В этой схеме, конечно, не было предусмотрено стопроцентной защиты от дурака, но работала она безотказно - по крайней мере, если кто-нибудь из участников цепочки действительно не повел бы себя как полный дурак. Именно так утверждал Первосвященник, продвигавший и рекламировавший свой бизнес с наглостью, граничащей с абсурдом. Чего стоил только короткий номер, который он давал своим клиентам и который в тяжелую минуту без труда вспомнил бы даже самый отъехавший укурок. Выглядел этот номер так: 1-212-ЕСТЬ-ТРАВА. Раз-два, раз-два - есть трава.
Итак, моя новая работа.
- Тана, я наркокурьер. Ни один нормальный человек не захочет общаться больше необходимого с парнем, который поставляет ему траву.
- И то верно, - соглашается Тана, сворачиваясь калачиком в какую-то очередную позу йоги. - Похоже, это твоя судьба - быть одиноким волком, без друзей и близких, за исключением, конечно, меня.
- Хорошо тебе - ты снова учиться идешь.
- А тебя в любой момент арестовать могут. Запомни три волшебных слова: Дикий. Тюремный. Секс.
- Об этом я тоже думал, - говорю я, сползая с письменного стола. - Кстати, раз уж речь о работе… - Я прбтягиваю Тане пакетик с джентльменской четвертью, она приоткрывает его и принюхивается. - Это для дяди Марвина, - сообщаю я. - Смотри, много не зажимай.
- Да понимаешь, я ведь завтра с утра уезжаю. Так что вряд ли его увижу.
- Тогда отдавай обратно.
Тана обиженно поджимает губы.
- Тебе же трава никогда не нравилась, - говорю я.
- Да мне она и не нравится… обычно… Но вот Гленн говорил, что хотел бы при случае пыхнуть…
- Так бы сразу и сказала. Ладно, будем считать это моим маленьким взносом в твое эротическое благосостояние. А Марвину я другой пакет принесу.
- Вот видишь, видишь! - радостно восклицает она, засовывая пакетик с марихуаной в косметичку. - Вот что значит настоящий друг. А быть другом - это хорошая карма. Так что сиди на попе ровно и жди. Тебе воздастся.
Глава 4
Между мною и нормальной общественной жизнью стоят два препятствия. Об одном из них я уже говорил: у меня почти нет новых знакомых. Второй проблемой является то, что я по-прежнему живу с родителями.
Родители съездили на Ниагару и забрали меня из больницы. Домой мы возвращались практически в молчании, чему я лично был только рад. По крайней мере, у родителей хватило ума не задавать дурацких вопросов по поводу того, что произошло у нас с Дафной. К тому моменту, когда мы подрулили к нашему крыльцу, я уже понял, что продержусь в этом семейном аду неделю-другую. Этого, полагал я, будет достаточно, чтобы очухаться и вновь вернуться в игру.
Вот только в какую игру? По мере того как раны заживали и меня одолевало двигательное беспокойство, я сделал для себя два весьма неприятных открытия. Первое: университет вовсе не горит желанием вновь видеть в своих стенах столь блестящего студента - ничего удивительного, учитывая мои успехи за предыдущий семестр. Второе: я оказался неприкасаемым, по крайней мере во всем, что имело отношение к работе в системе общественного питания округа Нассау. Пресловутое происшествие в Хемпстедском гольф-клубе сделало меня своего рода местной знаменитостью. И если в связи с этим я и получил немало халявной выпивки в окрестных барах, то предложений поработать на горизонте что-то не было видно. Только мой старый босс в карвеловской мороженице, где я подрабатывал, еще доучиваясь в школе, сжалился надо мной, когда я выразил готовность работать за минимальную ставку. При таких доходах отдельное жилье мне никак не светило, разве что какая-нибудь муниципальная трущоба.
Из "Карвела" я уволился в тот же вечер, как только вернулся со стажировки у Рико. За пару недель, прикинул я, мне удастся наскрести достаточно, чтобы снять себе какую-нибудь халупу, может быть даже в самом Нью-Йорке, как я уже нахвастался Марвину.
А ведь еще надо придумать какую-нибудь удобоваримую легенду для родителей. Наврать им, что я устроился работать в какой-нибудь ресторан, было бы слишком рискованно: до города от нас, в общем-то, недалеко, и предки вполне могут взять и нагрянуть с неожиданным визитом - приспичило, мол, пообедать. В общем, я решаю сказать им, что меня временно взяли в какой-то офис, типа на подмену. Пришлось дыбиться как идиот, пока мама, вдруг осознав, что имеет теперь полное право произносить слова "мой сын" и "офис" в одном и том же предложении, тащит меня в ближайший торговый центр и накупает мне кучу шмоток - целый гардероб. В понедельник она просыпается с утра пораньше, чтобы приготовить мне завтрак, а значит, я вынужден напялить на себя всю эту офисную хрень. Готов поспорить: на все три окрестных штата я единственный наркодилер, прикинутый в стиле бизнес-кэжуал.
До города я добираюсь как раз вовремя: мой пейджер жужжит и вибрирует. "Загрузка: выход из метро на Пятьдесят девятой стрит у газетного киоска. Встреча с клиентом: Инжиниэрс-Гейт, угол Девятнадцатой стрит и Пятой авеню. Молодая женщина. Должна быть в лайкре".
Работа начинает мне нравиться.
Добравшись до места, я оказываюсь перед нешуточной проблемой выбора. Каждый третий, ну, максимум четвертый человек у Инжиниэрс-Гейт - это женщина моложе тридцати лет, одетая в лайкру. Похоже, поддержать в тонусе свои ягодичные мышцы, сделав несколько кругов трусцой вокруг пруда в Центральном парке, сегодня собрались все доморощенные бегунши Верхнего Ист-Сайда. Наконец мой взгляд выхватывает из толпы силуэт женщины, которая никуда не бежит.
Она чуть старше меня, лет двадцать шесть - двадцать семь, не больше. Хорошая кожа, светлые волосы, короткая стрижка, а грудь если и не выдающаяся в буквальном смысле этого слова, то по крайней мере заслуживающая всяческого внимания. Дорогие кроссовки. Может быть, начинающая юристка или молодая жена-домохозяйка. Еще вариант: школьная учительница, дочка какого-нибудь промышленного магната.
Как бы то ни было, она - мой первый клиент.
- Это ты? - спрашивает она меня.
- Ну, типа того, если не ошибаюсь, - отвечаю я, мысленно благодаря маму, настоявшую на том, чтобы я сегодня пошел на работу не в джинсах и футболке.
- Ты что-то не похож на наркодилера.
- А кто тебе сказал, что я наркодилер?
"Никогда не признавайся, что ты дилер, - предупреждал меня Рико. - Так ты просто вручишь копам ключ от собственной тюремной камеры".
- Нет, нет, да, нет, да, - со вздохом произносит она.
- Это еще что?
- Ответы на те вопросы, которые ты собираешься задать мне.
- Значит, ты не в первый раз.
- Да, - говорит она, нетерпеливо пританцовывая на цыпочках. - А ты?
- Не поверишь: я сегодня первый день на этой работе.
- Мои поздравления. А нельзя ли как-нибудь побыстрее? Меня дома ждут.
Деньги она достает из одной из кроссовок. Я передаю ей пакетик. Она сует его за пояс обтягивающих лайкровых штанов и удаляется от меня трусцой. Вот тебе и новые знакомства. Вот тебе и друзья на новой работе.
Встреча со вторым клиентом назначена мне на Уолл-стрит. Туда я добираюсь на метро по прямой - по Второй линии. Между станциями "Чемберс" и "Фултон" Джозеф протискивается мимо меня в вагоне, незаметно засовывая мне в карман очередной пакетик. 1з метро я вылезаю минут за десять до назначенного времени. Идет мелкий дождь. Спрятавшись под навесом у какой-то двери, я с интересом наблюдаю за дефилирующими мимо меня тысячедолларовыми костюмами и за их обладателями, с прилизанных, намазанных гелями причесок которых, как со стекла, скатываются дождевые капли. Не обращая внимания на погоду, эти люди бубнят что-то в свои мобильные телефоны. Я хлопаю себя по карману в поисках зажигалки.
Проходят остающиеся до назначенного времени десять минут, затем еще десять. Наконец я замечаю, что неподалеку от меня завис парнишка, который вполне мог бы оказаться на моем месте. Как, впрочем, и я - на его. Только видок у него куда более отстойный.
Волосы его зачесаны назад, как и у прочих окрестных яппи, но костюм выдает его с головой: это всего лишь дешевая офисная униформа, никак не сшитая на заказ, а купленная в обычном магазине готового платья. Парень пытается заглянуть мне в глаза, я же, со своей стороны, изображаю что-то вроде кивка.
- Здорово, - говорит он, - ждешь Дэнни?
- Ну, это как сказать, - отвечаю ему я. - А ты что, Дэнни?
- Типа того. А что?
- А то, что я жду явно не тебя, - заявляю я. - Человек, с которым мы договорились встретиться, должен быть одет от Армани.
- Ладно тебе, Докере, - оскорбительно намекает он на брюки, купленные мне мамой; говорю же, отстойный чувак. - Дэнни в офисе, он сказал, чтобы я нашел тебя.
Я кошусь на вход в метро и как бы ненароком отступаю на шаг-другой в ту сторону, чтобы, в случае чего, быстро делать ноги. По крайней мере, так советовал Рико.
"Доверенное лицо - это сигнал опасности, - говорил он, немало удивив меня тем, что использовал выражение "доверенное лицо". - Не бывает людей настолько ленивых, чтобы не оторвать задницу от стула и не прийти за "дурью" лично. Въезжаешь?" А вот полиция, судя по опыту Рико, как раз горазда "на подставы в таком духе".
Я говорю парню, что не знаю никаких таких Дэнни.
- Дэнни Карр, - настойчиво гнет он свое. - Он сказал, что тебе Бенджамин светит, если поднимешься в офис.
Странное дело: если предлагают подзаработать деньжат сверху оговоренного, значит, это вряд ли подстава. Очередной рикоизм гласит: "Копы не имеют права заводить дело на человека, которому сами пообещали забашлять за совершение противоправных действий".
- Ну и какого хрена я должен переться в его офис?
Парень пожимает плечами и разводит руками:
- Работать на Дэнни - значит делать то, чего он хочет, причем ровно тогда и ровно так, как он этого хочет. Другими словами, как говорит сам Дэнни, никакие "почему" не входят в мои обязанности.
- Тебя послушаешь, так сердце кровью обливается от жалости. Вот только есть одно маленькое "но": я на Дэнни не работаю.
- Я, видимо, тоже не буду, если не приведу тебя к нему. Да ладно тебе, пошли. Сто баксов за десять минут лишней работы - неплохие бабки.
Я лихорадочно пытаюсь уловить еще какие-нибудь признаки опасности. Черт, откуда мне знать?
- Ты коп? - спрашиваю я его, решив вернуться к стандартному сценарию.
- Охренел, что ли? Нет, конечно! - с нервной улыбкой отвечает парень. - С чего ты вдруг решил, что я коп?
Инстинкт самосохранения в конце концов сдается под натиском жадности: мне же предлагают вдвое с лишним увеличить мой дневной заработок. Вслед за парнем я пересекаю улицу и захожу в какой-то бизнес-центр. В холле мой провожатый привычно кивает охраннику. Мы заходим в пустой лифт и едем на двадцать четвертый этаж.
Как только двери лифта закрываются, парень протягивает мне руку.
- Рик Клири, - представляется он.
- О’кей, - говорю я, не подав ему руки.
- Значит, ты типа нового наркокурьера у Дэнни?
- Понятия не имею, о чем это ты.
- Ладно-ладно, понял. Просто ты же спрашивал, не коп ли я… - (Я тем временем оглядываю лифт, пытаясь найти глазки скрытых камер, и старательно делаю вид, что ничего не слышу.) - Значит, даже говорить об этом не хочешь. Ну, ты крутой!
На двадцать четвертом этаже над пустующей стойкой дежурного администратора прикреплена большая вывеска: "Добро пожаловать в "DC Investments"". Людей не видно не только за стойкой, но и в большинстве закутков разделенного полупрозрачными перегородками офисного помещения. Рик тем временем ведет меня через весь офис к закрытой двери. Там, в кабинете, я наконец вижу человека в действительно правильном костюме, но при этом с прической, как у Арта Гарфан-кела. Человек не то кричит, не то рычит что-то в спикерфон, даже не подняв трубку. Причем едва ли не на японском. Судя по всему, это и есть Дэнни Карр. Заметив меня, он кивает в сторону дивана. Заметив же Рика, сердито машет рукой, явно указывая ему на выход. Рик пятится мелкими шажками, как гейша, и через секунду скрывается за дверью.
Я поудобнее устраиваюсь на мягкой черной коже, а Дэнни тем временем оборачивается и достает из стенного шкафа какой-то странный дивайс, напоминающий мне птичью клетку, которую я соорудил на уроке труда в девятом классе. Впрочем, скоро выясняется, что эта клетка электрическая. Вилка втыкается в розетку на стене, и внутри этой приблуды загорается тускловатая зеленая неонка. Продолжая болтать по-японски, Дэнни достает из шкафа кусок хирургического жгута фута два длиной и небольшой металлический диск размером примерно с банку из-под жевательного табака "Скоал".
- Где Карлос? - спрашивает он меня, закончив телефонные переговоры.
Карлос - мой предшественник, тот самый парень, который прямо на моих глазах звезданул "Моторолу" об стену там на лестнице.
- Я - новый Карлос, - говорю я.
- Новый Карлос, - хихикает он, повторяя мои слова. - Звучит как "Новая кока" . Ладно, будем надеться, что ты дольше продержишься. Ты, кстати, не похож на наркокурьера.
- Занятное дело. Мне это все говорят.
- У нас с Карлосом были кое-какие договоренности, вот и все. Договоренность первая: чуть-чуть бабла сверх положенного за короткую поездку вверх и вниз на лифте. - Он отслюнявливает от большой пачки денег две стодолларовые купюры и протягивает их мне. - Надеюсь, ты не против?
- Надеюсь, что нет, - отвечаю я и ловлю себя на том, что все время непроизвольно посматриваю на птичью клетку.
- Эта штука называется испаритель, - поясняет Дэнни, поймав мой взгляд. - Двоюродный брат прислал из Лос-Анджелеса. Такой вроде аксессуар для здорового питания. Никаких смол, никакой гадости, один чистый ТГК . Жаль только, греется долго.
Дэнни достает пачку "Вэнтеджа" и, щелкнув ею пару раз по ладони, так, чтобы наполовину выбить несколько сигарет, протягивает их мне. Я мотаю головой. Пейджер у меня на поясе вновь оживает.
- Мне, вообще-то, пора.
- Бедный Дедушка Мороз, все время работа, ни минуты покоя. Но раз уж ты пока здесь, дай я тебя еще кое-чем загружу. У нас с Карлосом был еще один уговор. Понимаешь, эти убогие четвертушки - милое дело для офиса, - говорит он, показывая на пакетик, который я положил перед ним на стол. - Но на выходных мне нужно оттянуться по-настоящему - а значит, и травы нужно побольше. Только не говори, что так не положено, я и без тебя знаю, что тебя проинструктировали: больше четверга зараз одному покупателю не приносить.
Он абсолютно прав: Рико ясно дал мне понять, что любые операции, в которых фигурирует объем, превышающий джентльменскую четверть, категорически запрещены папской декреталией. Умение не зарываться и позволяет Первосвященнику до сих пор избегать полицейского внимания и оставаться на свободе. Кстати, Рико недвусмысленно намекнул и на то, что именно нарушение данного указа стало причиной увольнения Карлоса.
- Я первый день на работе, - говорю я, виновато разводя руками.
- Понятное дело, - говорит Дэнни, протягивая мне свою визитку. - Когда передумаешь - звони: пятьсот лишних баксов в неделю ждут тебя.
Встреча со следующим клиентом назначена у меня на, углу Двадцать третьей стрит и Седьмой авеню. Моя первая мысль: "Кто бы мог подумать, что так много красивых женщин курят траву?"
Мысль вторая: "Она - это он". Нет, не трансвестит… Просто - я вынужден это признать - очень привлекательный мужчина в обтягивающих, как вторая кожа, кожаных брюках и с глазами, изящно подведенными черной тушью.
Увидев меня, он начинает выть:
- Нет, только не говори, что ты не принес эту чертову дурь! Скажи, скажи, что принес!
Он нетерпеливо бьет копытом, пока я произношу магическое защитное заклинание и требую от него ответов на вопросы. Все ответы оказываются правильными. В общем, все идет почти нормально до тех пор, пока речь не заходит о деньгах.
- Твою мать. - Порывшись в карманах, он выуживает на свет презерватив и щепотку пыли со старыми нитками.
- Разговор окончен, - говорю я и тут же направляюсь в сторону метро.
Он хватает меня за плечо. Я резко оборачиваюсь, пытаясь изобразить как можно более зверскую гримасу. Вообще-то, я считаю себя скорее героем-любовником, чем бойцом. Но чтобы меня пыталось запугать какое-то чмо с накрашенными ресницами - это уж слишком.
- Не вторгайся в мое личное пространство! - рычу я.
- Пойдем со мной на хату, там у Кристофа бабла немерено.
- Позвонишь в следующий раз, когда при деньгах будешь, - говорю я, твердо намереваясь как можно быстрее уйти оттуда.
- Да это совсем рядом, здесь же, на этой самой чертовой улице. Отель "Челси", знаешь?
Глава 5
"Сида и Нэнси" я смотрел четырнадцать раз.
Нет, вы только не подумайте, я вовсе не одержимый фанат. Кино, конечно, отличное, даже несмотря на то, что про Джонни Роттена там все здорово переврали. Лавстори без розовых соплей - это уже что-то. По душе мне и главная мысль фильма: все эти слащавые байки про любовь - одна чушь. Настоящая любовь - та, которая практически немыслима в реальном мире, - причиняет лишь боль и страдание.
Смотрел же я "Сида и Нэнси" четырнадцать раз вовсе не поэтому. Просто у Дафны не было дома больше ни единого фильма, а до видеопроката нам было никак не добраться, ведь для этого пришлось бы вылезти из кровати, где находились занятия поинтересней.
- Тебе эта история никого из наших общих знакомых не напоминает? - спрашивала меня Дафна всякий раз после того, как фильм заканчивался.
Этот вопрос, как я теперь не могу не признать, скрывал в себе совершенно недвусмысленное предостережение. Особенно учитывая то, как это кино заканчивается, - уж прошу прощения за спойлер. Так вот, в финальной сцене Сид схватил нож и зарезал Нэнси в номере отеля "Челси".
Усыпляло же мою бдительность дальнейшее поведение Дафны. Посмотрев мне в глаза, она начинала негромко напевать первые строчки из песни Леонарда Коэна: "Я помню тебя в гостинице "Челси", я помню твои дерзкие речи и твой сладкий минет на незастланной кровати…"
На этом она прекращала петь и приступала к весьма реалистичному воспроизведению наяву того, что описывалось в песне. Помогало делу и то, что телевизор у нас весьма к месту стоял прямо в спальне. К счастью, в отличие от фильма или же песни, интерпретация Дафны всегда имела счастливый финал.
У нас часто заходил разговор о том, чтобы специально съездить как-нибудь в город и переночевать в "Челси". Лично я представлял себе эту "экскурсию" в первую очередь как ночь совершенно безумного секса. Все это выглядело очень соблазнительно - до тех пор, пока она не попыталась убить меня. Тем не менее в каком-то смысле я по-прежнему считаю, что обязан увидеть это место.