* * *
Вчетвером мы сидели в стареньком "опеле" Калле Аренса и любовались Вупперталем. В кармане у каждого была повестка. Все молчали. Калле, Йорг, Вилли и я.
Саперный трубопроводный батальон… Чем же там придется заниматься? Чем занимаются саперы, это мне понятно. Но трубы и армия?
- Слушай, малыш, - заговорил наконец Калле, отвалившись от баранки. - Ты что, струсил? Все время молчишь.
- Ах, брось! Я думаю, что из нас намереваются слепить? Саперы-трубопроводчики… Интересно, что будут перегонять по этим трубам - газ, питьевую воду или что-нибудь другое?
- Ну да, - пробурчал Йорг с переднего сиденья. - Питьевую воду! Смех! Нет, Петер, вода у тебя будет вместо мозгов, а возить тебе придется горючее и смазочные материалы. Горючее для самолетов, танков, мотоциклов, офицерских машин. Называют это службой тыла. ВВС противника обычно проявляют к ней особый интерес, я имею в виду атаки с воздуха.
Рассуждения Йорга как-то не тронули меня. Бензин… Подвоз… Авиационные налеты… Какие еще налеты? Ведь на планете царит мир. Но если он взорвется? И именно в то время, пока я буду служить в бундесвере? Воображение рисует ситуацию: я лежу рядом с трубопроводом. В руках у меня автомат. И вот они приближаются, солдаты противника… Ах, что за чепуха! Кто они сегодня? Да, но вот вплотную ко мне подходит какая-то бронемашина. Из ее бойниц вырываются пулеметные очереди. Как гром с неба. Я пристраиваю свой автомат. Но он почему-то в одно мгновение превращается в игрушечный, сделанный из пластмассы. И я напрасно нажимаю на спусковой крючок. А бронемашина уже рядом, из ее чрева вылетает что-то оглушающее и всеуничтожающее. Так что же, я, сапер Крайес, обречен? Погиб. Погиб сапер Петер Крайес, защищая важные коммуникации горючего для бундесвера. По сему случаю он награждается посмертно Боевым крестом, дабы родственники и близкие хранили награду, с гордостью вспоминая погибшего.
- Осталось примерно десять километров, - пробормотал Калле.
Честно говоря, эти последние километры показались мне бесконечными. Хотелось поскорее в Вупперталь, в казарму, чтобы наконец узнать, что же нас ожидает.
- Ну-ка прибавь!
- Не терпится, старик? - вмешался Вилли, который удобно развалился рядом со мной на заднем сиденье.
- Ладно, малыш, посмотрим, что еще можно сделать с этой старой керосинкой, - ответил Калле. - Если я выжму из нее сто двадцать, ты ставишь бутылку.
- Он согласен, - ответил за меня Йорг. - Как жарко в машине! Дышать нечем.
- Потребуется, поставлю и две. Только прошу: поскорее доведи эту развалину до ворот казармы!
Калле нажал на акселератор. Вскоре стрелка спидометра запрыгала на цифре 115. И тут Калле неожиданно схватил себя правой рукой за горло. Его голос зазвучал как-то неестественно, надтреснуто, словно в гортани у него что-то сломалось.
- Дышать нечем, воздух стал невероятно сухим. Мне кажется, я задыхаюсь! Йорг, возьми баранку! - Он снял со штурвала и левую руку.
"Что за шутки?" - едва не сорвалось у меня с языка, но я вовремя сдержался.
Калле и Йорг переглянулись, кривые ухмылки пробежали по их лицам.
- Наверное, испугался парень…
Еще дома, до отъезда к месту службы, я поставил себе цель многому научиться за годы службы в бундесвере. Во время учебы в гимназии я почему-то не особенно стремился приобретать знания. За исключением последнего года, когда я представил реферат для внеклассных занятий. В нем шла речь о соотношении сил между НАТО и Варшавским Договором. Цифровых выкладок я уже не помню, но и теперь мне кажется, что тогда данные по русским танкам были ошеломляющими.
Мой реферат не убедил только двоих в классе. Эти мальчишки болтали всякий вздор о стремлении НАТО к военному превосходству. Они защищали русских! Возможно, именно эти двое инспирировали наши споры по поводу того, протестовать против призыва в бундесвер или не протестовать. На последней, предвыпускной неделе была организована открытая дискуссия. Выступать должны были Дирекс от имени учащихся и какой-то молодой офицер. Во всяком случае, так планировалось поначалу. Позже в число ораторов включили и одного из этих двоих противников службы в бундесвере.
Бундесвер представлял настоящий парень, немногим старше меня, но уже лейтенант.
- Что касается меня, - заявил он, - то я немедленно расформировал бы весь бундесвер. Оставил бы, пожалуй, лишь пограничные войска, чтобы было кому осуществлять визовый контроль и взимать въездную пошлину. Но и эти функции в рамках "Общего рынка" уже отмирают. Однако существуют исторические реалии, которые принуждают нас иметь мощные вооруженные силы.
Затем выступил и противник службы в бундесвере. Этот показался мне очень уж наивным. Он призывал к сотрудничеству с русскими на принципах добрососедства. А как же тогда быть с русскими танками, чудовищное число которых называют в газетах?
Я отключился от его аргументов. Подобные речи не интересовали меня. Мои мысли витали над стадионом. В кармане лежал билет. Играла первая команда футбольного клуба. Мать всякий раз начинала бурчать, если я собирался на тренировку. Именно там я познакомился с Петрой.
* * *
- Выиграла!
Повернув голову, я увидел тонкое лицо, частично закрытое резиновой шапочкой. На нем играла улыбка.
- Что?
- Я выиграла! Победила. Это ведь ты был на двухсотметровке?
- Ну и что?
Я сполз со стенки бассейна в воду и поплыл. Она - за мной.
- Подожди! Я все время плыла за тобой. Хотела узнать, кто из нас быстрее.
- Теперь-то ясно, - процедил я между двумя вдохами. - Сознайся, как тебе это удалось, ведь у меня приличная скорость.
- Согласна. Однако учти, я член секции любителей плавания.
Она сняла шапочку: темные волосы, карие глаза, вздернутый носик. Добрых две дюжины веснушек украшали это милое существо.
- Если не возражаешь, можем вместе что-нибудь выпить, - предложила она и выбралась из воды.
Я хотел получше разглядеть ее, но она проворно исчезла. "Надеюсь, в этой толпе удастся узнать ее в следующий раз", - подумалось мне.
Когда я вошел в молочный бар, она тут же поманила меня. Сознаться, тогда я еще не знал ее имени и решил поинтересоваться, но тут она первая спросила, как меня зовут. Я сказал и задал ответный вопрос, однако она мгновенно отреагировала незначительной репликой, и сразу же посыпались другие. В общем, говорить пришлось только мне: в основном о моих спортивных разрядах, наградах и о том, как я пришел в плавание, в котором еще ничем не отличился.
Я рассказал о себе почти все, остались только какие-то мелочи, но в этот момент она вскочила со стула:
- Как, уже шесть часов? Жаль, мне пора! Привет, Петер!
"Черт возьми, - подумал я. - Не знаю ни ее имени, ни адреса, ни номера телефона. К тому же чего я только ей не наболтал. Вот чудак!"
Но по дороге домой у меня родилась идея. Она член секции любителей плавания. Стоит только познакомиться с тренером - и нет вопросов!
Очередная тренировка состоялась двумя днями позже. Помню, я стоял у самой воды и наблюдал, как восемь девушек плыли кролем.
- Взгляните наконец на небо! - закричал я им. Никакой реакции. Тогда я обратился к толстяку, который сидел рядом и внимательно смотрел на секундомер: - Простите, я разыскиваю одну пловчиху. Точнее сказать, женщину…
- Пардон, но здесь не брачная контора, - пробурчал в ответ толстяк, не отрывая глаз от секундомера.
"Не теряй надежды", - сказал я себе и предпринял новую попытку:
- Господин тренер, для меня это очень важно. Я ищу женщину с темными волосами и вздернутым носиком…
Тут толстяк наконец-то повернулся в мою сторону:
- Уж не Петру ли? Но учти, у нее есть дружок. Так что ты опоздал, красавчик. Советую, ступай в дискотеку, выуди какую-нибудь другую и не мешай тренировке. Понял?
Толстяк ошеломил меня. У Петры есть дружок? Вот почему она в прошлый раз так поспешно ушла! Пожалуй, мне лучше смотать удочки. Я направился было к выходу, но в этот момент меня обдало фонтаном воды из бассейна. "Что за хамство?" - подумал я.
- Алло, Петер! Рада, что ты пришел за мной. Закажи мне молочный коктейль. Скоро приду.
Да, это была она. Та самая, у которой, как я теперь знал, есть друг. Почему же она со мной любезничает? И что же делать - уйти или остаться?
Я остался. Остался, потому что женщину, подобную ей, встречаешь не каждый день.
- Что надулся, как мышь на крупу? - спросила она уже за столиком. - Скис оттого, что я в прошлый раз так внезапно ушла? Мне самой было жаль, но надо было кое-что купить для матери. К тому же теперь ты знаешь мое имя. Так что, сдаешься?
- Так-то оно так, - буркнул я в ответ. - Но почему ты не сказала о своем дружке?
- О моем дружке? Кто тебе о нем наврал?
- Толстяк.
- А, Паук? И ты веришь ему? Да, у меня был знакомый. Но месяц назад мы расстались. К тому же это только мое дело, с кем я иду в бассейн или молочный бар. Я не терплю никакого подчинения, у меня не может быть хозяина. Ты мне понравился, захотелось познакомиться. Вот и все. Но если ты уже сейчас начинаешь ревновать, то лучше допьем свой коктейль и мирно разойдемся по домам.
- Второй взвод, смирно!..
Тридцать пар ног в разномастных брюках меряли плац во всех направлениях. Мы пока что находились в учебном взводе, и форму нам еще не выдали.
- Направо!.. Шагом - марш!
Меня поставили за долговязым Янзеном, правофланговым взвода. Я пытался держать шаг. Когда Янзен выбрасывал левую ногу вперед, я едва не касался его правой подошвы носком своего ботинка. Даже самый низкорослый Пиль в последней шеренге старался не отставать от нас. Мне все это представлялось небезопасным занятием, но унтер-офицер Линский держал нас в строгости.
- Левой, раз, два, три! Левой, раз, два, три!
Ноги сами собой подчинялись команде. И казалось просто чудом, что наши подошвы почти одновременно ударяли о цементное покрытие плаца. Но вот я услышал что-то новое. При каждом сбое шага Линский лающим голосом, от которого мороз подирал по коже, отдавал команду: "Разойдись!" Это означало, что надо разбежаться как можно дальше друг от друга.
- Внимание! - Команду едва было слышно, потому что некоторые из нас успели между тем добежать почти до склада труб. - Внимание! - Это значило остановиться, сделать поворот кругом, принять стойку "смирно" и ждать очередной команды.
Когда мы рассыпались по плацу не знаю уж в который раз, я сообразил, что бегущим медленнее легче вернуться в строй. "Если Линский решил тренировать нас на дальнюю дистанцию, то со мной это не пройдет", - подумал я. При очередном "Разойдись!" я больше изображал бег, чем бежал, и ехидно улыбался.
- Сапер Крайес, стой! Взвод, стой!
"Проклятие, кажется, унтер заметил!" С нехорошими предчувствиями я смотрел на Линского и ждал.
- Ложись! - Еле слышно процедил он сквозь зубы.
Я не понял команду.
- Ложись! Сапер Крайес, я приказал вам! Вы что, отказываетесь выполнять команду?
- Что значит - ложись?
- Ах да, вы еще не знаете, что это такое! Сейчас узнаете. Вы бросаетесь плашмя на землю, опираетесь на руки, высоко держите голову, прижимаете каблуки к земле. Усвоили?
Я кивнул.
- Итак, сапер Крайес, ложись!
Послушно распластавшись на холодном цементе, я задрал голову и впился глазами в Линского. Он прошелся вокруг меня.
- Ой! - Кто-то наступил мне на ступни.
- Я сказал, сапер Крайес: прижать каблуки к земле. Сейчас вам немного больно, но в бою вам в пятки могут попасть пули.
Унтер-офицер отошел метров на двадцать в сторону. Тем временем я огляделся и убедился, что взвод не без удовольствия наблюдает за этим дополнительным персональным занятием.
- А теперь - ко мне!
Ничего не понимая, я посмотрел на Линского. А он пояснил:
- На нашем языке это значит переползать на получетвереньках. Тонкости вы освоите в полевых условиях. Позже. А теперь - вперед!
Ах, паскуда! Не хватало еще, чтобы я вылизал плац! Переполненный бешенством, я полз по цементу в тонком спортивном костюме. Все еще слышалось хихиканье остальных, но уже без прежнего веселья. Наверное, все поняли, что завтра могут сами оказаться лежащими на цементе.
Ну, наконец-то!
Я так близко подполз к Линскому, что мой нос оказался возле его сапог.
- Я был уверен, - проговорил унтер, - что из вас получится бравый солдат, Крайес, что вы способны быстро бегать. Но, кажется, я ошибся, вы показали себя с другой стороны. Или вы больны? Так как - ошибся я или нет?
- Не ошиблись, - процедил я сквозь зубы так, чтобы не слышал взвод.
- Хорошо, поживем - увидим.
Должен признаться, сапер Крайес в дальнейшем постоянно проявлял заячью прыть.
* * *
Был еще один неудачный день. В столовую на обед нас водили строем, а в казарму мы возвращались каждый сам по себе. Практически дело сводилось к тренировке в отдании чести, когда поднимаешь кисть правой руки, а кончики пальцев прикладываешь к козырьку.
Однажды после обеда мне удалось благополучно миновать двух унтеров и одного майора. Но тут я засек, что впереди маячит очередной начальник: унтер или фельдфебель? Дабы исключить риск, я уже за пятнадцать, а не за пять шагов перешел на строевой шаг, прижал кончики пальцев к виску, начал поедать начальство глазами, но, черт возьми, передо мной оказался Вилли Бартельс, мой старый приятель!
Я сбросил напряжение, расслабился, но было уже поздно.
- Хо-хо, мне отдает честь сапер Крайес. Вот это да! Чем обязан? - не без иронии прозвучал вопрос Вилли.
- Хотел только посмотреть, как ты отреагируешь, - попытался я отшутиться.
- Ну и как? Доволен?
- Нет, ты отвечаешь на приветствие непрофессионально. Почти не поднимаешь руку.
- Старина, заказывай напитки покрепче, - дружелюбно ответил Вилли, - и тогда будешь отдавать честь даже пожарным кранам. Ставлю бутылку. Согласен?
Со зрением у меня не все в порядке. Это мое слабое место. Вилли узнал об этом, когда мы проходили медицинское обследование.
- Позволю себе представиться, - сказал он тогда. - Вилли Бартельс, двадцати пяти лет, женат, двое детей, электрик…
* * *
На очередное воскресенье я попросился в увольнение. Дома был последний раз на пасху, тогда-то обо всем и договорился со своим тренером Тони.
И вот настал воскресный день. Утром, после завтрака, можно было ехать. При этом варианте я мог быть к восьми часам уже дома. Игра начиналась в одиннадцать. Так что на часок успел бы и прикорнуть.
Дома отлично позавтракал. Хорошо было бы получать такой завтрак каждый день в части! Тем временем мать приготовила мне постель.
- Ох, вот это набрался! И шагу не сделать! - Я повалился на кровать.
Проснулся оттого, что кто-то щекотал мне пальцы ног.
- Что за шутки! - возмутился я и поджал ноги. Щекотка не прекратилась.
- Черт возьми, Бонгартц, перестань, а то врежу! - пригрозил я, однако моя угроза не возымела действия.
В бешенстве выпрыгнул я из кровати, готовый наброситься на Бонгартца. Но передо мной стояла Петра.
- Откуда ты? - удивился я.
- Привет. Даже не предполагала, что ты можешь быть таким сердитым. - Петра поцеловала меня в губы.
- Чему только не научишься в армии, - попробовал я отшутиться.
- Надеюсь, научишься и обнимать при свидании свою подружку!
- Ах, прости. Совсем забыл! - Я крепко обнял Петру и поцеловал ее в затылок.
- Чудесно, что ты решил сводить меня на матч.
- Дело долга - тебе предстоит сегодня подбадривать левого среднего Крайеса.
- Команда из Аахена возглавляет таблицу, говоришь?
- Пока. Она ведет с основными соперниками 32:8, 31:9, 30:10. Но теперь соотношение 29:11. Если нашим удастся обыграть аахенцев со счетом 4:0, а "Ренания" на своем поле выиграет, то мы почти победили. Шесть игр сыграно. Есть шанс на чемпионское место.
- Согласна, - промурлыкала Петра. - Представляю, Дерваль со своей скамейки следит за твоей игрой, а через неделю тебя включают в национальную сборную.
- Естественно, - подыграл я ей. - И пусть Штилике упаковывает чемоданы и убирается к чертовой матери.
Я поднял Петру на руки и принялся целовать.
- Настоящие члены национальной сборной должны перед игрой подкрепляться.
- Но не так, - ухмыльнулась Петра. - Для настоящих членов национальной сборной существует абсолютный запрет на любовные игры перед спортивной игрой. Прости, уже половина одиннадцатого. Нам пора.
- Как, уже? - пытался я протестовать, рассовывая по карманам сигареты, зажигалку и прочую мелочь.
На мое счастье, на матче не было Дерваля, ибо двигался я как вареная курица. Естественно: почти никаких тренировок, сокращенный сон, излишне сытная армейская пища.
Час спустя после начала матча тренер снял меня с игры:
- Не пей так много, пока ты в бундесвере. А то совсем перестанешь передвигать ноги. Мне не нужна в центре поля пивная бочка!
Сказать по чести, другие были не лучше меня. Проиграв со счетом 1:5, мы направились в душевые. А потом засели в кабачке "Под мостом", нашем фирменном, где языки развязались.
- Как сыграла "Ренания"?
- Выиграла, - трагическим голосом оповестил Тони. - Все решил одиннадцатиметровый на последней минуте.
- Проклятие! А как с таблицей?
- Мы скатились на пятое место, - проинформировал Тони. - Отстали на пять очков от аахенцев. О первом месте нечего и думать.
- Главное, нам не придется пить за первенство, - пробурчал вратарь. - Петер, твое здоровье, недоносок. Из-за тебя наше первое место в сортире. Тони не следовало выпускать тебя на поле. Какие дурацкие пасы ты делал…
- Что? Проиграли из-за меня? Ты что, рехнулся? А кто пропустил пять штук? Я бы их снял одной левой. К тому же я ушел с поля, когда было 2:1.
- Мне кажется, вас перекармливают в бундесвере, - поддержал вратаря Мартин. - "Встать! Шагом - марш!" и прочее - это все пустячки, мелочь. Чем ты займешься после службы? Дискотекой?
- Заткнись! Вскоре и тебя призовут. Сам узнаешь, что это такое. Болтаешь чушь!
- Не нервничай, - попыталась успокоить меня Петра, сидевшая рядом. - Они проиграли, настроение, естественно, кислое. Вот и ищут виноватого…
- Ничего, я еще себя покажу, - выдавил я.
- Уж не собираешься ли ты стать генералом бундесвера? - с издевкой спросил Эрих.
Вот подлюги! Человек делает все, чтобы помочь команде завоевать первенство, а они еще недовольны. Друзья называется!
- Утру вам носы, дорогие мои, - сказал я. - В нашем роду, роду Крайесов, все мужчины становились офицерами. Мой брат был лейтенантом. Могу спорить, я тоже стану лейтенантом.
- Совсем рехнулся! - отреагировала Петра. - Болтаешь вздор. Я хочу, чтобы у меня был ухажер, а не лейтенант-живодер!
- При чем тут лейтенант-живодер? Что плохого, если мужчина становится офицером? Офицер может приказывать, командовать людьми, имея на то все основания… Алло, старина! Дай-ка мне еще пива!