Мотив автомата, образующий главный сюжетный узел новеллы, связан в первую очередь с распространившейся в Европе рубежа XVIII и XIX веков своеобразной модой на автоматы ― механические конструкции, имитирующие деятельность человека. Газеты пестрели сообщениями об изобретениях такого рода, на ярмарках демонстрировались человекоподобные куклы. В Данциге и в Дрездене сам Гофман имел возможность наблюдать автоматических "людей", которые играли на трубе или барабане, предлагали товары покупателям и т. д.
Сохранилось любопытное свидетельство берлинского друга Гофмана ― писателя романтического направления Фридриха де ла Мотт Фуке. Он писал: "Однажды мы с Гофманом провели несколько дней в деревне. В числе собравшихся там была одна привлекательная и умная женщина. После ее отъезда многие хотя и признали ее превосходные качества, однако не одобряли размеренную безупречность ее поведения, равно как и подчеркнутую ритмичность в пении. Я возражал на это... Гофман же не присоединился ни ко мне, ни к остальным".
Не исключены и литературные источники. Мотив любви к кукле был использован в либретто комической оперы "Триумф чувствительности" (1778) Гете и в ранней сатире Жан-Поля "Избранные места из бумаг дьявола" (1789). Но если Гете ограничивается веселой шуткой, высмеивающей заимствованную из книг чувствительность, а Жан-Поль прибегает к откровенной аллегории, то Гофман представляет читателю страшный мир, где неразличимы грани между одушевленным и неодушевленным, где под угрозой уничтожения оказывается сама духовность. Пламенная любовь Натанаэля к кукле Олимпии в гротескной форме рисует нивелировку человеческой личности. Страшное соседствует со смешным. В сатирическом обличий предстает общественная психология.
Метафорой противоречивой многозначности жизни выступает в новелле мотив глаз. Глаза ― зеркало души. Гегель писал: "Душа концентрируется в глазах и не только видит посредством их, но также и видна в них" ("Эстетика", т. 1). Светлые, подобные озерам, глаза Клары, как и застывшие глаза Олимпии, выражают их суть. Но глаз выступает еще и инструментом видения мира в буквальном и переносном ― художественном ― значении. В указанном месте Гегель продолжает: "Подобно тому как на поверхности человеческого тела, в противоположность телу животного, везде обнаруживается пульсирующее сердце, так и об искусстве можно утверждать, что оно выявляет дух и превращает любой образ во всех точках его видимой поверхности в глаз, образующий вместилище души".
Пророческий глаз Натанаэля-художника позволил ему узреть собственную судьбу, но искаженный адским барометром Копполы тот же глаз принял куклу за прекрасную женщину. Все механическое ― лживо, подлинно только искусство. Действительность предстает в новелле увиденной с разных сторон и с разных точек зрения. Их неслиянность и множественность и создают ту загадочную непроясненность, которая отличает как этот "ночной этюд", так и многие другие новеллы цикла.
Гофман прибегает к сложной повествовательной технике. Несколько носителей речи выступают с разными оценками событий. Экспозицию составляют письма действующих лиц. Вторжение страшного и отвратительного Коппелиуса в жизнь Натанаэля получает принципиально разное истолкование. Сам герой рассматривает Коппелиуса как олицетворение нависшего над ним "темного предопределения"; Клара склонна считать загадочных двойников лишь плодом воображения Натанаэля; Лотар видит в случившемся враждебное проникновение внешнего мира в жизнь души. Автор-повествователь, рассказывающий дальнейшую историю Натанаэля, уклоняется от прямого ответа. Необычность судьбы героя для него лишь возможность странных и непредвиденных проявлений жизни. Картина изображенного мира усложняется.
Как и в "Фантазиях в манере Калло", судьба художника выступает здесь в трагическом освещении. Человеку, наделенному чувством и воображением, уготовано безумие и самоубийство. Изображая безумие своего героя, автор заглянул в еще не открытые до него стороны душевной жизни. При работе над рассказом он опирался на специальные научные труды. Исследователи отмечают клинически точное воспроизведение болезни героя. У Гофмана она выступает как следствие тяжелых переживаний детства. Писателя интересовал, однако, не сам феномен безумия, а те глубины внутренней жизни, в которые оно позволяло заглянуть.
"Песочный человек" ― одна из самых известных новелл Гофмана. Она вызвала множество толкований. Специальное эссе посвятил ей известный австрийский психиатр Зигмунд Фрейд. Ее сюжет был частично использован в романтической опере Жака Оффенбаха (1819―1870) "Сказки Гофмана" (пост. 1881) и послужил основой для балета Лео Делиба (1836―1891) "Коппелия" (пост. 1870).
На русский язык новелла впервые была переведена в 1830 году. Мотивы "Песочного человека" своеобразно преломились в повести Антония Погорельского (1787―1836) "Пагубные последствия необузданного воображения" (1828) и позже ― в значительно переработанном виде ― в рассказе А.В. Чаянова (1888―1937) "История парикмахерской куклы" (1918).
...в каком Франц Моор заклинал Даниэля. ― См.: Шиллер, "Разбойники" (V, 1).
Песочный человек ― персонаж из немецких народных сказаний, иногда ― особенно в спектаклях ярмарочного кукольного театра ― изображавшийся как страшное чудовище, в других случаях ― как проказник, который по вечерам сыплет детям в глаза песок, отчего глаза слипаются.
Коппелиус. ― Имя "Коппелиус", как и "Коппола", образовано от итальянского слова "coppo" ― глазница.
Спаланцани. ― Как и в некоторых других своих произведениях, Гофман выбирает для своего героя имя реального исторического лица: Ладзаро Спалланцани (1729―1799) был известен своими опытами искусственного выведения животных.
...портрет Калиостро, гравированный Ходовецким. ― Итальянский авантюрист Джузеппе Бальзамо, известный всей Европе под именем графа Калиостро (1743―1795), был изображен знаменитым немецким графиком Даниэлем Ходовецким (1726―1801) в "Берлинском генеалогическом календаре на 1789 год".
Medias in res (лат.) ― слова из известного трактата Горация "Искусство поэзии", где римский поэт советует авторам начинать произведение сразу с изображения активного действия.
...пленялись ее чудесными, как у Марии Магдалины, волосами и без конца болтали о колорите Баттони. ― Имеется в виду картина итальянского художника Помпео Джироламо Баттони (1708―1787) "Кающаяся Магдалина". Гофман видел ее в Дрездене в 1798 г.
...озеру Рейсдаля... ― Голландский художник Якоб ван Рейсдаль (1628 или 1629―1682) поэтически воспроизводил пейзажи своей родины.
Каденция ― виртуозное завершение музыкальной партии.
Изящный чаепиетист ― ироническое название участников литературно-музыкальных чаепитий, вошедших в моду в начале XIX в. В подлиннике игра одинаково произносимых слов: Teeist ― любитель чая и Theist ― последователь религиозно-философского учения ― теизма.
Примечания
1
прямо к делу (лат.).
2
Мудрому достаточно! (лат.)