Сказ о Тульском косом Левше и стальной блохе. Сувенирное издание с иллюстрациями в стиле русского лубка Л. Эппле
Содержание:
ГЛАВА I 1
ГЛАВА II 1
ГЛАВА III 2
ГЛАВА IV 3
ГЛАВА V 3
ГЛАВА VI 3
ГЛАВА VII 4
ГЛАВА VIII 4
ГЛАВА IX 4
ГЛАВА X 4
ГЛАВА XI 5
ГЛАВА XII 5
ГЛАВА XIII 5
ГЛАВА XIV 6
ГЛАВА XV 6
ГЛАВА XVI 7
ГЛАВА XVII 7
ГЛАВА XVIII 8
ГЛАВА XIX 8
Николай Семенович Лесков
Левша
Свердловск Средне-Уральское Книжное Издательство 1974
Н. ЛЕСКОВ
Сказ о Тульском косом Левше и стальной блохе
Художник Л. Эппле
"Художественная литература", 1973.
ГЛАВА I
Когда император Александр Павлович окончил Венский совет , то он захотел по Европе проездиться и в разных государствах чудес посмотреть. Объездил он все страны и везде через свою ласковость всегда имел самые междоусобные разговоры со всякими людьми, и все его чем-нибудь удивляли и на свою сторону преклонять хотели, но при нем был донской казак Платов , который этого склонения не любил и, скучая по своему хозяйству, все государя до- мой манил. И чуть если Платов заметит, что государь чем-нибудь иностранным очень интересуется, то все провожатые молчат, а Платов сейчас скажет: так и так, и у нас дома свое не хуже есть, - и чем-нибудь отведет.
Впервые произведение появилось в журнале "Русь", 1881, № 49–51, под заглавием "Сказ о тульском косом левше и о стальной блохе (Цеховая легенда)". Уточненную редакцию текста дает отдельное издание - "Сказ о тульском левше и о стальной блохе (Цеховая легенда)", СПб., 1882.
* Венский совет - Венский конгресс 1814–1815 годов, подводивший итоги войны России и ее союзников против Наполеона.
* Платов М. И. (1751–1818) - атаман донских казаков, прославившийся в Отечественной войне 1812 года. Сопровождал Александра I в Лондон.
Англичане это знали и к приезду государеву выдумали разные хитрости, чтобы его чужестранностью пленить и от русских отвлечь, и во многих случаях они этого достигали, особенно в больших собраниях, где Платов не мог по-французски вполне говорить; но он этим мало и интересовался, потому что был человек женатый и все французские разговоры считал за пустяки, которые не стоят воображения. А когда англичане стали звать государя во всякие свои цейхгаузы, оружейные и мыльно-пильные заводы, чтобы показать свое над нами во всех вещах преимущество и тем славиться, - Платов сказал себе:
"Ну, уж тут шабаш. До этих пор еще я терпел, а дальше нельзя. Сумею я или не сумею говорить, а своих людей не выдам".
И только он сказал себе такое слово, как государь ему говорит:
- Так и так, завтра мы с тобою едем их оружейную кунсткамеру смотреть. Там, - говорит, - такие природы совершенства, что как посмотришь, то уже больше не будешь спорить, что мы, русские, со своим значением никуда не годимся.
Платов ничего государю не ответил, только свой грабоватый нос в лохматую бурку спустил, а пришел в свою квартиру, велел денщику подать из погребца фляжку кавказской водки-кислярки , дерябнул хороший стакан, на дорожный складень богу помолился, буркою укрылся и захрапел так, что во всем доме англичанам никому спать нельзя было.
Думал: утро ночи мудренее.
* Кизлярки. (Прим. автора.)
ГЛАВА II
На другой день поехали государь с Платовым в кунсткамеры. Больше государь никого из русских с собою не взял, потому что карету им подали двухсестную.
Приезжают в пребольшое здание - подъезд неописанный, коридоры до бесконечности, а комнаты одна в одну, и наконец в самом главном зале разные огромадные бюстры и посредине под валдахином стоит Аболон полведерский.
Государь оглядывается на Платова: очень ли он удивлен и на что смотрит; а тот идет глаза опустивши, как будто ничего не видит, - только из усов кольца вьет.
Англичане сразу стали показывать разные удивления и пояснять, что к чему у них приноровлено для военных обстоятельств: буреметры морские, мерблюзьи мантоны пеших полков, а для конницы смолевые непромокабли. Государь на все это радуется, все кажется ему очень хорошо, а Платов держит свою ажидацию, что для него все ничего не значит.
Государь говорит:
- Как это возможно - отчего в тебе такое бесчувствие? Неужто тебе здесь ничто не удивительно?
А Платов отвечает:
- Мне здесь то одно удивительно, что мои донцы-молодцы без всего этого воевали и дванадесять язык прогнали.
Государь говорит:
- Это безрассудок.
Платов отвечает:
- Не знаю, к чему отнести, но спорить не смею и должен молчать.
А англичане, видя между государя такую перемолвку, сейчас подвели его к самому Аболону полведерскому и берут у того из одной руки Мортимерово ружье , а из другой пистолю.
- Вот, - говорят, - какая у нас производительность, - и подают ружье.
Государь на Мортимерово ружье посмотрел спокойно, потому что у него такие в Царском селе есть, а они потом дают ему пистолю и говорят:
- Это пистоля неизвестного, неподражаемого мастерства - ее наш адмирал у разбойничьего атамана в Канделабрии из-за пояса выдернул.
Государь взглянул на пистолю и наглядеться не может.
Взахался ужасно.
- Ах, ах, ах, - говорит, - как это так… как это даже можно так тонко сделать!
И к Платову по-русски оборачивается и говорит:
- Вот если бы у меня был хотя один такой мастер в России, так я бы этим весьма счастливый был и гордился, а тою мастера сейчас же благородным бы сделал, А Платов на эти слова в ту же минуту опустил правую руку в свои большие шаровары и тащит оттуда ружейную отвертку. Англичане говорят:
"Это не отворяется", а он, внимания не обращая, ну замок ковырять. Повернул раз, повернул два - замок и вынулся. Платов показывает государю собачку, а там на самом сугибе сделана русская надпись: "Иван Москвин во граде Туле".
Англичане удивляются и друг дружку поталкивают:
- Ох-де, мы маху дали!
А государь Платову грустно говорит:
- Зачем ты их очень сконфузил, мне их теперь очень жалко. Поедем.
Сели опять в ту же двухсестную карету и поехали, и государь в этот день на бале был, а Платов еще больший стакан кис- лярки выдушил и спал крепким казачьим сном.
Было ему и радостно, что он англичан оконфузил, а тульского мастера на точку вида поставил, но было и досадно: зачем государь под такой случай англичан сожалел!
"Через что это государь огорчился? - думал Платов. - Совсем того не понимаю!" И в таком рассуждении он два раза вставал, крестился и водку пил, пока насильно на себя крепкий сон навел.
А англичане же в это самое время тоже не спали, потому что и им завертело. Пока государь на бале веселился, онн ему такое новое удивление подстроили, что у Платова всю фантазию отняли.
* Мортимерово ружье. - Г. В. Мортимер - английский оружейник конца XVIII века.
ГЛАВА III
На другой день, как Платов к государю с добрым утром явился, тот ему н говорит:
- Пусть сейчас заложат двухсестную карету, и поедем в новые кунсткамеры смотреть.
Платов даже осмелился доложить, что не довольно ли, мол, чужеземные продукты смотреть и не лучше ли к себе в Россию собираться, но государь говорит:
- Нет, я еще желаю другие новости видеть: мне хвалили, как у них первый сорт сахар делают.
Поехали.
Англичане всё государю показывают: какие у них разные первые сорта, а Платов смотрел, смотрел да вдруг говорит:
- А покажите-ка нам ваших заводов сахар молво .
А англичане и не знают, что это такое м о л в о. Перешептываются, перемигиваются, твердят друг дружке: "Молво, молво", а понять не могут, что это у нас такой сахар делается, и должны сознаться, что у них все сахара есть, а "молва" нет.
Платов говорит:
- Ну, так и нечем хвастаться. Приезжайте к нам, мы вас напоим чаем с настоящим молво Бобринского завода .
А государь его за рукав дернул и тихо сказал:
- Пожалуста, не порть мне политики.
Тогда англичане позвали государя в самую последнюю кунсткамеру, где у них со всего света собраны минеральные камни и нимфозории, начиная с самой огромнейшей египетской керамиды до закожной блохи, которую глазам видеть невозможно, а угрызение ее между кожей и телом.
Государь поехал. Осмотрели керамиды и всякие чучелы и выходят вон, а Платов думает себе: "Вот, славу богу, все благополучно: государь ничему не удивляется".
Но только пришли в самую последнюю комнату, а тут стоят их рабочие в тужур- ных жилетках и в фартуках и держат поднос, на котором ничего нет. Государь вдруг и удивился, что ему подают пустой поднос.
- Что это такое значит? - спрашивает, а аглицкие мастера отвечают:
- Это вашему величеству наше покорное поднесение.
- Что же это?
- А вот, - говорят, - изволите видеть сориночку?
Государь посмотрел и видит: точно, лежит на серебряном подносе самая крошечная соринка.
Работники говорят:
- Извольте пальчик послюнить и ее на ладошку взять.
- На что же мне эта соринка?
* Сахар молво - сахар, производившийся в Петербурге на заводе Я. Н. Молво в начале XIX века.
* Бобринский завод - рафинадный завод основателя русской сахарной промышленности графа А. А. Бобринского (1800–1868) в Киевской губернии, существовавший с 30-х годов XIX века.
- Это, - отвечают, - не соринка, а нимфозория.
- Живая она?
- Никак нет, - отвечают, - не живая, а из чистой из аглицкой стали в изображении блохи нами выкована, и в середине в ней завод и пружина. Извольте ключиком повернуть: она сейчас начнет дансе танцевать.
Государь залюбопытствовал и спрашивает:
- А где же ключик?
А англичане говорят:
- Здесь и ключ перед вашими очами.
- Отчего же, - государь говорит, - я его не вижу?
- Потому, - отвечают, - что это надо в мелкоскоп.
Подали мелкоскоп, и государь увидел, что возле блохи действительно на подносе ключик лежит.
- Извольте, - говорят, - взять ее на ладошечку - у нее в пузичке завидная дырка, а ключ семь поворотов имеет, и тогда она пойдет дансе…
Насилу государь этот ключик ухватил и насилу его в щепотке мог удержать, а в другую щепотку блошку взял и только ключик вставил, как почувствовал, что она начинает усиками водить, потом ножками стала перебирать, а наконец вдруг прыгнула и на одном лету прямое дансе две верояции в сторону, потом в другую, и так в три верояции всю кавриль станцевала.
Государь сразу же велел англичанам миллион дать, какими сами захотят деньгами, - хотят серебряными пятачками, хотят мелкими ассигнациями.
Англичане попросили, чтобы им серебром отпустили, потому что в бумажках они толку не знают; а потом сейчас и другую свою хитрость показали: блоху в дар подали, а футляра на нее не принесли; без футляра же ни ее, ни ключика держать нельзя, потому что затеряются и в сору их так и выбросят. А футляр на нее у них сделан из цельного бриллиантового ореха - и ей местечко в середине выдавлено. Этого они не подали, потому что футляр, говорят, будто казенный, а у них насчет казенного строго, хоть и для государя - нельзя жертвовать.
Платов было очень рассердился, потому что говорит:
- Для чего такое мошенничество! Дар сделали и миллион за то получили, и все еще недостаточно! Футляр, - говорит, всегда при всякой вещи принадлежит.
Но государь говорит:
- Оставь, пожалуста, это не твое д елоне порть мне политики . У них свой обычай, - И спрашивает:- Сколько тот орех стоит, в котором блоха местится?
Англичане положили за это еще пять тысяч.
Государь Александр Павлович сказал: "Выплатить", а сам спустил блошку в этот орешек, а с нею вместе и ключик, а чтобы не потерять самый орех, опустил его в свою золотую табакерку, а табакерку велел положить в свою дорожную шкатулку, которая вся выстлана преламутом и рыбьей костью. Аглицких же мастеров государь с честью отпустил и сказал им: "Вы есть первые мастера на всем свете, и моя люди супротив вас сделать ничего не могут".
Те остались этим очень довольны, а Платов ничего против слов государя произнести не мог. Только взял мелкоскоп да, ничего не говоря, себе в карман спустил, потому что "он сюда же, - говорит, - принадлежит, а денег вы и без того у нас много взяли".
Государь этого не знал до самого приезда в Россию, а уехали они скоро, потому что у государя от военных дел сделалась меланхолия и он захотел духовную исповедь иметь в Таганроге у попа Федота *. Дорогой у них с Платовым очень мало приятного разговора было, потому они совсем разных мыслей сделались: государь так соображал, что англичанам нет равных в искусстве, а Платов доводил, что и наши на что взглянут, всё могут сделать, но только им полезного ученья нет. И представлял государю, что у аглицких мастеров совсем на всё другие правила жизни, науки и продовольствия, и каждый человек у них себе все абсолютные обстоятельства перед собою имеет, и через то в нем совсем другой смысл.
Государь этого не хотел долго слушать, а Платов, видя это, не стал усиливаться. Так они и ехали молча, только Платов на каждой станции выйдет и с досады квасной стакан водки выпьет, соленым бараночном закусит, закурит свою корешковую трубку, в которой сразу целый фунт Жукова табаку * входило, а потом сядет и сидит рядом с царем в карете молча. Государь в одну сторону глядит, а Платов в другое окно чубук высунет и дымит на ветер. Так они и доехали до Петербурга, а к попу Федоту государь Платова уже совсем не взял.
- Ты, - говорит, - к духовной беседе невоздержен и так очень много куришь, что у меня от твоего дыму в голове копоть стоит.
Платов остался с обидою и лег дома на досадную укушетку, да так все и лежал да покуривал Жуков табак без перестачи.
* "Поп Федот" не с ветра взят: император Александр Павлович перед своею кончиною в Таганроге исповедовался у священника Алексея Федотова-Чеховского, который после того именовался "духовником его величества" и любил ставить всем на вид это совершенно случайное обстоятельство. Вот этот-то Федотов-Чеховский, очевидно, и есть легендарный "поп Федот". (Прим. автора.)
* Жуков табак - табак петербургской фабрики В. Жукова (XIX век).