Задремавший гид, услышав шаги, открыл глаза, и по его поведению можно было понять, что лицо Кёго было знакомо ему.
- Жарко, не правда ли? - вежливо поприветствовал его Кёго.
- Да, невыносимо, - почти автоматически вторил ему гид на своём киотоском диалекте и выпрямился на своём стуле, но не стал рассказывать о деревянных изображениях Будд и камнях в пруду.
Кёго посмотрел на здание храма, на карнизах которого играли отражения воды, и, почувствовав, что здесь ещё кто-то есть, увидел сидящую в галерее Томоко. Присутствие типичной современной девушки с городскими манерами среди стоящих в ряд старых позолоченных изображений Будд вызвало у него улыбку и изумление.
Томоко смотрела в его сторону, но когда их глаза встретились, она перевела свой взгляд на сад и продолжала неподвижно сидеть.
Не снимая обуви и не поднимаясь на галерею, как это обычно делают другие посетители храма, Кёго снял свою шляпу и, стоя в тени, пристально смотрел на пруд.
Томоко подумала о том, чтобы встать и подойти к нему, но она не могла сдвинуться и сидела как пригвождённая к своему месту. Через некоторое время Кёго, попрощавшись с гидом лёгким движением руки, покинул своё место, и его фигура в белом костюме исчезла за стеной здания. Не сознавая, что она делает, Томоко поднялась, пересекла галерею и подошла к месту, где оставила свою обувь. Затем она пошла по узкой деревянной дорожке и увидела Кёго, который стоял уже на другом месте и смотрел на пруд. Чувствуя, как сильно бьётся её сердце, она подошла ближе, но поняла, что неспособна на смелые действия. Если она будет продолжать идти в том же направлении, то пройдёт как раз за его спиной, но, не собравшись с мужеством заговорить с ним, вероятно, так и минует его в молчании.
Как будто почувствовав её присутствие, Кёго посмотрел назад через плечо и взглянул на неё.
- Простите, - сказал он мягко, - вы любите посещать такие места, как это?
Она с испугом остановилась. Посмотрела на Кёго и не смогла ничего ответить.
- Извините меня, - сказал Кёго с улыбкой ещё более мягким тоном. - Я должен бы был добавить "в вашем возрасте". Вы живёте в этом городе?
Томоко отрицательно покачала головой.
- Вы приехали из другого города? Вы из Токио? Что ещё вы осмотрели после приезда в Киото?
Томоко обратила внимание, как к ней обращался её отец, и это неожиданно позабавило её. Она улыбнулась Кёго и почувствовала себя более непринуждённо.
- Я ещё не видела никаких других мест.
- Вы приехали в Киото для осмотра достопримечательностей во время ваших школьных каникул?
- Нет, я здесь не для осмотра достопримечательностей, и я больше не хожу в школу. Я её уже окончила.
- О, я должен тогда попросить прощения, - сказал Кёго, как будто насмехаясь над собой. - Я никогда не могу даже приблизительно предположить возраст такого молодого человека, как вы. Я был убеждён, что вы ещё школьница.
Он внезапно замолчал и мирно шёл рядом с ней по тропинке среди деревьев. Ветви деревьев были аккуратно подстрижены, и сад был великолепен.
- Могу ли я спросить, сколько вам лет?
- Мне двадцать два.
Кёго как-то по-новому внимательно посмотрел на неё.
- Значит, девушка в двадцать два года выглядит, примерно как вы? А я и не знал, - пробормотал он.
Потихонечку Томоко хладнокровно наблюдала за Кёго. Она больше не сомневалась, что он был её отец. Для неё было похоже на сон, что рядом с ней шёл человек, о котором она столько размышляла, разглядывая его фотографию в молодости, и образ которого она нарисовала в своём воображении со слов Саэко. Она была немного удивлена, найдя его моложе, чем предполагала. До встречи она тайно ожидала появления чувств привязанности к нему, но пока она не могла сказать, что это произошло. Её чувства были пока несколько растеряны и не находили выхода. Но несмотря на это, она чувствовала лёгкость в сердце. Может быть, причина частично была в том, что Кёго, несмотря на свой острый взгляд, обладал мягким и спокойным характером. Она была рада, что он в реальности оказался порядочным человеком, каким его постоянно описывала Саэко. Но это было всё, что она ощущала, но это всё же не было чувствами дочери к своему отцу.
Они обошли храм и остановились около маленького родника, который пробивался сквозь покрытые мхом камни.
- Говорят, что эта вода использовалась для чайных церемоний сёгуна, но я не знаю, правда это или нет, - сказал Кёго. Нежное выражение появилось у него в глазах, когда он спросил: - А чем вы занимаетесь сейчас после окончания школы?
- Шитьём дамского платья.
После короткой паузы она продолжила:
- Я также помогаю в издании журнала.
- В вашем возрасте! - Кёго взглянул на неё с удивлением. - Да, это здорово. С моих пор многое изменилось для японских девушек. Я так долго жил за границей, что чувствую себя как, Таро Урасима. Куда бы я ни поехал в Японии, я поражён большими переменами во всём, что я вижу. Особенно я не представляю, какие идеи вынашивают молодые люди подобные вам, девушки или юноши.
Он улыбнулся и спросил:
- Боюсь, что это невежливо с моей стороны задавать такой вопрос, но я хотел бы знать, из какого дома вы происходите?
- Вы имеете в виду мою семью?
- Да. Чем занимается ваш отец?
- Его профессия? - Почувствовав, как будто что-то подтолкнуло её, она ответила чётко: - Мой отец служил на военно-морском флоте. Раньше.
- На флоте? - воскликнул Кёго, посмотрев на Томоко. - Вот это да, - пробормотал он.
Хотя она не могла понять значение его восклицания, оно прозвучало с глубоким, сложным оттенком и вызвало лёгкое волнение в её груди. Почувствовал ли что-нибудь её отец? Их беседа прервалась, и вокруг воцарилось молчание послеполуденного летнего дня.
Они подошли к месту, где вода падала на груду камней. Хотя струя воды была слишком мала, чтобы заслужить название водопада, на табличке было написано, что он назывался водопад Ворота Дракона. Ветви клёна бросали на землю лёгкую тень.
- Во всяком случае, я надеюсь, ваш отец в добром здравии, - медленно сказал Кёго.
Томоко остановила свой взгляд на лице, как она верила, своего отца и кивнула твёрдо. Она сказала так вполне намеренно, а ещё мгновение назад она была на грани того, чтобы раскрыть всё в потоке слов. Она заметила, как сдержан был Кёго и как серьёзно было его лицо. Независимо от того, что он был глубоко воспитанным человеком и в его привычке было проявлять внимание к молодым людям, его доброта и постоянная вежливость к Томоко проявились с самого начала их общения.
- Я рад, что это так. Слишком много людей погибло.
Внезапно Томоко не могла удержаться от улыбки, и одновременно где-то глубоко в ней появилось лёгкое чувство раздражительности. Стоящий перед ней её отец, спокойный и с великолепной фигурой, вместе с тем производил впечатление слабого и достойного сожаления человека. "Он всё ещё не догадывается, что я Томоко". И удивительно, что одна только эта мысль принесла ей облегчение, и выражение её лица просветлело.
Её губы задвигались, как будто она хотела что-то сказать, и повёрнутые в сторону отца глаза невинно и шаловливо заблестели, как глаза ребёнка, который собирается выкинуть детскую шалость.
- Я тоже служил на военном флоте, - начал он говорить. - Так как у меня была дочь вашего возраста, я и ваш отец учились примерно в одно время в Военно-морской академии…
Томоко внезапно прервала его:
- Папа! - это слово искренне и без труда слетело с её губ. - Я - Томоко.
Кёго уставился на неё и не мог произнести ни слова.
Томоко уже больше была не в состоянии сдерживать свои глубокие эмоции, которые так и вырывались наружу, и уже не могла их больше контролировать. Её отец продолжал с сомнением смотреть на неё, и ей казалось, что она наблюдает неуверенные движения слепого человека, которого она хочет взять за руку и успокоить. Но, похоже, что Кёго постепенно стал осознавать значение её слов.
- Я - Томоко, - повторила она. - Вы не понимаете?
Глаза Кёго покрылись влагой, но в осанке его фигуры и выражении лица резких изменений не произошло, и это спокойствие показалось Томоко прекрасным.
- Не следует заставать людей так врасплох, - сказал он спокойным тоном, продолжая смотреть на Томоко. Выражение его глаз стало более напряжённым, и губы слегка дрожали.
- И подумать только, что я не знал, - пробормотал он, и тень печали пробежала по его лицу. Безрадостные воспоминания, страдания от постоянного одиночества в этом мире внезапно обрушились на него, и только большим усилием воли он смог сдержать свои эмоции. "Отец сыграл комичную роль перед своим ребёнком", - подумал он.
- Я очень обидел тебя, - сказал он низким голосом. - Я, действительно, ничего не знал, и думаю, ты поймёшь и простишь меня.
Томоко в экстазе потрясла головой, её пышные волосы испускали яркий блеск, и лицо по-прежнему светилось.
- Я сразу поняла, что вы мой отец. Это верно с первого взгляда.
- Пошли, пройдёмся, - предложил Кёго. Он всегда поступал так и раньше, когда неконтролируемые эмоции охватывали его, и сейчас эта привычка вновь автоматически овладела им. Ходьба восстанавливала его физически, и в движении он мог освободиться от нахлынувших эмоций.
- Похож ли я на родителя? - спросил он резко.
Его дочь нежно улыбнулась и кивнула в знак согласия.
- Сейчас совершенно ясно, что вы отец Томоко.
- Ты так думаешь?
- Папа, что вы думаете обо мне? Считали, что я чужой ребёнок?
После некоторого колебания Кёго сказал:
- Конечно, я так считал. Томоко, которую я знал, было четыре года. Совсем маленький ребёнок.
Он на мгновение закрыл глаза, поднимаясь по узкому покрытому камнями склону.
- Как она выросла, - пробормотал он.
Поднявшись по склону, они вышли к чайному домику, являющемуся одной из достопримечательностей Золотого храма, однако Кёго не проявил к нему особого интереса, и они прошли мимо, не останавливаясь. Дорожка вывела их через небольшие ворота к выходу из сада.
- Когда ты приехала?
- Я уже три дня здесь.
- Одна? - спросил Кёго, тайно надеясь на приезд жены. - Или кто-то ещё с тобой?
- Да, друг. - Вспомнив о Саэко, Томоко почувствовала себя неловко. Её спокойствие было нарушено, когда перед ней всплыло напряжённое лицо Саэко.
- И когда вы уезжаете?
- Сегодня ночным поездом.
- Так поспешно? - Кёго неожиданно тяжело вздохнул. - Если не возражаешь, давай поужинаем вместе. - Затем, не сознавая, что он ведёт себя как отец, добавил: - Может быть пригласим также твоего друга?
Томоко поспешно покачала головой в знак отказа.
- Нет, она занята. У неё другое мероприятие.
- Ты знаешь её по работе?
- Да, в какой-то степени.
- И как девушка, подобная тебе, может зарабатывать себе на жизнь? - спросил Кёго, сдерживая своё внутреннее возбуждение.
Томоко рассмеялась с весёлой невинностью и, испытывая радостное чувство, ответила:
- Как-то получается. Но я могла бы и не работать, но мама посоветовала мне заняться чем-нибудь.
Кёго достал сигарету и остановился, чтобы закурить.
- Твоя мать, надеюсь, здорова?
Со слабым щелчком он зажёг зажигалку и закурил. Глубоко затянувшись, он медленно выпустил дым и наблюдал за его исчезновением среди деревьев. Все движения её отца показались Томоко красивыми и элегантными. Глядя на его волосы, она заметила первые следы седины на его висках.
- Я не имею права это говорить, - неожиданно сказал он, - но я рад, что смог встретиться с тобой… Но ты не должна была приходить. Твоя мать знает об этом?
Заметив новую строгость во взгляде своего отца, Томоко отрицательно покачала головой.
- Твоя мать не знает… Значит, приезд сюда это твоя собственная идея? - Кёго замолчал на мгновение и затем спросил тихим голосом:
- Кто сказал тебе обо мне?
- Вероятно, это стало известно от господина Усиги.
- Ах, вот от кого. Этот болван.
Томоко была поражена, что он употребил это слово, Кёго заметил это.
- Что случилось?.. Я имел в виду Усиги.
Они вышли к маленькому храму, вокруг которого висело без какой-либо определённой цели много изящных бумажных фонариков с написанными на них иероглифами "Каменный Бог Огня", но в этот летний день всё вокруг выглядело тихо и пустынно.
- Каждый живёт своей собственной странной жизнью, - сказал Кёго. - Усиги и я в том числе. Не думаю, что ты это понимаешь, но мы, как эти фонарики, висим и болтаемся в этом мире, и во всём этом есть что-то печальное. И дело не в том, что нас кто-то сделал такими. В этом виноваты мы сами и никто иной. Это действительно так.
Его голос приобрёл звенящий оттенок, и Томоко казалось, что в его теле кровь стала циркулировать всё быстрее, а лицо как-то помолодело.
- Я готов признать, что я эгоцентрист и скиталец. Я приучил себя жить, не поддаваясь ни чувству печали, ни чувству одиночества. Я выпадаю из разряда обычных людей, и хотел бы, чтобы ты это поняла. Тебе может показаться, что я говорю странно, но я выражаю свои искренние чувства, и нет ничего плохого в том, что ты всё это услышишь. За границей я всегда был один и уже больше не чувствовал себя одиноким. Я сам выбрал этот путь, и у меня не было иного выбора, кроме как продолжать по нему идти. Более того, жить в этом мире это не значит сглаживать свои отношения с другими, жизнь - это борьба с самим собой, и я жил с этим убеждением. Именно поэтому в глазах других я выгляжу бессердечным и холодным. То, что на нашей первой встрече я разговариваю с тобой подобным образом, как раз доказывает, какой я есть на самом деле. Но я так создан. Это плохо. Это действительно плохо. И вот сейчас Томоко пришла посмотреть на меня, считая меня своим отцом, хотя я им являюсь только по названию, что я ей могу показать? Пользоваться косметикой мне уже поздно.
Томоко молчала.
- Посмотри на меня: человек, который спокойно бросил свою жену и ребёнка, бессердечный эгоист, безразличный к человеческим чувствам старик. Таков мой баланс. И моё желание - это быть одному.
Несмотря на решительность его слов, слёзы неожиданно навернулись у него на глазах.
- Ты не должна была приходить, - сказал он глухим голосом.
Кёго говорил медленно спокойным голосом, в котором не было настойчивости, но его слова, подобно невидимым глазу звуковым волнам, глубоко проникали в её сердце. Создавалось впечатление, что, несмотря на модный и франтоватый внешний вид, бурлящая внутри подлинная сила преодолела все барьеры и выплеснулась на поверхность. Однако Томоко не была введена этим в заблуждение.
Внимательно слушая, она ощущала, как поднимается её настроение, перерастающее в эйфорию. Её отец был сильный человек, и это было для неё важнее всего. Он откровенно и прямо говорил о том, что причиняет ему страдания, употребляя при этом безжалостные слова. А глаза Томоко светились радостным блеском.
- Я жестокий отец, - сказан Кёго. - Я знаю, ты специально сюда приехала, чтобы повидать меня. Но это плохо для твоей матери, и этого не надо было делать. То, что плохо, нельзя делать.
Сознавая, что от неё не требуется ни объяснений, ни извинений, Томоко покорно кивнула головой.
- Честно говоря, то, что я должен был сделать, как только вернулся в Японию, так это пойти к твоей матери и, склонив голову, попросить у неё прощения. В глубине сердца я всё ещё считаю, что должен был это сделать. Но оказалось, что я не могу. Ты это понимаешь?
- Да, я понимаю.
- Мёртвые не должны беспокоить живых, - сказал Кёго с улыбкой. - Ты знаешь об этом? Кёго Мория был вычеркнут из книги записей гражданского состояния. Он умер. По закону пропавший без вести считается умершим.
Томоко невольно проронила:
- Существует твоя могила, папа.
- Да, я слышал. Я слышал, что существует могила. По этой причине я не мог появиться также и перед тобой. Любой призрак не решиться появиться перед такой дочерью как ты, Томоко. Молча уйти - это мой долг перед обществом, а также это можно назвать моим наказанием. Когда-нибудь я, по крайней мере, навещу свою могилу. Что за странные отношения между отцом и дочерью! Некоторое время тому назад я впервые произнёс твоё имя и произнёс его с опаской, не зная, имею ли я на это право. Где можно ещё найти такого чёрствого родителя? Однако Томоко - это имя, которое я дал тебе. Для нас, молодожёнов, оно означало спутник на всю жизнь. Я думаю, ты не знаешь этого. Но сейчас, Томоко, ты спутник твоей матери. Она сделала для тебя всё, что могла, и твоё место рядом с ней. Что касается меня, то я уже сказал, что мне хорошо одному. Постарайся быть нежной к твоей матери.
Они спустились по каменной лестнице и вышли на дорожку около выхода из храма. Едва Томоко смогла заставить себя кивнуть в ответ на слова отца, как слёзы брызнули из её глаз, и не в силах остановить их, она закрыла своё лицо руками и продолжала громко рыдать, как ребёнок, но она плакала не из-за себя, а из-за своей матери.
Кёго поднял сумочку, которая выскользнула из её рук и упала на дорожку. Она была сделана из блестящей чёрной кожи и не выглядела скромной для молодой девушки. К тому же она была тяжёлой, как будто чем-то заполненная.
- Ты не должна плакать, - твёрдо сказал Кёго. - Ты можешь рассердиться, но плакать неприлично. Ты имеешь право рассердиться и ударить меня. А сейчас пошли. Ты позволишь мне быть твоим отцом, пока мы не расстанемся сегодня вечером? Ты должна поступать, как говорит отец. И перестань плакать, дорогая.
Томоко покачала головой и, всхлипывая, сказала, запинаясь:
- Я плачу не потому, что мне жалко себя… Внезапно мне стало жаль мою маму.
- Спасибо тебе, - сказал Кёго, глубоко тронутый, но продолжавший говорить своим спокойным тоном. - Я больше всего счастлив, что ты выросла такой прекрасной и преданной дочерью. Думай только о том, чтобы быть преданной твоей матери. Я прошу тебя занять моё место. Поэтому…
Он на минуту замолчал.
- Поэтому я хочу, чтобы ты сама была сильной. Твоя мать была воспитана в другое время, а сейчас мир пугающе изменился. Но если ты не будешь похожа на женщин прошлого, если ты будешь обладать сильной волей, то ты определённо не будешь несчастной, а может, даже счастливой. Твоя мать выросла в то время, когда судьба женщин была менее счастливой, чем сейчас. К тому же её свели с таким скандальным типом, как я, что ещё больше обременило её жизнь. Может быть, несчастливая жизнь сделала её сильной, и как ни малодушным это может показаться, в этом моё единственное утешение.
Об этом я часто думал, когда скитался за границей. Японские женщины самые сильные в мире, когда речь идёт о том, чтобы переносить несчастья. Они кажутся слабыми, но на самом деле они сильные, в противоположность японским мужчинам, которые воображают себя сильными, но фактически слабовольны. Это кажется странным. Я ничего не могу сказать о броских женщинах нового типа, которых встречаешь на улицах, но мужчина может полагаться на женщину, которая, как твоя мать, принадлежит прошлому. Она может выглядеть слабой, но на неё можно положиться. Такие женщины самые великолепные в мире. Всё это говорит своенравный эгоист, который постоянно всем приносит неприятности. Томоко, ты сама вот здесь демонстрируешь великолепие своей матери. И это не лесть, я, действительно, так думаю.