Я испытал настоящий культурный шок, когда вошел в тот сортир. Такого количества писсуаров я не видел ни в одном общественном туалете. Ну, хорошо. Может быть, "культурный шок" это сказано слишком сильно. Но, как бы там ни было, я немедленно позвонил в Книгу рекордов Гиннесса и сказал, чтобы они присылали сюда своих людей. В срочном порядке! Там было, наверное, восемьдесят писсуаров: стойкие фарфоровые солдатики, они выстроились в ровный ряд вдоль стены, готовые к битве с бесконечным потоком мочи из бесконечно сменяющих друг друга членов, вездесущих и вездессущих. Неравная битва. Неблагодарная война. Война, в которой им не победить.
Сам сортир располагался на огромном, недавно отстроенном стадионе. Это был очень пафосный стадион. Лучший в линейке аналогичных продуктов, говоря языком рекламы. Но в сортире все равно пахло мочой. Используем риторические фигуры, как-то: метафоры, наглядные образы и сравнения. Здесь пахло, как пахнет в школьном сортире для мальчиков: едкий запах дешевого дезинфицирующего порошка отчаянно сражался в заведомо проигрышной схватке против мощного, неутомимого войска всесильной мочи - под резким светом флуоресцентных ламп.
К счастью, я был совершенно один в этой огромной вонючей пещере. Я прошел к самому дальнему писсуару. На тот случай, если кому-то еще вдруг приспичит поссать. Меня ну ни как не прельщают какие бы то ни было коммуникативные взаимодействия в общественных туалетах. Лично я захожу в сортир исключительно по делу. Причем по сугубо приватному делу. Я не знаю, что может быть хуже, чем общительный незнакомец, которому хочется поболтать со случайным соседом по писсуару в процессе справления малой нужды. Я бы вообще не ходил в общественные сортиры, если бы у меня был нормальный мочевой пузырь. Но мне постоянно хочется в туалет. Постоянно.
Да, я не спорю: я слегка ненормальный, что называется, не без придури, но мне действительно неприятно ссать, когда на меня кто-то смотрит. Или пусть даже не смотрит, а просто находится рядом. У меня паранойя: почему-то мне кажется, что этот "кто-то" обязательно станет прислушиваться к звуку моей струи, ударяющей в писсуар - чтобы по силе напора определить размер моего члена. Ну, типа чем больше писун, тем более тугой и обильной выходит струя, и звук получается громче и резче, в то время как маленький член (я говорю это чисто гипотетически) производит приглушенный и деликатный журчащий звук. То есть не то чтобы меня это парит. У меня член обычный: не маленький и не большой. Средний. Нормальный. Мне просто не хочется, чтобы кто-то подумал, что он у меня маленький. И поэтому, если я не один в сортире, я уже безотчетно стараюсь ссать поэнергичнее, что создает дополнительное напряжение, в результате чего звук получается громким и резким. Как у большого болта.
Мне пришлось пройти семьдесят девять писсуаров, и я, понятно дело, слегка огорчился, когда обнаружил, что последний писсуар - на который я, собственно, и нацеливался - был переполнен ярко-желтой мочой. Чуть ли не до самого края. Я не люблю ссать в чужую мочу. При одной только мысли, что мелкие брызги мочи неизвестно кого (или даже известно кого) попадут мне на кожу (или хотя бы даже на джинсы), мне становится плохо. Жители Лос-Анджелеса повернуты на экологии и придумали себе какое-то идиотское экологическое оправдание, почему они не спускают за собой воду после того, как сходят по-маленькому. В восьмидесятых годах в Калифорнии были проблемы с водой, ее катастрофически не хватало, и по радио и телевидению шла реклама", призывавшая граждан экономить воду: "Пока желтая, пусть будет. Побуреет - можно смыть". Я не шучу. Честное слово. Но ребята. Восьмидесятые давно прошли. Пора бы уже научиться спускать за собой после того, как поссали. И не надо выдумывать никаких оправданий своему свинству.
Приняв во внимание, что в намеченном писсуаре плескалась моча, то есть скорее всего в сливе что-то забилось, было бы логично предположить, что человек сделает свое дело в соседний писсуар. К несчастью, я не руководствуюсь логикой в своих поступках. Вместо того чтобы просто отлить в соседний писсуар, я закатал рукав и нажал на кнопку слива у номера 80 (как будто, с точки зрения укрытия от вероятных посторонних глаз, номер 79 был хоть сколько-то хуже восьмидесятого). Разумеется, солдат под порядковым номером 80 изобразил звук отрыжки и изверг свое желтое содержимое прямо на пол, и что самое ужасное - мне на ботинки. Я принялся дрыгать ногами в заведомо бесполезных попытках стряхнуть смесь мочи и воды с моих черных "Конверсов", а потом все-таки перешел к писсуару номер 79. И как только я расстегнул ширинку и достал свой прибор, дверь распахнулась, впустив звуки громкого рэпа, и в сортир вошел здоровенный черный чувак. Я пытался полностью сосредоточиться на своем члене, чтобы заставить его выдать тугую и мощную струю. А черный амбал направился вдоль ряда писсуаров - прямо ко мне.
- Йоу! Толстячок Уолли Моско! Какие люди! Как оно, бро? Все ништяк? - спросил он.
Я поднял глаза. Совершенно безумные дреды, типа иголок взбесившегося дикобраза. Расческа, как будто застрявшая в волосах. Неубедительная, явно фальшивая хромота.
- А, Дизи! Привет, братан!
Фанк Дизи. Так его все называют. Я не знаю его настоящего имени, да мне оно, собственно, и без надобности. Мы с ним особенно не приятельствовали. Я даже не знаю, с чего он решил, что мы с ним такие большие друзья, что он может так вот запросто предварять мое имя "толстячком". И, похоже, он вознамерился подойти ко мне как можно ближе, хотя в его распоряжении была уйма свободных, пригодных к употреблению писсуаров. У меня в голове зазвонил первый тревожный звоночек.
- Просто чума, а не шоу, скажи, да?
Теперь нас разделяло всего двадцать писсуаров, и Дизи целенаправленно шел ко мне.
- Э… Да. Отличное шоу. Э… чумовое.
Десять писсуаров. И Дизи даже не сбавил шаг.
- Точняк. Ага. Ништяковый музон. И текста тоже реальные. Текста ты ему накатал? Круто вышло. Прими респект.
- Э… да. То есть нет. Так, по мелочи.
Вот. Теперь вы все знаете. Именно этим я и занимаюсь. В смысле, чем зарабатываю на жизнь. Я пишу тексты для рэпа. Но Дизи не должен был этого знать. Это великая тайна. Я поясню, но чуть позже. Нас разделяло всего-навсего пять писсуаров, а Дизи и не думал останавливаться. Я на миг задержал дыхание. У меня начинался мандраж. Как у актера перед выходом на сцену. Я вдруг с ужасом понял, что не могу выдавить из себя ни капли.
- Нет, Моско, правда. Ты крут и неслаб. Наш человек! - заявил Дизи, пристраиваясь к писсуару, соседнему с моим. Я слегка отодвинулся в сторону. - Может, когда-нить напишешь чего-нибудь и для меня, а, братан?
Я не на шутку запаниковал. И тому было несколько причин. Во-первых, он самым что ни на есть вопиющим образом нарушал самое главное, фундаментальное правило сортирного этикета (это правило гласит: по возможности старайся встать так, чтобы между тобой и соседом оставался хотя бы один свободный писсуар), а во-вторых, я из-за этого испытывал очень серьезные проблемы с мочеиспусканием. Иными словами, мне категорически не ссалось. Что подумает Дизи?! Реальные пацаны не стоят столько времени над писсуаром, не в силах выдавить из себя ни капли. А если он еще увидит мой член?! Да, у меня он не маленький. Но по сравнению с Дизиным хозяйством он может казаться вообще МИКРОСКОПИЧЕСКИМ!
На самом деле, мне надо было тревожиться совсем о другом. А именно: откуда Дизи узнал, что я пишу тексты для Орал-Би, безусловного рэпера номер один, того самого Орал-Би, который в данный момент делал свой чумовой рэп на сцене, устроенной на стадионе.
Господь Бог все же явил свою безграничную милость, и я выдал тугую и жаркую струю (с полным напором, в манере большого члена). Вновь обретя уверенность в себе, я выпалил на одном дыхании:
- Слушай, Дизи, а тебе действительно необходимо писа… э… ссать прямо рядом со мной? Тут же полно писсуаров.
Дизи косо взглянул на меня, и моя вновь обретенная уверенность тихо зачахла.
- Что говоришь, бро?
- Э… я сказал… я спросил… ну, то есть… не мог бы ты отодвинуться на пару-тройку писсуаров. Здесь полно места. И нет никакой настоятельной необходимости… ссать… э… стоять так близко друг к другу. А то это как-то… ну, ты понимаешь…
Блин. Я себя чувствовал полным поцем. Дизи вытаращился на меня:
- Ты че, больной? Я что, по-твоему, пидор или чего?
- Нет, Дизи, какой же ты пидор?! Ты ни разу не пидор! Тут ваще без вопросов.
Даже не знаю, почему при общении с черными рэперами я всегда начинаю разговаривать таким вот корявым тупым языком. По какой-то неведомой мне самому причине я вдруг теряю дар нормальной человеческой речи. Ну, типа как будто они меня будут считать крутым, если я стану коверкать слова и игнорировать правила грамматики.
Я услышал, как мощная струя Дизи ударила в писсуар. Черные парни, наверное, вообще никогда не парятся насчет звука их струй. Дизи улыбнулся, язвительно и недобро.
- Все, братишка. Поздняк метаться. Оно уже потекло. - Он запрокинул голову, наслаждаясь процессом, и вдруг рассмеялся. Он смеялся надо мной.
- Ты чего? - спросил я.
- Ха-ха-ха!
- Что смешного? - Я снова вдарился в панику.
- Ха-ха-ха! Я врубился, чувак! Ты боишься, что я увижу твою маленькую пыпыску! Ха-ха-ха! - Он умудрялся ссать и смеяться одновременно.
- Нет! - выдавил я.
- ХА-ХА-ХА! У малыша Уолли пыпыска с мизинчик! ХА-ХА-ХА!
- Нет! Совсем не поэтому, нет! - Я сорвался на крик.
- ХА-ХА-ХА! Я все видел!
- Дизи!
- У Уолли Моско хуек с ноготок!
- НЕТ! - завопил я.
- ХА-ХА-ХА! Не ссы, Моско! Я никому не скажу, что у нашего Уолли невидимый членик! ХА-ХА-ХА!
- У меня он нормальный!
- Да ладно, бро. У каждого свои недостатки. ХА-ХА-ХА!
- НЕТ!
Дальше события развивались стремительно и в то же время как будто в замедленной съемке.
Во мне включился какой-то странный, бесконтрольный защитный механизм. Я сам не понял, как это произошло. Меня развернуло в сторону Дизи, и, точно пожарный, борющийся со взбесившимся шлангом, я облил мочой штанину Дизиных ярко-оранжевых спортивных штанов. И как фехтовальщик, отражающий нацеленный на него удар в силу чистого инстинкта, Дизи повернулся ко мне и тоже облил меня мочой.
Время вернулось к нормальной скорости.
- ЧЕ ЗА ХУЙНЯ?! - закричал он.
- Ой, Дизи. Прости! Госпо… блин. Прости! Я не хотел…
- НЕТ, ЧЕ ЗА ХУЙНЯ?! Я НЕ ПОНЯЛ!
Мы стояли друг против друга с приспущенными штанами и болтавшимися членами. Наверное, это была самая неловкая и неудачная пантомима за всю нашу жизнь. (Так неловко мне не было даже тогда, когда я пытался изобразить "бегущего человечка" на гулянке по случаю бармицва Джошуа Финкеля и приземлился на задницу прямо перед Эшли Вайнтраубом.)
- Дизи, ПРОСТИ… - но я не успел даже закончить фразу. Последнее, что я помню: огромный черный кулак, утяжеленный массивными золотыми перстями, летящий мне прямо в лицо. Я думаю, Дизи ударил меня два раза. Но я почувствовал только первый удар.
Тема 2
- Прошу прошения, вы говорили, что пишете музыку? Рэп? - спросил излишне навязчивый пожилой джентльмен-азиат, стоявший рядом со мной у стиральных машин в прачечной-автомате. Миниатюрный, костлявый, одетый в совершенно обворожительном эклектично-фактурном стиле вельвет-плюс-хлопок-плюс-фланель-плюс-нейлон-плюс-джинса, лысый, в очках, он был очень похож на мистера Мияги из фильма "Малыш-каратист". На самом деле, его единственное отличие от Мияги-сана заключалось в фуражке: ядовито-зеленой шоферской фуражке с ярко-красными китайскими иероглифами над козырьком, явно выбивавшейся из обшего стиля, но в то же время вполне гармонирующей с общей эклектикой его наряда. Я так и не понял, что он делал в той прачечной.
- Ага. Рэп. - Я был не в том настроении, чтобы беседовать с незнакомыми дядьками в прачечных. Когда у тебя вся одежда пропитана мочой, под заплывшим глазом чернеет фингал, разбиты очки и кровит переносица, это как-то не располагает к приятной и непринужденной беседе. Плюс к тому всю дорогу до прачечной я просидел на мешке для мусора, расстеленном на сиденье автомобиля - чтобы не испачкать его мочой, - а сейчас восседал на стиральной машине в одних носках, трусах и футболке с портретом великолепного Орал-Би, которую я прикупил на концерте еще до того, как мне пришлось в спешном порядке покинуть стадион, воняя, как подкладное судно. Я остановился у первой попавшейся автоматической прачечной, и мне сейчас меньше всего хотелось беседовать с двойником Пэта Мориты.
- Э… - Он задумчиво почесал подбородок, украшенный редкой бородкой. - Мммммосковит, вы сказали?
- Да.
- Рэп.
- Ага.
- Типа как музыка чернокожих.
- Да!
- Рэп.
Я отвернулся к окну. В противном случае я бы просто вцепился в горло этого колоритного старика. Я старательно не обращал на него внимания, наблюдая за прохожими - то ли самыми смелыми, то ли просто бездомными, - которые шлепали по лужам под проливным дождем. На окне красовалось какое-то замысловатое граффити, вытравленное на стекле, так что мир за окном еле-еле проглядывал сквозь густую сеть линий. Видимо, какому-то хулигану пришлось перестирать целую гору шмоток, чтобы изобразить эту монументальную фреску.
- Московит… как-то совсем не похоже на имя рэпера, - озадаченно проговорил азиатский старик.
Мне хотелось послать его всем известным маршрутом, но я все-таки сдержался.
- Я сам не рэпер… сэр. Я просто пишу для них тексты. Только об этом никто не знает. Меня вроде как нет. Я - автор-призрак. - Я провел пальцем по дугам и линиям граффити. Там было написано то ли "Ньютон", то ли "Мамфор". Сложно сказать.
- Приииииизрак, - задумчиво протянул старик, смакуя слово, как первый кусочек любимого деликатесного блюда, которого он не вкушал уже много лет.
- Ну, да. Потому что я есть, но меня вроде как бы и нет. Я невидимый… меня не видно, и никто обо мне не знает. - Про себя я отметил, что описание моей работы - это отличная метафора для всей моей жизни.
- Да, да. Я понял. Да, да. Просто пытаюсь осмыслить.
- Ага. Но теперь вам понятно? - Даже не знаю, почему я с ним разговаривал, а не послал его куда подальше.
- Ну, вы как-то не производите впечатления богатого человека… Я всегда думал…
- Что?
- Я всегда думал, что… а для кого вы пишете тексты?
Я тяжко вздохнул. Похоже, мне уже не отвертеться от обстоятельного пояснения. Есть люди, которые просто не понимают нюансов риторики.
- Я пишу тексты для очень известного рэпера. Вы вообще знакомы с жанром?
- Жан-Ра? Это его так зовут? - Старик снял фуражку и почесал лысую черепушку.
- Нет, я имею в виду, вы знакомы с рэп-музыкой? Знаете кого-нибудь из певцов или групп?
- Из певцов или групп… нет. Не знаю.
- Ну и какая тогда вам разница, для кого я пишу? - рявкнул я.
Он обиженно сморщился. И мне вдруг стало стыдно, что я ему нагрубил.
- Да. Понятно. Я просто подумал, что, может быть, это известное имя, и я его слышал. - Старик отвернулся. - Я знаю такого Эль-Эль Кула Дзю.
- Кула Джи.
- Что?
- Эль-Эль… впрочем, ладно, забейте.
- Просто я всегда думал, что рэперы зарабатывают кучу денег. Я их видел по телику. - Старик сложил руки на груди в неумелом и неубедительном подражании рэперской позе. - Они всегда говорят: "Нигга, нигга, нигга, эй, чувак, у меня куча телок. Йоу!" Правильно?
Я не мог не улыбнуться. Ему все-таки удалось расположить меня к себе.
- Ага. Именно так. Вы очень здорово изобразили, мистер…
- Чу. Линь-Линь Чу. - Он протянул мне руку для рукопожатия.
- Рад познакомиться, мистер Чу.
- И почему же вы сами не зарабатываете кучу денег, Московит? Я не понимаю. Вы что, слишком толстый?
Так, теперь главное не взорваться.
- Да нет. Просто мне… простоя предпочитаю работать за сценой.
- Там у вас все очень жестко?
- Жестко?
- Ну, засилье насилия.
- А, я понял. Нет. Никакого засилья насилия нет. Это все театральщина. Работа на публику. Я ни разу не сталкивался с проявлением насилия, а я работаю в этой области уже почти десять лет.
- Да? А что у вас с глазом?
Я улыбнулся. Все-таки классный старик.
- Да так, подрался с одним рэпером.
- Вот! А вы говорите, что нет никакого насилия!
- Я его обоссал.
- Обоссали?
- Да. Ладно, проехали. - Я опять отвернулся к окну.
Старик помолчал пару минут, а потом спросил:
- А его как зовут?
- Кого? Того парня, которого я обоссал?
- Для которого вы пишете рэп.
- Я не могу вам сказать, мистер Чу.
- Называйте меня Линь-Линь. А почему вы не можете мне сказать?
- Понимаете, это секрет. Если кто-то узнает, что я об этом рассказываю… - Я полоснул себя пальцем по горлу. - В общем, вы понимаете.
Он задумчиво посмотрел на меня и медленно кивнул.
- Да, я все понимаю. Он не хочет, чтобы люди знали, что белый мальчик по имени Московит пишет для него рэп.
- В самую точку.
- Да, я понимаю. - Он покачал головой. - Но мне-то можно сказать, Московит! Все равно я его не знаю!
Я до сих пор не могу понять, что тогда на меня накатило, но я наклонился поближе к нему и шепнул ему на ухо:
- Его зовут Орал-Би.
- Орал-Би?! - повторил он слишком громко.
- Тсс. Тише. - Я огляделся по сторонам.
- Какое-то глупое имя! У меня такая зубная паста!
- Он очень известный, Линь-Линь. Один из самых продаваемых рэперов в мире.
- Выходит, Московит, вы глупый и не понимаете собственной выгоды! Вы могли бы делать хорошие деньги! Почему вы тогда их не делаете?!
Я пожал плечами и снова уставился в окно. Мне хотелось ответить: "Потому что я - неудачник. Законченный неудачник. Ты это хочешь услышать, китайский хрен? Я - неудачник. И к тому же боюсь всех и вся". Но я ничего не сказал. Просто сидел и смотрел в окно. И чувствовал на себе пристальный взгляд Линь-Линя.
- Несчастный вы человек, Уолли Московит, - сказал старик-азиат в ядовито-зеленой шоферской фуражке, стоявший рядом со мной у стиральных машин в прачечной-автомате. Я рассеянно кивнул, наблюдая за тем, как капли дождя струятся по стеклу. В мутном крапчатом отражении они были похожи на слезы, стекающие у меня по щекам.
Сушилка громко зажужжала, сообщая о том, что моя одежда уже высохла. Я попрощался со своим новым приятелем Линь-Линем Чу, который сказал мне:
- Запомните, Московит, без обработки алмаз не превратится в бриллиант, а человек совершенствуется испытаниями.
Мы посмотрели друг другу в глаза, а потом он поклонился и вышел на улицу.
Я влез в горячие после сушилки джинсы и обжег себе причинное место раскаленной "молнией". Я вскрикнул от боли и огляделся, чтобы убедиться, что поблизости нет никого, кто мог бы стать очевидцем этого проявления слабохарактерности.
Я увидел его, и у меня все внутри оборвалось.