Нуждаясь на тот момент в хорошем отдыхе, он дал знать, что не собирается давать никаких интервью, что он не желает, чтобы его фотографировали, что он ни за что не появится на публике.
Но он забыл про свою собственную страсть. И первый же репортёр сумел найти его слабое место.
"Вы должны сказать нам несколько слов, господин Эйнштейн, всего несколько слов, которые бы очень сильно помогли сионистскому движению..."
И прежде чем на корабле успел закончиться карантин, Эйнштейн уже пообещал дать речь на парадном обеде, сказать пару слов на ужине, выступить на радио и так далее...
Все пять дней, что он пробыл в Нью-Йорке, были настоящей вспышкой активности во имя сионистского движения.
Эдвин Мюллер: Очерк о жизни Эйнштейна.
(The Nation, Сентябрь 1938)
*****
Вендель ! Вендель ! Курам на смех ! Маленький господин ! Жалкая диверсия ! (Вендель полностью подчиняется своему еврейскому Совету.) Вендель - пустое место, вонючий козёл, страшилище, наводящее ужас на детей YHumanite... Но остальные, кто они ? I’Humanite никогда не упоминает их, только Вендель ! Надоело ! У нас ведь ещё король есть ! И чертовски могущественный, вот вам моё слово ! Великой мировой династии ! Луи XVI - просто тля ! Вот Ротшильд - это монарх ! Морис ? Артур ? Джеймс ? Кунигунд ? Как его зовут ? Который из этих господ ?
Ах ! Как бы было замечательно, если бы его показывали в кино, почаще, говорили бы о нём по радио, денно и нощно, чтобы мы были спокойны, зная, что он хорошо позавтракал... чтобы мы всегда были в курсе... что он хорошо поспал... что он справил свою нужду... Но ни слова... унылое молчание... Суровый протокол... И наши принцы, владыки великой семитской сатрапии ? и все придворные ? их мы тоже хотим знать ! официально !... Только Вендель ! Набило оскомину ! К чёрту его !
Нам нужны настоящие принцы !... Не актёры ! Не видимости ! Наш Лараз ! Наш Дрейфус ! Вряд ли мы их даже мельком увидим... Какая жестокость ! Наши Штерны, наши Боллаки, наши Блохи (Blochs), наши
Бадеры, наши Перейры, нам их не хватает... мы хотим иметь их прямо перед нашими глазами... целыми днями... Наших эмиров Фулдов, Коэнов, Эмпенов, мы забыли про них... L'Huma никогда не говорит о них... Это преступление ! Ни даже о Ротшильде, Луи, который гниёт там, в венских застенках, посаженный под замок другом капиталистов Гитлером.
Всё это очень странно ! Подозрительно !... Le Popu, L'Huma обманывают своих читателей ? Может, их редакторы евреи ? Может, они скрывают от нас самое главное ? Реальных правителей ? Наших неотразимых и всемогущественных владык Франции, сплошь семитов, чудесно облеченных фантастической властью, наделённых огромными привилегиями, сплошь евреев, сплошь кузенов... Хм ! Хм !... Почти божественных владык ! Не владельцев сквозняков, замков в Гаскони, трухлявых крыш и излюбленных приведениями мест ! Нет ! Нет ! Нет ! Функционирующих на полную катушку трестов ! вот где они хозяйничают, где они суперверховодят, могущественные, как боги !... Они сильны, они поражают вас, они мечут в вас молнии... Настоящие сверхъестественные существа, которые осыпают нас, наши кости, прямыми, неотразимыми ударами с Олимпа, которые нас изводят как им угодно, которые заставляют нас голосовать за кого им угодно, которые заставляют нас подыхать как им угодно, где им угодно, когда им угодно, не утруждая себя никакими объяснениями. Нужно только два или три раза сердито хрюкнуть, чтобы подстегнуть стадо слюнявых скотов ! раз ! и готово ! война началась !... Или революция ! Обвал валюты ! Разрушение континента ! Зависит от... Их воли, абсолютно, вот так ! Один их каприз ! И вас больше нет.
*****
До войны народ, в сущности, совершенно не понимал смысла таких слов, как Капитализм... Эксплуатация... Сознательность рабочего класса... Тресты... Революционный синдикализм... До войны эти слова мусолили все, кому не лень... Народ то и дело разевал своё хайло... Он всегда его разевал... При этом, конечно, ни черта не смысля в острых социальных вопросах. Для него это китайская грамота... Да и верил он в это как-то слабо... Он ещё не осознал тогда всю неимоверную чудовищность своего положения угнетённого мученика, распятого фабрик, умалишённого каторжника.
Все это пришло намного позже вместе с золотом огромной пропаганды, в особенности с русским золотом, добытым другими острожниками на покрытых льдом торфяниках где-то на Амуре.
Мир не так уж и велик.
Рабочий до войны, само собой, у него было право на вполне законное возмущение, он мог гневно надувать свои посиневшие от дрянного вина щёки и закатывать мелодраматические сцены в духе Золя...
Решено, за этим дело не станет, всё началось неожиданно, как крапивная лихорадка: красная горячка после очень серьёзных разговоров, к концу выборов, привела его к первому мая, к драматическим событиям на баррикадах, короче говоря, потрепал нервы полицейским, поднял на ноги всю кавалерию, чтобы та покрасовалась своими латами на забитых бульварах, и больше ничего.
Великий пролетарский триумф окаянных простофиль в те времена заключался в обстреле бутылками брони тяжёлой кавалерии, наотмашь, наугад, неистовым шквалом, так чтобы осколки летели во все стороны, от касок, от всего, чтобы у лошадей вся задница была изрезана, вся кожа была исполосована, чтобы они все на дыбы повставали и перевернули с ног на голову эскадрон. Это и был пролетарский триумф. Мне самому нередко доводилось видеть этих бунтовщиков, как сейчас помню. Мимо быстрым шагом шла пехота. Это всё мигом уладило. Народ её любит, пехоту, она хорошо пахнет, приятно выглядит, штыки винтовок оживлённо блестят. Это всё, что нужно толпе, - чтобы кавалерию заменили пехотой. Она терпеть не может лошадиный запах. Тут же начали чесать языками, всё утряслось. Кончилось всё полной неразберихой, неприличным братанием, спорами, безалаберщиной, бутылкой, за ней другой, свиданиями, облапыванием, ещё одним литром вина, целым чаном.
Немного погодя между гражданскими и знатоками предмета поднялась страшная ругань, началась потасовка, дым коромыслом... из-за сущих мелочей... не сошлись во мнении по поводу экипировки... манер... галстуков... выправки офицеров, внешних форм почтения... 36 порций, говорят, он имел право, полковник... полковые традиции... мужество солдат в походе... сложность передвижения на открытой местности с рыхлой почвой. Настоящие полководцы ещё более, чем Тюренн, одержимы маневрами и крепостями... Толпа, пришедшая поднимать мятеж, вся превратилась в военнослужащих запаса. Она не могла твёрдо сформулировать свои требования. Она забыла всю свою программу, едва завидев пехотинцев. Это была несерьёзная толпа... Но когда она вернулась с бойни !... Ах ! Она уже знала всё, все трюки ! Машины, грозные секреты ! Всем толпам толпа ! Как они заматерели, эти трубадуры ! Не узнать ! Просвещённые ! Вы только поглядите ! "Я тебе расскажу ! Ужасно ! Капитал ! Капиталы ! Тресты ! Огромные ! Да, я тебе расскажу ! я тебе всё растолкую !" Ужасный капитал, и больше ничего ! Ужасный пердёж ! Это всё, что она вынесла из мясорубок 14-го, всем толпам толпа ! только одно слово ! Капитал ! Теперь она носится с ним
как с писаной торбой ! Она больше ни о чём не может говорить ! Капитал ! Всё ! Она больше ничего не понимает ! Это конец ! Не больше одной мысли сразу !... Не больше одного слова сразу !... Зато до посинения !... Чтоб она сдохла вместе с ним ! Капитал ! Она больше ни о чём не может говорить ! Капитал ! И двести семей ! Не больше одной мысли, одной ненависти сразу ! Капиталистический вампиризм ! Выжимка человеческих страданий !... Все аксессуары демагогической комедии... Чудовищная и отвратительная иеремиада, которая в Европе уже ни на что не даёт ответов...
Толпы демократов, кривляк, притворщиков, самонадеянных, прогнивших от лести, прогнивших от чернил, архипрогнивших, накачанных зловонием и испражнениями пропаганды, еврейской и масонской ложью, обученных евреями и ложами хамству, материалистической мелочности, вечным требованиям, вечному вымогательству и попрошайничеству, обречены на смерть.
Вся эта булавочная фабрика абсурдной, напрасной ненависти может быть смыта только кровью.
С тех пор, как толпа обрела власть, она ни разу не меняла пластинку: Капитал ! Капитал ! Капитал ! Ка ! Ка ! Пи ! Пи !
Народ - это монстр с булавочной головой, в которой сразу может поместиться только одна избитая фраза, один измусоленный припев. И достаточно.
Он всё ещё пережёвывает то, что он мямлил до 14-го. Не больше одной ненависти сразу... заученной ценой таких усилий, таких адских страданий, что он уже никогда не сможет с ней расстаться.
Он будет обожать свой припев до самой смерти. Только после следующей бойни, будет чудом, если он её переживёт ! мы услышим, как он горланит что-то новое.
"Смерть евреям ! Долой ложи ! Вставайте, арийцы !" Но уже, конечно, будет поздно. Улыбки сползут с лиц. Когда до него, до народа, доходит, всегда уже бывает поздно, слишком поздно, после пяти, десяти, двадцати лет войны, пяти, десяти, двадцати миллионов убитых.
А чем он занимается в остальное время, этот народ-пропойца, ловец уклейки ? Между потопами ? Ничем ! Он наслаждается своей болтовней, рыгает, он сияет от радости, занимаясь всякими глупостями, как какая- нибудь бабёнка, всякими пустяками, безделушками. Он считает стаканы на столе... он никогда не говорит о серьёзных вещах. Никогда. Горбатого только могила исправит. Сигнал рожка и он притащится, без всяких вопросов. Он всегда там. Он ждёт.
Почему мы не начинаем войну ? Прямо сейчас ? Чего мы ждём ? С какой стати, французы, маленькие недоумки, маленькие пустоголовые разгильдяи, маленькие трепливые зубоскалы, вас должны оставить в покое ? Почему вы ещё не на призывных пунктах для жертвоприношений ? В конце концов ? 4-ом, 202-ом, 624-ом, куски гнилого мяса ? А ? Вы считаете, что это нормально ? Что вы ещё не на бойне близ Везуля ? Эпиналя ? Что вас ещё не рвут на куски на испанской границе ? Что в Абруцци ещё не высятся горы из ваших кишок ? Дать вам отсрочку, чтобы вы могли наболтаться !... Расстаньтесь с этой иллюзией, а после и со всеми другими. То, что вы до сих пор живы, в этом не ваша вина, и не моя. Это потому, что секретная разведка колеблется. Вы ещё в мае месяце должны были делать своё дело, бороться с Зигфридом, громить полчища немцев. Вы ничего не теряете от ожидания. Если Англия тянет, то только потому, что она занята снабжением Британских островов. Единственно. У них остались очень неприятные воспоминания от последней блокады. Им нужно запастись жратвой, англичанам, или они все передохнут от голода. Их бесит одна мысль об этом. Что им там на их островах будет нечего трескать. Подводные лодки в прошлый раз подкачали... Из-за ерунды.
Англичане едят только с ложки, грузовые судна, которые к ним прибывают, должны подносить им прямо к пасти... Кто потопит их ложки, тот выиграет войну... Англичане подохнут от голода из-за сущей фигни... В данный момент это единственная опасность, которая не даёт покоя английскому правительству и ставит в тупик разведку... Что до "подводные лодки или грузовые судна", то вопрос решён, улажен, закрыт. Все согласны. Прикрытие превыше всего. Но "грузовые судна или самолёты" ? или, тем более, эскадрильи ?... Неизвестно, никто не знает... Ничего существенного... Никакого ценного опыта, никакой уверенности. Вот и вся загвоздка, единственная. Горло старого Альбиона сжимается от одной мысли... На его островах нечего жрать, кроме угля. Грузовые судна или группа самолётов ? Задачка ! Секретная разведка в раздумье... Когда они сочтут, что они решили эту ужасную проблему - конвоирование судов, идущих от Азорских островов в Бристоль, - тогда, французы, мои маленькие лоботрясы,
можете считать, что ваша песенка спета, что вы уже кувыркаетесь среди безумных ружейных залпов, бесконечных пожаров, чарующего пламени. Внезапно кругом одни обломки и мозги.
*****
Не стоит воображать, что впредь будет достаточно одной ничтожной маленькой раны, одного, двух литров крови, чтобы уклониться от участия в сражениях ! Ах ! ничего подобного ! Как бы не так ! Вас обновят на месте и тут же отправят навстречу безумным приключениям, пока ваши кишки не вывалятся окончательно: Да здравствует коррида !
Ссать кровью будет уже недостаточно, чтобы заделаться больным и выйти из сарабанды. Ах ! ну вот ещё ! Нетушки ! Нетушки ! Всё предусмотрено !
А как же наука ? И прогресс ? Вам не о чем беспокоиться...
А военная хирургия ? Срочные переливания крови ? Вы не слышали о последнем слове в науке ? Благодаря самым современным способам переливания, почти мгновенным, прямо на месте сражения, у человеческого животного почти нет больше причин умирать. Нет. Ему немедленно подольют крови, вот так, прямо на месте, в ещё открытую рану, живой или консервированной крови, смотря по времени, условиям, состоянию трупа. Его оживят для борьбы. Благодаря этому открытию солдафонская эффективность неимоверно возрастёт. Вот тогда начнётся настоящая заварушка ! в 10, 20 раз круче, чем в 14-ом ! Благодаря переливаниям ! в 50 раз больше, чем во времена империи ! Любой солдат отныне сможет перенести куда более чудовищные ранения, куда более серьёзные повреждения, чем в 14-ом, отрывания, разливания невообразимой тяжести, потери крови, которые прежде показались бы нам смертельными. Служба здравоохранения, исключительно бдительная, всегда будет наготове со своей консервированной кровью, своими стерилизованными бутылями, чтобы снова наполнить вены. Лекарство всегда граничит со злом.
Боевые потери будут сведены к минимуму. Больше никаких экспериментальных побоищ, никаких гекатомб на авось, никаких слишком гротескных мясорубок вроде Шарлеруа, где столько солдат было уничтожено, обескровлено слишком рано, которые могли бы ещё продержаться, если бы их заново накачали, ещё три, четыре или пять дней, под градом пуль.
Пробелы в знаниях ! Неподготовленность ! Этого больше не повторится ! В будущем люди будут сражаться до последней капли крови, своей собственной крови, впрыснутой крови, крови других, крови живых, крови мёртвых. Ах ! "Служба компенсирующих инъекций" превосходно сыграет свою роль на полях сражений. Война - это такой же вид спорта, как все остальные. Нам устали это повторять. Наконец мы это поняли. Отлично ! Браво !
Вспомните плавание... Кроль до... кроль после... День и ночь. Эффективность, быстрота, выносливость, увеличенные в десять раз. Переливание крови сделает то же самое для войны, это перевернёт всё. Это будет настоящим чудом.
Продление жизни солдата среди самых страшных испытаний, о таком мы даже не мечтали. В четыре, в пять раз дольше, чем обычно. Чтобы поставить вас на ноги, будет достаточно впрыснуть вам кровь, когда вы потеряете слишком много своей. Это вопрос оборудования, не более. Всё просто. Вас накачают заново, как только вы начнёте дряхлеть. При каждой потере - литр крови ! Оп ! Небольшая подкачка ! И мясо снова шпарит в бой !
Это положит конец нелепым отговоркам, поездкам в госпиталя из-за пустяковой кровопотери... пореза какой-нибудь вены... раздробленной берцовой кости... это канало в романтические времена, все эти маленькие сентиментальные трюки... все эти трагические странствия "раненных, вызывающих жалость у слезливой публики". Достаточно ! Теперь в армии воцарятся сдержанность и эффективность. Больше никто не станет распускать нюни... Вся эта консервативная кровоточащая кухня отправится на фронт, на прежние места, в свой строй, до последней ампулы, до последнего кровяного тельца, до последнего вздоха.
Будут использованы все останки, профессионально, всё мясо, все соки, кости, все солдатские обрезки, не упустят ни одного рядового. Одним пальцем деланы ! Пришили - держится, впрыснули - и готово. Как новенький, приятель ! Вы будете держаться до самого конца, именно так, вы и ваша кровь, подскакивающая, игривая, своенравная, брызжущая, хлещущая из первой царапины. Вас приведут в полный порядок, вам заменят любой кусок (хирург Каррель). Вас изменят целиком, до неузнаваемости, кровь вам тоже заменят, и вы вновь сломя голову броситесь вырывать Гитлеру усы и затыкать вражеские пулемёты. Все службы переливания готовы к этому великому испытанию. Послушайте, это настоящее удовольствие - читать, что по этому поводу заявляет доктор Цанк, выдающийся гематолог, в достаточно кельтском Paris-Soir: "По всей очевидности, мы не можем использовать сражающихся в качестве доноров крови, их бы это ослабило, донор должен вести тихую жизнь и соблюдать здоровый режим. За неимением лучшего мы вынуждены пользоваться консервированной кровью, несмотря на то, что лучший способ её консервировать - это держать её в человеке. Но неудобства при таком подходе многочисленны... и так далее..."
Ну что, вы довольны ? У вас будет предостаточно времени, чтобы заслужить благодарность бригады, корпуса, возможно даже медаль, перед тем, как подохнуть. И это будет не конец !... У вас будет надежда !... Мы накачаем вас заново... Мы вас отремонтируем... вперёд за знамёнами !
С таким прогрессом легко можно оставаться истинным героем месяцами... месяцами... годами...
И так до бесконечности.
Когда я его обвиняю, он меня оскорбляет. Когда я признаю его правоту, он меня поздравляет. Я не думаю, что господин Моррас на самом деле антисемит.
Эммануэль Берл
Прошу прощения ! Закидайте меня камнями !
Но чего хочет добиться Моррас ? Я совершенно ничего не понимаю в тонкостях, в искусной белиберде, в прекрасных козлиных любовных прелюдиях его латинской доктрины. За что он ратует, в конце концов ? За безупречную латынь ? За союз с Италией ? Разумеется ! Мы в нём ! С Франко ? Почему бы и нет ? И что дальше ? Неизвестно... всё, что есть, всё переделать ? Латынь прежде всего ? Фелибриж ? Ура, Воклюз ! Да здравствует Петрарка ! Вперёд, Мистраль ! Аплодисменты Вергилию ! Гораций, в бой !
Я терпеть не могу латынь, но я понимаю, почему её обожают другие. "Sunt verba et voces, praetereaque nihil" (лат.: Слова и голоса, и ничего более) (Гораций и розовые страницы).
Возможно ли примирить Европу ? Союз во имя любви к латыни ? В этом всё дело. Я в это не верю. Для этого требуются более солидные причины: власть, армии, новая вера, раса.
Латынь - это лицейские путы, путы академического нарциссизма и взаимного обожания блистательных лауреатов Генеральных конкурсов. Германия всегда держалась подальше от латыни. Она была ужасно строга ! Она ни разу не подставляла свой зад высокомерным армиям романских атлетов риторики, которые были только разминкой перед чудесной оргией со спущенными с цепи еврейскими заговорщиками.
В этом мы главным образом и обвиняем Германию, мы, во всех отношениях гуманные нации, Франция и Англия, высоко цивилизованные и отменно выебанные в жопу.
Немецкое варварство ! Нация хищников ! Свирепый зверь Европы ! Тевтонское варварство ! которое Цезарь не смог пресечь ! Вар тоже ! Тевтобох Бош ! "Monstrum horrendum informe ingens !" (лат.: Ужасное чудовище, безобразное, огромное !) (Вергилий и розовые страницы)
Это доставляет Моррасу чудовищные неудобства. Он идёт по стопам Цезаря. Он не может расстаться с лицеем. Он счастлив в нём. Он - одержимый лицеист. Он уже сорок лет добровольно остаётся в нём.