– А где легко было, Виктор Михалыч? - хмыкнул Пахоменко. - У нас хоть ясно всё - рожа жёлтая, косоглазая - значит, бей его, гада, пока сам цел: А у вас, на Украинском-то, на Втором особенно - где свои, а где хохлы, поди разбери. Оружие, техника, форма - ну всё ведь одинаковое. Диверсантов - тьма! А ведь помните, как попёрли они - так под Орлом только остановили их:
– Умеет хохол воевать. Умеет, с-сука! - председатель загасил окурок в пепельнице, сооружённой из банки "Нескафе".
– А вот анекдот вспомнил, - подал голос Валентин Петрович. - "Да здравствует компания "Нескафе", крупнейший производитель банок для окурков!" К теме просто, - указывая глазами на пепельницу, поёрзал на стуле адвокат, тушуясь под взглядами ветеранов.
– Пахоменко, как там у Ильича про таких? "Говно нации", так, вроде? - надев очки, председатель демонстративно переставил пепельницу на адвокатские бумаги.
– Точно не помню, Виктор Михалыч. То ли просто говно, то ли ещё и жидкое, - с готовностью отозвался Пахоменко. - А вот что точно по теме, так это то, что били китаёзы по нам из нашего же оружия... Которого мы же сами им напродавали, до, я извиняюсь, известной матери: И что характерно - наше всё работало безотказно, "калаш" там, или "Град": А вот что они по лицензиям, или так просто, за просто хер у нас скитаёзили - всё у них в первом же бою отказывало!.. Как и зажигалочки у некоторых!.. - тонкие губы Пахоменко злорадно растянулись.
– Ладно, будет, - председатель хлопнул обеими руками по столу. - Что там у нас?
Пахоменко застегнул крючок воротника и зашелестел бумагами.
Адвокат осторожно снял со своей папки банку с окурками и поставил её на край стола. К бумагам Валентин Петрович прикасаться не стал. Вместо документов он потянулся к пузатенькому графину с гранёным стаканом наверху вместо утерянной крышки. Плеснул себе полстакана и, прикрыв глаза, неторопливо выпил. Поперхнулся и замахал перед ртом рукой, втягивая воздух.
– Подождать никак нельзя, что ли: - покосился на него председатель и уже с легким раздражением бросил Пахоменко: - Чего там возишься, обвинитель?
Пахоменко, кинув взгляд на графин, протянул председателю синюю папку:
– Здесь случай сложный. В составе группы. По предварительному сговору. С особым цинизмом.
– Вызывай свидетелей, - сухо обронил председатель, раскрывая папку.
Пахоменко смущенно кашлянул.
– Так они тоже по делу проходят, товарищ председатель комиссии, - неожиданно по-уставному получилось у него. - С обоих: обеих, то есть, сторон.
– Каких ещё сторон?.. Что значит - "проходят"?.. Они: не понял: Что это? - председатель недоумённо посмотрел вправо.
Валентин Петрович пожал плечами.
Председатель повернулся к Пахоменко.
Обвинитель указал на раскрытое дело:
– Так там же всё: Свидетели со стороны жениха и невесты проходят как соучастники: Свадьба там у них была, в общем: На основании сигнала гражданина Рождественского, Р. И. Его заявление и показания прилагаются. Там они, на бланке:
– Да вижу я: - председатель полистал дело, и небрежно отбросив его в сторону адвоката, сложил перед собой на столе руки. - Ну так и вызывай его, свидетеля этого: Как его там?..
Пахоменко взялся за чёрную, с треснувшей слуховой чашечкой телефонную трубку, и прижав её плечом к уху, гаркнул в неё неожиданно зычным для своей комплекции голосом:
– По делу полста пятнадцать восемь-три, свидетеля Рождественского в комнату заседаний!
Не сговариваясь, все трое членов комиссии посмотрели на часы.
– Пятнадцать минут. Уложимся, - председатель подмигнул адвокату. - А ты, Валентин Петрович, никак левша? Или по-президентски носишь?
Адвокат смущённо одёрнул правый рукав и почему-то посмотрел на цветной портрет в строгой бордовой рамке.
Президент, неуловимо напоминавший своим лицом не то уснувшего хека, не то потерявшую хозяина таксу, смотрел с портрета грустно и бессмысленно. Портрет был из ранних, времён первого срока, когда казалось, можно и без ретуши. На последних, дорогих, с фоном из триколора, и волос было больше, и морщин меньше, и взгляд мудрый.
"Надо будет глянуть в поправки, что там насчёт образа и символов: Не было ли надлежащей замены: Тогда при случае можно и" - отметил в вынырнувшей из внутреннего кармана маленькой, но пухлой записной книжечке несколько тайнописных значков Валентин Петрович.
Председатель, кривя губы, усмехнулся, но ничего не сказал.
Стукнув, открылась одна из створок дверей. Конвоир - щуплый солдатик-первогодок, недомерок из Нечерноземья, узкоплечий и тонкошеий, в съехавшей на глаза каске - типичный "грибок", военкоматовский мусор, пушечное мясо - вошел в комнату и замер чуть сбоку от входа, испуганно поглядывая на сидящих за столом. Старый, до белизны металла вытертый АК-47 болтался на длинном ремне у него за спиной.
За ним следом, слегка взмахнув руками от толчка в спину, в комнату заседаний семенящими шагами почти вбежал пожилой, сильно осунувшийся человек в мятом синем костюме. Жидкие и растрёпанные волосы его неряшливыми сосульками облепили покатый, страдальчески наморщенный лоб. За спиной старика маячила физиономия второго конвоира - деланно-равнодушная, тупая и прыщавая. Судя по всему, старослужащего.
"Блядь, с кем служим: - выругался про себя председатель. - Защитники Отечества ёбаные. Вырождается нация: Вот с такими и Калининград сдали, и Финско-Карельскую просрали: А какие места там были!.. Куда катимся, куда: Как там: Лимонов, что ли: "Исчезновение варваров". Перечитать бы: пока и из спецхрана не изъяли: Ладно"
Всё в лице доставленного - от капризных больших губ до безобразных бородавок на щеке и на носу, всё это подрагивало и тряслось. Из грязного ворота некогда хорошей рубашки вываливалась дряблая шея с прыгающим и не находящим себе места кадыком. Глаза свидетеля беспрестанно помаргивали и слезились.
Даже в прокуренном воздухе комнаты заседаний отчётливо проступил характерный кислый запах - камеры, баланды, параши.
Адвокат недовольно покрутил носом.
– Виктор Михайлович, наша коллегия неоднократно ходатайствовала об изменении мер по содержанию лиц, изъявивших добровольное согласие на сотрудничество с органами спецправопорядка, или выступивших с инициативой по даче свидетельских показаний:
Председатель прервал адвоката взмахом руки.
– Не мы решаем, Валентин Петрович, и вы прекрасно осведомлены, куда обращаться надо, - большим пальцем правой руки председатель потыкал себе за спину, в сторону портрета. - Мы лишь выполняем указ Президента о неотложных мерах, направленных на:
– И всё-таки я буду вынужден доложить о имеющих место перегибах и:
– Это ваше право и ваша обязанность, - тяжело пророкотал председатель. - Приступим к рассмотрению, или дальше препираться будем? Свидетель, между прочим, ожидает. Или перенести на завтра хотите?
Старик, подавшись вперёд, торопливо произнёс:
– Если возможно, то я бы сегодня, вот сейчас прямо:
– Ма-алча-а-ать!!! - рявкнул так, что звякнул стакан на графине, вскочивший Пахоменко.
Свидетель дёрнулся всем телом.
Конвоиры вздрогнули и приняли стойку "смирно".
Обвинитель одёрнул полы кителя и поправил ремень. Взглянул на председателя. Тот сделал жест рукой - садись.
Занимая своё место, Пахоменко уже почти миролюбиво буркнул:
– Тарахтеть будешь, когда разрешат.
Старик с готовностью закивал.
– Ну, так что там у вас по поводу содержания, Валентин Петрович? - по-волчьи, всем корпусом повернулся к адвокату председатель. - Гражданин Рождественский жалоб, кажется, не предъявлял. Или я ошибаюсь?
Рождественский умоляюще затряс бородавками.
– Хорошо, хорошо, мы это обсудим позднее, - примиряющее улыбнулся адвокат и уткнулся в бумаги.
Председатель тяжело повозился на стуле. Откинулся на скрипнувшую спинку, и сунув пальцы за потёртый ремень портупеи, тяжело уставился на свидетеля:
– Ну?
Рождественский, теребя единственную уцелевшую пуговицу пиджака, преданно выкатил глаза:
– В целом, я уже изложил всё в письменном виде: Но я понимаю: Устные показания: Конечно:
– У тебя пять минут. Или переношу рассмотрение дела на месяц. У нас тут что, думаешь, заняться нечем?.. - начал терять терпение председатель.
– Так я же говорю: Под Кубинкой у меня дача есть. Старый дом, конечно, от отца ещё. Вообще-то я больше в Переделкино время провожу. Кубинка - это так, знаете, секретный филиал, подальше от собратьев по цеху, так сказать:
– Ну-ка, поподробнее про Кубинку и секретный филиал давай! - оживился Пахоменко, хищно прищуриваясь. - А ты тот ещё фрукт, я погляжу!..
Председатель укоризненно склонил голову:
– Ты, Пахоменко, эти штучки брось, не тридцать седьмой тебе тут... Не сбивай человека. Он и так тут в показаниях нагородил такого. Вот, читаю: "По просёлочной дороге шёл я молча". Куда шёл? С какой целью? Откуда шёл, от кого? Время суток? Что имел при себе? Почему молча шёл, а не пел, скажем? Таился? От кого? От органов?
Председатель гвоздил вопросами, как станковый гранатомёт.
Пахоменко согласно кивнул:
– Пишет, что дорога была пуста, и тут же, следующая строчка - аудиовизуальный контакт с нарушителями! Целую свору ведь повязали мы на следующее утро - пятьдесят шесть человек. Правда, - с сожалением добавил обвинитель, - шестнадцать из них пришлось отпустить после выяснения обстоятельств. Те в гулянье не участвовали, стол да постельку молодым готовили. Легко отделались, в общем: Но не в этом дело. А он такую кодлу, да ещё на угнанном самолёте по полю, как на тракторе, рассекающей, не сразу заметил: Врёт, по-моему.
– Ну, давайте всё же учитывать творческий склад характера и личности Роберта Ивановича, - вмешался адвокат. - Всё-таки лауреат Государственной премии, не будем забывать с вами...
Рождественский обрадовано и благодарно кивнул.
– Ну, шёл человек молча, погружённый в свои мысли и творческие планы. Сочинял, быть может, на ходу что-нибудь. В общем, весь в себе. Вот и не сразу заметил происходящее:
Председатель взглянул на часы. Провел рукой по лицу.
– Ну, допустим. Может, и так. Шёл, "чижика-пыжика" сочинял. А тут СУ-25 по полю, по посадкам колхозным прёт, в шариках и гирляндах весь, на нём пьянь деревенская гроздьями: Как опята бревно, облепили: Один, кстати, с крыла сорвался, и прямиком под шасси. А они и не заметили, их, видишь ли, "крылья вдаль несли": Места им мало было, а?! Вот как гуляют теперь - ни земли, ни неба людям не хватает!
– А кто самолёт-то угнал? - вновь подал голос адвокат.
– Ты дела внимательней читай, знать будешь лучше, защитник хренов,- не выдержал Пахоменко. - Видишь, свидетель показывает: "Был жених серьёзным очень". Конечно, будешь тут. Он к тому времени протрезвел уже, от страха за содеянное. Он же ведь и вывел "сушку" из ангара, да ворота им протаранил. Загубил машину, сука. Вот тебе и авиатехник. Три года парень работал на аэродроме, допуск высокий получил, у "Витязей" работал, ну, которые высшие пилотажи америкосам за бабки показывают. И вот на тебе. Женился, называется. А всё почему? Невеста, дура, Клава деревенская, подбила его. Говорит, хочу как по телеку, на длинной такой лимузине прокатиться, чтоб увивался ветерок за фатой. Так было? - Пахоменко глянул на Рождественского.
– Совершенно верно, - Рождественский слегка наклонился вперёд. - А у парня откуда такие деньги?.. Зарплату им за шесть месяцев задолжали, только за декабрь выплатили в прошлом месяце, без индексации: Вот он и решил на самолёте её повозить, вместо лимузина.
– Ты-то откуда знаешь, про зарплату-то? Шпионишь за аэродромом, что ли? - уцепился опять Пахоменко. - Ох, не нравится мне, Михалыч, этот тип. Ох, не нравится:
– Да нет, помилуй Бог! - всплеснул руками Рождественский. - Так ведь почти все в посёлке, где дача моя, на аэродроме работают. Ну, и говорят по вечерам: А моя профессия творческая, внимание профессионально цепкое: Люди рассказывают, а я отмечаю, записываю иногда, мало ли, пригодится когда:
– Сам признался! - восхищённо выдохнул Пахоменко и, взявшись за телефонную трубку, взглянул на председателя. - Ловко мы его, а? Вот тебе и свидетель! Пособничество в терроризме, сбор сведений о закрытом военном объекте: А не остановил он ту кодлу, потому что сам планировал подобное. Вот, признаётся ведь: "И жалел о том, что я не жених". А это попыткой угона воздушного судна, да ещё военного, уже попахивает. Чеченам загнать "сушку" хотел? Чтобы они наших пацанов с воздуха мочили, пока они в сортире, безоружные сидят, да? Нет, милый, Бог тебя не помилует. А мы и подавно. Звоню, Виктор Михалыч?
Рождественский, подломившись в коленях, упал на стёртый и пыльный паркет. Глухо стукнула тяжёлая голова. Конвоиры, скребя и стуча по полу прикладами, принялись тормошить и пытаться поставить на ноги бесчувственное тело.
Обвинитель и адвокат одновременно привстали.
– Я же говорил - у вас свидетели не выдерживают, а уж про подследственных я и вовсе молчу:
– Косит, гниль творческая: Не верю! - серое обычно лицо Пахоменко порозовело. - Не верю! Поднять говно это, нечего пол тут пачкать!
– Погоди, Пахоменко: - председатель, не обращая внимания на возню конвоиров, с интересом вчитывался в показания. - Погоди-ка: Глянь-ка, вот, что пишет тут:
Обвинитель взял протянутый ему лист бумаги, снова сел и, шевеля губами, принялся за чтение. Лицо его принялось разглаживаться и принимать обычный свой цвет, брови несколько раз удивлённо дрогнули.
Адвокат, перегибаясь через председателя, пытался заглянуть в бумагу.
Тело Рождественского, поставленное на ноги, очередной раз рухнуло вниз. Вновь раздался глухой стук.
– Эй, поосторожней там! - прикрикнул на конвоиров председатель. - Не мешок с картошкой, лауреат, как никак! Ну, как тебе? - он повернулся к Пахоменко.
Тот задумчиво погладил зелёную скатерть.
– А что, есть в этом что-то: такое: Поэтика, что ли:
Адвокат нетерпеливо протянул руку:
– Да дайте же и мне возможность ознакомиться!
Пахоменко, отдавая ему бумагу, рыкнул в сторону конвоиров:
– Он там жив у вас вообще? В приёмную его отсюда, медика вызвать, мне доложить!
Щуплые конвоиры, пыхтя и невнятно матерясь, волоком потащили свидетеля к дверям. Громыхнули, открывшись-закрывшись, массивные створки.
Стало тихо.
Председатель и обвинитель с интересом посмотрели на адвоката.
Валентин Петрович, не отрываясь от чтения, встал, вышел из-за стола и прошёлся по комнате. Остановился у окна и вытащил из кармана пачку папирос. Сунул её обратно. Обернулся к коллегам:
– А ведь это просто песня какая-то:
Председатель довольно улыбнулся.
– Ведь это лучший поэтический образ нашей с вами работы, товарищи, - продолжил Валентин Петрович, - Лучшее, что когда-либо было сказано о работе органов спецправопорядка:
– Ну-ка, зачитай ещё разок, вслух! - попросил председатель, щелчком выбивая из пачки "казбечину". - Погодь, закурю только:
Обвинитель полез в карман кителя. Вытащил зажигалку, высек колёсиком искру, поднёс огонёк к кончику папиросы председателя.
Пыхнуло облачко дыма.
– Давай!
Адвокат откашлялся:
– Так: Вот, тут: "Вот промчались тройки звонко и крылато, И дыхание весны шло от них".
Голос адвоката дрогнул, он с усилием сглотнул.
Председатель снял очки и потёр покрасневшую переносицу.
Пахоменко закурил, не спрашивая разрешения.
Председателю было не до мелких нарушений субординации.
– "И дыхание весны шло от них"! Ты понимаешь, Пахоменко, и ты, Петрович, адвокат ты мой ненаглядный, что это значит?! Это: - председатель взволнованно пригладил волосы, - Это значит, что мы с вами не просто так хлеб свой едим! Значит, мы людям нужны! Значит, ценят нашу работу! Дыхание весны от нас идёт! Дыхание нашего светлого будущего! Возрождения России дыхание!
Двери приоткрылись, и в щель между створками заглянула голова конвоира, старослужащего.
– Почему без вызова?! - зарычал Пахоменко.
Конвоир тупо моргнул.
– Так сказали же: доложить.
Председатель снова надел очки.
– Что там? - нетерпеливо спросил он.
Конвоир ухмыльнулся:
– Лепила пришёл: Ну, медик, в смысле: Сердце, в общем. Клиент ласты склеил.
– Вон пошёл! На х:, пока я сам тебя не прибил! - председатель схватил стакан с запустил им в солдата.
Створки мгновенно сомкнулись. Стакан ударился о медную ручку и разлетелся в мелкое крошево.
Председатель принялся растирать ладонью грудь.
– Тут у самого скоро сердце: Как там этот урод выразился: "ласты склеил": Откуда таких набирают только?
– Так это ж альтернативщики, - удивлённо посмотрел на председателя Пахоменко. - Указ в прошлом годе ещё вышел, президентский. С связи с недобором: Теперь у них выбор - кого за хулиганку, например, или кражи, или гоп-стоп: Да там куча статей попадает: В общем, попался, скажем, на угоне транспортного средства - получай срок, или служить иди - два года срок - три года службы. Выбирай, как говорится: Раньше была армия у нас рабоче-крестьянская, а теперь вот уголовно-наркоманская:
– Блядь, куда ты мчишься, птица-тройка: - председатель взглянул вновь на часы и вздохнул. - Так, засиделись мы с вами сегодня, товарищи. Пахоменко, вызови дежурного, пусть организует тару поприличней, и с кухни чего-нибудь доставить распорядись. Есть предложение отметить. Стресс снять: - председателем овладела сосредоточенная деловитость: - Так, графин заменить, на полный: И чтоб холодная была! Да, и курева, "Казбека", или лучше, "Герцоговины", пару пачек. Дорогие, зараза, а можно и пошиковать сегодня. Такой день!.. "Промчались тройки звонко и крылато"! Это ведь про нас: Как птицы мы: Нет, выше бери - ангелы! Ангелы со звонкими мечами:
Пахоменко взялся за телефон.
– Кстати, о мечах: - встрепенулся Валентин Петрович.
– Если опять свои анекдоты травить решил: - мгновенно окрысился обвинитель, отрываясь от трубки.
Адвокат помотал головой:
– Да нет, при чём тут это: С участниками свадьбы что делать-то? Сегодня-то поздно уже вызывать:
Председатель поморщился.
– Вот смотрю я на ваше поколение, и не понимаю - откуда в вас это: от сих и до сих сделаю, а дальше - "ни-ни, не моя забота!" Да ты знаешь, тыловая ты морда, как мы при Хозяине работали?.. Без сна, без отдыха, по трое суток:
– Знаю, конвейер называется, - не удержался адвокат.