- А почему бы и нет? Чем больше она разрастается, тем милей.
- Странные у тебя понятия, - сказала она, - о том, что мило. Надеешься, следствие на тебя не выйдет? А ты не думаешь, что тебе придется заговорить?
- Заговорить?
- Если следствие на тебя таки выйдет? Как иначе ты толкуешь факты в вечерних выпусках?
- Ты называешь это фактами?
- Ну эти - "Поразительные открытия"?
- Ты что, читаешь только заголовки? "Ожидаются поразительные открытия" - вот так начинается текст. Тебя это взволновало?
Такое вряд ли можно было считать ответом, и она тоже решила быть предельно краткой.
- Взволновало. Прежде всего то, что я лишилась покоя.
- Я тоже, - отозвался он. - Но какая опасность, ты боишься, мне угрожает?
- То, чего ты и сам боишься. Я же не говорю, что тебе угрожает виселица.
Он посмотрел на нее таким взглядом, что она вдруг поняла: ему не до шуток.
- Но общественный позор, так? За то, что я безжалостно понукал его, заманивал в свои игры. Да, - согласился он с прямотой, какой она от него не ожидала, - я уже думал об этом. Только как это можно доказать?
- Если налагают арест на его имущество, значит, и на его деловые бумаги, а среди них и на твои письма к нему. Разве не так? Разве письма не могут это показать?
- Что это?
- Нy, до какого безрассудства ты его доводил - а тем самым и твою причастность.
- Да, но не этим тупым долдонам.
- А там все долдоны?
- Все как один - когда дело касается столь красивых и тонких материй.
- Красивых и тонких, - еле слышно повторила Мод.
- Красивых и тонких. Мои письма - ювелирные изделия. Бриллианты чистой воды. Я хорошо прикрыт.
Тут уж она дала себе волю, остановив на нем долгий взгляд.
- Ты - неповторим! Но так или иначе, - добавила она, - тебе все это
ой как не по душе.
- Вряд ли, - бросил он, что, напротив, явно означало: да, так, и подтверждалось тем, как поспешно он переменил тему: - А ты не хочешь поделиться со мной тем, что рассказала тебе миссис Чёpнep?
О, что касается сего пункта, Мод уже все обдумала и решила.
- Зачем это тебе? Ты знаешь куда больше. То есть куда больше, чем знает даже она.
- Значит, она все-таки знала...
- Приехали! О чем, скажи на милость, ты говоришь?
Еe реплика вновь вызвала у него улыбку, хотя и весьма бледную, и как ни в чем не бывало он продолжал:
- О том, что за этим стояло. За играми, которые я вел. И за всем прочим.
- Ну, я о том же говорю. Нет, не знала и, насколько могу судить, на данный момент не знает. Еe признания не касаются того вопроса. Они касаются совсем другого.
- Чего же, ангел мой?
Однако этого, просто назвав ее ангелом, ему узнать не довелось. Мод не стала жертвовать такой наградой, как интервью с миссис Чёрнер, отдавая лучшую его часть безвозмездно, за так, даже ему.
- Ты знаешь, как мало всегда мне рассказывал, ипрекрасно понимаешь, что и сейчас, предлагая ублаготворить тебя, сам ничего не даешь. Ну а я, - она улыбнулась и чуть-чуть порозовела, - за ничего ничего и не даю.
Он сделал вид, что крайне удивлен и что она непоследовательна:
- Ты хочешь от меня то, о чем первоначально сама не желала слышать, - о всяких мерзостях, которые и должны были загнать Бидела в угол. По-твоему, если уж он пожелал уйти в тень, значит, ему есть за что стыдиться, и об этом ты решительно, щадя себя, отказывалась слушать. С тех пор, - улыбнулся Байт, - у тебя прорезался к нему интерес.
- Как у меня, так и у тебя, - возразила Мод. - Теперь во всяком случае я не боюсь.
Он помолчал.
- Ты уверена?
- Вполне. Необходимость ясности одержала во мне верх над щепетильностью. Я должна знать, а я не знаю, - она подбирала слова, затрудняясь изложить свою мысль, - не знаю, о чем собственно все это время был весь сыр-бор и о чем, следственно, мы с тобой все это время разговаривали.
- А к чему тебе знать? - осведомился молодой человек. - Я понимаю, тебе это нужно, или кому-то нужно, будь мы героями "кирпича" или даже, хотя и в меньшей степени, "осколков". Но поскольку, дорогая моя крошка, мы, увы, толчемся лишь среди веселой кутерьмы, называемой жизнью...
- Тебе пироги и пышки, а мне синяки и шишки? - Мод отодвинула стул, взяла свои старенькие перчатки, но, натягивая их, не забывала ни о своем приятеле, ни о своей обиде. - Я не верю, - проговорила она наконец, - будто там вообще что-то есть или когда-либо было.
- Ой-ой-ой! - рассмеялся Байт.
- Ничего там нет, - добавила она, - "за этим", никаких ужасов.
- Предположим. Значит, ты продолжаешь считать, - сказал Байт, - что учиненное этим беднягой целиком на мне? Да, коли так, плохи мои дела.
Она поднялась и, стоя перед ним, разгладила последние складочки на перчатках.
- И коли так, мы - если взять круг пошире - тоже среди героев пресловутого "кирпича".
- Мы - нет, во всяком случае в том, в чем это касается нас самих. Мы зрители. - И он тоже поднялся. - Зрителям надо позаботиться о себе самим.
- Что и говорить. Бедняжки! - вздохнула Мод. И так как он стоял с таким видом, будто ждет от нее еще чего-то, она прояснила свою позицию - а позиция ее теперь заключалась в том, чтобы помучить его чуть-чуть. - Если ты знаешь о нем то, чего она не знает и я тоже, так она знает - и я тоже - много такого, чего не знаешь ты.
- Конечно, если речь как раз о том, что я пытаюсь извлечь из тебя. Ты что, боишься - я это продам?
Но даже эта шпилька, которую она в полной мере оценила, не произвела на нее впечатления.
- Значит, ты решительно ничего мне не скажешь?
- То есть, если я скажу тебе, ты скажешь мне?
Мод ответила не сразу, соображая:
- Пожалуй... да, но только на этом условии.
- О, тогда тебе не о чем беспокоиться, - заявил Говард Байт. - Я просто не могу, голубчик мой, не могу. И вообще, если это выйдет наружу...
- Вот я и подожду, когда выйдет. Но должна тебя предупредить, добавила она, - мои факты наружу не выйдут. Ни за что.
Он ответил не сразу, взвешивая.
- Почему же ни за что, если натиск на нее продолжается? Возможно, даже сейчас. Почему, если она принимает и других?
Ах так! Мод тоже успела все хорошенько обдумать.
- Она-то их принимает, да они не способны принять ее. Другие! Они вроде этих твоих - долдонов. Другие не поймут, другие не в счет, они не существуют. - И она направилась к выходу. - Нет никаких других.
И с этими словами Мод открыла дверь, чтобы выйти на улицу, не поведя и бровью, когда Говард, догнавший ее, объявил в ответ, что второй такой, как она, конечно же, во всем свете не сыщешь; но не успели они ступить и шагу, как последнее ее утверждение оказалось полностью опровергнутым. Тот другой, которого они выкинули из памяти, так-таки никуда не делся, и теперь ими напрочь забытый, явно повсюду их разыскивавший и каким-то верхним чутьем разыскавший, в лице Мортимера Маршала, преградил им путь.
Глава 9
Он входил, а они выходили, и его "Я так и знал, что где-нибудь на вас наскочу", с невозмутимым простодушием брошенное им в лицо, произвело на них - мгновение спустя - такое впечатление, как если бы перед ними вдруг разостлали огромный пушистый ковер в цветах и узорах, приглашая на него ступить; и в них заговорила совесть. Ответный их возглас вряд ли мог, по ощущению Мод, сойти за радушное приветствие, и, лишь увидев, как это безразличие, в свою очередь, остудило бедного джентльмена, Мод вдруг поняла, до какой степени они с Байтом были все это время поглощены друг другом. И все же физиономия Маршала, пока они, застряв в дверях, уклончиво молчали, не предлагая ему ни вернуться вместе в закусочную, ни отправиться куда-либо в другое место, - физиономия эта, маячившая перед ними в ожидании обещанных Байтом указаний, чем-то похожая на нарядную бонбоньерку, мелковатую и удобную только своей плоскостью, - вызвала в памяти нашей героини сладкие мечты, которые ее спутник навеял бедному джентльмену в их последнюю встречу, и это сразу несколько изменило - в сторону сочувствия при всей его глупости - ее отношение к нему: ведь Байт и на ее счет позволял себе забавляться. На какой-то миг она ощутила себя союзницей их незваного гостя и в порыве добрых чувств, уже не раздумывая, повернулась к Байту:
- А вот и твой неуемный претендент, - сказала она, - на вакансию, которая теперь так кстати открылась.
- Я осмелился, - сразу оживился мистер Маршал, - прийти, чтобы напомнить вам - время не ждет.
Байт окинул его несколько двусмысленным взглядом:
- Боитесь, как бы вам не перебежали дорогу?
- Свято место пусто не бывает.
- Мистер Маршал полагает, - Мод снова выступала его рупором, - что оно, пожалуй, чересчур стремительно освободилось.
Мистер Маршал не замедлил оценить - в свойственной ему широкой открытой манере - помощь, которую она оказала ему своей находчивостью.
- Да, я, знаете ли, хочу попасть на газетную полосу, прежде чем что-нибудь еще произойдет.
- А что, - осведомился Байт, - вы боитесь, может произойти?
- Мало ли что. - Он улыбнулся. - Я сам - разве вы не понимаете? - сам хочу произойти. Первым.
Тут и Мод Блэнди невольно впала, разъясняя своему приятелю, в тот же сладкий полупросительный тон.
- Да уж, произведи его. Что тебе стоит его произвести!
- Пожалуйста! Что вам стоит меня произвести, - подхватил Мортимер Маршал.
Они стояли все вместе там, где остановились, держа свой странный тройственный совет, и из-за его необычного тона и числа участников любому прохожему, слуха которого он коснулся, представлялись, надо полагать, людьми, обсуждающими не только вопросы, подвластные паркам, но и, несомненно, разыгрывающими нечто вроде встречи этих грозных сил. "Произвести-произвести!" - мрачным эхом повторял Байт, словно от этого возгласа зависело нечто судьбоносное. Однако исполнение сего желания было столь же далеко, как и возможность для Байта хоть что-то возразить, так как к его голосу присоединился другой, вначале далекий и еле слышный, и, внеся зловещую ноту, заглушил все остальное. Он прорвался сквозь грохот проезжих улиц, со стороны Флит-стрит, вслушиваясь, наши собеседники обменялись взглядами. Вслед за тем они определили - кричат на Стрэнде, а секунду спустя в вечернем воздухе вновь разнеслось:
- Возвращение Бидел-Маффета! Потрясающая сенсация!
Потрясающая, ничего не скажешь! Настолько потрясающая, что все трое побледнели, как побледнели в тот, другой раз, когда на том же месте услышали ту, другую весть, а теперь, ошеломленные, долго стояли неподвижно и молча в ожидании, прежде чем выкрик, мгновенно размножившийся, снова достиг их слуха.
- Возвращение?..
- Из мертвых - вот те раз! - бедняга Маршал не мог унять дрожь.
- Значит, он не?.. - запнулась от изумления Мод, вместе с ним адресуясь к Байту.
Но сей гениальный молодой человек явно был столь же сильно поражен.
- Как, он жив? - вырвалось у него чуть ли не с долгим радостным стоном, в котором прозвучавшее в первый миг восхищение пополам с удивлением тут же уступило чувству комического. И Говард Байт безудержно - собеседникам, пожалуй, показалось, даже истерически - расхохотался.
Мод Блэнди и Мортимер Маршал стояли, пяля на него глаза.
- Так кто же мертв? - фистулой взвизгнул Маршал.
- Боюсь, что вы, мистер Маршал, - перестав смеяться, ответил после паузы молодой человек, и это прозвучало так, будто он видит, до какой степени мертв.
Маршал совсем потерялся.
- Но кого-то же убили!..
- Кого-то - несомненно, но Бидел так или иначе уцелел.
- Значит, он вел игру?.. - Нет, такое не укладывалось у Маршала в голове.
Но Мод тут интересовало даже не это:
- И ты все время знал? - спросила она Байта.
Он ответил взглядом, который в первый миг ее озадачил, но она тут же поняла, наполовину радуясь, наполовину огорчаясь, что ее гений куда проще, чем ей мнилось.
- Если бы! Я и в самом деле верил.
- С начала и до конца?
- Нет. Но после Франкфурта - верил.
- И сегодня вечером ничего не ведал?
- Разве только по состоянию своих нервов.
- Да, нервное у тебя, должно быть, состояние. - При всем том ей и теперь было жаль его. Откровенно говоря, она скорее испытывала нечто вроде разочарования. - А я, - самодовольно объявила она, - не верила.
- Что бы вам сказать об этом тогда, - бросил ей Маршал. - Вы спасли бы меня от неловкости и...
Но Байт его перебил:
- Да верила она - верила, чтобы разделаться со мной!
- Разделаться с вами?
Мод сделала Байту знак рукой:
- Он же не понимает.
Он, то бишь мистер Маршал, и впрямь имел почти трагический вид.
- Не понимаю. Ни аза не понимаю.
- Никто из нас не понимает, - успокоил его Байт. - Нам надо с эитм кончать.
- Вы думаете, и мне непременно надо?
- Вам, сэр, - усмехнулся Байт, - в первую голову. Все места, как видите, плотно заняты.
Его клиент, однако, не унимался:
- А вдруг он снова умрет?
- Если и умрет, то тут же снова оживет. Он никогда не умрет. Это мы умрем. А он - бессмертен.
Байт оглядел его, этого неугомонного вопрошателя, с головы до ног; бедняга прислушивался к газетчикам на Стрэнде, из которых ни один, увы, все еще не добрался до них. И казалось, пришибленный утраченной возможностью, сам уже знал, что не в его силах суметь воспользоваться даже этой желанной помощью. И, пожалуй, именно поэтому никак не мог угомониться.
- И это поднимет вокруг него еще больший шум?
- Его возвращение? Колоссальный. Ведь - подумать только! - это как раз то, о чем - помните? - мы с вами говорили как об идеальном варианте. То есть, - улыбнулся Байт, - человека считают пропавшим и в то же время...
- Его обнаруживают, - вожделенно пробормотал, словно в раздумье, Маршал.
- Он становится сенсацией, - продолжал Байт, - благодаря собственному крушению, а он вовсе не настолько сокрушен, чтобы не знать, какой вокруг него поднят шум.
Мод такое положение вещей тоже крайне воодушевляло:
- От всего отказаться и в то же время все иметь.
- О, даже лучше, - сказал ее друг, - иметь куда больше, чем все, и больше того, от чего отказался. Бидел, - не преминул он растолковать "третьему лишнему", - будет теперь иметь много больше.
Мистер Маршал силился это освоить:
- Больше, чем если бы умер?
- Больше, - засмеялся Байт, - чем если бы не умирал. Именно то, чего вы, если я вас понял, желали себе и что так желали иметь. То, что я помог бы вам обрести.
- Кто же в таком случае помогает ему?
- Никто. Его звезда. Его гений.
Мистер Маршал огляделся вокруг, словно в надежде обнаружить подобных помощников и в своей сфере. Она, его сфера, включала и ревущий Стрэнд, но Стрэнд - сплошная мистика и безумие! - ревел: "Бидел! Бидел!" Какой-то газетчик, издалека заприметив беседующую группу, уже поспешал к ним.
- Но как, черт возьми?..
- Вон, познавайте, - и Байт указал ему на приближавшийся источник.
- А вы? Вам они не нужны? - бросился бедняга Маршал к уже удалявшейся паре.
- Газеты? - они остановились, чтобы ответить. - Нет, с нас хватит. Мы покончили с этим. Мы ставим точку.
- И я больше вас не увижу?
Испуг и последняя надежда вцепиться отразились на лице Маршала, но Мод, мгновенно схватившая все, что хотел выразить ее друг, нашла нужные слова, чтобы оборониться:
- Мы выходим из дела.
С чем, повернувшись, уже в прямом смысле, спиной к Флит-стрит, они и пошли. Они шли вверх по холму, молча, глухие к выкрикам очередного мальчишки-газетчика, пренебрегая очередным "экстренным", шли не останавливаясь, пока несколько минут спустя не очутились в относительной тишине Ковент-Гардена, где еще не стерлись следы недавнего бурного уличного движения, но уже воцарился покой. Рев со стороны Стрэнда умолк, клиент их исчез навсегда, и теперь из открывшегося перед ними пустого пространства они могли, подняв глаза, увидеть звезды. Среди них, конечно, была и счастливая звезда Бидел-Маффета, и мысль, что это так, на мгновение притупила заносчивое чувство победы. Он все еще нависал над ними, он, бессмертный, властвовал над ночью; а они были далеко внизу, и теперь он довлел над их миром. И все же чувство облегчения, спасения, света - пока неугасимого - их доброй старой иронии остановило обоих и поставило лицом к лицу. Теперь между ними было больше, чем прежде, всякого разного, но оно не разделяло, а, напротив, соединяло, подобно глубокому потоку, по которому их несло, заставляя теснее прижаться друг к другу. И все же, все же... что-то точило Мод.
- Значит, все было подстроено?
- Не мною, как перед Богом... с того момента, как я не видел его.
- Так им самим?
- Наверное, так. Ведь все к его услугам. Нет, он для меня непостижим!
- Но ты считал, - напомнила она, - что именно так и будет. О чем-то ты тогда думал.
Байт замялся.
- Я думал, это будет грандиозно, если он сумеет. Он и сумел, и вышло грандиозно, только меня при этом предали. Продали и предали. Вот почему я ухожу.
- Вот почему и я ухожу. Нам нужно заняться чем-то иным, - и Мод улыбнулась ему, - что требует поменьше ухищрений.
- Нам нужно любить друг друга, - сказал Говард Байт.
- А мы на это проживем?
Байт вновь призадумался; потом решительно заявил:
- Да.
- Ах, - прибавила Мод, - нам нужно заняться литературой. Теперь и материал у нас есть.
- Для доброго старого "кирпича"? На звякающие "осколки"? Ах, на них нужен материал получше - хотя и этот годится.
- Дa, - подтвердила она, поразмыслив, - годится, только в нем большие прорехи. Кто он - мертвец в запертом номере?
- Я не это имел в виду. Это уже, - сказал Байт, - Бидел в лучшем виде объяснит.
- А как? Где?
- В Прессе. Завтра же.
- Так быстро? - удивилась Мод.
- Если он вернулся нынче вечером - а сейчас еще нет десяти, времени хоть отбавляй. Завтра это будет во всех газетах - вселенная подождет. Он всем нам сядет на голову. В этом его шанс. И это, - добавил молодой человек, - сделает его важной фигурой.
- Важнее, чем прежде?
- Четырехкратно.
Она напряженно слушала и вдруг схватила его за рукав:
- Иди к нему!
Байт нахмурился:
- Идти? К нему?
- Сейчас же! Ты дашь объяснение! Ты!
Он понял, но лишь покачал головой.
- Нет уж, баста. Низкий ему поклон.
Не сразу, но она поняла, и тут же у нее мелькнула еще одна мысль:
- Значит, по-твоему, главная прореха в том, что у него не было никаких оснований, ничто ему не грозило?..
- Хотел бы я знать, - сказал Говард Байт.
- Сделал ли он что-то такое, что могло смутить Прессу?
- Хотел бы я знать, - повторил Байт.
- Я думала, ты знаешь.
- Я тоже думал. Еще я думал, я знаю, что он умер. Вот и это он объяснит, - добавил Байт.
- Завтра?