Токио живёт. Впрочем, нет, именем "Токио" мы лишь условно называем гигантский организм, который, непрерывно исторгая мусор, выхлопные газы, сточные воды, тепловую энергию, радиоволны, шумы, пустые разговоры, поддерживает своё существование и, конвульсивно дыша, всё расширяется и расширяется. Так размышлял Сёдзо, вспоминая окутанную смогом панораму города, представшую пред ним, когда он стоял на мусорной горе. В сущности, Токио - не что иное, как огромная, пребывающая в бесконечном коловращении система. Её никто не создавал, не приводил в действие. И холодные в своей прочности высотные здания, и массивные надземные автострады являются порождением этой системы, в ней они дышат, задыхаются, содрогаются, мужают, а потом стареют, покрываются трещинами.
Подобно тому, как при сильной диарее кажется, будто внутри всё ходит ходуном, Сёдзо ощущал, что всё вокруг, включая его самого, пребывает в каком-то странном медленном шевелении. И вместе с этим шевелением что-то корежится, изнашивается в нём самом. А когда он окончательно износится и превратится в хлам, тогда, наверное, сквозь тень грядущего распада пробьётся сияние жизни, и он сможет поведать миру свою историю.
- У нас имеется также оборудование для переработки крупногабаритного мусора. Хотите взглянуть?
Сёдзо уже порядком устал, но пренебречь любезным предложением гида было неловко, и он коротко ответил:
- Разумеется.
Это было сооружение, напоминающее небольшую силосную башню, куда по конвейерной ленте поступал крупногабаритный мусор: диваны, холодильники, кровати, - и вращающийся механизм дробил их на части. В отдельном отсеке находилась диспетчерская, оснащённая несколькими мониторами, на экранах которых можно было отслеживать этот процесс. Массивные и прочные на вид вещи поддавались разрушению с неожиданной лёгкостью.
Вдруг у равнодушно глядевшего в монитор Сёдзо перехватило дыхание: из тёмных недр башни среди клубящейся пыли и обломков выплыла голова и заняла собою весь экран. Разумеется, он сразу понял, что это голова манекена. Через несколько секунд изображение исчезло с экрана, и всё же он успел разглядеть, что это была женская голова, без волос, но с ярко накрашенными губами, а поскольку на этом лице не было ни единой царапины, оно казалось живым. И не потому, что напоминало человеческое лицо. Напротив, было совершенно ясно, что это лицо манекена, и, тем не менее, оно казалось живым. Заведомо неодушевлённый предмет воспринимался как одушевлённый. При мысли о том, сколь зыбкой оказалась граница между этими понятиями, Сёдзо охватила жуть. Но в самой этой жути было что-то такое, от чего сладко кружилась голова. Поймав себя на этом двояком ощущении, Сёдзо почувствовал ещё большую жуть.
Нечто подобное он однажды уже испытал. В памяти у него с абсолютной отчётливостью всплыла, казалось бы, забытая картина: поздний вечер, деловая улица, витрина с ожившими манекенами - и странная молодая женщина, автор этой композиции.
"Она обращалась с манекенами как с людьми, - вдруг подумал Сёдзо, - а это значит, что к людям она относится как к манекенам. И к себе самой, должно быть, в первую очередь".
Сёдзо почудилось в этом что-то очень знакомое. Похоже, они с ней одного поля ягоды. Его, например, всю жизнь влекло к высотным зданиям. И если это ненормально, стало быть, они оба больны.
- И что, такое часто бывает? - спросил Сёдзо по дороге к джипу.
- Что вы имеете в виду? - обернулся сопровождающий.
- Голову манекена. Помните, как она появилась на дробильной установке?..
- Правда? А я и не заметил, - с недоумением произнёс тот.
Джип выскочил из идущего по дну моря туннеля. Обширный участок насыпной земли - так называемая тринадцатая зона - уже окрасился в закатные цвета.
Вежливо поблагодарив своего гида, Сёдзо зашагал по залитому багровыми лучами пустынному шоссе к автобусной остановке, находившейся неподалёку от Морского музея. Несмотря на физическую усталость, им владело сильное душевное волнение.
По левую руку от Сёдзо простирался поросший бурьяном пустырь, где он бродил несколько дней назад. Ещё тогда он обратил внимание на торчащие из земли обрывок проволоки и краешек женского кимоно, но теперь он знал, каким образом была создана эта земля и что погребено под нею.
На глубине десяти, а может, и пятнадцати метров покоятся груды вещей, в каждой из которых заключена частица чьей-нибудь жизни. Сёдзо казалось, что всё это заросшее дикими травами пространство дышит, а по асфальту у него под ногами пробегает мелкая зыбь.
Сёдзо чувствовал, как в груди у него сумрачно и гулко бьётся жизнь.
Обозначившиеся на фоне вечернего неба силуэты токийских небоскрёбов казались ужасно далёкими.
6
И сегодня тоже вечер на искусственной земле выдался великолепный. Здесь, в тринадцатой зоне, нет ни единого строения, кроме нескольких плоских пакгаузов, тянущихся вдоль восточного побережья. Правда, в южной стороне одиноко высится вентиляционная башня подводного туннеля, ведущего к центральному волнолому, куда Сёдзо недавно ездил на экскурсию, но пока там не завершились насыпные работы, это - самая обширная и самая пустынная из отвоёванных у залива территорий.
Не встречая на своём пути никаких преград, свет вечернего солнца ровно растекался по всему пространству. Над внезапно зазеленевшим пустырём повисла голубоватая дымка, подсвеченная розовыми закатными лучами, и это сиреневое марево превращало окрестный пейзаж в фантастическое видение.
Сёдзо присел на краю пустыря, где из земли уже пробилась кустистая молодая трава, и стал смотреть на шоссе, по которому взад-вперёд гоняла группа мотоциклистов. Шоссе находилось метрах в пятидесяти от него. Когда мотоциклисты проносились мимо, раздавался страшный грохот, но через несколько мгновений всё стихало. Видимо, при отсутствии резонирующих плоскостей звуки рассеивались в пространстве и растворялись в туманной дымке.
Мотоциклистов было человек десять. Судя по всему, они съехались на это прямое, пустынное шоссе, чтобы устроить нечто вроде соревнований. Все машины были крупногабаритными и мощными. Когда, сбившись в кучку, они пролетали мимо, Сёдзо ощущал вибрацию почвы. Скорость у них была просто-таки умопомрачительная - наверное, больше ста километров в час.
Едва завидев на шоссе эту команду, Сёдзо напряг зрение, пытаясь определить, нет ли среди них знакомой ему девушки. Но в одинаково объёмистых шлемах и одинаковых костюмах мотоциклисты так мало отличались друг от друга, что было невозможно даже сказать, кто из них мужчина, а кто - женщина. Да, конечно, тогда, в Харуми, она тоже мчалась на большой скорости, но всё же не на такой безумной, как эти ребята, да и вообще, каким бы опытным водителем ни была женщина, она никогда не стала бы подвергать себя такой опасности. К тому же, судя по общему впечатлению, та девушка не могла принадлежать к этой компании самоубийц.
"Увы, её здесь нет", - с некоторым сожалением констатировал Сёдзо. Однако это не помешало ему с интересом наблюдать за молодыми людьми, - мало-помалу проникаясь их настроением, он понимал, почему для своих лихих гонок они выбрали именно это место. В отличие от автомобилиста, человек на мотоцикле непосредственно, всем телом ощущает пространство. А такого свободного пространства, как здесь, даже в окрестностях Токио, наверно, уже не сыскать. Очевидно, в какой-то момент мотоциклист полностью сливается с окружающим пространством, ощущая его уже не как пустоту, а как гибкую, пружинящую, заряженную невидимой энергией субстанцию…
"И всё же такая езда связана с огромным риском", - подумал Сёдзо. Как ни широко шоссе, десять с лишним мотоциклистов на своих огромных машинах мчатся впритирку друг к другу. Если один из них хотя бы чуть-чуть заденет или толкнёт соседа, всё моментально смешается и превратится в груду тел и металлолома.
Возникнув на миг из сиреневой дымки, мотоциклисты тотчас исчезали из виду, словно промчавшийся по полю чёрный вихрь. В этом было что-то нереальное, и чем плотнее становилась завеса тумана, тем более неправдоподобным казалось это зрелище. Однако мотоциклисты опять появлялись на той же дороге и опять исчезали. Каким же упорством надо обладать, чтобы снова и снова проделывать один и тот же трюк!
Сёдзо был настолько поглощён своими ощущениями, что даже после того, как в шеренге гонщиков, только что пронёсшихся мимо него, произошёл какой-то сбой и две крайние машины, отскочив от дороги, взлетели в воздух, он не сразу поверил в реальность происходящего. Медленно описав широкую дугу, оба мотоцикла вместе с седоками вылетели на пустырь. Сёдзо вскрикнул и невольно вскочил на ноги, но даже в этот миг ему казалось, что эти действия совершает не он, а кто-то другой.
Одна из машин приземлилась сравнительно недалеко от дороги, другая же - на значительном расстоянии. Водитель последней несколько раз перевернулся на земле, после чего на удивление легко поднялся, привёл свой мотоцикл в вертикальное положение и, оседлав его, прямо по траве выехал на дорогу и пустился догонять скрывшуюся вдали остальную группу.
"Вот это да! - мысленно воскликнул Сёдзо. Он стоял как вкопанный, не в силах поверить собственным глазам. - Но как же эти ребята могли уехать, бросив своих товарищей?" Сёдзо надеялся, что они вскоре вернутся, но на дороге не было слышно ни звука, хотя бы отдалённо напоминающего рокот моторов.
Поскольку отброшенный на пустырь мотоциклист отделался лёгким испугом, второй и подавно не должен был пострадать, - решил Сёдзо и не стал к нему подходить. Однако тот почему-то не поднимался, а по-прежнему лежал ничком на земле рядом со своей завалившейся набок урчащей машиной. Тем не менее, Сёдзо был уверен: заметив, что отбившийся от группы товарищ не пытается их догнать, мотоциклисты непременно повёрнут назад, - и поэтому ничего не предпринимал.
Но мотоциклисты не возвращались. Только работавший вхолостую двигатель оглашал округу своим пыхтением, а торчащий кверху стальной руль вздрагивал, поблёскивая в лучах заходящего солнца.
"Куда же они подевались?" - пробормотал Сёдзо и медленно направился к мотоциклисту. Тот неподвижно лежал на земле. Впору было предположить, что он мёртв. Правда, никаких следов крови поблизости не было.
- Эй, с тобой всё в порядке? - окликнул его Сёдзо.
Никакой реакции не последовало. Сёдзо дотронулся до его спины. Сквозь толстую ткань рука его ощутила мягкую, нежную плоть. Сёдзо так и ахнул: неужели это она, та девушка? Всё это было похоже на дурной сон.
"Ну что, доигралась со своим лихачеством?! - в приступе безрассудной ярости подумал Сёдзо. - Человек сидит себе, спокойно любуется закатом, и вот на тебе!"
Нарочито грубо ухватив лежащую за плечи, он перевернул её на спину. Кажется, она чуть слышно застонала. Под костюмом угадывались два холмика грудей. Сёдзо попытался разглядеть её лицо сквозь прозрачную часть шлема, но без особого успеха. Он сдёрнул кожаную перчатку с её руки и коснулся запястья, тонкого женского запястья. Пульс прослушивался. Он ещё раз оглядел распростёртую на земле фигуру: несомненно, девушка получила сильный ушиб, но явных признаков кровотечения заметно не было.
Сёдзо встряхнул её за плечо, постучал по передней части шлема. Девушка по-прежнему не приходила в сознание. Видимо, при падении она сильно ударилась головой, а насколько опасен может быть такой удар даже при наличии толстого шлема, Сёдзо не знал.
Он ещё несколько раз тряхнул её за плечо, но обмякшее тело не реагировало на внешние импульсы. Сёдзо посмотрел вперёд, на дорогу. Она была пустынна - ни машин, ни людей, а мотоциклистов и вовсе давно уж след простыл. Вечерняя дымка всё плотнее окутывала окрестности, сменив лиловый цвет на тёмно-синий. Сёдзо выключил мотор мотоцикла, сразу наступила тишина и запахло морем. У него было такое чувство, словно он находится на морской глубине вместе с утопленницей, а вокруг никого нет.
Сёдзо понимал, что нужно срочно принимать какие-то меры, но не мог сдвинуться с места, ему хотелось остаться здесь и сидеть тихо и неподвижно. Стальные детали мотоцикла мерцали в темноте, хотя источника света поблизости не было. Грудь девушки мягко круглилась под чёрной курткой. Лица под шлемом было уже не разглядеть, но, судя по всему, особой боли она не испытывала. Её распростёртое на земле тело казалось совершенно беззащитным. Что ж, когда люди то ли по глупости, то ли из удальства, сбившись в стаю, гоняют на такой скорости, подобный финал неизбежен.
Сёдзо был не в состоянии понять, зачем ей понадобилось участвовать в этих гонках, но от этого она внушала ему ещё большее любопытство, как будто он вдруг увидел перед собой какое-то диковинное существо.
Он ещё раз взял девушку за плечо и легонько тряхнул. Никакой реакции. Сквозь толстую ткань её тело казалось таким же бескостным и податливым, как у моллюска. Рука Сёдзо по-прежнему лежала у неё на плече. Взгляд его скользнул по молнии её куртки. "А что, если потянуть за эту молнию, а потом расстегнуть ещё и рубашку? - подумал он. - Интересно, какое у неё тело?.."
Сёдзо вспомнился недавний диалог с мастером участка, водившим его по мусорной свалке.
- И что, весь этот мусор истлеет и превратится в однородную массу?
- Конечно. Рано или поздно.
- Но винил ведь не гниёт, разве не так?
- Винил тоже разлагается.
- Правда? Я был уверен, что нет.
- Он разлагается под действием тепла, выделяющегося при гниении других отходов.
"Что это на меня нашло?" - вдруг спохватился Сёдзо. Пальцы его тем временем пытались нашарить язычок молнии.
Набрав в грудь побольше воздуха, он поднялся на ноги. Ему было трудно дышать. Никогда ещё он не испытывал такого острого, мучительного желания. Он смотрел на распростёртую перед ним женщину в плотно облегающем фигуру костюме, на её раскинутые в стороны руки и ноги. Он мог себе это позволить, ведь никто не видел его в эту минуту.
Внезапно что-то дрогнуло у него внутри, как будто порыв ветра промчался по его телу.
"Рано или поздно всё обратится в тлен". Эта мысль, должно быть, внушённая землёй, где на глубине десяти-пятнадцати метров истлевают груды мусора, неожиданно утратила первоначальную остроту, померкла.
Сёдзо вышел на дорогу и направился к Прибрежной магистрали. Хотя она была предназначена в основном для движения грузового транспорта, из этого не следовало, что там не может появиться такси.
И действительно, в конце концов ему удалось остановить машину. Когда они подъехали к тринадцатой зоне, уже полностью стемнело. Густой, липкий мрак обволакивал всё вокруг.
"Так мы её не найдём", - подумал Сёдзо и, всматриваясь в темноту, попросил шофёра ехать медленнее. Наконец вблизи что-то сверкнуло - видимо, свет фар скользнул по корпусу мотоцикла.
Сёдзо велел шофёру остановиться, подать немного назад и направить свет фар в ту сторону.
- Там человек без сознания, - объяснил он. - Вы не поможете мне перенести его в машину?
Добродушный шофёр лет шестидесяти без лишних уговоров вышел из машины и вслед за Сёдзо направился к пустырю.
- Вроде бы сейчас в этом месте тоже запретили устраивать ночные гонки, - громко заметил он. - А прежде сюда съезжались десятки байкеров, и давай носиться взад-вперёд, как на мотодроме. Мало того, они вечно устраивали какие-то разборки между собой, запускали магнитофоны на полную катушку. Не знаю, о чём она думает, нынешняя молодёжь. Совсем от рук отбились…
Водитель внезапно осёкся. Сёдзо тоже замер на месте.
Мотоцикл по-прежнему лежал на земле, а возле него сидела девушка, обхватив колени руками и уткнувшись подбородком в скрещённые ладони. Она смотрела на подошедших и, кажется, даже улыбалась. Снятый с головы шлем валялся рядом.
- Когда ты успела очнуться? - воскликнул Сёдзо.
- Ничего себе! Так это женщина? - промолвил шофёр.
Пострадавшая продолжала улыбаться. Её лицо было хорошо видно в свете фар. Да, это была она, та самая девушка, которую Сёдзо встретил в Харуми.
- Как ты себя чувствуешь? Я вижу, всё обошлось? - спрашивал Сёдзо с чувством лёгкого разочарования. Пока он битых полчаса ловил на дороге такси, в его воображении рисовалась картина, как он в кромешной тьме выносит с пустыря и спасает умирающую или, во всяком случае, находящуюся без сознания мотоциклистку.
- Похоже, я сильно ушибла плечо и вывихнула ступню. Вдобавок голова ужасно тяжёлая и болит. - Как бы в подтверждение своих слов девушка поморщилась.
Нынче даже женщины гоняют на мотоциклах. И всё же садиться за руль такой зверь-машины - это уже слишком. С ней ведь и мужчине не так-то легко справиться, - проворчал шофёр. Судя по его голосу, он был доволен, что мотоциклистка не особенно пострадала.
- Головная боль - это нехорошо. Надо, чтобы тебя поскорее осмотрел врач, - сказал Сёдзо и, подойдя к девушке, протянул ей руку Та послушно ухватилась за неё, поднялась на ноги и попыталась было идти, но лицо её исказилось от боли.
- Нога…
Одной рукой держа шлем, другой Сёдзо обхватил её за талию. Девушка оказалась ещё более хрупкой и лёгкой, чем он предполагал.
- А если бы я не поймал такси и не вернулся за тобой, что бы ты стала делать?
- Сказать, что я сидела бы здесь до утра, было бы неправдой. Я знала, что вы вернётесь.
- Каким образом?
Девушка хихикнула, но тут же застонала от боли, приволакивая правую ногу. Тем не менее, в машину она села самостоятельно. Сёдзо назвал таксисту адрес ближайшей клиники, куда он обращался прошлой зимой, когда после обильного снегопада растянулся возле своего дома. Как только такси тронулось с места, девушка приблизила губы к его уху и прошептала:
- Я поняла это ещё до того, как вы отправились на поиски машины. Кстати, я знаю, что вы хотели расстегнуть молнию на моей куртке.
- Выходит, всё это время ты была в сознании? - воскликнул Сёдзо. Ну и ну, не женщина, а сущий дьявол!
- Я довольно быстро пришла в себя. А потом просто наблюдала за вами, вот так, чуть-чуть приоткрыв веки.
Дыхание девушки касалось его уха. Хотя она и жаловалась на головную боль, голос её звучал вполне бодро.
- Может, сейчас тебе не стоит пускаться в разговоры? Лучше закрыть глаза и помолчать.
Такси направлялось не к Синагаве, а в противоположную сторону: обогнув Тоёсу, оно взяло курс на Харуми и остров Цукисима. За окном, словно большие мрачные тени, мелькали силуэты заводских построек, доков, газовых резервуаров. Вняв совету Сёдзо, девушка откинулась на спинку сидения и молчала.
Странное чувство овладело Сёдзо. Ещё совсем недавно она неподвижно лежала на тёмном пустыре, неловко раскинув в стороны руки и ноги, и он почти физически ощущал тяжесть её одетого в чёрное тела, готового вот-вот погрузиться в насыщенную перегноем искусственную почву. И вот теперь она внезапно ожила и беседует с ним. В этом было что-то несовместимое с реальностью.
Возможно, Сёдзо просто не привык общаться с молодыми женщинами в приватной обстановке, и всё же дело было не только в этом: ему казалось, что рядом с ним находится не сама девушка, а её душа, ускользнувшая из мёртвого тела. На вид его спутнице было не меньше двадцати пяти лет, говорила же она как совсем юная девчонка подросткового возраста. Да и голос у неё был неестественно высокий и звонкий. Но следы грязи на коленях и локтях недвусмысленно свидетельствовали о том, что это была та самая девушка, которую он видел лежащей на пустыре.
- Что же вы не спрашиваете, почему я сделала вид, будто нахожусь в отключке? - вдруг снова прошептала она на ухо Сёдзо.
- Из свойственного тебе коварства.