Собеседник отвесил низкий поклон.
- Итак, вам хочется знать о судьбе моряка? - произнес он.
- Да, - ответил Павел, готовясь опять услышать что-либо фиглярское, иносказательное, пустое.
- Пошлите особе, ожидающей вашего известия, - проговорил итальянец, - миртовую ветвь…
- Как? Что вы сказали? Повторите! - вскрикнул Павел. - Мирт, мирт? Так он погиб?
- Моряк спасся на обломке корабля у острова Тенериф и некоторое время жил среди бедных прибрежных монахов.
- А теперь? Говорите же, молю вас…
- Год спустя его убили пираты, грабившие прибрежные села и монастырь, где он жил.
- Откуда вы все это знаете?
- Я также в то время жил на Тенерифе, - ответил собеседник, - списывал в монастырском архиве одну, нужную мне, древнюю латинскую рукопись.
"Да что же это наконец? Фокусник он или действительно всесильный маг? - в мучительном сомнении раздумывал Павел. - По виду - ловкий отгадчик, смелый шарлатан, не более… Но откуда все это сокровенное - берега Африки, имя погибшего корабля… и эта условленная, роковая, миртовая ветвь? Неужели выдала Катерина Ивановна? Но он ее не видел, она нездорова, все время не выходит из комнат, никого не принимает и нигде не была…"
Павел еще хотел что-то сказать и не находил слов. Над взморьем, где виднелась шкуна, уже начинался рассвет.
- Я провожу ваше высочество до палаццо, - сказал, искательно и как-то низменно-мещански изгибаясь, собеседник, - дозволите ли?
Павел чуть взглянул на мишурно-балаганный, ставший жалким в лучах рассвета, бархатный с блестками наряд мага и, сняв маску, не говоря более ни слова, угрюмо и величаво, пошел назад по опустелой набережной.
"Бедная, плачущая Пенелопа! Бедная красавица Ирен! - мыслил он. - Не разъяснили ей мучительной загадки министры, рыцари и послы; пошлем ей миртовую ветвь итальянского скомороха и вызывателя духов".
36
Прошло еще пятнадцать лет… 1796 год приближался к концу.
Были первые месяцы царствования императора Павла.
В Петербурге радостно толковали об освобождении из крепости знаменитого Новикова и о возврате из Сибири Радищева.
Император с августейшею супругой и некоторыми лицами свиты посетил собор Петропавловской крепости. Полицеймейстер Архаров предложил государю взглянуть на главное здание Алексеевского равелина, где в то время кончались неотложные исправления. Один из казематов привлек особое внимание высоких посетителей.
- Здесь содержался кто-нибудь из итальянцев? - спросил государь коменданта.
- Никак нет-с, ваше величество, раскольники.
- Но как же, смотрите, - указал государь на окно, - вот надпись на стекле алмазом - o Dio mio!
Архаров и комендант озабоченно склонились к оконной раме. Комендант, впрочем, был новый, не успел еще ознакомится с преданиями о прошлом крепости.
- Любопытно было бы узнать, - произнесла государыня Мария Федоровна. - Почерк женский. Бедная! Кто бы это был?
- Не Тараканова ли? - сказала бывшая здесь Нелидова. - Помните ли, ваше величество, несчастье с моряком Концовым и ту девушку из Малороссии?
- Тараканова в то время утонула, - сказал кто-то, - ее здесь залило наводнением.
Все на это замечание промолчали. Одна императрица Мария Федоровна, взглянув на Нелидову и указав ей в окно на одиноко разросшуюся среди глухого сада равелина белую березу, шепнула:
- Вот ее могила! Помните? Но где записки о ней?
Государь, очевидно, слышал это замечание. Садясь в коляску, он сказал Архарову:
- Надо, во что бы то ни стало, это разузнать, здесь совершено прискорбное дело… Были смутные времена: покушение Мировича, бунт Пугачева, потом эта… эта… несчастная… Я видел слезы матушки… она до своей кончины не могла себе простить, что допустила допрашивать арестованную в свое отсутствие из Петербурга.
Полиция начала розыски. Где-то в богадельне нашли престарелого слепого инвалида Антипыча, двадцать лет назад служившего сторожем в крепости… Инвалид указал на какого-то огородника, а этот на дьячка Казанской церкви, видевшего когда-то при переборке церковных дел у покойного протоиерея отца Петра сундук с бумагами и в нем некий важный, особо хранившийся пакет.
Бросились искать семью отца Петра. Прямого потомства у него не оказалось. Нашли его внучку, дочь его племянницы Варвары, жену сенатского писца. Ее навестил сам Архаров, но также ничего не добился. Куда делся сундук с бумагами отца Петра и был ли он, с другою рухлядью, по его смерти отослан племяннице в Москву, или иному кому, никто этого не знал.
Дело объяснилось впоследствии, в глубине Украины, в уединенном и бедном монастыре, где некогда поселилась Ирина и где она, приняв окончательный постриг, тихо скончалась в престарелых годах, горячо молясь за погибшего в море жениха, раба божьего Павла.
В числе немногих вещей покойной нашли пачку бумаг с надписью: "От отца Петра" - и между ними засохшую миртовую ветвь, при письме одной важной особы. Бумаги у игуменьи выпросил на время и зачитал любитель старины сосед, кончивший впоследствии жизнь в чужих краях.
…Граф Алексей Григорьевич Орлов-Чесменский женился в год путешествия в чужие края графа и графини Северных. Его побочный сын от таинственной княжны Таракановой, Александр Чесменский, умер в чине бригадира в конце прошлого века.
Пережив императрицу Екатерину и императора Павла, граф Алексей Григорьевич оставил после себя единственную, умершую безбрачною, дочь, известную графиню Анну Алексеевну, и скончался в Москве в царствование императора Александра I, накануне рождества, в 1807 году.
Преследовали ли его при кончине угрызения совести за его поступок с Таракановой, или в крепкую душу графа Алехана до конца жизни не западало укоров совести - неизвестно.
Сохранилось, впрочем, достоверное предание, что предсмертные муки графа Алексея Григорьевича были особенно невыносимы. Чтоб не было на улице слышно ужасных стонов и криков умирающего "исполина времен" - было признано нужным заставить его домашний оркестр, разучивавший в соседнем флигеле какую-то сонату, играть как можно громче.
1882
Примечания
1
мой ангел (фр.)
2
Великий боже! (ит.)
3
да здравствует! (ит.)
4
Вот отъявленная негодяйка! (фр.)
5
Где правда? (фр.)
6
дьявол! (ит.)
7
Но это же убийца в душе! У него это стало скверной привычкой! (фр.)
8
"Проповеди" (фр.)
9
Да, да, как вам угодно! (фр.)
10
княгиня Елисавета (фр.)
11
мой дорогой… великий боже… (ит.)
12
О, бог мой! (ит.)