Что же касается Отиса, понять его можно. В конце концов, от радости надо кого-нибудь расцеловать. Кроме того, Гермиона была очень красива (хотя Фейбер и Фейбер чихать на это хотели) и, добавим, приветливо улыбнулась. Наконец, вправе ли мы судить человека, прожившего какое-то время на левом берегу, по нашим, лондонским меркам? Если бы Эйре и Спотсвид сняли квартирку на Rue Jacob, в двух шагах от Boul'Mich, они сами бы удивились, как быстро убывают добрые правила юности.
Очень жаль, что ни один из этих доводов не пришел в голову Биллу, когда он огибал угол. В Отисе он увидел распутника и повесу, порхающего с цветка на цветок, а нам известно, как он относился к этому роду существ. Ему представлялось, что надежней всего - оторвать у них голову, к чему он и собирался приступить, когда схватил Отиса за шкирку, дернул - но услышал пронзительный вопль:
- Не убивай его! Это мой издатель!
Билл растерялся, Гермиона прибавила:
- Издает три следующих романа. 20 процентов, свыше трех тысяч - 25.
Билл все понял. Даже в ярости он мог рассуждать и рассудил, что у таких издателей головы отрывать не надо. Успехи Гермионы были дороже ему, чем ей. Словом, Отиса он выпустил. Тот попятился, прислонился к дереву и, отдуваясь, стал протирать очки.
Отдувался и Билл. Тяжело дыша, он схватил Гермиону за руку. Новый Уильям Окшот, гроза тиранов, походил на Джеймса Кэгни и на Аттилу. Глядя на него сквозь протертые очки, Отис припомнил парижского ажана, арестовавшего его на публичном балу.
Нельзя сказать, что Гермиона осталась холодной. Ее трясло: и этот неприятный процесс вызывал дрожь восторга. Как все красавицы, она привыкла к поклонникам. Годами вращалась она среди людей, сворачивавшихся, как копирка, от одного неласкового слова, и это ей приелось. Даже от Мартышки она втайне ждала бурных страстей, на какие способен разве что второй помощник грузового судна. И вот она нашла, где не искала. К своему кузену она относилась хорошо, но свысока, скажем - как к овце. Но эта овца, сбросив шкуру, оказалась заправским волком.
Так удивимся ли мы, что в мужчине, осыпающем ее поцелуями, Гермиона Босток узнала героя своих мечтаний?!
- Гермиона! - сквозь стиснутые зубы выговорил Билл.
- Да, дорогой?
- Ты выйдешь за меня замуж?
- Да, дорогой.
- И никаких Мартышек?
- Конечно, дорогой.
- Здорово! - сказал Билл Окшот и обернулся к издателю, который с тоской припоминал счастливые парижские дни. - Значит, издаете книги?
-Да, - с готовностью ответил Отис. - Все до единой.
- И дадите 20%, а там - и 25?
- Да.
- А может, сразу двадцать пять?
Отис это одобрил, - собственно, он и сам собирался это предложить.
- Здорово, - сказал Билл. - Пошли, выпьем чаю.
Гермиона покачала головой:
- Я не могу, дорогой. Надо ехать в Лондон. Мама сидит там очень давно, наверное, удивляется. Подвезти вас, мистер Пейнтер?
Отис вздрогнул:
- Поеду поездом.
- Он очень медленно идет.
- Ничего, я не спешу.
- Что ж, дело ваше. До свидания, дорогой.
- До свидания, - сказал Билл. - Я завтра приеду. А сейчас проводи меня до машины. Хорошо, дорогой?
Отис остался у дерева, слабый, но счастливый. Вскоре мимо него пронеслась машина, он закрыл глаза, а когда снова открыл, увидел Билла.
- А может, тридцать? - спросил тот.
- Pardon?
- Процентов. За ее книги.
- А, да, конечно! Что ж, это лучше.
- Зачем мелочиться?
- Вот именно.
- И реклама, да?
- Конечно.
- Здорово! Она очень страдала, что те издатели не рекламируют ее книги.
- Жалкие люди.
- Предпочитают рекламу слухов.
- Ха-ха!
- Значит, будут статьи?
- Еще как! Во всех воскресных газетах.
- А в будничных?
- Да, и в них. Хорошо бы плакаты…
Билл не думал, что этот человек вызовет в нем такие чувства. Может, и повеса - но какой ум, какое сердце!
- Здорово, - сказал он. - Такие плакаты на стенах. Да, здорово.
- Конечно, - заметил Отис, - это стоит денег. Нет-нет, я не колеблюсь, но мне бы небольшую… дотацию. Вы бы не вложили тысячу фунтов?
- Это мысль. А может, две?
- Или три? Или все пять? Такое круглое число.
- Оно круглое?
- В высшей степени.
- Здорово! Значит, пять.
Отис опять закрыл глаза, на сей раз - в экстазе. Он давно подозревал, что есть ангелы, но не надеялся их встретить, а уж тем более не надеялся, что ангел согласится на пять тысяч.
Открыв глаза, он увидел, что Билла нет - то ли вернулся на небо, то ли ушел на террасу. Выведя велосипед и птицей взлетев в седло, он покатил по аллее. Когда-то, в Париже, ему удалось взлелеять в себе солидный пессимизм, но теперь он был оптимистом, от бакенбард до подошв.
Пройди тут случайно Пиппа и скажи, что бог на небе и все хорошо на свете, он бы пожал ей руку и вскричал: "Как я вас понимаю!"
2 Билл не вознесся на небо, он пошел на террасу, куда через некоторое время явился и пятый граф, заметно посвежевший. Увидев молодого друга, он кинулся к нему, крича:
- Поздравляю!
Билл удивился такой прозорливости, но граф объяснил, что сходство с серафимом или херувимом, поющим "Осанна!", могло бы и само по себе обо всем рассказать.
- Хотя вообще-то, - прибавил он, - рассказал мне один знакомый, который ехал на велосипеде. Точнее, он уже не ехал, а лежал, мягко хихикая, но рассказать - рассказал. Насколько я понял, он видел все, от начала до конца. О технике вашей он самого высокого мнения. Схватили за руку?
- Да.
- Трясли?
- Да.
- Прижали, осыпали?
- Да.
- Чего же вы хотите! Метод Икенхема. Самая гордая красавица сдается в тот же миг. Наверное, жалеете, что потратили впустую столько лет?
- Не без этого.
- Робкое поклонение ничего не дает. Сегодня я беседовал с прекрасной Элзи, и она мне сообщила, что раскачать констебля было нелегко. Он жевал усы и говорил о положении в Китае, пока однажды вечером она не сказала: "Ну, хватит!" С тех пор все у них в порядке.
- Здорово, - откликнулся Билл, думая о Гермионе. - Констебль? А, да! У вас нет свежей вырезки?
- Простите, нету. Зачем она вам?
- Элзи сейчас просила, как раз для Поттера. Кто-то дал ему в глаз.
- Вот как! Кто же?
- Не знаю. Я плохо понял. Что-то про Мартышку, но он никогда не ударит полисмена.
- Да, вряд ли.
- Наверное, я не расслышал. В общем, кто-то дал в глаз. Он хочет уходить со службы. Сегодня его толкнули в пруд, теперь - это. Собирается купить кабачок.
Лорд Икенхем со вкусом вздохнул. Он был доволен собой, и мы его не осудим. Человек, считающий своей целью счастье любящих сердец, имеет право похвалить себя, когда счастливые развязки так и хлопают, словно шутихи.
- Это приятная новость, Билл Окшот, - признал он. - Как вы говорите? Да, "здорово". Вы счастливы, Мартышка счастлив, теперь - и прекрасная Элзи. Просто финал оперетты. - Он посмотрел на Билла. - Вы носите шерстяное белье?
-Я? Нет. А что такое?
- Как-то вы ежитесь, чешетесь, что ли…
Билл стал темно-малиновым.
- Я места себе не нахожу, - объяснил он. - Ну, сами знаете.
- Знаю. И я жил в Аркадии. Тут хороша долгая прогулка. Идите, спустите пары.
- Ничего, что я вас брошу?
- Тяжело вас терять, но иначе вы лопнете. Au revoir, мой дорогой. Будьте счастливы.
Билл бросился в парк, словно пес, спущенный с поводка, и набрал такую скорость, что только на дороге вспомнил: надо было сказать про Планка. Он остановился, подумал, решил, что уже поздно, - и все графы и майоры сменились сладостным звоном свадебных колоколов.
3 Он оказался прав, было поздно, ибо не успел он уйти, как на террасе появился Планк, вытирая губы.
- Привет, Зараза, - сказал он графу. - Пончиков нету, я все съел. Красота, а не пончики. - Он сунул платок в карман. - Не ждал меня встретить? Думал, твоя взяла? Понимаешь, та откормленная дева сообщила, что конкурс отменен.
Лорд Икенхем удивился, но вида не подал.
- Вот как? - спросил он. - Отменен? Почему же?
- Эпидемия. Корь косит народ.
- Значит, ты меня выдал?
- Еще как!
- Балбес расстроился?
- О, да!
- Представляю… Все тебе неймется, Зад! Казалось бы, старый хрыч…
- Неймется! - вскричал майор. - Я охраняю свою честь. Почему "старый"? Я на год моложе тебя. Вот Балбес - старый хрыч, и никто иной. Прямо Мафусаил какой-то, осталось есть траву…
- Мафусаил траву не ел.
- Ел.
- Никогда в жизни. Это Навуходоносор.
- Да? Ну, не важно, суть одна. Тебе еще повезло, ты не был в этой комнате. Балбес открыл там трибунал.
- Что он открыл?
- Военный суд. Когда я доедал пончики, пришел констебль с подбитым глазом. В одной руке он держал молодого человека с бледно-желтыми волосами, в другой - исключительно хорошенькую девушку. Насколько я понял, она толкнула его в пруд, а молодой человек дал ему в глаз. Балбес разбирает дело. Кажется, он местный судья. Мне лично их жаль, особенно - девушку в красном.
Лорд Икенхем покрутил ус.
- Оставь меня, Зад, - сказал он. - Я должен подумать.
- Подумать? Ладно, думай, - согласился майор. - Надо мне доесть клубнику.
Он ушел обратно, а лорд Икенхем принялся шагать взад-вперед. Судя по выражению лица, проворный мозг работал, как машина.
Вскоре это дало результаты. Лицо прояснилось, граф улыбнулся довольной улыбкой, пересек террасу и вошел в музей.
Сэр Эйлмер сидел один в музее и тоже улыбался. Впервые за этот вечер он был доволен, так доволен, как лев в Колизее, которому дали отборных христиан. Нельзя сказать, что он посмотрел на гостя приветливо, но он его не укусил.
- Ха! - воскликнул он. - Это ты?
- А, Балбес!.. - кротко откликнулся пятый граф. - Значит, ты видел нашего Зада. Ну, как он тебе? Он говорит, ты сильно постарел. Где Салли?
- Кто?
- Я слышал, она была здесь.
- Ты знаешь эту девушку?
- Как собственную племянницу.
Баронет ощутил то мягкое тепло, которое дарует нам тонизирующий эликсир доктора Смита. Все получалось еще лучше, чем он предполагал.
- Ах, вон что? - осведомился он. - Тогда тебе будет интересно, что я ей припаял тридцать суток без обжалования.
- Суровый приговор.
- Что поделаешь! Злодейство, каких мало. Толкают полицейских в пруд, а потом…
- Зачем же он вводит в искушение? Девушки - это девушки.
- Я им покажу!
- А как же милость? Она, понимаешь, нисходит с высоты на тех…
- К черту!
- Слышал бы тебя Шекспир! Значит, приговор не отменишь?
- Ни в коем случае. А теперь поговорим о тебе.
Лорд Икенхем кивнул:
- Да, я надеялся, что ты уделишь мне минутку. Только постой, вызову свидетеля.
Подойдя к двери, он позвал: "Зад!", и появился майор, не доевший клубнику.
- Зайди-ка сюда, ты мне нужен. Наверное, мой рассказ тебя шокирует…
- Не про типа из Калькутты? Это я слышал.
- Нет, он в другом роде, но тоже потрясет твое нравственное чувство. Начать сначала?
- Вроде бы так лучше.
- Да, лучше. Жила-была американка по имени Элис. Приехала она в Лондон, купила кой-какие камушки, намереваясь отвезти их в Америку и там - носить…
- Что вы тут… - начал сэр Эйлмер, но граф на него посмотрел.
- Балбес, - сказал он, - если ты еще раз меня прервешь, всыплю шесть горячих. Зад с удовольствием тебя подержит.
- Как в старое время… - умилился Планк.
- Великолепно. Итак, продолжаю. На чем мы остановились?
- Американка купила драгоценности.
- Так. Но ей пришло в голову, что на нью-йоркской таможне придется много платить. Она платить не хотела.
- Что ж, естественно.
- И вот по своей девичьей простоте она решилась на контрабанду.
- Молодец. Я всегда говорю, нечего платить этим гадам. У них и без того слишком много денег.
- Именно это ощущала мисс Ванситтер. Но контрабанда нелегка.
- Что верно, то верно. Помню, хотел я провезти сигары…
- Она поразмыслила, - поспешил сказать лорд Икенхем, - и ей пришел в голову замечательный способ. У нее была подруга, молодой скульптор. Она пошла к ней, и они положили камни в новый бюст. Наша американка решила, что эти гады скажут: "А, бюст!" - и больше ничего.
- Очень тонко.
- Да. Но… держись за кресло. Зад, скульпторша лепила в это время самого Балбеса.
- Зачем? - удивился майор.
- Для местного клуба.
- Вот это да!
- Во время сеансов она ему сказала, что оставляет тот, первый бюст у меня, недалеко отсюда, чтобы забрать потом. А Балбес… Нет, не могу! Не надо тебе знать такие веши.
- Ничего, ничего.
- Ты не поверишь, но вчера Балбес проник ко мне и украл бюст.
- В котором камни?
- Да.
Перспективы, описанные графом, не удержали сэра Эйлмера.
- Это ложь!
Лорд Икенхем поднял брови.
- Помилуй, к чему этот пыл? Неужели ты думаешь, что я выдвину такое обвинение без солидных доказательств? Да, Зад, он проник ко мне, охмурил дворецкого…
- Неправда! Он меня не пустил.
- Коггз говорит иначе. Он признался, что впустил тебя и оставил без присмотра. Мало того, он видел, что у тебя под пиджаком что-то есть. Не надо, Балбес, не стоит. Лучше, я бы так сказал - мужественней признаться во всем и положиться на нашу милость.
- Да, - согласился майор, - гораздо мужественней.
- Перейду к доказательствам. У тебя, Зад, хорошая, большая нога. Подойди, будь любезен, вон к тому шкафу и вышиби дверь.
- С удовольствием! - сказал майор.
Лорд Икенхем не переоценил его ногу. Хрупкая дверца только крякнула.
- Видишь бюст? - спросил граф.
- Вижу.
- Тащи сюда.
Баронет смотрел на бюст, как смотрят на змею. Он ничего не понимал. Жена бы ему объяснила, но ее не было.
- Как он сюда попал?
Граф изящно улыбнулся.
- Ну, Балбес, нельзя же так! Правда, Зад?
- Конечно.
- Разбей ему голову.
- Бюсту? Сейчас! - отвечал майор и разбил ее. Лорд Икенхем поднял из обломков замшевый мешочек, развязал завязки и высыпал сверкающие камни прямо перед сэром Эйлмером. Майор с нескрываемым восторгом глядел на баронета.
Третий друг собрал драгоценности и положил мешочек в карман.
- Ну, вот, - сказал он. - Ты спрашивал, Балбес, почему я явился под чужим именем. Я хотел уладить все тихо. Скоро выборы, скандал тебе не нужен, а что до самого дела - человек слаб… Мы понимаем, соблазны. Понимаем, Зад?
- Как не понять!
- Замнем это все?
- О чем речь!
- Ты никому не проговоришься?
- Ну, в клубе кому-нибудь, а вообще - конечно.
- Итак, все забыто. Естественно, свой беспощадный приговор ты отменяешь. Отменяешь, Балбес? - проверил он, заметив, что хозяин как-то сник.
Сэр Эйлмер снова уподобился загарпуненному киту.
- Что? - проговорил он. - Да, отменяю.
- Молодец, - похвалил его граф. - Так я и думал. А то - тридцать суток за детскую шалость! Какая-то Звездная Палата. Вы, большие начальники, привыкаете помыкать своими ближними. Ну, что ж, пойдем к Поттеру, пусть освободит узников. Насколько я понял, они в кладовке.
И он повел друга под руку, мягко увещевая начать новую жизнь. В конце концов, прибавил лорд Икенхем, подняться может всяк, поправ дурное "я", отмерший пласт.
Уже не слыша его голоса, майор Брабазон-Планк постоял, отрешенно глядя на экспонаты. Разум его отдыхал. Но тут, как бывало в лесах Бразилии, он вспомнил, что не доделано какое-то важное дело.
Подумав немного, он повернулся и пошел доедать клубнику.
Примечания
1
Форель, сваренная в вине (фр.).
2
Псевдоним (фр.)
3
Левый берег (Сены) (фр.)
4
Дерзай, дерзай, всегда - дерзай (фр.)