Она подошла к окну. Вдали на горизонте появилась бледная полоска рассвета. Пропел петух. Откликнулся другой. Но Назан ничего не слыхала, поглощённая думами о муже. Может, ему опостылел дом? Или надо было ехать на следствие? Нет, скорее всего, он, как это было в предпоследнюю ночь, провёл время со своими друзьями…
Назан вздохнула. Что ни говори, а она никогда не была такой женой, о которой мечтал Мазхар, - никак не могла быть весёлой, встречать мужа после работы с улыбкой…
Вскоре раздался голос муэдзина, призывавшего правоверных к утреннему намазу. Назан спрятала футляр под миндер и вышла в переднюю. Окно свекрови, плотно задёрнутое занавеской, слабо светилось. "Значит, она уже проснулась, - подумала Назан. - Пойду приготовлю ей воду для омовения".
Наполнив водой медный кувшин и поставив на пол таз, она прислушалась. Свекровь вышла из комнаты, твердя слова молитвы.
- Чего это тебя в такую рань подняло? - удивилась Хаджер-ханым, глядя на лицо невестки, всё в ссадинах и кровоподтёках.
Назан робко улыбнулась и подняла глаза на свекровь:
- Я приготовила вам воду для омовения…
"Я постараюсь любить вас, как родную мать, - говорил её взгляд, - даже больше. Только вы полюбите меня, хоть немного. Не браните на каждом шагу, обращайтесь со мной хорошо, и я буду вашей верной рабой. Ведь, кроме вас, у меня никого нет!"
Хаджер-ханым подозрительно покосилась на Назан. "Уж не затевает ли она какую-нибудь колдовскую штучку?"
- Дура! Может, ты решила своим птичьим умом, что сумеешь провести меня? Не так уж я глупа, как ты думаешь. Нашкодила, а теперь хочешь загладить свою вину? Нет, нет! Проваливай! Обойдусь без тебя.
Хаджер-ханым выхватила у неё кувшин. Назан так и приросла к месту. И чего ей опять взбрело в голову услужить свекрови? Ведь хорошо знала, чем это кончится.
Хаджер-ханым уселась на маленькую скамеечку и приступила к омовению. Бормоча про себя слова молитвы, она думала о сыне: "Где же Мазхар провёл эту ночь? Вряд ли он занимался делами, скорее всего, развлекался с девицей из бара. И молодец! А эта Жале вовсе и не похожа на шлюху - госпожа, да и только! Может, он по уши влюбился в неё и выгонит из дому Назан? Что ж, это было бы неплохо. В самом деле, он совсем охладел к жене. Избил её до потери сознания, не ночует дома, выставляет напоказ свою связь с девицей из бара! Нет, он и впрямь может прогнать Назан".
Но тут же Хаджер-ханым со страхом подумала: "А если, упаси аллах, сын приведёт Жале в дом?.. Может, пожалуй, и привести… Нет-нет! Развлекаться можно с кем угодно, но приводить таких женщин в дом!.."
Хаджер-ханым взяла из рук Назан полотенце, вытерла ноги и как бы невзначай сказала:
- Твоя холодность просто отталкивает мужа!
Не прибавив более ни слова, она удалилась в свою комнату, расстелила коврик и приготовилась к намазу. Но прежде чем склониться в поклоне, Хаджер-ханым решила каким-нибудь образом намекнуть невестке, что Мазхар спутался с девицей из бара. Она наведёт это жалкое создание на мысль, что больше нельзя выносить такую жизнь, надо сказать мужу, что она хочет уйти от него. Мазхар, конечно, согласится. "Ну и пусть проваливает! Она нам не ко двору".
Хаджер-ханым склонилась в низком поклоне: "А вдруг она захочет взять с собой Халдуна? Нет! Это невозможно". Она выпрямилась. "Нельзя допустить, чтобы внука воспитала эта простолюдинка! Да и Мазхар не захочет".
Она снова отвесила низкий поклон: "Сын такого известного адвоката в семье простых людей!" И снова выпрямилась: "Нет, Мазхар этого не допустит! Он так хорошо умеет устраивать чужие дела, так неужели его надо учить, как устроить свои?"
Хаджер-ханым прилежно отвешивала поклон за поклоном, но была очень далека от молитвы.
Наконец она простерла руки к потолку и произнесла: "О всевышний! Я взываю к твоей милости! Сделай так, чтобы в сердце сына осталось местечко и для меня! Убереги его от дурных чар! Отправь невестку, рождённую быть служанкой, в адово пекло! Но не допусти, чтобы сын привёл на её место девицу из бара!"
Молитву прервал крик Халдуна:
- Не бей, не бей мою мамочку!
Взмахнув воздетыми кверху руками, Хаджер-ханым кинулась к внуку.
- Что случилось, дитятко моё? Плохой сон приснился?
Халдун всё ещё не мог прийти в себя.
- Да, - прошептал он едва слышно.
- Что ж ты видел во сне?
- Папа бил мою маму.
Мальчик спрыгнул с кровати и, путаясь в длинной ночной рубашке, побежал к двери.
- Куда ты в такую рань?
- А где мама?
Хаджер-ханым нахмурилась:
- Пусть лучше глаза мои повылазят, чем смотреть за твоей матерью!
Халдун стремглав бросился из комнаты. Хаджер-ханым крикнула ему вдогонку:
- Погоди! Вот прогонит её отец, тогда я тебе покажу! - и с шумом захлопнула дверь. Видит аллах, ей помешали завершить намаз. Свёртывая молитвенный коврик, она бормотала: "Не успеет глаза продрать, сразу бежит к матери. Змеёныш, чего и ждать от такого?"
После завтрака Хаджер-ханым, основательно накрасив и напудрив своё лицо, отправилась к Наджие. Рыза пришёл из бара очень поздно и ещё спал. Завидя направлявшуюся к ним мать адвоката, Наджие принялась будить мужа. Рыза вскочил как ошпаренный, ошалело озираясь по сторонам.
- А? Что?!
- Вставай, старуха идёт!
- Какая ещё старуха в такую рань? Спать хочу! Отвяжись!
- Вставай, дорогой, потом поспишь. К нам идёт мать Мазхар-бея!
- Вот мерзкая баба! Начнёт сейчас языком чесать, только держись!
Встав с тахты, он в одних кальсонах бросился в кухню. Наджие пошла открывать дверь.
Увидев неприбранную постель, Хаджер-ханым сказала:
- Кажется, Рыза-эфенди ещё спал?
- Нет, дорогая, он уже поднялся. Входите, пожалуйста!
Гостья прошла на почётное место, приговаривая:
- Если спал, так и спал бы себе. Ведь я не чужая. Грустно мне стало, вот я и решила заглянуть к вам… Рыза-эфенди, - крикнула она, усаживаясь, - иди сюда, сынок! Иди, не стесняйся. Наверно, лёг поздно?
Натянув брюки и наспех умывшись, Рыза вошёл в комнату. Лицо у него было заспанное.
- Рад приветствовать вас, ханым-эфенди!
- Рада видеть тебя, сын мой! Только зачем было вставать? Лежал бы себе в постели. Разве я чужая?
- Так я уже всё равно проснулся. Очень хорошо, что вы зашли. Выпьем кофейку. Наджие, свари-ка кофе!
- Хорошо, что сказал, сама-то я не догадалась бы, - съязвила Наджие, у которой кошки заскребли на сердце при мысли, что она оставит эту молодящуюся старуху наедине с мужем.
- Ха-ха-ха, - засмеялась Хаджер-ханым. - О дети мои! Вы напомнили мне молодость. Мы с мужем тоже любили иной раз позабавиться допоздна. Ах, где они, былые денёчки? Да, в те времена были женщины так женщины. Какой мужчина не заглядится на такую?.. Умели мы со вкусом одеться, поболтать… Женщина, словно корона, украшала мужчину… А нынешние? Нет, не то! Совсем не то!
Наджие, свёртывая одеяло, сказала с нервным смешком:
- Вот слушай и наматывай на ус!
- Так это ж раньше было, жёнушка, - попытался отшутиться Рыза. - Были стаканы да стекляшками стали. Из них люди воду пить перестали. Оставим прошлое, будем жить сегодня. Не так ли, ханым-эфенди?
Хаджер-ханым вздохнула:
- Какая там жизнь! Сдаётся мне, конец света приходит! Пооткрывали разные бары, мужчины развратничают, всякий стыд потеряли…
"Так вот куда ты, голубушка, клонишь! - подумал Рыза. - Всё ясно: пришла пронюхать что-нибудь о сыне. Ну да с чем пришла, с тем и уйдёшь. Мазхар-бей строго-настрого приказал: никому ни слова. Как же, скажу я тебе, жди!"
- Мазхар-то мой в эту ночь домой не приходил, - как бы невзначай бросила Хаджер-ханым.
- Может, он на следствие выезжал? - словно ни чего не зная, проговорил Рыза.
- Какое там следствие ночью?
- Так он мог выехать днём, а ночью не на чем было возвращаться.
Хаджер-ханым захихикала:
- Ну и Рыза! Скажи, ради аллаха, за кого же ты меня принимаешь? Ты свои байки невестке моей рассказывай. А меня не проведёшь! Я всё читаю как по раскрытой книге… Скажи-ка лучше: был он в баре?
Рыза вопросительно взглянул на жену: не проболталась ли?
- Я про это узнала совсем не от неё, - кивнула Хаджер-ханым в сторону Наджие.
- От кого же?
- О-о-о! Об этом прослышал даже глухой султан! Знаю, с кем он там время проводит! Жале, или Нериман? Так, что ли?
Рыза потупился.
- Но я его не осуждаю, - продолжала Хаджер-ханым. - Если мужчина не находит в жене того, что ему нужно, он ищет это у других. Женщина должна уметь держать мужчину в руках. Не умеет, пусть пеняет на себя. Так уж аллах создал мир… Будь у меня такая жена, как Назан, и дня её не терпела бы в доме. Не подумайте, что я говорю как свекровь. Но до чего она глупа, неряшлива, неповоротлива… Видишь, муж идёт, бросай все дела и беги к дверям, встречай! А там приласкайся, расспроси о том о сём. Так нет же! Муж в дом, а она по углам прячется. Мне приходится самой его встречать, спрашивать, как он себя чувствует, какое настроение? Словно не она, а я его жена.
Наджие не торопилась варить кофе.
- Ну а как кончилось дело с перстнем? - спросила она, чтобы оттянуть время.
- Как могло кончиться? Колотушками! Представь те, эта дурёха уронила перстень под кровать! Ищет - туда, сюда - нет перстня. До того дошло, чуть ли не в воровстве меня обвинила, потаскушка! "Уж не вы ли, - говорит, - надо мной подшутили?" Посудите сами, какое у меня доброе сердце, - ведь я и рта не раскрыла. А стоило мне сказать сыну хоть слово - и дело с концом!.. Но я молчу: ребёнок у них, жалко. Я женщина сердобольная, не такая, как другие свекрови. В сердце моём сильна вера в аллаха. Ни одного намаза не пропущу. Об одном молю всевышнего, чтобы он послал в наш дом мир и спокойствие.
Хаджер-ханым пустила к потолку столб дыма и, задумчиво глядя как тает синеватое облако, продолжала:
- Верно говорят, чужая душа - потёмки. Сначала для сына Назан была всем, теперь вот появилась Жале. А там, может, ещё кто будет. Пусть поступают, как хотят. Я им мешать не собираюсь. Мальчонку жалко. Что с ним будет, если Назан от нас уйдёт? Ей-то что, уедет к своей тётке, найдёт себе ровню, а там и замуж выйдет. Да и Мазхар найдёт себе подходящую жену. Была я как-то в доме у судьи, видела там женщин. Вот это были дамы! Так они, как только зашёл разговор о Мазхаре, всё "ах" да "ах", журчат, словно ручейки.
- Ваша правда, Мазхар-бей, слава аллаху, - настоящий мужчина! - вставил словцо Рыза.
Хаджер-ханым вздохнула:
- А сколько я пролила слёз, чтобы вырастить его? Сколько горя пришлось мне хлебнуть? Зато и сыночек не отходил от меня: всё "мамочка" да "мамочка"! Заболею, так он всю ночь, не смыкая глаз, сидит у моей постели… Да он таким и остался. Уважает меня. Что случится у него, сейчас ко мне. Ни шагу без моего благословения не сделает…
- Я хотел бы попросить вас, - перебил её болтовню Рыза. - Не говорите, пожалуйста, сыну, что от меня услыхали о девице из бара.
- Ну и скажешь ты, Рыза-эфенди, - засмеялась Хаджер-ханым. - Да у него от меня нет никаких тайн. Он и сам всё расскажет. Ну а я ему: молодец, так и надо! Назан ему не ровня. Стоит мне слово сказать - и он выгонит её из дому. Но не приведи аллах! Ведь ещё неизвестно, кто может занять её место? Вот я и молчу.
- Жале я знаю недавно, - сказал Рыза. - Сдаётся мне, женщина она довольно безалаберная. Любит повеселиться… Человек она щедрый.
Наджие насторожилась: "Вот хорошо! Если эта Жале придёт в дом адвоката, можно будет и мне чем-нибудь поживиться. От Назан никогда ничего не дождёшься".
- …К столу у неё всегда подаётся вино, пиво… Денег у Жале на всё хватает. Есть в баре ещё одна женщина, Несрин, её подружка. Больная она. Один день работает, пять лежит. А Жале глотка без подруги не сделает и все расходы берёт на себя. Широкая натура! Да если бы она захотела разбогатеть, в несколько месяцев заработала бы капитал. Все гости только её и спрашивают. А она пристыла к Мазхару! Скроются в кабинет - и раньше полуночи не жди.
Хаджер-ханым расстроилась: "С какой стати Жале платит свои деньги за какую-то больную женщину? Сумасшедшая она, что ли?"
- Каждая девица из бара, - продолжал разглагольствовать Рыза, - ищет себе друга по сердцу. В баре-то она веселится, смеётся. А как только останется одна, тут уже и замолкнет. Словно соловей, что шелковицей объелся, - грустит да печалится…
- А если и в самом деле мой сын разведётся с Назан? Уж не возьмёт ли он эту женщину в дом? - вслух подумала Хаджер-ханым. Но тут же отвергла эту мысль: - Нет, нет, не бывать этому! Распутная девица в доме такой правоверной мусульманки, как я! Да изменит аллах решение своё, если он так пожелал!..
Она всё более и более расходилась:
- И пусть только сын осмелится это сделать! Клянусь аллахом, не впрок пойдёт ему материнское молоко! Подумать только, привести в дом такую женщину! Ко всему ещё и мотовку. Разве ж я позволю ей растранжирить всё добро сына?
Она погасила сигарету и встала.
- Куда вы, ханым-эфенди? Сейчас я сварю кофе, - засуетилась Наджие.
- Считай, что я уже выпила твой кофе. Мне пора. До свидания!
- До свидания! Желаю счастья, тётушка!
- Опять тётушка? Оставишь ты это слово, сестрица?
Наджие подбежала к старухе:
- Сестрица, старшая сестра, до свидания, моя дорогая!
Супруги проводили старуху и вернулись в комнату.
- Я чуть не лопнул со смеху, - сказал Рыза. - Сыночек у неё, видите ли, такой любящий, такой почтительный! Да если Жале захочет, не то что от Назан, и от самой Хаджер следа в доме не останется!
- А знаешь, мне Жале начинает нравиться. Добрая женщина. Жалеет больную подругу. Хорошо бы Мазхар-бей развёлся с Назан и привёл в дом Жале.
- Ясно: попрошайничать собираешься, бессовестная?
- Да хоть и так! Подумай, ради аллаха - как я подлаживалась к Назан, а что мне перепало? Даже пары старых чулок мне не подкинула!
Наджие вспомнила об амулете. Сейчас, когда свекровь пошла гулять, самое время передать эту штучку соседке.
- Ну и бессовестная ты женщина! Заговорила зубы, а кофе так и не сварила, - упрекнул жену Рыза.
- И правильно сделала! Яду бы ей, а не кофе…
- Уж не ревнуешь ли ты меня к ней?
- Конечно, ревную. Мужа у неё нет, а всё прихорашивается, кокетничает…
Рыза расхохотался.
- Допустим, я ей нравлюсь. Но разве ты не мусульманка?
- Мусульманка, а что?
- Так ведь религия велит нам заботиться о вдовах и одиноких женщинах.
- Я тебе покажу заботу графином по голове! - разозлилась Наджие.
Рыза подошёл к жене сзади, обнял её.
- Ну что в этом плохого, глупая? У старухи полно монет. Можно будет поживиться.
- Смотри у меня! Я шутить не собираюсь, - проговорила Наджие, разомлев в объятиях мужа.
В тот день Хаджер-ханым успела до обеда обойти почти всех своих приятельниц. Её рассказ о связи сына с девицей из бара приятно волновал им кровь. Хаджер-ханым делала вид, будто потрясена этим открытием. Она уверяла, что очень жалеет невестку. Ведь Назан - мать её внука. К тому же бедняжка одна-одинёшенька на всём белом свете. Если сын отправит теперь жену к тётке, туго ей придётся, очень туго.
Жене прокурора, которая ближе других приняла всё это к сердцу, Хаджер-ханым говорила:
- Ну как же не жалеть её, сестрица? Сердце кровью обливается. Да что поделаешь? Ведь он мужчина. Попыталась я было рот раскрыть, так он и на меня взъелся. Попробуй ему что-нибудь втолковать. Разве сердце слушает разум? Если жена не сумела удержать мужа, кого можно в том винить?
Оставшись наедине с матерью начальника финансового отдела, Хаджер-ханым говорила совсем другое. Они были одного возраста и хорошо понимали друг друга. Хозяйка слушала гостью с неподдельным интересом, покачивая в такт головой, которую уже посеребрила седина.
- Почему же ему не гулять? - вопрошала Хаджер-ханым. - Мужчина как мужчина! Неужто он должен посвятить всю жизнь этой потаскушке Назан? Разве я не права?
Её собеседница вполне разделяла это мнение:
- Разумеется, Хаджер-ханым! Уж коли ты зовёшься мужчиной, так ты им и будь! - сказала она, тряхнув подбородком, на котором торчали редкие пучки седых волос. - Если человек не курит, не пьёт ракы и не заглядывается на красивых женщин, какой же он после этого мужчина? Возьми, к примеру, моего сына. Вертится вокруг своей жены, смотреть тошно! И что нашёл в этой уродине? А вот сумела прибрать к рукам моего телёнка.
- Нет уж, мой - настоящий мужчина! Ракы пьёт, сигареты курит и, поверь, сможет отличить красавицу от дурнушки… У него есть глаза. И голова на месте. Знает толк в женщинах! Ну ошибся он с женой, сделал глупость, шайтан попутал, привязался к этой простушке, а теперь кается, смотреть на неё не может. Со вчерашнего дня в дом не заявлялся.
- Да воздастся каждому по заслугам! Конечно, Хаджер-ханым, не пара Мазхар-бею его жена! Скажи, он в самом деле собирается бросить Назан?
- Похоже на то. Сама не знаю почему, но пока я этого не хочу. Да и потом у них ведь ребёнок…
- Ну вот, скажешь тоже. Ребёнок! Если уж подвернулся случай, надо действовать. Будь я на твоём месте, я бы всё сделала, чтобы рассорить их.
- Согласна с тобой, дорогая. Но вдруг он приведёт в дом девицу из бара?
- Думаешь?
- Не знаю, но ведь он мужчина - захочет, так приведёт. И ничего не поделаешь.
- И то правда. Недаром говорят: плохая уйдёт, не пришла бы похуже.
- Эх, да что там! Ведь мы с тобой правоверные мусульманки. Чего ради скрывать от тебя, рабы божьей, то, что ведомо аллаху? Ты знаешь, чего я хочу? Чтобы сын прежде всего прогнал Назан. А там будет видно… Пусть только посмеет привести в дом эту девицу. Уж я как закрою глаза, да открою рот… Опозорю его на весь свет! К мусульманке, к правоверной женщине, привести шлюху?! О нет! Клянусь аллахом, я погублю и его и её, но этому не бывать! Пусть живёт с ней на здоровье где угодно, но приводить такую в дом?!
- Нет, нет, Хаджер-ханым - это не выход из положения! - возразила хозяйка. - Ведь он может снять для неё домик, обставить его и поселиться там навсегда. И тогда ты лишишься всего, что имеешь сейчас.
Хаджер-ханым как-то не подумала о такой возможности.
- Тогда научи, научи меня, как быть? - взмолилась она.
- Очень просто. Пусть гуляет, пока гуляется, пусть пьёт, пока пьётся. А твоё дело - ждать.
- Короче: оставить всё на волю аллаха?
- Да, может, и так. Сейчас-то ты, пожалуй, сама подталкиваешь сына в объятия другой женщины. А вдруг она им совсем завладеет? И кто знает, может, окажется зубастой?
- Но у него есть ребёнок! Внука я от себя на шаг не отпущу. Халдун даже сейчас спит в моей комнате. Правда, я знаю, он любит мать, но…
- Так оно и должно быть. Не отрывай сына от матери.
- Зачем же мне отрывать? Что я с ума сошла?..