С братьями Сюткиными он тоже не врет. Вся эта их экстримная компания скалолазов-проходчиков поперлась в Казахстан в апреле 1984 года. Моему удалось из селя каким-то чудом выбраться. Сюткипы погибли.
Это официальная версия. Были слухи, что Сюткины под эту лавинную лавочку ушли в Китай, потом якобы их видели в Анкаре наши свердловские челноки.
Мой был под самым пристальным прицелом комитетчиков, и все еще удивлялись вокруг почему. Вроде; наоборот, парня надо поддержать после такой трагедии, а. его с допроса на допрос, с допроса на допрос.
Потом поперли из института и сразу завалили в ряды защитников. Как уж он там не косил под психа, псих мой худосочный! Ничего не помогло. И закинули-mo не в ближайший аул, а прямо на БАМ, в самый его конец. Я его тогда еще не знала. Это все мать его рассказала потом. Я даже, помню, ревела как дура. Вот, думала, парень-то мне какой достался жстримно-активный во всех отношениях. Под смертью ходил и обыграл ее, как в наперстки. И шьет и вяжет, а как спать ляжет - коньки наденет, как загребенит! Простите меня за мой французский. Экскьюз май фрэнч.
МГ
Сайгон
А моих друзей в Америке, которых, как я мэншн, - раз-два-и-обчелся. В Нью-Йорке, в Сиэтле, Лос-Анд-желесе.
В Хьюстоне, штат Техас, Земля, Солнечная система, живет мой друг, вьетнамец Тим Юнг, который в свое время со своей семьей сбежал в США из Сайгона на последнем вертолете за три часа до входа в него Северных войск. Тиму тогда было всего три года, и он даже не помнит этой эвакуации, потому что мать его несла закупоренным в большой и надежной дорожной сумке "Сэмсонит", чтобы офицеры контроля американского посольства в Сайгоне случайно не подумали, что два места в чаппере наверняка не лучше, чем одно.
Отец Тима сгорел в огне напалма под налетом американской авиации. Произошло это по нелепой случайности. Бомбовый удар был предназначен для поселка красных партизан Суэнь Хуй (и смех и грех - но чистая правда), а командир взвода разведки лейтенант Стивен Мэн неправильно дал координаты района уничтожения, так как карта была залита кровью его отстреленного левого уха.
И ракеты накрыли своих.
Отец находился во взводе прикрытия и превратился в пепел за четыре с половиной секунды, как, впрочем, и большинство его товарищей по борьбе с "красной-вьетнамской-коммунистической чумой".
Комсомольск-на-Амуре
Все, кто служил, тот знает, что состав напалма очень прост - это взбитый на горючке резиновый клей.
Так вот, у меня был знакомый, сослуживец по части 6705 в Комсомольске-на-Амуре, Вовка Ершов, по кличке Марихуана, удивительной судьбы человек. Он тоже сгорел от напалма. Только не снаружи, а изнутри.
"Клей" мы пили в воинской части 6705, за отсутствием денег наводку. Пили, как водится во всех Вооруженных силах, в каптерке. Подальше от начальства, поближе к кухне.
Ну, сначала надо резиновый клей добыть у зэков в зоне строгого режима ИТК-7. Там на зоне была "промка", где шили очень даже неплохие куфаечки, и в производственном процессе им необходим был клей резиновый, не питьевой. Клей этот мы, вохровцы ГУЛАГа, меняли на чай, из которого мужички гнали чифир. Удивительного действа напиток - совсем как экстази, только танцевать потом нужно под одеялом с самим собой, медленно и верно, а то надзиратели увидят в тебе перемену к лучшему "ниспохую" и дадут карцера на пару ночей, чтобы не эйфорило.
С нашей же стороны процесс синтезации спирта - "Бориса Федорыча" - из клея БФ-6 был такой. Берем электродрель, и дрелью его, клей, надобно "поднять". Как миксером. Ну, у кого миксер есть, тот знает. Можно поднимать "резинку" и вручную, но это долго и нудно, можно захлебнуться слюной, особенно когда трубы горят.
Потом излишки взбитого клея "отбрасываются" через дуршлаг, а спиртовой раствор денатурата сливается в трехлитровую банку. Столько примерно получалось с 12-литрового бидона клея. Затем добавляется соль, и раствор отстаивается некоторое время.
Пока душа терпит.
Еще одна фильтровка - ломом - и огнедышащий напиток подается к столу в железных кружках. Белых. Из зеленых только "духи" пьют чай-бром. Закуска по вкусу. Семь раз отпей - один раз отъешь.
Фильтровку ломом наш любимый денатурат проходил только в зимнее, суровое время. Хорошо еще, что это время зимнее и суровое в Комсомольске-на-Амуре составляет большую часть времени года. Лето в Комсомольске, как впрочем, и в Свердловске, короткое, но малоснежное. Идея проста, как все гениальное. Ее нам подсказали местные китайцы, лимита гнутая (те же самые, что научили меня, как медведей под жопу пинать). Мне даже пришлось кое-какой китайский подучить, чтобы с ними общаться.
Первому слову меня, правда, обучил Урумбек. Грит мне однажды, по "молодости", по "духовщине" еще:
- Суда эди, сукнахбля нерускый сволышь, жярены картошка-мартошка мнэ с кухни принэси!
Я грю:
- Че?
Он как мне в печень сапогом заедет, у меня аж цифирьки защелкали.
- Че - по-китайски - жопа! - отвечает.
Вот это я надолго запомнил.
После этого стал мандарин их китайский изучать.
Больших успехов, кстати, достиг.
Сейчас на канадщине часто выручает. Иногда подрежу по русской привычке какого-нибудь узкоглазого на дороге, он высунется из окна своего авто дорогого, плюнет своей едкой слюной с атипичной пневмонией на мою ворованную "хонду" и давай ругаться английским матом. Фак-перефак, фак-перефак!
А я ему: "Че!!!"
И по газам!
Ага, о чем это я? Об очистке ломом!
"Духи" малослуживые шинельным сукнецом натирают лом граненый - обычный, стальной, ледодробильный - до состояния зеркального блеска дедовской бляхи на ремне. Чтобы когда бриться, можно было как зеркало использовать.
Ну, потом этот ломик мы выносим на тридцатиградусный дальневосточный мороз и осторожно вставляем в пустую трехлитровку. Вот та-а-ак. Осторожно, чтобы на морозе баночка не лузгнула прозрачным стеклом.
Затем осторожно, примерно с половины или с одной третьей высоты лома начинаем на него поливать священную жидкость. Медленно так, чуть дыша, осторожненько, блин, ты че делаешь, сухорукая твоя голова!
Ага! Пошла родимая стекать в баночку!
Так вот, суть-то вся у китаёз этих заключается в том, что пока спиртик с клеевыми добавками бежит по стальной, блестящей поверхности лома, то все вредные и ненужные пары БФ-6 испаряются на жесткой морозюге или же налипают на арктического холода сталь лома.
А баночку тем временем наполняет чистая слеза спирта.
Дрели же, миксеры, хорошие такие, изготовленные для боевых операций в боевых условиях в тылу врага, мы выменивали на выкидные ножи из зоны в соседней танковой части № 14 235.
Выкидные ножи, такие с кнопками, очень козырные - пацанские, короче, мы выменивали в зоне на чай.
Две плитки чая - нож.
Плитка чая стоила 2 рубля и, если не стрендеть совсем, 47 копеек еще.
Танкисты, мазута дубовая, тырили дрели из неприкосновенных, зачехленных на время войны с потенциальными противниками, боевых танков Т-62 с их базы в Хурмулях.
Деньги, чтобы купить чай на обмен в зоне, присылали наши мамы и папы, в надежде, что мы купим себе на них конфеты, или как поговаривал страшный сержант Урумбек Маменгалиев: "Кампет-мампет панимаищ?"
А что, так и получалось, что наши мамы и папы спаивали нас клеем БФ-6. Нет чтобы просто, по человечьи - выслать водки в резиновой грелке.
Вовка-то, Марихуана, вообще кони двинул, да еще и каптерку собой спалил. Замахнул цельную поллитровую банку ломом очищенной, солью и марганцем профильтрованной (мы ему еще говорили, не спеши) и вместо закуски (ее просто не было) потянулся скорее сигаретку закурить. Ну и полыхнул сразу, почернел моментально, как молнией его шибануло. Дернулся, мы и подскочить с Арменом-каптерщиком не успели, упал, зацепил трехлитровую банку с клеем, и пошло полыхать. Взметнулось по полкам с бельем солдатским, по гимнастеркам, по шинелям, затрещало по антресолям с портянками. Вовку-то мы за ноги вытащить успели, точнее, уголек его.
Лежит боец, не справился с атакой.
А вот уж тушить - не наша "дедовская" забота. Роту в ружье подняли, "духов" в ряд выстроили, ведра в руки- и по цепи к сортиру. Затушили они очаг пожара, как будто в обстановке, приближенной к боевой. Добра каптер-ного сгорело много. Особенно "дедушки" жалели о форме парадной, приготовленной на "Дембель-86 (весна)".
Вот только зам по тылу, подполковник Гришко, был, как мне кажется, доволен. Столько, говорит, добра пропало-сгорело, столько добра!
Прицелов ночного видения к РГД-6–16; штук, сапог офицерских, яловых -147 пар, полушубков новых, офицерских - 126 штук, ботинок офицерских, парадных 74 пары, шарфов белых, офицерских, парадных - 132 штуки, перчаток офицерских, кожаных, парадных - 194 пары, варежек-трехпалок - со счета сбиться, две кинокамеры импортные, два портсигара золотых, все нажитое непосильным трудом и т. д. и т. п.
Уже через пару месяцев бедный-пребедный такой подполковник Гришко на его новой вишневой "девятке" разгонял лужи перед КПП нашей части на улице Сталелитейной.
Правда, тащпалков?
На свой "Дембель-86 (осень)" я сделал себе небольшой подарок. Купил у танкистов новый гранатомет, стыренный из того же НЗ. Ну, кто служил, тот знает, подствольный гранатомет "Муха", который пристегивается к цевью автомата, к нему две гранаты и еще в нагрузочку ко всей этой прелести - четыре цинка патронов к АК-74. Восемьсот дорогих моих латунных, по восемь рублей за каждый. Надолго можно было бы в Белом доме засесть в девяносто первом.
Стоило это мне четырех выкидных ножей, трех гробиков со скелетами, тех, которые открываешь, а у скелета хуйчик вскакивает. Большой такой (местами стать бы Гулливером). Плюс двадцать три цепочки с крестами разверзнутыми, четыре дембельских альбома с голыми бабами и чеканкой и еще до кучи шестнадцать штурвалов.
Штурвал - это престранное изобретение, принесенное миру из темных, больных застенков ИТК. Эдакая резиновая уздечка, которую нужно натянуть на своего Павла Корчагина в красной буденовке, чтобы она хорошо зацепилась за головкой, а во все стороны от центра торчат тонкие резиновые усики. Почему-то подразумевается, что такой механизм должен в тяжелое время занятий любовью привести в неописуемый восторг милых дам-с. Как нынче говорят в России - "не порно, да задорно".
Уж не знаю, как женщины на этот прибор кладут взгляд, но вот после предотвращения (путем смертоубийства, естессно) побега одного "петуш-ка-гребешка" на нашей ИТК-7 в городе Комсомольске-на-Амуре, во время паталогического-анатомно-го медицинского обследования его тщедушного тела, в заднем проходе было обнаружено четыре штурвала, две пробки из-под газировки "Балтика" и носовой платок с вышивкой "ГПТУ-9. Не забуду Пал Палыча".
Такие дела.
Да! Есть у меня в моей коллекции реликвий один из этих штурвалов Пал Палыча (остальные поразо-брали сержанты, которые были причастны к смертоубийству). В дембельские альбомы, наверное, наклеивать. Порядком пообтершийся, так как не раз потом приходилось мне его опробовать в будние ночи послеармейской студенческой молодости. Да простят меня ленки-ольги-светки-катьки-немые-на-четверых-и-т. д. Сколько Лен, сколько Зин!..
Гранатомет с гранатами и патронами я закопал в тайге недалеко от нашего войскового стрельбища около поселка Хурмули. Странно, но когда в 1997 году я прилетел в Комсомольск, добрался на попутках в Хурмули и нашел этот тайник, то патронов в нем не было, остался только гранатомет с гранатами.
Место, где я сделал тайник в свое время, четыре километра от первого съезда от Сермяжного тракта вправо, мне никогда не забыть. Я его называю по-братьестругацки - "У погибшего медведя". На этом месте 24 июня 1985 года я убил медведя пинком моей сильной правой ноги ему под сраку.
Хурмули
Охотиться на медведей методом "пинка под сраку" (по-ненецки это будет "уинга па иул") меня научили местные охотники, какой-то то ли нанайской, то ли ненецкой внешности. Китайцы это были, вот кто, их тогда, нелегалов-лимиты, и в то время уже много в тайге развелось. Ломовики-чистильщики. Хотя, честно сказать, "уинга па иул" это точно не по-китайски. Китайский-то я прилично знаю. Даже министр торговли их китайской в 1994 году в Стокгольме на торговой конференции мне комплимент сделал. Типа я первый белый говорю с практически чистым пекинским диалектом.
Я же в то время уборщиком помещений прирабатывал, техничкой, на выставке достижений мирового хозяйства европейской технологии.
Ну ладно, че себя хвалить другими языками.
О медведях.
Когда медведи, разъевшиеся за долгое лето, добираются до только что созревшей ягоды морошки, они вообще поворачиваются своим медвежьим рассудком и для них морошковая поляна превращается в рай земной. Они могут проводить на этой поляне неделю за неделей, если поляна достаточно большая. Забираются в кустики ягод своим медвежьим носом и бороздят их задом кверху, как твои свиньи перед пометом.
Вот как раз в этот момент к ним, к мишкам, и нужно подобраться сзади, разбежаться побыстрее и пнуть посильнее под зад. От такой неожиданности у медведя-сладкоежки случается разрыв его бедного и доброго сердца, и он падает замертво на райскую поляну.
Эти нанайцы так, кстати, и промышляют, и содержат семьи свои нанайские. Денег-то у них на ружья нет. Да и не только на ружья.
В этом у меня с ними очень много общего.
Шуба медвежья под моими ногами сейчас лежит, как часть моей мировой коллекции. Добрая память о советских Вооруженных силах. Пообтерлась порядком уже. Через все страны шубейка проехала.
В Амстердаме сигаретами прожжена в области глаз.
И в Лондоне, и в Париже пожила и лишилась обеих лап - пробовали варить суп, насмотревшись фильмов с Чарли Чаплиным. И там и там получилась вполне приличная похлебка.
В Польше ее чуть шляхта на границе не отмела, сотней грина пришлось отделываться.
В Гонконге мне за нее штуку их гонконговских долларов предлагали - говорят, неведомый науке зверь. Не отдал.
В Нью-Йорке и Сиэтле под ногами валялась шкурка моя дорогая в засаленных квартирках-однодневках в Квине и на Первой авеню как единственный атрибут интерьера - кровати, стола, холодильника, кота и унитаза одновременно.
В Ванкувере мы ее использовали в качестве пугала для кабанов, доставших нас в палаточном городке в горах.
Да! Мишку убиенного немного все же жалко.
Добрый мишка был.
Сайгон
Американский вьетконговец Тим Юнг говорил мне, что не скорректированное уничтожение поселка во Вьеткон-ге было достаточно нашумевшим делом, которое попало в печать, потому что в огне погибли до кучи два репортера британской телевизионной компании "Фолке Ньюс", снимавших героические подвиги своих героических соотечественников. Бедный безухий командир взвода пошел бы под трибунал, если бы не самокритичный выстрел в большой, чувственный американский рот.
Перед тем как застрелиться в чувственный рот, Стивен Мэн, sentimental son of a beach, произнес великолепную фразу, которая впоследствии стала крылатой во Вьетнаме, а Фрэнсис Коппола (ну, этот чеканутый на голову режиссер) заработал на ней свой "Оскар".
- О, как я люблю запах напалма по утрам!
А все эта пресловутая американская сентиментальность.
Такие дела.
Кстати, Коппола умер.
Такие дела.
Нет, стоп! Че это я - это Кубрик кони-то двинул, а Коппола еще жив. Совсем записался я.
Тысячи южан пытались пробиться на территорию посольства США в Сайгоне, прямо с крыши которого каждые пятнадцать - двадцать минут снимались вертолеты, набитые, как банки с дальневосточной килькой, желтыми узкоглазыми беженцами. Буквально касаясь воды от перегрузки, они доставляли людей на стоящие в порту авианосцы, выгружали счастливчиков и возвращались назад к посольству. Туда, где массы народные пытались броситься напролом, уже понимая, что даже плавучие громады-железяки, хоть и не джонки, не растяжимы до размеров Южного Вьетнама.
Там, около дверей посольства, они и были удачно остановлены прицельными выстрелами очень нехолостых патронов парней из "зеленых беретов".
Такие дела.
В произошедшей суматохе матери Юнг удалось через трупы пробиться к решетке посольства. Крича что-то на понятном только ей языке, она затолкала в руку одному из охранников справку о геройской смерти мужа за свободу и независимость родного Вьетнама. Она знала, что за решетку в первую очередь пропускали или семьи погибших героев, или того, кто каким-то образом был связан с Сопротивлением. Поэтому отец Тима, сам того уже не зная, спас жизнь своей маленькой семье, жене (и сыну в дорожной сумке "Сэмсонит").
Огромного роста солдат, с добрыми глазами, с плоским, тупым черепом, с лицом, молоченым горохом вьетнамской проказы и непостоянством текущей военной жизни, чертыхаясь и матерясь на своем понятном только ему английском языке, помог втащить груз на крышу посольства и с размаху забросил Тимкино мало уже что ощущавшее тело в вертолет.
Этот рейс был последним, и в эту железную банку набилось в два раза больше дальневосточных вьетнамских сельдей, чем необходимо.
Мать сидела на сумке, смертельно, до синевы в суставах вцепившись в нее своими маленькими вьетнамскими пальчиками, ощущая слабое дыхание своего мальчика.
Все кончилось, вся эта война, вся эта победа, все эти пули, все эти гранаты. Хао! Вскоре она с сыном будет в большой и неизвестной Америке, где все, конечно же, будет хорошо.
Вот дура-то!
Благодаря компании "AT&T CANADA", я могу практически бесплатно звонить в США. И сейчас, когда уже становлюсь старым пердуном и пристрастился окончательно к дешевому канадскому хересу, так как он невероятно напоминает мне вкус портвейна "777" (в простом народе известного как "Три топорика"), я, напившись, звоню Тиму в Хьюстон и спрашиваю его:
- А не хочешь ли ты, Тимочка, порыбачить на акул где-нибудь неподалеку от Ханоя (помнишь еще эти приливы мой милый желтый друг) или трахнуть какую-нибудь соотечественницу за два доллара в портовом борделе?
Он мне отвечает его любимой перифразой из фильма "Апокалипсис сегодня":
- Ты же знаешь, я бы поехал, но… Я не люблю запах напалма по утрам.
Он просыпался в шесть тридцать каждое утро в своей маленькой квартирке в районе Хайгейта в Лондоне, где я жил у него несколько месяцев без пенни в кармане, ставил себе кофе и говорил эту фразу-молитву, перед тем как двинуться в свою архитектурную фирму "Шеппард Робсон" на другой конец города, в Камден Таун. Поездка занимала у него час двадцать две минуты - 2.44 туда и обратно - примерно одну десятую жизни.
Думаю, он просыпается с этим лозунгом и сейчас у себя в Хьюстоне:
- О, как я не люблю запах напалма по утрам!