая… самая настоящая… - От ярости он никак не мог найти подходящего слова. - Самая настоящая распутница… И у тебя еще хватило наглости прийти ко мне?
- Это другой вопрос, - спокойно ответила Карла.
- Какой еще вопрос?… Гадость одна…/ Подумать только, что ей всего двадцать четыре года, - бормотал Лео, глядя на Карлу. - Позволь хотя бы узнать, кто он, этот господин?
- Он высокого роста, - ответила она, стараясь воссоздать образ идеального возлюбленного, который жил в ее душе. - Волосы у него каштановые… лоб высокий, красивый, лицо продолговатое, не красное, а скорее бледное… Руки большие, длинные.
- Санторе?! - воскликнул Лео, приняв за ее любовника первого же пришедшего ему на ум приятеля Карлы, который походил на этот воображаемый портрет.
- Нет, не он. - Карла посмотрела прямо перед собой. "Если бы он и в самом деле существовал, я бы сейчас не была здесь", - подумала она.
- Он очень любит меня, и я тоже очень его люблю, - тихо, нежным голосом продолжала она рассказывать с легкостью, удивившей, даже увлекшей ее самое. Теперь и ей казалось, что это правда. - Мы познакомились два года назад и с тех пор встречаемся часто-часто… Он не такой, как ты… Он… он на редкость добрый… И понимает меня, даже когда я молчу. Ему я могу открыть все, что думаю, любую тайну. Он умеет утешить меня, как никто другой. Обнимает меня и… и… - Голос ее задрожал, глаза наполнились слезами. В эту минуту она совсем было поверила собственным словам. Ей казалось, что она, как живого, видит возлюбленного, созданного ее воображением.-…И он не похож на всех остальных. Он один по-настоящему любит меня, - заключила она, растроганная и немного смущенная своей красивой сказкой.
- Имя, - сказал Лео, на которого не произвели ни малейшего впечатления ни тон Карлы, ни ее слова. - Могу я узнать имя?
Карла отрицательно покачала головой.
- Нет, имя его я не назову.
Секунду они молча смотрели друг на друга.
- Дай письмо, - повелительным голосом приказал Лео.
В растерянности она прикрыла грудь руками.
- Зачем оно тебе, Лео? - умоляюще проговорила она.
- Письмо… Вынь письмо!
Внезапно он схватил Карлу за пояс и хотел силой залезть в ее "тайник". Но Карла извернулась, высвободилась и, растрепанная, взлохмаченная, убежала в другой конец комнаты.
- Знай же, силою ты ничего не добьешься! - крикнула она и, распахнув дверь спальни, скрылась за ней.
Вне себя от гнева, Лео кинулся к двери. Но Карла с другой стороны заперла ее на ключ, и он не мог проникнуть в спальню.
- Открой, - приказал он, задыхаясь от бешенства и молотя по двери кулаками. - Открой, кретинка!.. - Никакого ответа.
Вдруг он вспомнил, что может, попасть в спальню через ванную комнату. Он выбежал в холл, зашел в ванную. Все было как всегда: в темноте поблескивали никелированные трубы и белый кафель. Он с радостью заметил, что стеклянная дверь прикрыта неплотно. Вначале он не увидел Карлу - свет не горел, и в спальне царила полутьма.
"Уж не выбросилась ли она из окна?" - подумал он, ощупью пробираясь к выключателю. Зажег свет - в комнате и в самом деле никого не было. "Черт бы ее побрал, куда она могла деться?" - подумал он. И уже хотел отправиться на поиски беглянки в другие комнаты, как вдруг заметил, что она, сжавшись в комок, прячется за дверью ванной. Он подошел, схватил ее за руку и сердито вытащил из укрытия, точно перед ним был упрямый ребенок.
- Сейчас же дай письмо! - недобрым голосом приказал он, крепко держа ее…
Они посмотрели друг на друга. Карла понимала: сейчас Лео обнаружит, что ее рассказ - всего лишь жалкая выдумка. Это пугало ее и унижало. Она догадывалась, что этот клочок бумаги - скорее всего визитная карточка либо какая-нибудь ничего не значащая, глупая записка. И ей заранее становилось больно при мысли о том, что придется признаться Лео, - увы, это была несбыточная мечта.
Она сделала последнюю попытку.
- Но это же несправедливо, Лео! - укоризненно сказала она. - Ведь я…
- Письмо! - вновь приказал Лео.
Она поняла, что сопротивляться бесполезно. "Будь что будет", - подумала она, смирившись с неизбежным и немного заинтригованная, - от кого же в самом деле записка, сунула руку за пазуху. Вынула клочок бумаги и протянула его Лео.
- На.
Лео схватил записку, но, прежде чем ее прочесть, посмотрел на Карлу. И тут, неизвестно почему, Карле вдруг стало нестерпимо стыдно. Лицо ее внезапно сморщилось, она повернулась, подошла к постели, упала на нее, закрыв лицо руками. Но это был всего лишь театральный жест. В душе она ничего не испытывала, даже обиды, - она не обманывалась на этот счет. Вдруг она услышала смех Лео и подняла голову.
- Так это же моя записка! - крикнул он, направляясь к ней. - Записка, которую я дал тебе сегодня.
Она не удивилась. В сущности, вся история с письмом была невероятной - никто не мог ей написать, никто ее не любил. И все-таки это показалось ей жестоким и несправедливым. И особенно несправедливо, что не произошло чуда. (Почему ее страстное желание чуда не превратило глупую записку в любовное послание?!) Несправедлива и вся беспощадная реальность. Она побледнела.
- Да, это твоя записка, - подтвердила она, испытывая горькое, неизбежное разочарование. - А что ты ожидал?
- Значит, - продолжал он, подходя и садясь рядом. - Значит, я тот мужчина… Каштановые волосы, высокий лоб, - это меня ты любишь?!
Она пристально посмотрела на него, пытаясь отыскать в самодовольном, красном лице черты воображаемого возлюбленного.
- Но, но… - пробормотала она, запинаясь и опустив глаза, сознавая, что вновь лжет, - разве ты сразу не догадался?
Впервые с тех пор, как она его знала, Лео рассмеялся по-юношески свежо и чисто.
- Представь себе, не догадался. - Он обнял ее за талию. - Забудь о том, что я тебе наговорил. Считай, что ничего не было.
Он наклонился, поцеловал ее в плечо, в шею, в щеки, в грудь. Молодое тело Карлы возбуждало его, вместе с иллюзией любви к нему вернулась похоть.
- Моя маленькая врушечка. Моя маленькая детка, врушечка моя! - повторял он.
Его любовные излияния длились недолго. Он неловко встал с постели.
- Ну а теперь? - спросил он полушутя, полусерьезно. Он даже не пригладил растрепавшихся волос, отчего казался опьяненным страстью и даже немного наивным. - Тебе не кажется, что пора в постельку?… Я так хочу спать, ужасно хочу…
Карла вымученно улыбнулась, робко кивнула головой.
- Тогда будь умницей, - сказал Лео. - Вот пижама. - И он показал ей висевшую на спинке кровати смятую пижаму в широкую полоску. - Там в шкафу найдешь все, что нужно для туалета… Раздевайся и ложись в кровать, я сейчас вернусь. - Он доверительно улыбнулся ей, легонько хлопнул по плечу и пошел в ванную комнату…
IX
Широкая, низкая кровать занимала весь угол спальни. Карла, не раздеваясь, легла и принялась разглядывать комнату. В полутьме, которую не мог рассеять свет единственного бра, висевшего над изголовьем, были видны два шкафа с поблескивающими зеркалами, один - справа от двери в гостиную, второй - с противоположной стороны. Другой мебели в спальне не было.
Низкое, прямоугольное окно с узкими стеклами и белоснежными занавесками, было очень большим - во всю противоположную от кровати стену. У окна трубы парового отопления были отгорожены тонкой решеткой. Жалюзи были опущены; дверь в гостиную - закрыта, так же, как и дверь в ванную комнату, которую она видела лишь краешком глаза через слабо освещенные стекла, похожие на стенки аквариума, залитые солнцем. Она опустила глаза - у ее ног лежала шкура взъерошенного белого медведя. Глаза у него были словно два желтых целлулоидных шарика. Он свирепо скалил пасть, утыканную огромными, острыми зубами. Шкура с короткими лапами и небольшим хвостом была примята так, точно по ней провели гигантским катком, пощадив лишь голову с гневно разинутой пастью.
Карла встала, прошлась по комнате, дотронулась до теплой печи, отодвинула занавеску и вдруг повернулась. Сквозь сверкающие стекла ванной было видно, как колышется тень Лео, слышны были плеск воды и другие непонятные звуки… И тогда, посмотрев в тусклое зеркало на свое растерянное, испуганное лицо, она начала раздеваться…
Она ни о чем не думала, непривычные действия поглощали ее внимание, удивляли ее, словно все происходило во сне. Больше всего ее поражало, что в такой поздний час она не у себя дома, а в этой чужой комнате. Она сняла порванное платье, повесила его на спинку низкого кресла, стоявшего возле кровати. Затем сняла чулки и секунду смотрела на свои голые ноги; сняла лифчик, трусики. Она заколебалась - снять ли комбинацию. Подумала и решила - да, конечно. Быстро сняла и ее и бросила на ворох одежды. Но совершенно голой она почувствовала себя, лишь когда скользнула под холодные простыни и, свернувшись в клубок, прижалась к постели, положив одну руку на грудь, другую - на колени. Пижаму в широкую полоску, которая напоминала арестантскую форму, она бросила на пол - подумала, что ее, наверно, надевала мать.