- Это пять тысяч долларов, Гаук… Но больше они не возьмут у меня… Глядите… Подняли флаг…
- Какой нам поднять, капитан?
- Поднимите французский.
На гафеле "Диноры" взвился французский флаг.
- Поставьте брамсели, Гаук! - крикнул капитан.
Гаук только пожал плечами и послал людей ставить брамсели.
"Динора" оделась верхними парусами.
Через минуту и на "Вашингтоне" взлетели брамсели.
- За нами гонятся… Ясно! - сказал капитан.
- Сигнал на "Вашингтоне"! - объявил Гаук.
Гаук справился в сигнальной книге и доложил капитану.
- Требуют уменьшить парусов.
- Не отвечать!..
Минуты три висел на "Вашингтоне" сигнал и был спущен.
Вслед за тем раздался выстрел.
- Сколько до Нью-Орлеана, Гаук?
- Миль двадцать пять…
- А близко ли до мели южнее?
- Миль пятнадцать, капитан!
В эту минуту снова раздался выстрел, и ядро шлепнулось в воду в значительном расстоянии от "Диноры".
- Не долетело! - усмехнулся Блэк.
Прошло с четверть часа. Снова раздался выстрел. На этот раз ядро шлепнулось в воду невдалеке от кормы "Диноры".
Блэк взглядывал назад на красавца "Вашингтона", измеряя расстояние между ним и "Динорой" сверкающими злыми глазами, словно зверь, преследуемый охотником.
До Нью-Орлеана не удрать, он это видел. Одна надежда на крейсеры южан.
И он сказал штурману:
- Гаук! поднимитесь на марс с подзорной трубой. Не видать ли дымка или паруса?
Скоро Гаук спустился и доложил, что не видать.
- Ну, так лупим к берегу. Спускайтесь, Гаук! Не зевайте на руле, Чайк, при повороте!
- Слушаю, капитан! - отвечал Чайкин, ставший на руль.
Матросы обрасопили реи, Чайкин положил право руля, и "Динора", повернувши влево, понеслась перпендикулярно к берегу, в полный бакштаг, то есть имея ветер сзади себя. При новом курсе ход у "Диноры" значительно прибавился.
Этот маневр был тотчас же замечен на "Вашингтоне".
Спустился и он в том же направлении, что и "Динора", и несся за ней, пуская по временам ядра.
Они падали все ближе и ближе от "Диноры".
Тогда Блэк решился еще прибавить парусов.
- Лиселя с обеих сторон! - крикнул он.
Гаук только взглянул на капитана и скомандовал ставить лиселя.
"Динора" помчалась еще скорей, вся вздрагивая от быстрого хода и зарываясь носом в воде. Волны перекатывались через бак. Брам-стеньги гнулись в дугу.
Все матросы замерли в страхе ожидания, что бриг зароется в волнах и пойдет ко дну. Чайкин с двумя подручными едва справлялся на штурвале, правя рулем в разрез волн и не допуская нос "Диноры" бросаться к ветру.
Сам Гаук, видавший виды, бледный и серьезный, смотрел вперед, ожидая гибели.
Один только Блэк стоял на юте в вызывающей дерзкой позе и, казалось, не думал об опасности. Он обернулся назад и усмехнулся.
На "Вашингтоне" не решились ставить лиселя.
А ядра стали летать чаще и падали по обеим сторонам "Диноры". Ясно было, что "Вашингтон" все-таки нагонял "Динору".
- Гаук! Где мы находимся теперь? Принесите-ка карту!
Гаук принес из своей каюты карту. Блэк внимательно поглядел на нее.
- Через полчаса будем у банки. Не так ли, Гаук?
- Полагаю, капитан.
- А у начала банки пятнадцать фут на две мили. "Динора" пройдет, а "Вашингтон" не может: он сидит пятнадцать фут. Верно, Гаук?
- Верно, капитан.
- А от того места, где глубина будет двенадцать фут, всего три мили до берега. И если счисление наше верно, то мы будем в пяти милях южнее Нью-Орлеана, и, следовательно, небольшой пароход оттуда спасет наш груз…
- Если не разыграется штормяга, капитан…
- Не думаю… Ветер силен, но до шторма еще далеко!
- Все-таки на шлюпках трудно добраться до берега.
- Все же лучше этот риск, чем отдать "Динору" этому дьяволу…
- Или…
Гаук остановился.
- Попасть раньше к рыбам… Глядите, как нос зарывается!
- "Динора" вывезет! - уверенно сказал капитан.
Ядра участились.
- Торопится пустить нас ко дну! - засмеялся капитан. - Скорей бы отмель…
И Блэк нетерпеливо взглянул на часы.
"Еще двадцать минут. В этот промежуток времени "Вашингтон" не догонит!" - подумал Блэк.
Ядра начинали падать впереди брига, перелетая с шипящим свистом через головы моряков. Но пока ни одно ядро не попало в "Динору". Расстояние между судами уменьшалось все более и более.
"Если отмель дальше, чем я считаю, то…"
Блэк не окончил своей мысленной речи и, радостный, смотрел на "Вашингтон".
На крейсере убирали паруса.
- На лот! Как глубина?
Один из матросов пошел бросать лот.
- Пятнадцать! - крикнул он.
- Мы на банке, Гаук! - весело проговорил Блэк.
- На банке, капитан!
- "Вашингтон" в дураках!
- Но смотрите: он бросил якорь и поворачивает к нам лагом.
- Хочет дать залп…
Но пока крейсер поворачивался, "Динора" еще убежала вперед.
Раздался оглушительный залп.
Блэк повернулся к "Вашингтону" и низко раскланялся.
- "Динора" нас вывезла, Гаук, она не изменила нам в трудную минуту. Эй, на лоте! Кричать глубину!
- Пятнадцать!
- Отлично. Вот и берег виден.
Действительно, полоска низкого берега виднелась на горизонте.
- Тринадцать с половиною!
Блэк взглядывал на гнущиеся брам-стеньги и все еще медлил убирать паруса, желая быть по возможности дальше от "Вашингтона" и ближе к берегу.
Прошло еще минут десять. Лотовой выкрикивал ту же глубину. "Динора" мчалась как бешеная.
- Тринадцать!
- Лиселя долой! Фок и грот на гитовы! И живей, черти! - командовал капитан.
Минут через пять паруса были убраны. Но и под марселями и брамселями "Динора" бежала узлов по десяти.
- Двенадцать с половиной! - во все горло крикнул матрос, бросавший лот.
- Марса-фалы и брам-фалы долой!
И когда "Динора", остановленная в своем беге, пошла тихо, Блэк скомандовал отдать якорь.
Вся команда "Диноры" облегченно вздохнула.
Чайкин перекрестился.
- Счастливо вывернулись из беды! - промолвил Гаук.
- "Динора" вывезла! - весело ответил капитан. - Ну, а теперь надо послать шлюпку на берег, Гаук, и немедленно дать знать в Нью-Орлеан о нашем приходе.
- Шлюпку зальет, капитан.
- По сто долларов каждому, кто поедет, и пятьсот рулевому! Скажите им, Гаук…
В эту самую минуту Блэк посмотрел в подзорную трубу на "Вашингтон", и лицо его мгновенно омрачилось…
- Черти! - произнес он.
Взял трубу и Гаук и увидел, что на "Вашингтоне" спускают баркас.
- Хотят взять нашу "Динору" баркасом!
- Так я им и дал!.. Так я их и подпущу!
И капитан крикнул боцману собрать всю команду.
Все пятнадцать человек собрались перед ютом.
- Джентльмены! - начал капитан, - на нас собираются напасть и отнять бриг. Я думаю не отдавать его и встретить баркас пулями… Но так как я вас не нанимал защищать "Динору" с ружьями в руках, то считаю долгом узнать, кто желает сражаться и кто нет. Кому угодно, тот получит по сто долларов, а кому не угодно, тот на время битвы будет заперт в трюме, чтобы не мешал нам… Когда дело окончится так или этак, не желающие получить по сто долларов будут, конечно, выпущены из трюма или нами, или матросами с "Вашингтона", если они перестреляют всех нас… Выходите, джентльмены, не желающие кутнуть в Нью-Орлеане. Надеюсь, вы верите моему слову? Выходите же, джентльмены, боящиеся пуль… Выходите!
Ни один из матросов не вышел.
- Мы хотим заработать сто долларов! - раздались голоса.
- Очень рад… Сейчас вы получите ружья… Гаук, посмотрите, отвалил ли баркас, и много ли на нем людей?
Гаук посмотрел в трубу и ответил:
- Баркас у борта, под парусами… Сажают людей… Пятьдесят человек… Маленькое орудие…
- Ладно. Через час баркас подойдет… Мы встретим его как следует!
С этими словами Блэк вместе с Гауком и Чайкиным пошли в капитанскую каюту и вынесли оттуда штуцера и заряды.
Вслед за тем матросы стали укладывать на бортах брига койки, круги запасных тросов, парусов и мешки с водой, чтобы иметь прикрытие от пуль.
Гаук распоряжался всеми этими приготовлениями и назначал места матросам.
Блэк в это время писал что-то у себя в каюте. Окончив писание, он спрятал на груди банковые билеты, наполнил карманы золотом, лежавшим в железном шкапе, и, взяв с собою свой штуцер и нащупав в кармане своего короткого пиджака два револьвера, поднялся наверх.
- Послушайте, Чайк! - сказал капитан, подозвавши к себе русского матроса. - Если меня убьют, достаньте с груди конверт с банковыми билетами и письмом и доставьте конверт в Сан-Франциско по адресу. Я вам верю. Вы его доставите.
- Доставлю, капитан.
- И скажите на словах этой леди все, что было. Писать теперь некогда.
- Слушаю, капитан.
- А золото в карманах - после раздачи по сто долларов каждому - завещаю, в случае смерти, вам… В карманах есть насчет этого две записки: одна вам, другая Гауку… А теперь по местам. Становитесь около меня, Чайк!
С этими словами Блэк стал у борта на шканцах, за двумя большими кругами очень толстого белого манильского троса, служившего отличным прикрытием против выстрелов.
По обеим сторонам капитана стали Гаук и Чайкин.
Баркас под парусами, шедший среди волн, был уже виден простыми глазами.
Блэк не спеша зарядил свое ружье. То же сделал и Гаук. Медленно заряжал и Чайкин.
Он был, видимо, взволнован.
"Неужели придется стрелять в людей? И за что?" - думал Чайкин, и лицо его омрачилось выражением недоумения и тоски.
- Готовы ли, джентльмены? - крикнул Блэк.
- Готовы, капитан! - отвечали матросы.
- Стрелять не раньше, как я прикажу. И целиться хорошенько!
И капитан обошел вдоль борта и вернулся на свое место, осмотревши, хорошо ли прикрыты стрелки.
- А вы, Чайк, что нос повесили? Трусите?
- Да, капитан! - ответил Чайкин.
- Боитесь, что вас убьют?
- Людей убивать страшно, капитан!
- Но тут игра в открытую. Если вы не убьете, вас убьют!
- То-то я и думаю, что лучше не быть убитым и не убивать!
- Так идите вниз, Чайк.
- Нет, капитан, я не пойду. И то нас немного. И я не оставлю вас в беде. Я добро ваше ко мне помню и не забуду! - горячо проговорил молодой матрос.
Блэк взглянул на это простодушное лицо, на эти добрые проникновенные глаза Чайкина и в каком-то раздумье произнес:
- Вы редкий экземпляр человеческой породы, Чайк!..
И, проговорив эти слова, примолк и задумался.
2
- Капитан! баркас поворачивает назад! - воскликнул вдруг Гаук.
Блэк взглянул перед собой. Действительно, баркас поворачивал назад.
Капитан поднялся на ют и направил подзорную трубу на "Вашингтон". На фор-брам-стеньге крейсера подняты были позывные, призывавшие шлюпку к борту.
Блэк недоумевал.
Но скоро недоумение его рассеялось, и радостная улыбка озарила его лицо, когда он обвел трубой горизонт и увидел дымок со стороны Нью-Орлеана.
Через несколько минут обнаружился силуэт монитора, державшего курс на американский крейсер.
- Спасены! - прошептал Блэк, не отрывая глаз от трубы, и облегченно вздохнул.
Прошло несколько минут. В подзорную трубу видно было, что на "Вашингтоне" разводили пары и ставили паруса.
- Гаук! Отберите ружья и снесите в каюту. Теперь мы спокойно пойдем в Нью-Орлеан. И скажите нашим джентльменам, что по сто долларов они все-таки получат!
Громкое "ура" раздалось на "Диноре", когда Гаук сообщил эту новость матросам.
- Ну, Чайк, радуйтесь! Никого убивать не придется!
Баркас пристал к борту "Вашингтона" и тотчас же был поднят. Вслед за тем "Вашингтон" пошел в море.
Монитор, весь купаясь в воде, с одной небольшой мачтой погнался за ним.
Послышался звук выстрела с монитора. "Вашингтон" не отвечал.
- С якоря сниматься! - весело крикнул Блэк.
Через десять минут "Динора" уже держала курс на Нью-Орлеан. Ни монитора, ни "Вашингтона" не было видно на горизонте.
Ветер заметно стихал, и на "Диноре" были поставлены все паруса, какие было можно поставить.
Чайкин стоял на руле, действительно радостный, что не придется стрелять в людей и что близок час, когда он оставит "Динору" с изрядным запасом денег.
Теперь у него бродили мечты о том, чтобы вызвать мать из России. Деньги на это есть.
Но приедет ли она? Не побоится ли она, никуда не выезжавшая из деревни, одна ехать за океан?
И где он поселится?
Во всяком случае, Чайкин решил воспользоваться покровительством капитана и взять у него рекомендательные письма, которые тот предлагал.
Его тянуло к земле. Там он спокойно заживет.
Такие мысли бродили в голове Чайкина, когда он стоял на руле в этот день, полный для него тревог и неожиданностей.
Ветер стихал. Солнце поднялось уже высоко на голубом высоком небе, подернутом белоснежными перистыми облачками, и порядочно подпекало. Но ветер умерял зной, и не чувствовалось томительной жары.
На "Диноре" прибирались по случаю близости порта. С борта были убраны разные вещи, положенные для прикрытия, подметали палубу и чистили медь. И на всех лицах этой разноплеменной команды светилась радость при мысли, что скоро берег и можно будет после долгого плавания загулять на те сто долларов, которые обещал капитан.
И его теперь не так уже ненавидели. Его даже хвалили, но все-таки никто почти не хотел больше оставаться на "Диноре". Слишком опасно плавать с таким дьяволом. Ему все нипочем!
При этом вспомнили и о том, как поплатился Чезаре.
А Чайкин вспомнил про Сама и сказал Гауку:
- А что Сам?.. О нем и забыли сегодня, мистер Гаук.
- Вы правы, Чайк… Эй, боцман!
Боцман подошел, и Гаук попросил его дать Саму поесть и велел сказать ему, что скоро Гаук сделает ему перевязку.
Боцман скоро вернулся и доложил, что Сам просится наверх.
- Пусть выйдет!
Великан негр вышел испуганный и подставил свою спину под лучи горячего солнца. Скоро, впрочем, он уже радостно ворочал белками, устремленными на берег. О, как жадно он его ждал и как он хотел поскорее уйти с "Диноры"!
- Из-за чего вышло это дело, Сам? - спросил его один из матросов.
- Сам был дурак.
- Отчего дурак?
- Послушался Чезаре. Капитан Блэк - настоящий дьявол. И с ним нельзя шутить! - с каким-то суеверным ужасом проговорил негр.
- А как же ты хотел пошутить?
Сам рассказал то, что произошло в каюте, умолчав, конечно, какую предательскую роль играл он, бывши доносчиком.
- Его никто не убьет! - прибавил шепотом негр. - Он заколдованный. И он все видит в человеке. Он знал, что Чезаре подговаривал нас к бунту и что мы согласились.
- Знал?.. Но как же он мог знать?
- Не знаю. Но он знал. И Чезаре ему перед смертью признался… И как он меня велел кинуть за борт… Я слово сказал… Оно меня спасло.
- Какое слово?
- Миссис Динора… Леди в Сан-Франциско. Она одна может околдовать капитана… Я слышал… Она была его невеста…
Вдруг Сам смолк, и его блестевшее глянцем чернокожее лицо исказилось ужасом. Из каюты вышел капитан Блэк и увидал негра.
Чайкин взглянул на капитана и обратил внимание на грустное выражение его лица.
"Казалось бы, ему радоваться… "Динора" уже приближается к рейду, а он вдруг заскучал!" - подумал Чайкин.
А Блэк поднялся на мостик и, обращаясь к Гауку, сказал:
- Как станем на якорь, объявите команде, что она мне более не нужна. Раздадите им деньги, и они могут убираться к черту. До выгрузки пусть останутся только боцман, плотник и вы, Гаук…
- Разве "Динора" больше не пойдет в плавание?
- Я больше не пойду… Я сегодня же переберусь на берег и завтра же вечером уеду во Фриски!
- А "Динору" поручите продать?
- "Динора" ваша, Гаук! Я зарабатывал на контрабанде, а вы по чести заслужили долю барыша. И бриг - ваш барыш. Ни слова больше. Сегодня же вступайте во владение и, когда груз будет сдан, набирайте экипаж и идите куда хотите. Только я отдаю вам бриг с одним условием…
- С каким?
- Перемените его название… Надеюсь, вы согласитесь?
- Разумеется…
Гаук, как настоящий янки, не рассыпался в благодарностях и только сказал:
- Вы мне предложили очень выгодное дело, капитан.
И, стараясь скрыть радостное волнение, протянул Блэку руку и крепко ее пожал.
- Судовые бумаги сегодня же получите от меня! - сказал Блэк и прибавил: - Я пойду укладываться… А вы становитесь на якорь поближе к пристани!
Между тем "Динора" входила на рейд, полный судов, и ровно в четыре часа дня бросила якорь.
Через полчаса началась выгрузка. Блэк тотчас же съехал на берег и немедленно отправился на телеграф.
ГЛАВА X
1
Очутившись на берегу, Чайкин испытывал радостное чувство человека, вырвавшегося на свободу после долгого плена. Вид садов с роскошною зеленью, эти диковинные фрукты, продававшиеся на улицах, - все говорило ему о земле и в первые минуты заставляло забывать, что он один как перст в незнакомом городе. И все его интересовало: и американцы-южане, совсем непохожие на тех янки, которых он видел в Сан-Франциско, и множество военных на улицах, и еще большее количество негров.
На первых же порах его удивило обращение с ними белых людей. Он видел, как надсмотрщик рабочих, рывших какую-то канаву, подхлестывал бичом по их голым спинам и осыпал ругательствами, и Чайкин только на другой день узнал о том, что негры находятся в рабстве и что война между северными и южными штатами идет именно из-за отмены рабства.
Нащупывая по временам на груди спрятанные в мешочке банковые билеты, наш молодой матрос дошел до одной из больших улиц, имея маленький узелок в руке со всем своим имуществом, и, увидав магазин с готовым платьем, зашел туда.
Через полчаса из магазина вышел совсем другой Чайкин, непохожий на прежнего. В новой пиджачной серой паре, с широкополой сомбреро на голове, в накрахмаленной рубашке с отложным воротником, повязанным цветным галстуком, в крепких, на двойной подошве, башмаках, Чайкин имел вполне джентльменский вид, и когда взглянул в магазине на себя в зеркало, то в первую минуту сам себя не узнал - до того изменил его костюм.
В том же магазине, в котором можно было купить решительно все, Чайкин купил дешевые часы в пять долларов, две смены белья, чемодан и револьвер. Засунув револьвер в карман, он в лавке уложил все свои вещи в чемодан и, расплатившись, вышел на улицу, чувствуя себя словно бы независимее и свободнее, снявши свое матросское отрепье, полученное им от господина Абрамсона.
"То-то удивились бы наши ребята с "Проворного", если б меня увидали!" - подумал молодой матрос, заглядывая в витрины магазинов, отражавшие щеголевато одетого господина.
И он чувствовал себя господином.