Сцена вторая
Те же, затем Саквиль.
Жюли. Салам алейкум!
Саквиль. Алейкум салам… Вы в этом костюме очаровательны. Как поживает ваша матушка?
Жюли. Она у себя, правит корректуру с господином Севеном. Смиритесь, вы в моем распоряжении.
Саквиль. Покоряюсь, и охотно, ибо я приехал, прежде всего чтобы увидеть вас и поговорить с вами… Но чем вы занимались? Играли с мисс Джексон в шарады?
Жюли. Спросите у нее, чем мы занимались и о чем говорили.
Мисс Джексон(тихо). For shame!
Саквиль. Боюсь, я помешал вам. Тем не менее вы должны дать мне пятиминутную аудиенцию. Знаете ли, о чем я хочу поговорить с вами… и очень серьезно?
Жюли. По-моему, такое лицо должно у вас быть в дни набегов. Ну хорошо, идите сюда. Мисс Джексон, будьте другом, останьтесь на своем месте и быстренько вышейте вот это. Присядьте, Цинна.
Саквиль. Когда я вижу живость, свойственную вашему возрасту, я сожалею, что так стар. Скажите, виделись ли вы вчера с Луи?
Жюли(рассеянно). Виделась ли я с ним вчера?.. Погодите-ка…
Саквиль. Как! Не знаете?
Жюли. Ах да, припоминаю; он был на гнедом коне, у которого так плохо стоят уши.
Саквиль. О чем вы говорили?
Жюли. Да это сущий допрос!
Саквиль. Вы с ним беседовали…
Жюли. Возможно; но о чем? Я забыла… Ах, конечно, о выборах.
Саквиль. Зря он говорит об этом с кем-то, кроме своих выборщиков; но я боюсь… уж не повздорили ли вы… чуть-чуть…
Жюли. Мы с ним повздорили? О Бог мой, нет! Поссориться с ним! Я никогда не буду ссориться ни с кем, кроме того… кого… Послушайте, может быть, только с вами.
Саквиль. Я надеюсь никогда не заслужить вашего гнева. Послушайте меня, дорогое дитя… вы позволите мне так вас называть?.. Мы, мужчины, обвиняем женщин в требовательности и обидчивости… но сами во сто крат более требовательны и обидчивы, чем они… Потому что для мужчины… это тяжело… убийственно тяжело, поверьте мне… любить, питать чувства, которые, как нам кажется, не разделяют… нет на земле большего несчастья. Вы плохо относитесь к моему бедному Луи.
Жюли. Как это?
Саквиль. Я и сам замечаю. Вы не испытываете к нему…
Жюли. Что же такое я должна испытывать?
Саквиль. Об этом довольно трудно говорить… но вы простите нескромность человеку, столь долго жившему среди дикарей… Не похоже, чтобы вы испытывали к нему чувство, на которое может претендовать человек, предназначенный вам судьбой.
Жюли. Он считает, что мне не хватает чувства?
Саквиль. Он огорчается и злится, вместо того чтобы попытаться завоевать его. Послушайте, дорогая Жюли, поговорим по душам. Я в том возрасте, когда вы можете многое сказать мне… Хоть я и стар, мне нравится молодость… То, что вы не любите Луи, может иметь две причины… или вы еще никого не любили… Да, конечно, вы еще так молоды, и ваше воспитание…
Жюли. Да, верно, в монастыре нам это запрещали. И еще грызть ногти.
Саквиль. Вы как-то странно говорите об этом. Посмотрите на меня, я немножко физиономист. За этой милой улыбкой мне видится гримаска, которая пугает меня… В конце концов, сердцу не прикажешь… Быть может, вам показалось, что вы нашли в другом то, чего не хватает Луи: эту пылкость, этот энтузиазм, который в вашем возрасте представляется доказательством истинного чувства. (Она кивает головой.) Этого-то я и боялся!.. Послушайте меня. Вы очень молоды, очень хороши собой, неопытны… Вы так легко можете ошибиться и неверно распорядиться своим чувством; но разве нет рядом вашей доброй матушки, которая любит вас, которая живет лишь ради своей дочери? Она лучший ваш друг, вам надо посоветоваться с ней.
Жюли. Но она же правит корректуру.
Саквиль. Так вы влюблены… И влюблены не в беднягу Луи… Я не стану больше говорить с вами о нем… Я думаю теперь лишь о вас… По крайней мере, уверены ли вы, что тот, кого вы любите, достоин вас?
Жюли(лукаво улыбаясь). Да.
Саквиль. Часто желаемое принимают за действительное. Посмотрите в зеркало на это прелестное, такое белое и румяное личико… Спросите себя, должны ли все эти прелести… это столь благородное сердечко… должны ли они принадлежать фату?
Жюли. Нет, никогда!
Саквиль. Ваша горячность успокаивает меня. Я верю, что ваш избранник вас достоин. Ваша матушка знает, что вы его любите?
Жюли. Нет, она правит…
Саквиль. Ах, бросьте эту грустную шутку! Мы говорим, увы, о счастье или несчастье всей вашей жизни, дорогое дитя. Я трепещу, когда думаю, что какой-то мужчина может приворожить бедную юную девушку тем, что ловко танцует.
Жюли. О, пари держу, он очень плохо танцует!
Саквиль. Тем лучше, если вы судите его по качествам, более достойным уважения; но почему он не поговорит с вашей матушкой?
Жюли. Ах!.. Потому что я не слишком уверена, думает ли он обо мне.
Саквиль. Думает ли он о вас! О Жюли, Жюли! Вот это роман, какие бывали в мое время! Вы влюблены в незнакомца, который спас вас от какой-нибудь опасности при свете луны.
Жюли. Может быть.
Саквиль. Глупости, дитя мое, никуда не годные глупости! Контрданс был бы в тысячу раз лучше. Как, он не знает, что вы его любите? Но это значит, что он слабоумный?..
Жюли(смеется). Да… или нет, просто он несправедлив к себе.
Саквиль. В этом нет здравого смысла, дитя мое; но вы так серьезны, вы изменились в лице: уж не слезинку ли я вижу в этих огромных глазах? Бедная молодость! Бедная молодость! Сколь много печалей готовит она себе одним лишь мигом ветрености!.. Итак, этот прекрасный незнакомец…
Мисс Джексон(беспокойно встает). Мисс Джулия, госпожа маркиза, верно, уже закончила. Я пойду предупредить, что полковник здесь…
Жюли. Нет, я сама ее предупрежу… (С деланным смехом.) Скажите, полковник… в Алжире… женщины носят чадру… это как если бы мужчины были слепы… Как женщина… исхитряется… сделать признание?..
Саквиль. Вы же прекрасно понимаете, что я никогда их не получал.
Жюли. Но другие, удачливее вас… менее скромные…
Саквиль. Вы напомнили мне забавную историю… Я входил в Тлемсен, рядом со мной был заместитель командира батальона, отважный офицер, ангельски прекрасный. На главной улице какая-то женщина в чадре берет его коня под уздцы и бросает в складки его бурнуса букет…
Жюли бросает ему свой букет и выходит, пряча лицо.
Саквиль. Ах!
Мисс Джексон. О полковник! Полковник! О, poor мисс Джулия. О, что скажет госпожа маркиза!
Выходит.
Саквиль(помолчав). Бедное дитя!
ДЕЙСТВИЕ ШЕСТОЕ
Сцена первая
Апартаменты Саквиля.
Приготовления к отъезду.
Саквиль(один перед столом; в руках связка писем). Нужно ли везти их в Африку? Несчастные письма! Какой путь вы уже проделали - и по океану, и в пустыне! Не раз уже вы рисковали пойти на раскуривание арабской или кабильской трубки. Стоит ли вновь подвергать вас опасности? Или еще того хуже… Однажды, когда конь полковника в одиночестве вернется в лагерь, вас станут читать на привале, с насмешливыми комментариями… Нет, в тот день в полку смеяться не станут, там-то обо мне будут скорбеть. Я словно вижу бедных моих опечаленных солдат со слезами на глазах, дающих последний залп над моей могилой… Ну что же! Бисмилла! Я не одинок в этом мире. Смелей! Во время о́но это было моим сокровищем… Как у арабов их талисманы, с которыми они верят в свою неуязвимость до того самого дня, когда один выстрел разрывает и талисман, и прикрываемую им грудь… Сердце разорвано на части! К чему хранить талисман? Фиалки… еще источают аромат… Они никого не скомпрометируют. Сохраним-ка их. (Сжигает письма.) Ну вот, кончено. Язычок пламени, струйка дыма - и все! Чтобы убить человека, больше и не надо. (Входит помощник нотариуса.) Что вам угодно, сударь?
Сцена вторая
Саквиль, помощник нотариуса.
Помощник нотариуса. Сударь, я помощник господина Дубле, нотариуса госпожи маркизы де Монришар. Я принес вам от патрона проект брачного контракта господина вашего племянника и другой проект - для дарственной, которую вы хотите оформить в его пользу.
Саквиль. Прекрасно, сударь.
Помощник нотариуса. Господин Дубле просит вас вернуть ему документы с вашими замечаниями, когда вы посоветуетесь со своим нотариусом.
Саквиль. Благодарю вас, сударь. Да, кстати о документах, я хотел бы проконсультироваться с вами относительно завещания, которое я сделал. Прочтите, это быстро. Правильно ли оно составлено?
Дает ему документ.
Помощник нотариуса(прочитав). Да, сударь. Позвольте лишь заметить вам, что довольно странно в тот момент, когда вы делаете дарение по брачному контракту господина вашего племянника, передавать все свое состояние офицерам, унтер-офицерам и солдатам Второго полка африканской кавалерии.
Саквиль. Если мой племянник женится, я подпишу обещанное дарение. Что же до остального, разве я не могу распорядиться по своему усмотрению?
Помощник нотариуса. Несомненно, но…
Саквиль. Завещание действительно?
Помощник нотариуса. Собственноручное завещание. Все по форме, но…
Саквиль. Этого достаточно. Благодарю вас, сударь. (Оставшись один.) Луи не сможет желать моей смерти… Это удивительно, что такой молодой человек придает такое большое значение деньгам. Он прав, ибо живет в Париже… Если бы я остался, и я, возможно, стал бы таким, как он. Нужно побыть солдатом, чтобы научиться презирать деньги и понять, что в минуту опасности добрый товарищ стоит дороже, чем верблюд, груженный золотом… Бедный мальчик! Его так плохо воспитали!.. И Жюли! Несчастное дитя! В этом возрасте ее матушка была столь же восторженной, как она… А нынче!.. Хотел бы я оказаться уже в Африке. (Входит Дане.) А, это ты, Дане? Я и не знал, что ты здесь.
Сцена третья
Саквиль, Дане.
Дане. Приветствую вас, полковник. Проходя по улице, я встретил вашего слугу, который сказал мне, что вы здесь и что вы уезжаете. Я взял на себя смелость подняться, чтобы засвидетельствовать вам свое почтение.
Саквиль. Так что же, значит, ты нас покинул, мой мальчик?
Дане. Выходит, так. Срок моей службы закончился, полковник. Я захотел повидать семью.
Саквиль. Отлично. Надеюсь, это было большим удовольствием для тебя.
Дане. Не то чтобы… Отец умер. Мой брат унаследовал дело на бойком месте… Недалеко от Жювизи… отличную контору ломовиков. А потом он показал мне счета… счета… Ни у одного старшего лейтенанта таких длинных счетов нет. Короче говоря, он дал мне семьсот шестьдесят пять франков семьдесят сантимов, причитающихся мне, так сказать, из моей доли. Я спросил: "А твоя контора?" - "Это моя доля, - ответил он. - Я сэкономил и купил ее. Хочешь - подавай в суд". - "Ну да", - сказал я. И вот я начал тяжбу, адвокат съел целых четыреста пятьдесят франков. Остальное я за это время прокутил с приятелями. И вот я на мели, адвокат больше не желает вести дело. Хотя и говорил, что я мог его выиграть.
Саквиль. Не судись.
Дане. Наверное, вы правы, полковник. Меня печалят не деньги, потому что, вы знаете, я могу чистить лошадей и кое-что зарабатываю у господина Лакура, который содержит королевский манеж; печалит то, что адвокат меня облапошил, а еще… моя кузина, на которой я собирался жениться…
Саквиль. Она не дождалась тебя?
Дане. Я нашел ее матерью троих детей, и она так изменилась, что, увольте, я бы не рискнул сделать ей четвертого.
Саквиль. Чего же ты хочешь, Дане? Кого нет, тот и не прав.
Дане. С тех пор как я во Франции, я чувствую себя словно бы не в своей тарелке. Я вспоминаю Африку; а недавно видел араба, торгующего финиками… это произвело на меня странное впечатление. Мне снится полк и товарищи; я вспоминаю моего коня Коко… Надеюсь, Селим заботится о нем.
Саквиль. Да, но он стареет… Видишь ли, Дане, если человек восемь лет был солдатом, и хорошим солдатом, как ты, полк становится семьей. Семьей, в которой не бывает воров… Когда ты доедаешь кускус и докуриваешь трубку, ты засыпаешь, говоря себе: "Такой-то стоит в карауле… это хорошо, я могу спать… когда придет моя очередь… он сможет спать спокойно". Что касается женщин… то лучшая, Дане, это маркитантка, дающая нам стаканчик водки по вечерам, когда ветер с Атлантики пронизывает до мозга костей.
Дане. Матушка Рабажуа по-прежнему в полку?
Саквиль. По-прежнему, а ее сын уже кандидат в трубачи. Это забавный малыш, он пойдет своей дорогой. Он умеет читать и лопочет по-арабски, как марабу. Дане, знаешь, что тебе следует сделать?
Дане. Что, полковник?
Саквиль. Завербоваться во Второй полк. Я уезжаю через час. Поедем со мной. Понесешь мой флажок.
Дане. Правда?.. Заметано! У меня есть время сходить к себе в номер за моими трофеями?
Саквиль(дает ему деньги). Иди. Вот, возьми, оплатишь номер.
Дане. Спасибо, полковник. Я бегом, только туда и обратно.
Выходит.
Сцена четвертая
Саквиль, Луи.
Луи. Ну что же, дядюшка, вы уезжаете? Я только что видел вашего слугу, он загружает коляску.
Саквиль. Да.
Луи. Если на ту охоту, куда нас пригласили, то я не еду. У меня множество других дел в голове. Я просто в ярости.
Саквиль. Отчего же?
Луи. Одни несчастья. Все оборачивается против меня. На кого нынче можно рассчитывать!
Саквиль. Что произошло?
Луи. Во-первых, плохи дела с выборами. Сегодня министр был не в настроении. Он укорил меня в том, что я его скомпрометировал. Он сказал, что я еще не достиг нужного возраста и он не может меня поддерживать.
Саквиль. Он прав, но должен был сказать тебе об этом раньше.
Луи. Раньше он думал только о некоем господине Дессалере, главном сборщике налогов, который выдает свою дочь за племянника его превосходительства и уступает свое место главного сборщика племяннику этого самого министра; но он мне за все заплатит, и этот позорный торг станет известен общественности.
Саквиль. Ты стал слишком чувствительным; все так просто.
Луи. Подлая газетенка публично осмеяла меня нынче утром за мистификацию, жертвой которой я стал. Торговец маслом пошел в министерство… от моего имени, как он сказал… Это отвратительная ложь… Распускают слухи, будто я покупаю выборщиков… Черт побери! Если бы у меня было, на что покупать их, я не был бы столь глуп, чтобы лезть в депутаты!
Саквиль. Какой торговец маслом?.. Что это за история?
Луи. Еще не все. Этот слабоумный Дебаран… Догадываетесь, кто женится на его дочери?
Саквиль. Как я могу об этом догадаться?
Луи. Король интриганов и лицемеров, дядюшка!.. Севен.
Саквиль(сам себе). О, тем лучше, тем лучше для нее!
Луи. И правда, выйти замуж за двадцатипятилетнего Тартюфа! Вот уж счастье! Иезуитишка в короткой сутане, вечно снующий среди старух. Он подносит подаяние от одной, он занимает стульчик на проповеди для другой… И все-то ему удается!.. И если он не перехватил у меня Жюли де Монришар, то лишь потому, что знал, что найдет партию получше… Да, кстати, вы же с ней виделись. Не знаю, что за безумная фантазия пришла мне недавно в голову. Я подумал, дядюшка, и решил, что был совершенным безумцем. Вы мне это сами говорили… Ах, мне необходимо опять повидать ее, чтобы влить немного бальзама в мою кровь.
Саквиль. Не встречайся с ней больше. Она не любит тебя и не хочет за тебя.
Луи. Как? Но это невозможно! Так нельзя играть со священными узами, мы же помолвлены!
Саквиль. Она считает себя свободной от обязательств.
Луи. Свободной!.. К счастью, там ее матушка, она сумеет переубедить ее… Поспешите к госпоже де Монришар, дорогой дядюшка…
Саквиль. Эх, несчастный, разве ты не видишь, что непостоянство, которое ты обличаешь, в тебе самом? В чем она виновата, бедное дитя? Она не хочет замуж за человека, который женится на ней ради ее состояния! Ее благородное сердце бунтует при мысли об этом подлом торге, тогда как ты еще вчера отказывался от нее ради глупой провинциалки, которая богаче ее на несколько тысяч франков.
Луи. Дядюшка, вы совершенно неправильно меня понимаете… Позвольте, умоляю вас…
Саквиль. Нет, молчи, мне стыдно за тебя. Хотя бы не будь лицемером. Признайся, что любишь деньги. Скажи: "Я люблю деньги! Мне нужны деньги!" Я дам тебе денег!